Надоба во мне

 «Наконец-то встретила надобного мне.
 У кого-то смертная надоба во мне…»
 М.Цветаева

 «Быть или не быть?  Извечный гамлетовский вопрос…  Конечно, «не быть», потому что  никому, никому я больше не нужна. Попользовались и выбросили, как одноразовый шприц, испорченный прибор или, еще хуже – отработавший своё презерватив. Фу… Ужасно. Обидно. Хочется свернуться калачиком, забыться и видеть  волшебные светлые сны, а не эту жестокую и грубую  реальность, похожую на  бездушный театр абсурда.  Но поздно спохватилась, назад дороги нет. Назад-то нет, а вперед, к этому желаемому небытию? Но как бы уйти в это небытие красиво? Чтобы потом раскаялись, обрыдались, поняли, до чего довели человека. Хотя поймут ли? Муж скажет: «И что ей не хватало, когда у нее было самое главное в жизни – Я?». Сын, наверное, расстроится: мать родная, «единоутробная», все-таки, но вскоре утешится с милашей своей распрекрасной. А та, небось, ни слезинки не прольет, зараза. Увела моего мальчика ненаглядного, охмурила  невесть чем, змеюка подколодная. И  нет теперь у меня никого. Никому не нужна. Что же делать?»
 Она разгуливала по длинной лоджии, вертя в руках поясок от накинутого еще утром пеньюара. Устав от бесконечного хождения, обессилено  упала в кресло-качалку и посмотрела на часы.
- Боже, уже почти шесть, а я в неглиже, растрепанная, неприбранная, без макияжа. А, впрочем, зачем мне макияж? Как зачем, ведь только позлорадствуют, если увидят меня в гробу в таком жутком виде! Нинка первая, зазноба сыночкина  - вторая, да мало ли завистников? Хотя  что мне завидовать, если я буду уже в мире ином? Хм, легко сказать: «уже буду», а каким путем-то уйти? Так, чтобы ярко, красиво?
 Она встала, задумчиво подошла к перилам.
- Сигануть с балкона, что ли?
На миг зажмурила глаза и представила жуткое зрелище: ее кости и мышцы, превращенные в фарш, мозги, разлетевшиеся по асфальту…. Кажется, таких и называют в морге «нафаршированные».
- Кошмар, – она отшатнулась от перил.
- Может, психотропных наглотаться? Стоп. Где-то я читала, что одна особа, кинозвезда, решив умереть красиво, наглоталась таблеток, предварительно украсив ложе цветами. Однако после этого ее начало выворачивать наизнанку. И нашли бедняжку в рвотных массах с перекошенным лицом. Нет уж, – передернула она плечиком,  – такой кончины врагу не пожелаешь. Петля? Еще хуже: вывалившийся язык, жуткие синие пятна…  Почему нельзя просто красиво заснуть и слышать все, что над тобой будут говорить: все рыдания, злословия, запоздалые сожаления и посылаемые вдогонку сплетни. А потом – встать из гроба и – всем сестрам по серьгам, да не только по серьгам, но и по кольцам с браслетиками! – Она довольно усмехнулась. Да, ничего картинка, как раз вписывается в репертуар вышеупомянутого театра абсурда. Педикюр только не успела сделать... Вот дурочка-снегурочка,  кому же  там, в гробу, твои ноги нужны будут? Да и не только ноги. Да и не в гробу, а  и при жизни...
 Она  вновь впала она в ипохондрию.
- Нет, нужно что-то делать…. Напиться, что ли? А что? Лежу. Пью. Одна… Кайф!.. Фу-у-у…. Лежу, пью, одна… Что может быть отвратительнее?

 Звонок в дверь прервал ее размышления.
 - Открывать или нет? – подумала она и, решив все-таки впустить жаждущих,  лениво поплелась к двери.
 -Кто там? – спросила в трубку домофона.
 - Монтигомо-Ястребиный Коготь, –   торжественно провозгласили оттуда. Это был муж. Он вечно присваивал себе новые имена, никогда не повторяясь, и эта игра всегда вызывала у нее улыбку. Но сейчас, на грани принятия эпохального  решения, она раздраженно фыркнула: «Хоть бы раз, как все нормальные люди, сказал: «Я», так нет же, нужно изощряться в идиотском  остроумии…»
 - Не ждала? – весело спросил муж, открывая дверь.
 - Нет, –  буркнула она сердито.
 - А почему мы такие хмурые? Не хочешь принимать Монтигомо, встречай Д"Артаньяна, – паясничал он, –  Госпожа, Вам угодно, чтобы мушкетер его Величества преклонил перед Вами колени? – отвесив шутливый приветственный поклон, он, увидев, что реакции не последовало, , забеспокоился:
 - Что-нибудь случилось, дорогая?
 - Я никому не нужна, никому больше не нужна, – соленый  водопад низвергся на его рубашку, обильно орошая «благодатную почву».
 - Ну что ты, дорогая, ты же знаешь, что все мы тебя любим, что без тебя мы никуда…
Безутешные рыдания готовились перейти в  затяжную  истерику.
 - Так, – он слегка встряхнул ее, – слушай. Ну, как тебе объяснить: ведь ты не сможешь жить без воздуха, если его у тебя отнять, а порой и не замечаешь, что он есть. Дышишь и все. Вот и ты нам нужна, как воздух, понимаешь? Нам без тебя и не жить вовсе: ни мне, ни нашему сыну.
Она замолкла.
И всё: обиды, недовольства и тревоги рассеяны. Обласканная и вновь всепрощающая, она вытирает слезы и доверчиво поднимает глаза на мужа:
 - Ты правда меня любишь?
 - А у меня есть выбор? – ерничает повеселевший супруг и, подхватывая ее на руки, тащит в спальню: «К барьеру, миледи…»
 - Дурачок, – ласково шепчет она и, моментально забывая об утренних гамлетовских терзаниях, успевает подумать: «Быть», ну конечно же, «быть» – вот в чем ответ, мой милый  Гамлет…»