Запах пепла. глава 10-11

Глава десятая

сентябрь 2018 Журналисты бывшими не бывают
Целыми днями валяться в постели не хочется, портить глаза телевизором и компьютером – тоже, читать быстро надоедает, гулять с побитой физией неинтересно… Задуманное письмецо по заокеанскому адресу она сочинила и отправила, ответа пока нет. Торопить события ни в коем случае нельзя. Чем еще заняться на больничном, кроме переживаний по утраченной, пусть временно, красоте? А не съездить ли нам на старое место работы? Как он сказал: вас там всячески хвалят… стало быть, не забыли еще. Светка решительно взялась за телефон. А фингал… ну, там и не такое видали.
Да он, оказывается, напрасно прибедняется, утверждая, будто совсем не похож на врача. Очень даже похож… в истинно русском смысле слова: врать умеет совершенно не краснея. Наплел с три короба, а ты, не по возрасту наивная, и поверила…
– Привет, Светочка! Когда вернешься? Мы тут по тебе все соскучились до невозможности… Замуж вышла?..
– Нет, с чего ты взяла?
– Нет? – старая знакомая, на секунду оторвавшись от монтажного монитора с четырьмя картинками, недоверчиво усмехнулась, – А бланш откуда?
– А… – Светка потрогала свое разноцветное украшение, – Есть места. Показать?
– Спасибо, обойдусь. Каким ветром? Только не гони пургу, типа шла тут рядом, вспомнила подругу, решила навестить…
– Рядом не рядом… Вопрос на засыпку: есть шанс посмотреть кое-чего в архиве?
– Если не сто лет – для тебя хоть сто порций.
– Сто не надо, а вот примерно год назад…
– Пошли, у меня пока не пожар, глянем. Тебе про кого?
– Не кого, а чего. Именно пожар…
Версия, телеграфно изложенная безутешным мужем, точнее вдовцом, рассыпалась в прах с первых кадров, возникших из годичного забвения. Все было не совсем так, а вернее – совсем не так. Для своих на телестудии цензурных и прочих преград нет, и ей показали полную запись, где была и снятая в темноте находка следователя, и его половецкая пляска, и речь на больничном крылечке, и рассказ гинекологической заведующей, и многое, многое еще. Похороны бывшая ведущая смотреть не стала, а вот с Ильей Неванюшкиным, на экране Илларионом Невским, решила пообщаться лично.
– О-о, сколько лет, сколько зим! Ты, никак, муженьком обзавелась?
– Илюша, не сыпь соль на рану. Неужто приличной даме, кроме мужа, по зубам съездить некому?
– Ну, или так. Какими судьбами? Надумала опять к нам? Твое место свободно, публика ждет не дождется…
– Ждите, вам воздастся. Есть минутка?
– Для тебя завсегда, хоть пять. Поцелуешь?
– Перебьешься.
– Эх, не нам счастье… Ну, пытай, так и быть…
Илья оказался неплохо информирован и скрывать ничего не стал, рассказал даже о причинах, побудивших прекратить разработку вполне урожайной темы.
 – Да, так вот. Съездил я, помнится…
«…Едва отвалили от областной больницы как дорогу нашему теле-фургончику перегородил черный джип, и к нам подошел здоровый стриженый мужик. Мой водитель, флегматичный такой пузан… ты его должна знать, Сергеич, не успел и рта раскрыть. Он умеет так выразить нюансы – заслушаешься… самородок. Тот его за руку взял, вежливо так… Сергеич сказал, на три дня онемело… посиди, говорит, у меня пока, и ключи забери, чтоб за свою тачку не переживал. Сам на его место сел, и ко мне… На «вы», спокойно, без мата… Вы, говорит, ведете эти передачи, про пожар на моей даче? Я, говорю… А вам не кажется, говорит, что тема как бы исчерпана? Я говорю: это, небось, врачиха вам позвонила? А как же, говорит… ей ведь тоже ни к чему, чтоб про ее отделение трепались – якобы у них там бабы битыми стеклами режутся каждую ночь… Короче, говорит, диктофон, камера у тебя, понятно, с собой… сам сотрешь или сломать? Я молчу. А он достал кучу бабок, мне на колени положил… купи, говорит, себе новую аппаратуру, а эту давай сюда. Тогда я ему, типа мы не продаемся… а он – чудак ты человек… никто тебя не покупает, а чисто по-людски – кому лучше станет, если ты ей на могилу будешь плевать? Я на него поглядел и понял – ох, и допекло его… Денег не взял, а тему закрыл. Еще спросил… у него глаза красные, сам серый весь… я и спрашиваю: мужик, а ты вообще спишь-то, ночами? А он – выспался, спасибо. Вот примерно так».
 
август 2018 ДТП
На этом участке загородного шоссе, идущего почти параллельно новой кольцевой дороге, движение обычно небольшое. Здесь предпочитают ездить местные жители, хорошо знающие район и предпочитающие ехать чуть дальше и дольше, зато не в сплошном потоке машин. За день таких проезжало – по пальцам пересчитать. А еще с трассы можно попасть на давно не эксплуатировавшийся аэродром сельскохозяйственной авиации – ровную площадку с двумя асфальтированными полосами – взлетно-посадочной и стояночно-рулежной.
Обширную поляну давно облюбовали окрестные байкеры. Энтузиасты экстрима соорудили несколько разной высоты трамплинов, горок, эстакад, «змеек», и по ночам здесь ревели моторы, гремела музыка, свистели зрители – забавы шли полным ходом, да и дневные занятия никто не запрещал.
Один из начинающих кроссменов осваивал подарок отца – новенький «Харлей-Мускул», задавшись целью хорошенько объездить, привыкнуть к свежаку. Свой прежний «Судзуки» он без труда удерживал километр на одном заднем колесе, неплохо прыгал и крутил восьмерки, а эта машинка потяжелее, следовало поучиться без свидетелей, чтобы на публике не было стыдно. Заодно решил прокатить новую знакомую, оказавшуюся настоящей мотофанаткой. Телка напросилась, прозрачно намекнув на возможность после прогулки заехать на лесное озерцо – позагорать, искупаться, а там, глядишь, и познакомиться поближе. Будет ждать у выезда из поселка. О’кей.
Юный ковбой вывел двухколесного жеребца из «конюшни», оседлал, махнул охраннику у ворот: «Отдыхай, ты мне не нужен», сжал теплое железо коленями и чуток пришпорил, дав минимальный газ. На нешироких дачных проездах он всегда изображал примерного законопослушного паиньку, ездил по правилам и не забывал с вежливой улыбкой пропускать пешеходов, лишь ступивших на «зебру».
Наблюдавший издали человек завел мотор автомобиля и поехал следом. Байкеры всецело поглощены собой, им присуще самолюбование, и посторонние взгляды крутых парней абсолютно не смущают. Вот и этот не обращал внимания на окружающих. Не замечал и ежедневно следовавшую за ним в отдалении машину – то черную, то белую, а чужой взгляд прилежно фиксировал его передвижения, выявляя некую систему. Через несколько минут, убедившись: мотоциклист едет в нужном направлении, соглядатай набрал номер.
– Не спишь? Заводи, выезжай на дорогу.  Не разгоняйся пока.
Обогнав байк по параллельной ухабистой улице, громоздкая с виду машина помчалась с предельно допустимой скоростью и в расчетное время прибыла на место. Звонок повторился.
– Проехал десятый? Отлично, – в зеркале заднего вида показалась приближающаяся точка, – Все, пошел, пошел!
Мотоциклист выехал на заброшенное шоссе, прибавил скорость. В ушах засвистело, сидящая позади подружка запищала от восторга и прижалась покрепче. Жаль, сквозь плотную кожу куртки не чувствуется ее тепло и упругость… Впереди катил невесть откуда взявшийся внедорожник, довольно новый, но, судя по ряду признаков, проживший непростую жизнь. По периметру и нижней кромке задней двери виднелись пятна ржавчины, облезающая белая краска казалась серой из-за неопрятного густого налета пыли и грязи. А выхлоп – мама родная! Увидеть подобное в нынешние времена можно, лишь встретив порождения совкового автопрома. Все эти ныне раритетные «Жигули», «Москвичи» да некогда престижные «Волги», как правило, нещадно дымят, и позади подержанного «японца» тоже тянулся серо-белый шлейф с жирными черными клубами.
Внешность внешностью, и все же ржавое корыто ехало с неожиданной для своего состояния скоростью – никак не менее сотни, а то и все сто двадцать. Откуда этакое чудо-юдо? Догоняя старичка, мотонаездник понял: за рулем чел явно неадекватный – машина вихляет из стороны в сторону, мигает забытый правый поворотник. Да, все ясно - он же поддатый! Едет тут, чтобы миновать полицейские посты – сюда блюстители порядка считай не заруливают. Надо же, с утра набухался и катит, небось, за добавкой… Козлина.
Байкер догнал дымящий убитым движком джип и, не утруждая себя сигналом обгона, вышел на левую полосу. Вдалеке телепается встречная фура… Проскочим! На такой дистанции да на таком звере успею сто раз, прикинул наездник и поддал газу, но обгоняемый автомобиль, в нарушение всех правил, не уступал. Какого хрена?! Да эта развалюха вообще непонятно как ездит, вон, кузов сплошь проржавел, коптит хуже доисторического паровоза!
Практически всем молодым, начинающим водителям, в особенности мотоциклистам, свойственна одна нехорошая черта: раз приняв решение обогнать, они крайне редко отказываются от него и упорствуют, стремясь во что бы то ни стало добиться своего.
– Ты с кем гоняться вздумал, придурок? – процедил сквозь зубы джигит на породистом скакуне, – Твоему металлолому давно на свалку пора!
Он выжал из американского коня почти максимум и махнул видневшемуся в боковом окне силуэту: «Свали, козел!» Фирменный «харлеевский» дробный перестук мотоциклетного двигателя сменился басовитым громом бесконечно длинной пулеметной очереди. Фура уже близко, опасно близко… Наконец джип чуть сбавил, и байкер, показав средний палец, готовился съехать на свою половину полотна. Но внедорожник вдруг снова поднажал…
– Пропусти, скот! – юный байкер дал уже полный газ, – Да я тебе… ну, ты у меня ответишь!
Никто ему, разумеется, не ответил: вести переговоры на дороге не принято. Вырваться вперед снова не вышло – вместо предписанного правилами торможения или маневра вправо джип помчался с немыслимой для машины такого класса скоростью, не уступая двухколесному сопернику ни сантиметра. Двигавшийся навстречу грузовик тревожно затрубил и начал съезжать на обочину, открывая «калитку» стремительно несущемуся мотоциклу.
– Съел, урод?! – прошептал торжествующий гонщик, – Давай, утирайся… Надолго тебя хватило?
И решил: с аэродрома позвоню, менты мигом возьмут козла за жопу.
 Но «урод» и не думал утираться, даже еще ускорился, а в последнюю, критическую миллисекунду вильнул и толкнул «Харлей» водительской дверью, обрекая на неминуемое столкновение.
Формула кинетической энергии общеизвестна: половина произведения массы на квадрат скорости, это если движется один объект, а при прямом соударении двух твердых тел их энергии суммируются. Итак: мотоцикл весит триста килограммов, водитель семьдесят. В общем, немного. Скорость – важнейшая составляющая, это от ее квадрата зависит результат. В роковой момент у байка было без малого двести пятьдесят километров час.
Второй компонент суммы - кузовной грузовик - весил двадцать тонн, а скорость имел всего-то семьдесят, однако итоговая энергия получилась просто неимоверной. Тупая морда тяжелого автомобиля пострадала не очень  – большую часть силы удара дорогого сверхсовременного железа, как и полагается, принял на себя массивный бампер, а рокер врезался в стальной передок кабины.
Одновременно с убийственным движением руля человек в белом джипе взглянул влево и пожалел, что родился на свет. Позади приговоренного, крепко прижавшись к его спине, сидела девушка.

август 2018 Коля и Саня
 Припугнуть?.. Это называется – припугнуть?!
Потрясенный человек боком вывалился из кабины и побежал по обочине, оступаясь в непривычных, неношеных ботинках – назад, скорее, дальше, борясь с искушением свернуть в лес, забиться в чащу и выть, как дикий зверь. Рядом завизжала тормозящая резина, сильные руки подхватили, втолкнули в салон, и он повалился на сиденье, зажмурившись и хрипло дыша. Машина круто развернулась, он больно ударился головой, плечом; мотор взревел, его прижало к спинке… сиденье прыгало и ходило ходуном. Пятиминутная бешеная гонка внезапно сменилась плавным покачиванием… еще минута… стоим. Но сил нет. Невозможно не то что подняться, выйти, спросить о чем-то важном, главном… о чем он хочет спросить? - сил нет даже открыть глаза. Все, сейчас ему конец, сейчас и его… по-другому не бывает.
– Вылезай, приехали.
– Т-т-ты… я-а-а… м-мы…
– На, выпей… Пей, говорят!
Ему в руки сунули плоскую бутылку. Белая машина стояла на полянке, вокруг лес, тишина, солнце почти в зените… мир и покой во всем мире. От передка джипа доносилось позвякивание, на траве валялись номерные пластины... Понятно – надо замести следы. Коньяк показался безвкусным, но свое дело сделал, колотун прекратился, и происшедшее уже не казалось сплошной жутью, а как бы отдалилось, размылось. Он глотнул еще, поглядел на бутылку – половины как не бывало.
– Я… нет, просто скажи – зачем?!.. Ты же говорил – мы его припугнем…
– Извини, наколол. Пугать… не-ет, пугать я его не собирался.
– Ты хочешь сказать, еще вчера знал… решил его… но почему?
– Нет, не вчера. Давно. Год скоро. Не с тобой – с кем-нибудь другим или сам, хотя так труднее и могло не получиться, – прикрутив номера, рослый мужчина взял снятые и наискосок загнал под мох, притоптал, – Снимай шмотки, возьми вон треники, майку, кеды. Это – в пакет, по дороге выкинем. Телефон не потерял? Давай сюда.
– Ну, не пугать, надавал бы по шее… кончать-то за что?..
– За что? – Лобов закурил, взял из рук Блесны пакет с рабочей одеждой, бросил на заднее сиденье, – За мою жену. За Сашку Белого. И за моих детей.
– Он…?
– Да, он. Этот пацан живьем сжег Белого и убил Инку. А она была беременная!.. Двойня… понимаешь, у нас родилось бы двое – мальчик и девочка. А теперь нет Инки, нет Сашки, и этих, которые у нее внутри, тоже нет и не будет. Тебе мало?
– Постой, но с ним же еще была девчонка? – Коля закусил губу, всхлипнул, – Или ты ее не видел? Или видел, и все же… Господи!
– Успокойся. Ее я не видел – до того, как стукнул, не засек. После, чувак, передумывать поздно. А так бы, конечно, не стал. Ушел бы, гад… Девчонку жалко, но ты прикинь – это как война, понял!.. Ты стрелял когда-нибудь? Представь – курок нажал, а перед мишенью чья-то башка высунулась… Пулю не остановишь. Ты в Бога веришь?
– Нет.
– Я тоже. Жаль, им проще – можно замолить, свечку какую… Ничего, на том свете все подсчитают, веришь, не веришь…
– А мне теперь как? Или ты и меня… я ж, получается, свидетель? Соучастник?
– Соучастник из тебя, прямо скажем, х...вый. Да и какое твое участие - так, вроде столба, – большой мужчина обнял щуплого за плечи, встряхнул, – Не надо, Колян. Думаешь, мне не тошно?
Лобов шарахнул кулаком по пыльному железу, погладил вмятину, поднял капот, стукнул изнутри, поцокал языком.
– Придется рихтовать. А, хрен с ним, нам эта тачила теперь без надобности. Поехали, спихнем ее, и домой. Камин разожжем, картошки нажарим, выпьем за упокой наших… и этой. А то ты вон накатил, а мне, по-твоему, не хочется? Садись, погнали.
 По дороге Блесна, четверть часа назад мысленно видевший себя засунутым под дерн наподобие ненужной железки, начал проявлять интерес к жизни.
– Спихнем… С моста? Такую тачку?
– Зачем с моста? Отдам на эс-тэ-о, на запчасти, еще спасибо скажут. Не жалей, мы тебе другую купим, не хуже.
– Не-е, я за руль больше в жизни не сяду. Спасибо, наездился.
– Уговаривать не буду. И ты это… не сцы. Тебя мочить никто не собирается. Я тебе что – киллер какой-нибудь?
«А кто?» – чуть не брякнул Коля, искоса разглядывая «подельника». Лобов неожиданно напомнил ему командира роты из школы мичманов – такой же с виду добродушный, курносый, а на спор штыковую лопату ладонями в трубочку скатывал и мог в одиночку против взвода. Саша глянул в ответ, усмехнулся.
– Я бы только не хотел, чтоб ты на свое болото возвращался. Деньги у тебя будут, наличных много не дам, а кредитку получишь, паспорт обновим, права… Жить – вон дом, мне там невмоготу, хочешь – будет твой. Зубы сделаешь нормальные, закройщицу свою к себе возьмешь… чем не перспектива?
Неожиданное предложение застало врасплох. Блесна как раз собирался еще отхлебнуть, едва не поперхнулся коньяком и вылупился на собеседника, разинув рот.
– Денег?.. Дом?!
– А ты думал – задаром катаешься? Нет, брат, это не по правилам. Дело мы с тобой сотворили серьезное, а каждый труд должен быть оплачен, как учил дедушка Маркс. Опять же, жить тебе где-то надо.
– Знаешь, дом – это слишком. Мне такой здоровущий ни к чему. Там подметать – задолбаешься! Я в деревню к Болонке подамся, зовет, – от пережитого ужаса и выпивки Колькин язык развязался, – Она молодец, после моей палатки навострилась тенты всякие шить, отбоя нет. Нищим не хотел, а коли ты не шутишь, насчет карточки…
– Такими вещами не шутят. Будешь жених с приданым.
– Дом как дом, а Сильвера я бы забрал, если ты не против.
– Забирай… Кроты в твоей деревне, я думаю, тоже найдутся. Ну, или мыши, птички-бабочки… кошку ему подыщешь. Приехали. Погуляй чуток, я мигом.
 Пожилой авто-мастер, внешне напоминающий часовщика – мелкий, сутулый и в тонких железных очках, обошел вокруг джипа, пожал плечами.
– Уже надоела, говорите? Столько в нее вбухали… Но хоть спор свой выиграли? Утерли нос поклоннику Феррари?
– Выиграл, выиграл. Даже с лихвой.
– И сколько хотите? Я прошу учесть…
– Шеф, мне лишнего не надо. Сколько дашь, но с одним условием: в таком виде на ней не ездить. Лучше всего вообще разобрать.
– Вот как, – глаза за круглыми стеклами прищурились, – Будь по-вашему… так даже проще.
На Черной речке ожидал еще один сюрприз: ворота, как впередсмотрящий рею, оседлал Сильвер, он же Матроскин. При виде выходящих из такси мужчин кот приветственно мурлыкнул, спрыгнул и кособоко поскакал по дорожке впереди них, то и дело оглядываясь. У двери поочередно потерся о ноги, словно исполняя некий ритуал, и удалился за угол, подняв трубой пушистый хвост.
– Слушай, – прошептал Лобов, – А ведь он ко мне год не подходил… Неужели все понял?

Сон не шел. Сумасшедший день, под завязку набитый противоречивыми впечатлениями, от беспечно-счастливых до ужасающих, никак не хотел отпускать. Вечер Коля провел в кресле у камина, бездумно глядя в огонь и невпопад отвечая на вопросы хлопочущего по хозяйству Лобова. Не помогла ни испеченная на углях отборная картошка, ни красиво разложенные на столе невиданные деликатесы, ни горячий душ, куда хозяин затолкал его силой.
И без меры выпитый коньяк не помог – стоило закрыть глаза, как накатывало: снова слышался рокот мощного мотора, руки ощущали вибрацию руля, под ноги стелилась серая лента асфальта. Потом впереди возникала летящая навстречу точка, она вырастала, превращалась в приближающийся черный мотоцикл… Рядом с ним, закрывая безопасную правую полосу, так же быстро мчится белая машина – ни дать ни взять деревенский пес, не дающий глупой корове отбиться от стада. Только тот – пастух, он своих буренок бережет и охраняет, а этот – загонщик, палач, и ведет несчастную на бойню.
И снова Коля, переполненный восторгом ощущения послушности стального гиганта, со смехом предвкушает: вот сейчас, сию секунду белый притормозит, и черный, трясясь от пережитого ужаса, поедет дальше в мокрых штанах… Шутка ли – рядом, буквально в метре, пролетит, обдав выхлопной гарью, многотонная смерть!
Нет, пока не тормозит… еще не тормозит… нет.., нет?… Нет!!! Да он ведь и не собирается тормозить – вдруг осеняет Колю, и он, ошеломленный этим открытием, видит происходящее совсем по-другому: ему с его громадной железной повозкой уготована роль отнюдь не пугала, а плахи! Тогда, уже понимая – беды не миновать, он пытается отвернуть и, рискуя свалиться в лес, съезжает на обочину… еще не поздно, мотоциклу места хватит, должен проскочить… Но судьба решает иначе. В грузовик будто попадает пушечное ядро – тяжелая машина подпрыгивает, его бросает грудью на руль… Скрежещут тормоза, мотор глохнет… но в крайний, самый страшный миг перед смертоносным тараном он видит это – вторую голову позади черного шлема мотоциклиста и золотые от солнца девичьи волосы.
Избавиться от кошмара легко – есть хорошее, надежное средство. Гость встал, прислушался к хозяйскому храпу из соседней спальни и босиком спустился на первый этаж. Шарить по стенам в поисках выключателя не пришлось: умный дом обо всем заботился, включая по мере движения неяркую ночную подсветку. Коля, не одеваясь, вышел на крыльцо, напялил кеды, бесшумно прикрыл за собой дверь и огляделся.
Все правильно, нам во-он туда, на бережок. Дождей летом было достаточно, глубины должно хватить… Белый рассказывал, даже ему хватало поплавать, а он-то намного выше. За воротами, окончательно приняв решение, ускорил шаг, больше не задумываясь. От реки тянуло прохладой, значит, вода холодная… это, да его неумение плавать – вот то, что надо.
 Под ноги попался большущий камень, Блесна споткнулся, ушиб палец и зашипел от боли. Раз так, присядем на дорожку… Кажется или его кто-то зовет? Он прислушался. Сзади, от дома, снова донесся звук, почудилось: «Коля-а… Коля-я-а!» Что за хрень? Человек, больше не желающий жить, обернулся, вглядываясь в темноту, и прямо на грудь к нему прыгнул, прижался теплый мохнатый комок.
«Ну, куда собрался? А я? Обо мне ты подумал?» – урчал кот, устраиваясь поудобнее на худых коленях, и топиться расхотелось. В самом деле, кому от этого станет легче?
– Да, ты прав. Пошли домой, а то замерз я совсем.
Колька, бережно держа на руках четвероногого психотерапевта, вернулся в дом. У двери котофей соскочил и направился к своей избушке, а человек добрался до постели и заснул как убитый.

– Казарма, подъем! Ну, брат мичман, и здоров же ты спать! – Лобов сел на кровать, хлопнул гостя по спине, – Вставай, пора. Я уже и кредитку тебе оформил, и на работу успел сгонять, а то распустились там без начальника. Новости узнал – врагу не пожелаешь…
– А я думал, только-только лег… Какие новости?
– Не бери в голову, к тебе не относится. Личное, будь оно все проклято…
– И куда поедем?
– А ты бы куда хотел?
– Ну, если тебе нетрудно, завез бы меня в деревню. За Гатчиной пару кэмэ… Лисино, может, слышал?
– Слышать не слышал, навигатор найдет. А зачем тебе?.. а, ты ж говорил, портниха твоя. Заедем, не вопрос. Чем займешься, в деревне-то?
– Я, Саня, картошку люблю.
– Я тоже. Сварить?
– Не, я не про то. Жрать не хочется, и в голове как-то…
– С бодуна, братан, с бодуна. Ты вчера… то есть мы оба хороши. Так что там насчет картошки?
– Да, так вот, хочу взять земли, тракторок… буду сажать, копать, продавать… милое дело! Ну и на прокорм, само собой.
– А руль?
– Какой руль?
– Ты ж говорил – ни в жисть не сяду… передумал?
– А, ты про это…, – Коля помрачнел, – Говорил, и не сяду. То машина, а то – трактор. Совсем другой подход.
– Правильно, одобряю. Попробуй, глядишь, и мне перепадет… счет у тебя на получателя, вот, – Саня достал из бумажника карточку, сунул в карман Колиных штанов, – Сразу только все не пропивай, а то сгоришь к чертям.
– Не боись, не пропью... сразу. Сильвера – можно взять?
– Мы же договорились. Кстати, давай заедем кое-куда, я обещал.
– Кому?
– Увидишь. И на Белого поглядишь.
– Не понял… где?
– На кладбище, где еще. Я пойду букет нарежу, а ты вон похмелись, собирайся, ищи кошака, и двигаем.
Кота искать не пришлось, он сидел у ворот, с интересом поглядывая на суету Кольки, носившего к джипу узлы и свертки – с одеялами, бельем, теплой одеждой, обувью – Лобов велел забирать все, попадающееся под руку. А не подойдет – раздадите, деревня большая, кому-нибудь сгодится. Уже сев за руль, хозяин спохватился:
– Погоди-ка, для тебя лично есть кое-что.
Сбегал в дом, вернулся и бросил Кольке на колени тонкую картонную папку.
– Инка забавлялась. В рамку возьмешь, повесишь у себя.
С обычных ватманских листов на Блесну глянул Белый, и его особенно удивило – как можно нарисовать черным карандашом Сашкину снежную седину?
– Слушай, да она прямо Рафаэль… или Айвазовский.
– Они, насколько я помню, больше маслом. Вот Леонардо, тот мог. Ей нравилось.
Войдя в гостеприимно распахнутые кладбищенские ворота, Лобов уверенно зашагал по центральной аллее и буквально через несколько метров протаранил торчащую столбом посреди дороги тетку. Ну что за люди! Вон, скамеек вокруг без счета, притомилась – садись, отдыхай, загорай, горюй, мечтай… нет же, надо вот так стать, загородив проход, не обойти… тем более ему за розами и не видно ни черта. Хорошо, успел поймать за шкирку, иначе беды не оберешься – поднимай, вытирай слезы пополам с кровью, извиняйся, сюсюкай… ворона! А она еще и смотрит зверем, точно не сама виновата, раскраснелась, надулась, глазами сверкает… хотя глаза-то как раз очень даже… и вообще… Блин, чего это я?! Будто других забот нету… Быстро извиняемся, и вперед!

 Глава одиннадцатая

сентябрь 2018 Света и Саня
Мужское бегство, как правило, не предполагает возвращения: кому охота раз за разом терпеть капризы – от прозрачных намеков к насмешкам, граничащим с откровенным издевательством. Ну и нормально, ушел так ушел, убежал так убежал. Не очень-то нам и надо от вас шоколаду… После студийной разведки – и вовсе. У нас и своих загадок – выше крыши.
Дни шли, но звонить, извиняться и снова вести похожие на разведку боем разговоры ни о чем Светке не хотелось. А может, и хотелось… она сама пока толком не могла разобраться в чувствах к то наивному, то прожженному бизнесмену. Все желаемое от него уже получено, и если встретиться, то напоследок, подвести итог и разойтись по-хорошему. Обижать неплохого мужика не следует, а дарить заведомо невыполнимые авансы тоже ни к чему. От размышлений оторвал телефонный звонок.
Нервную систему беременных секретарш надо щадить, и в качестве нейтральной территории было выбрано полупустое среди дня интернет-кафе. Время и пиявочная мазь избавили от необходимости боевой раскраски, худосочный доктор закрыл больничный, косметическая реклама пошла полным ходом… о назначенном свидании Светка вспомнила, когда ей уже полагалось входить в заведение. Скорость она не превышала из принципа, поэтому послала вежливую эсэсмэску: «Скоро буду», а в ответ получила точь-в-точь такую же. Веселенькое дело! Современные кавалеры не только не стесняются опаздывать на самими же назначенные рандеву, но и записки ленятся писать… Впрочем, и комплиментов от них не дождешься.
– Я, наверное, должна попросить прощения, – вместо приветствия начала опоздавшая.
– Я, наверное, тоже, – ответил пришедший на минуту раньше, – А ты за что?
– За маму.
– С какой стати? У тебя отличная мама, очень заботливая. И красивая, вся в тебя.
– Спасибо, я знаю. Нет, я о другом… Ее дома не было, но… понимаешь, я пока не могу, не чувствую себя свободной. Как будто он, Борис… в общем, пока я не буду абсолютно точно знать, что с ним случилось…
– Понимаю.
– Ничего ты не понимаешь!
– Нет, понимаю. Я тоже думал, не смогу о чем-то таком…, ну, о другой… да хоть о тебе…
– А оказалось – можешь?
– Нет, не оказалось. Просто теперь – могу. Уже могу.
– Замолил? И свободен?
– Можно сказать и так, замолил.
– А я пока не свободна, уж извини. Но скоро надеюсь освободиться.
– Каким образом? В монастырь пойдешь? Свечку поставишь?
– Образа мне не понадобятся, и свечки тоже. И в монастырь не хочу. Мне надо съездить туда.
– Куда?
- В Штаты. То есть в Нью-Йорк, где Борька побывал.
- Прямо туда?
– Да. Я уже списалась с тем самым кафе, точнее с клубом. Осталось согласовать время, и одно из двух: или ко мне приедет от них человек… женщина, либо я сама поеду туда. Я хочу сама.
– Что за клуб такой? Тот самый, Гошин?
– Вот уж Гоша тут точно лишний!
– Нет, погоди. Ты решила ехать туда одна?!
– А что такого? Я же не собираюсь брать у них интервью, задавать провокационные вопросы… я не журналист, не репортер, даже не телеведущая. Я – обычная русская баба, рекламный агент. И даже имя назвала свое, настоящее… только фамилию девичью, и адрес дала одной из своих аптек, в области.
– Кино про шпионов… И что ты надеешься у них вызнать? Чем именно они насмерть опоили твоего жениха? Сомневаюсь в откровенности будущих собеседниц… или собеседников.
– Там одни тетки, мужиками и не пахнет. И проблемы решают чисто свои, дамские.
– Ага. И решают весьма радикально… Не лезла бы ты туда, а?
– Говорю же – надо мне. Глупо, наверное, но сидит вот тут, – она показала под горло, – Как будто костью подавилась. Надо ехать.
– И когда собираешься?
– А чего мне собираться? Вот в будущий понедельник туда, вторник как раз годовщина одиннадцатого, по-моему, вполне подходящая дата.
– А если у них там нерабочий день? Типа траур…
– Тем лучше. Меньше народу – больше кислороду.
– Ну, зайдешь ты к ним. А дальше? По обстановке, типа завяжем драку, и будь что будет?
– Никаких драк я завязывать не собираюсь. Если я ошибаюсь и они никого не травят, парашюты не склеивают и с мостов в речку не толкают, вежливо попрощаюсь и уйду.
– А если не ошибаешься и там засела банда наемных убийц? Тоже вежливо уйдешь?
– Именно так. Только пойду не домой, а в полицию.
– Так там тебя и приняли, в их полиции!
– А я не сразу в их. Я сначала подготовлюсь, посоветуюсь вон хоть с Джеком-потрошителем…
– С кем?!
– Ой, ты же не знаешь… Евгений Борисыч, патологоанатом мой знакомый. С Интерполом свяжусь, в конце концов… А может, передачу сделаю по старой памяти, ну, хоть что-нибудь!
– Отговаривать тебя, я так понял, бесполезно?
– Абсолютно, – она положила руку на его ладонь, – Не переживай, я на рожон не полезу, честное слово!
– Ну, будь по-твоему, – Лобов накрыл ее кисть своей и крепко прижал, – Но без страховки я тебя туда не пущу.
Светка подергалась, но вырваться не удалось.
– И с каких пор ты считаешь себя вправе не пускать меня куда бы то ни было?
– С сегодняшнего дня. Ну, или чуть раньше.
– А мое мнение ничего не значит?
– Почему же, значит, разумеется. Например, ты вполне можешь отказаться от всяких поездок.
– Это не обсуждается. И как ты собрался меня страховать?
– Увидишь, тебе понравится. Поехали.
– Куда?
– По-моему, самое время опять побеседовать с твоим Гошей.
– Почему – моим? Он, мне кажется, теперь уже больше твой. Опять будешь пугать бедного маменькиного сыночка?
– Нет, на этот раз кнута не будет, будет пряник. Раз он у нас мальчиш-плохиш, пряник должен быть медовый, а лучше два. Первый авансом, а второй, побольше – в получку.

сентябрь 2018 Светлана,  Саня и другие
Светловолосая женщина вышла из такси у входа в заведение, знакомое ей по сетевым фотографиям, любезно продемонстрированным тучным хакером, но сразу заходить не стала. Вместо этого огляделась по сторонам, задержав взгляд на одинокой фигуре мужчины, сидевшего через улицу на скамье у парковой ограды и увлеченно читавшего «Нью-Йорк таймс». Ему, казалось, вполне хватало света уличных фонарей.
– Ну-ну, – пробормотала дама по-русски, – Не темно, читатель? Глазки не испортишь? Смотри не пропусти самое интересное!
В этот самый миг мужчина, не отрываясь от газеты, отрицательно покачал головой. Отсюда ей не была видна табличка на его груди, но она знала – таковая там присутствует, знала и ее содержание: принятое в сотнях тысяч заведений всего мира для миллионов охранников слово «security». Не уникально и примитивно, но войти можно куда угодно, и останавливать никто не станет.
Конспиратор… женщина вынула телефон, дождалась соединения.
– Гоша, ты спишь? – ответ, по всей видимости, был утвердительным. Она вздохнула, – Проспишь – пеняй на себя. Тогда больше не увидимся, и ни шиша не получишь… У тебя двадцать минут. Приступай.
И иностранка уверенно взялась за ручку двери с табличкой «Закрыто» за тонированным стеклом.
– Здравствуйте! Мы недавно общались, я приехала, как обещала. Вы, наверное, Диана?
– Да, – на позднюю гостью внимательно смотрела стройная брюнетка, – А Вы – Светлана Журова, я не ошибаюсь? Я говорю по-русски.
– А я могу и по-английски. Но по-русски будет лучше. Да, я Светлана Журова, очень приятно. Мне нужное многое вам сказать и кое о чем спросить…
– Рада возможности пообщаться на вашем языке. Как долетели, устроились?
– Спасибо, полет отличный. Аэрофлот, как всегда, на высоте. И в отеле в целом нормально.
– В целом? То есть частности не на высоте?
– Ну как может понравиться нормальному человеку, когда ему запрещают курить?! В номере – однозначно, еще и датчики… балконов нет, на улице везде таблички…
– Дискриминация?
– Вот именно. При этом чернокожие дымят вовсю и, судя по запаху, совсем не табаком… И это называется свободная страна!
– У меня здесь тоже не курят, но для вас могу сделать исключение, и полиция к нам не ходит.
– Совсем?
– Только когда позовем. Станет вам невмоготу - покурите тайком, а им не скажем.
– Уговорили. А где мы сможем тайком поговорить… я имею в виду – наедине, без свидетелей?
– Прямо здесь. Кафе уже закрыто, нам никто не помешает, – и хозяйка обратилась к молодому мужчине, скучавшему у входа, – Бенни, вы можете идти. Спасибо, до завтра!
Охранник с табличкой на груди, как две капли воды схожей с бейджиком одинокого читателя газеты, молча поклонился и исчез. Хозяйка жестом пригласила посетительницу к столику, стоящему на невысоком подиуме несколько в стороне от остальных, гостеприимно пододвинула мягкий стул.
– Располагайтесь, будьте как дома. Вы из России, верно? Санкт-Петербург?
– Нет, но рядышком, Ленинградская область. Один из наших непонятных остальному миру парадоксов: городу вернули историческое название, а региону оставили революционное. Мы привыкли, а прочим диковато…
– Ничего, подобных несуразиц и у нас достаточно. Немного вина? Может быть, мороженое?
– Да, вина выпью с удовольствием. Красного, если можно. А мороженое… Разве ваши официанты работают и после закрытия?
– Нет, разумеется. Здесь, в баре, мини-морозильник, всегда сохраняется небольшой запас. Лично мой, как говорят в России, «НЗ». Попробуете?
– Ну, разве чуток, с Вами за компанию.
– Боитесь, отравлю?
– Боже упаси! Но, как мне кажется, хозяин всегда обязан отведать предлагаемое гостю. По обычаю…
– Раз таков обычай - вместе и наберем, и съедим. Сегодняшний хит – шоколадно-клубничное с манго и сливками. Пойдет?
Посмеиваясь, женщины вдвоем подошли к стойке, в четыре руки подняли увесистый термос-контейнер. Откинув крышку, хозяйка предложила гостье заглянуть. Три отделения морозильной камеры предлагали вниманию чудесно пахнущее лакомство. Она взяла шаровидную ложку, положила в две креманки по кругляшу из каждой секции, а посетительница, предоставив владелице выбор вина, сама отнесла их на стол, ни на секунду не выпуская из виду.
– А вино… бьюсь об заклад, вы такого не пробовали.
– Ой ли? Железного занавеса давным-давно нет, и вина к нам возят чуть не из Антарктиды. Но так и быть, попробуйте меня удивить.
– Попробую. «Мандилари» – знакомое название?
– Напоминает что-то грузинское…
– О, это новость в мире виноделия! Надо взять на вооружение, буду предлагать как загадку: красное, огненное, как кровь грузина, но танцует сиртаки… Понятно?
– Заставляете краснеть бедную провинциалку… Теперь понятно.
– Итак… – американка налила в «бургундские» бокалы темно-вишневого, казавшегося густым вина, – Давайте выпьем за наше будущее взаимопонимание.
– Давайте, – русская подождала, пока хозяйка отопьет из своего сосуда, и отведала напиток, сопроводив ложечкой десерта. Вкусно! И вино – выше всяких похвал.
– Я полагаю, Вас привел ко мне не праздный интерес?
– Именно так, не праздный. Я ознакомилась с содержанием клубного сайта. По-моему, это мне подходит. У меня как раз проблемы, психологические и не только, связанные с моим бывшим…
– Мужем?
– Нет, мы не были официально женаты. А потом…
Во входную дверь громко, настойчиво постучали. Хозяйка поднялась, подошла, всмотрелась через темное стекло, пожала плечами, открыла.
– Что вам угодно?
– Вам неизвестно? Разве не у вас пожар? Где горит? – бесцеремонно отодвинув женщину, в помещение буквально ворвались двое рослых мужчин в специфической красной с желтым форме.
– У меня все в порядке! Какого дьявола вламываетесь без вызова? Вы нарушаете закон!
– Лейтенант Венсон, сороковой отряд. У нас на пульте зажегся сигнал, с этого адреса. Судя по плану помещений, на вашей кухне либо сильный перегрев, либо уже возгорание.
– Это недоразумение! Или ошибка, ложный сигнал. Кухня закрыта, печи выключены, холодильники исправны. Их недавно проверяли…
– О’кей, не будем горячиться. Дэв, – бросил командир второму здоровяку, – Успокой ребят, в гидрант пока не врубайтесь, – он снова повернулся к хозяйке, – Давайте все же пройдем, глянем. Может, вы не чувствуете, а приборы уже сработали.
Сидящая за столом гостья с интересом наблюдала сцену. Хозяйка, извинительно разведя руками, проследовала мимо нее в сопровождении форменного верзилы. Как только парочка скрылась за дверью в глубине зала, блондинка нажала кнопку на своем мобильнике. Через пять секунд негромко звякнул колокольчик, от незапертой входной двери к стойке бара промелькнула тень. Она невольно покачала головой: вот это прыть…
Спустя десять минут пожарник закончил инспекцию.
– Приношу свои извинения, но, видите ли, служба есть служба. Одну минуту, – он снял висящую на поясе рацию, – Эй, там, на вышке! Как наша лампочка, с восемьдесят пятой? Горит?! Ерунда, тут все спокойно…
Он прошелся по залу, внимательно разглядывая обстановку.
– А в остальных помещениях ничего не может загореться, перегреться? Мне говорят, сигнал все еще идет. Второй этаж тоже ваш? Кроме вас, люди есть?
– Да, но там только закрытый спортивный зал, а здесь – офис, там гореть нечему. И больше никого нет...
В последних словах имевшая немалый опыт самых разных интервью посетительница ощутила фальшь. Врет…
– Между прочим, крыс давно гоняли? Не удивляйтесь, такое тоже случается – эти твари прогрызут проводку, замыкание, вот вам и тревога.
– У меня есть предложение. Я, чтоб ваших ребят зря не беспокоить, пока эту сигнализацию отключу, а завтра поручу специалистам перепроверить все датчики и провода, кабели… и с крысами повоюем.
– Ее вообще-то отключать не полагается.
– Но ведь она неисправна, значит, может сработать еще не раз, а вам – лишняя суматоха, заведомо ложная. Кроме того, я сегодня планирую заночевать в здании, телефон у нас есть, и мобильная связь… Вызовем сами, в случае чего.
Офицер, явно колеблясь, опять прошелся туда-сюда.
– Да не волнуйтесь вы! Я знаю довольно много предприятий, где подобных систем вовсе нет, только портативные извещатели. И живут себе, не тужат. Одна ночь ничего не изменит – мы работаем не первый год, и никаких происшествий не случалось. Хотите мороженого?
– Нет, мэм, спасибо. До завтра…. Хорошо, но только до завтра. И под вашу ответственность. Где щиток? Я уж лучше сам.
 Пожарный отодвинул одну из стеновых панелей у входа, посветил своим фонариком в темноту ниши, повозился там. Снова взял «уоки-токи».
– Ну, а теперь? Погасло? Отлично, спи дальше… О-кей, мэм, только не забудьте нам позвонить после визита вашего спеца. И хвостатых тварей погоняйте. Всего доброго!
Закрыв дверь за непрошенным гостем, хозяйка вернулась к столу, взяла свой бокал. И вдруг ее лежавший на столе телефон издал короткий, но вполне узнаваемый сигнал: три точки, три тире, три точки. Диана, потирая лоб, взяла трубку, выслушала сообщение и с каким-то новым выражением посмотрела на гостью.
– Вот как? И давно?.. Нет, пока не надо. Справлюсь. Будь наготове.
Она положила аппарат на стол и улыбнулась Светлане:
– Что ж, продолжим. Итак, ваш бывший не муж… Чем он вам насолил?
– Видите ли, он ушел… но не бесследно, а оставил меня, как бы сказать…
– С ребенком или в интересном положении? То есть, грубо говоря, наматросил, да и бросил?
– Примерно так. Только «по».
– Что – по?
– Правильно следует говорить не «наматросил», а «поматросил». Поняли?
– Поняла. Видите, к чему приводит отсутствие языковой практики. Забывается кое-что… Скажите, а как вы отнеслись бы к предложению принять посильное участие в деятельности нашей организации?
– Материальное? Внести деньги? Разумеется, сколько смогу…
– Как все-таки ваших соотечественников испортила перестройка!
– Скажите еще – ускорение и плюрализм… У нас теперь капитализм, не забыли?
– И поэтому вам подавай материальную составляющую. Нет, денег от вас не потребуется, во всяком случае вперед. Вполне устроит выполнение некоторых поручений…
– А это не будет связано с компетенцией специфических структур… разведок, контрразведок?
– О нет, ничего похожего. Просто в обмен на наше содействие в решении ваших проблем Вы понаблюдаете за интересующими нас людьми, в основном мужчинами, их распорядком, привычками…
– В России? Пожалуйста.
– Нет, это может коснуться и соседних стран, скажем, Прибалтики, восточной Европы, Балкан… Согласны?
– Даже не знаю… Надо подумать.
– Немедленного согласия не требуется. Подумайте.
– Надеюсь, мне не нужно будет никого… это самое…, и Светлана изобразила двумя кулаками жест, обозначающий свертывание куриной шеи, – Ну, вы понимаете... оприходовать.
– О, вы, мне кажется, преувеличиваете возможности нашего клуба. Мы никого, как это у вас вышло, – хозяйка повторила ее жест, – Не оприходуем. Да, люди, как правило, мужчины, причинившие вред нашим подругам, иногда внезапно… оприходуются, но исключительно случайно, без всякого злодейства с нашей стороны.
– Совершенно случайно?
– Да, и практически по каждому такому случаю впоследствии проводится разбирательство, подтверждающее этот факт.
– Следовательно, я могу надеяться на подобный случай в отношении моего… обидчика?
– Если обида достаточно серьезна, то ответ утвердительный.
– А какие сведения или доказательства его вины я должна буду предоставить? Нужны какие-то документы?
– Ну зачем же… Мы сейчас побеседуем, далее вы расскажете нашему сотруднику…
– Сотруднику? У вас работают мужчины?
– Ни одного. Все наши сотрудники, до единого – женщины, тоже побывавшие в непростых жизненных ситуациях.
– А мое участие понадобится? В этом... несчастном случае?
– Ни в коем случае. Он произойдет, когда вас вовсе не будет рядом. Так гораздо удобнее и надежнее, с юридической точки зрения.
– А если он большой и сильный? Смогут женщины его… оприходовать? Извините, онесчастливить?
– Красивый термин, – рассмеялась брюнетка, – Опять вы упрощаете. Наши сотрудники имеют большой опыт такого… воздействия, и арсенал средств у нас весьма обширен. Сила и размеры субъекта не имеют никакого значения. Удовлетворены?
– В общем да. Убедили. А относительно срока давности нехорошего поступка?
– Хоть сто лет. Главное - вы помните, хотите, чтобы он был наказан, и возмездие состоится. Каков срок в вашем случае? Давно он поматросил?
– Два года.
– И вам хочется его найти и наказать?
– Да… то есть нет, я всего-навсего хочу разобраться, почему он так поступил.
– А что вам неясно? Это в порядке вещей, мужчины все таковы.
Взгляд ли темных глаз собеседницы произвел некое гипнотическое воздействие, а может, вино оказалось крепче, чем показалось? Светка, забыв все планы, решила: она узнала вдосталь, и надо сказать все здесь и немедленно. Ах вы, засранки… К черту полицию!
– Нет, он был не такой. И искать его не надо, я точно знаю, где он сейчас.
– Тогда чем я, все мы, наш клуб, можем вам помочь? Надеюсь, вы не рассчитываете на какие-то материальные… пожертвования?
– Нет, хотя именно вы и ваш так называемый клуб, по-моему, способны дать мне исчерпывающий ответ.
– Вы меня удивляете, – Диана подлила вина в оба бокала, пригубила, – Почему именно я?
– Наверное, мне придется вас еще немножко удивить. Видите ли, я знаю, куда он тогда от меня ушел, точнее уехал. Он уехал к вам.
– Ко мне? Вы считает разлучницей – меня?!
– Нет, разлучницей я вас не считаю. Я считаю вас убийцей.
Владелица кафе, внимательно глядя на гостью, вернула бокал на стол.
– Я вас не совсем понимаю. Вы вполне здоровы?
– Полагаете, к вам заявилась сумасшедшая? Ах, да, я ведь не сказала. Отца моего фантастического ребенка зовут… звали Борис. Он был журналистом. Борис Шацкий, псевдоним Позоров. Помните? Это ведь вы его убили? Разумеется, не лично, но вы отдали приказ, и он не долетел до дому живым. Так?
– Припоминаю… Да, он умер, так вышло. И сам был в этом виноват, – хозяйка снова отпила вина, поставила бокал и опустила правую руку под стол, – А теперь… теперь умрете вы.
– А вот это – вряд ли! – донеслось из-за барной стойки, и на авансцене появился новый актер.
 Лобов, одним прыжком преодолев лакированную преграду, мгновенно приблизился к «вип-столику».
– Сидеть! Руки на стол! Остальное, красотка, расскажешь полиции, – и обратился к Светлане, – Как тут у них? Ноль-два, скорей всего, не пойдет? Давай девять-один-один.
Между тем его распоряжения никто выполнять не спешил. Пока Светлана нашаривала в сумочке мобильник, визави без спешки встала, отодвинула стул, а в ее руке поблескивал небольшой пистолет.
«Столик-то с секретом!» мелькнуло в голове гостьи, и, бросив бессмысленные поиски, она невежливо выплеснула хозяйке в лицо вино из своего бокала. И продублировала растаявшим мороженым. Вооруженная дама заморгала, пытаясь избавиться от рези в глазах, а новый посетитель произвел почти танцевальное движение ногой, и пистолет, взлетев под потолок, рухнул сидевшей прямо в руки.
– Элис! – вскрикнула хозяйка, и от портьеры, скрывающей офисную дверь, донеслось:
– I'm here! Be calm, my friend! (Я здесь! Спокойствие, мой друг!)
Светка взглянула и не поверила глазам - к ним приближалась полная копия «мороженщицы». Тот же рост, фигура, цвет волос и прическа, то же лицо. А в руке – еще один пистолет? Да, но какой-то странный, угловатый и с квадратным рылом…
Незнакомая ей сущность странного предмета была прекрасно известна Лобову – мадам готовилась стукнуть джентльмена током. В бою все средства хороши, и подвернувшийся под руку стул сработал как щит, спас от парализующего жала дистанционного шокера. Потом мебель не по-джентльменски швырнули в даму. После подобного обращения не всякий мужик на ногах устоит, а эта только выронила электроприбор и прошипела «пся крев!» Лихо…
Новоявленная близняшка повела себя как грамотный боец: не стала приближаться вплотную, а пошла полукругом, вынуждая противника повернуться спиной к своей копии и поводя согнутыми в локтях руками. Грация ее скользящих движений напоминала одновременно крадущуюся кошку и готовую к смертоносному удару змею.
А забывшая о гостеприимстве владелица кафе резко крутнулась на одной ноге, другой нанеся чересчур любопытной приезжей нацеленный в горло удар, и начала обходить кавалера сзади. Оцепеневшую гостью спасла чисто женская реакция – в последний момент она от страха зажмурилась и наклонилась к столу. К счастью, туфелька нападавшей имела не «шпильку», а невысокий каблучок; потенциально смертельный выпад пришелся жертве в макушку, и она, чудом не опрокинувшись, вместе со стулом проехалась по натертому до блеска паркету. Туше не состоялось, и даже оружие осталось в руках.
– Ни с места! Стрелять буду! – взвизгнула Светка, по-прежнему сидя на стуле и направляя трясущийся трофей в спину недавно такой милой и приветливой бизнес-леди.
 Та покосилась через плечо, будто говоря: «Ты – стрелять? Уймись, корова!»
– Ах, это я – корова?! – возмущенно озвучила блондинка непроизнесенное оскорбление и нажала на курок, запоздало вспоминая: надо же там что-то передернуть…
Пистолет, против ожиданий, оказался вполне готовым к бою. Грохнул выстрел, железяка больно дернулась и вылетела из непривычных пальцев. А хозяйка рухнула как подкошенная.
«Во дает! Снайпер, ей-богу» – мимоходом восхитившись, Саня воспользовался предоставленным шансом. Его соперница взглянула на упавшую и отвлеклась всего на долю секунды, но опытному самбисту больше и не понадобилось – тигром прыгнув к ней, Лобов поймал шею женщины удушающим приемом. А та, не думая сдаваться, извернулась и локтем врезала ему под ложечку, а коленом – в пах.
– Ой, бл...дь! – взвыл победитель, непроизвольно вкладывая в захват чрезмерную силу. Под локтем хрустнуло.
Только-только держал в руках напряженное, сопротивляющееся, живое тело, и вмиг все изменилось – шипящая кошка-змея безвольно повисла, и едва он отпустил, шмякнулась на пол, ударившись лицом о паркет. Живые люди, особенно женщины, так не падают – дама никогда не рискнет подобным образом испортить «фотографию». Все понятно. Мужчина нагнулся, пощупал руки, шею, убедился: пульса нет. Покачал свободно болтающуюся голову поверженной, поглядел на другую, по-прежнему лежащую неподвижно. М-да…
– Готовы. Обе.
– Бежим? – Светкины вытаращенные глаза состояли, казалось, из одних зрачков.
– Спокойно, – он взял ее за дрожащую руку, поднял со стула, – Никто никуда не бежит. К нам пожарные заходили? Заходили. Огонь искали? Искали. Не будем разочаровывать ребят. Ты не знаешь, ликеры вообще горят?
– Н-нет, кажется… Коньяк – точно горит, мы колбаски как-то на Новый год сожгли…
– Ну, колбаски нам без надобности, а здешнее морожко придется поджарить. Сгодится и виски, и водка, ром… Все сорокаградусное, текила, на крайняк. Я буду подавать, а ты лей везде, не жалей.
Он снова перепрыгнул за стойку.
– О, да тут этого добра навалом, – и принялся выставлять бутылки с разноцветными этикетками, срывая пробки и между делом снимая пробу из самых красивых, – Давай-давай, поливай.
– А посуду куда девать? Или разбить?
– Нет, бить не надо, а то еще порежешься. Сдавай мне, я их помою.
– Зачем? А-а, отпечатки?
– Ага, а вдруг наши пальчики у них в базе… Шутка, – Лобов балагурил, чувствуя: Светка вот-вот сорвется, и тогда все станет намного сложнее… не «Скорую» же ей вызывать, – А пушечку мы, пожалуй, определим вот сюда. На всякий, так сказать, пожарный…
Опорожнив все запасы крепких напитков, визитеры бросили в лужу ароматного «горючего» подожженную салфетку.
Из размалеванной снежинками, оленями, Санта-Клаусами и прочей зимней символикой двери вышла довольно обычная пара – высокий коротко стриженый мужчина и красивая белокурая женщина. Пропустив даму вперед, кавалер на секунду задержался на пороге, поправил табличку «Closed», запер дверь, опустил стальную штору. Женщина взяла спутника под руку, и они не торопясь зашагали прочь. Пройдя пешком около квартала, перешли улицу и углубились в освещенные редкими фонарями аллеи Центрального парка. Заурядные отдыхающие, вполне довольные жизнью и друг другом люди – гуляют, неспешно беседуя.
– Я же не хотела… Как же это? А они… – она пыталась говорить, но слова вязли в горле, губы не слушались, тело сотрясала дрожь, – А мы…
Он остановился, развернул ее к себе, слегка встряхнул.
– А они хотели тебя убить. И меня. И убили бы, будь уверена, просто нам чуть больше повезло. Давай пока не будем об этом, хорошо? Лучше всего вообще забыть.
– Наверно, лучше. Но я, по-моему, не смогу.
– Сможешь, – уверенный голос и твердая рука – незаменимые аргументы, – Обязательно. Только сначала надо вернуться назад.
– А когда назад? – женщина снова зябко поежилась, – Завтра?
– Ну, сегодня уже точно не успеем, – мужчина покрепче обнял вздрагивающие плечи, – Если прямого нет, я предлагаю через Париж. В качестве свадебного путешествия. Согласна?
– А может, через Рим? – помолчав с минуту, спросила она, – Там теплее, Спагетти поедим. Так хочется макарон…
Мужчина остановился, посмотрел спутнице в глаза.
– Погоди, так я не понял… Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Ты согласна?

Эх, мужчины, мужчины! Все вы одинаковы – обязательно надо разложить по полочкам, разжевать да в рот положить… Ей на секунду представился их возможный разговор – не сегодняшний и не завтрашний, а, допустим, через месяц, два.
«– Я сейчас подумала, – женщина, приподнявшись на локте, попыталась разглядеть в темноте лицо лежащего рядом, – Можно, расскажу? Или ты уже спишь?
– Давай уж, излагай, – он, действительно мгновение назад балансировавший на границе яви и сна, вздохнул и потянулся к портсигару, – Все равно поспать не дашь.
– Тебе не кажется странным… – она дождалась, пока сигарета в его руке надежно разгорится, и ловко выхватила ее, – Как так получается: люди никогда не встречаются, друг друга не знают, ничего у них общего, а стоит умереть – раз, и приехали – соседи, и не на год-два-три, а на сто, а может, тысячу лет…
 – Угу… скажешь тоже, тысячу. Вот потепление идет, залив из берегов попрет, и Питера через полста лет в помине не будет, со всеми кладбищами и урнами заодно, – уже перестав удивляться ее сорочьей повадке, он терпеливо повторил процедуру прикуривания, – А ведь ты права – не случись их соседства, я бы тебя никогда не нашел. Правду говорят: не было бы счастья…
– Лопух ты, лопух… по-твоему, это ты меня нашел? Вообще-то ты на меня наступил, а вот я тебя – нашла!»
Нет, не получится. То есть сама ситуация вполне возможна – они живые люди, она никому не клялась в вечной верности, о нем, правда, в этом смысле ничего не известно. Но мужики есть мужики, им без этого самого, говорят, невмоготу… А такой доверчивой нежности, такого взаимопроникновения, как было с Борисом, у нее не будет ни с кем. Ни у кого и никогда она не будет этаким легким движением отбирать ночную сигарету. Это не повторяется.

– Я же не возражаю насчет Парижа? Или тебе обязательно надо, как в бухгалтерии, свести баланс? – она поднялась на цыпочки, обняла недотепу за шею и крепко поцеловала, наконец перестав дрожать. С улицы послышались тревожные сигналы сирен, – Пойдем, глянем?
– А как же! Но только издали.
Ошибочка вышла… Сирены принадлежали паре полицейских машин, промчавшихся мимо парка с включенными мигалками и удалившихся куда-то по своим криминальным делам. А покинутый поджигателями дом стоял как ни в чем не бывало, окна казались черными зеркалами, гарью не воняло, гула-треска не слышалось. Тишь да гладь.
– Потухло, зараза, – прокомментировал мужчина, – Слабовата здешняя сивуха. Вот у деда был первач…
– Слабовата, говоришь? – не согласилась женщина, – Ты вон туда глянь!
Над крышей темного дома редкие звезды размывало бурное движение воздуха, как бывает в летний полдень над нагретым асфальтом. Она дернула задравшего голову зеваку за рукав.
– Пойдем-ка мы лучше отсюда, а то еще в свидетели запишут…
– Да, – он вскинул руку, подзывая такси, – Поехали забывать.
Примерно через час свидетели нашлись в избытке, но близко подойти никому не удалось – подходы к горящему зданию преграждали полицейские ленты с запрещающими надписями. Зрелище для собравшейся толпы зевак получилось занятное – внутреннее убранство кафе-мороженого «Диана», в большинстве состоящее из настоящего и имитированного дерева, пластика и прочей синтетики, послужило прекрасной пищей для пламени. Ко времени приезда укротителей огня жарко пылали все четыре этажа. К счастью, жильцов в квартирах верхних уровней не было. А вот само кафе выгорело дотла.
В золе и пепле обнаружилось нечто весьма и весьма интересное… Убийством нью-йоркскую полицию не удивишь, самоубийством тоже. Этакие парные случаи – лишение жизни кого-то, а заодно самого себя – также имеют место, в общем, нередко, но чтобы вот так – сперва убить человека, потом свершить суицид, а на закуску – еще и самосожжение… Есть над чем поломать голову.

Придя в себя, она несколько секунд не могла понять, где находится. Боли – острой, разрывающей – уже не было, вместо нее пришло полное бесчувствие, онемение в спине, ногах, всей нижней части тела. Неподалеку разговаривали двое – мужчина и женщина. Она говорила то шепотом, то почти кричала, он – спокойно, уверенно. Собеседники обсуждали достоинства напитков в баре, а именно крепость и способность гореть. Звякало стекло, слышался плеск льющейся жидкости, резко запахло алкоголем – насыщенная, густая вонь перехватывала дыхание.
Очень хотелось вскочить, убежать, позвать на помощь… Но попытки двигать ногами оказались тщетными, и лежащая со странным спокойствием осознала: она парализована. Пуля, по-видимому, перебила спинной мозг. Надеяться на помощь тоже бессмысленно – никто не придет. Дверь наверняка вскоре будет заперта. Да и кого позвать? Конечно, лучшую подругу – Элис, Эльжбету. Но ее звать смысла нет: она и так здесь, рядом. Вот же ее ноги, в двух шагах. Лежат неподвижно, безжизненно.
Значит, ее убили. Вернее – убили их обеих. Она сама жива лишь временно, и скоро все кончится. Элис, Элис… Где ты сейчас? В раю или наоборот, горишь адским пламенем, как обещала мне когда-то, за себя и за меня? Скорее там, в геенне. Да и мне была бы уготована такая участь, верь я в этот церковный бред. Голоса смолкли, звякнул дверной колокольчик, щелкнул замок, и к спиртному духу добавился запах дыма.
Итак, гореть все же придется, но не в аду, а в своем любимом кафе, заживо. За что? Господи, за что мне это?! Ответ на сей вопрос был ей хорошо известен.
Тогда, два года назад, она вдоволь подумала и поняла главное – они перешли все границы допустимого, а возможно, и недопустимого. Взявшись подменять Бога в качестве страшных судей, назначив себя мстителями, сами утратили человеческий облик. Теперь холодное блюдо мести довелось вкусить самим. Элис уже насытилась сполна, а для нее вот-вот наступит время первого глотка. Нет, только не так! Подняв голову, она поняла: еще можно все изменить. Там, так близко и неимоверно далеко, в мертвой руке зажато избавление.
Проклиная скользкий паркет, Диана протащила непослушные ноги бесконечные два метра и смогла дотянуться до цели. Пытки огнем не избежать – если не пока еще живому телу здесь, то вечно живой душе в аду, ибо самоубийцам вход в рай заказан. Задыхаясь, на грани гаснущего восприятия мира, «королева» собрала остатки сил и выстрелила два раза. Первый – в затылок подруги, а второй – себе в висок.