Как лес вырубали...

 
Садовое товарищество , в котором я получил участок, начиналось сразу же за частными домами по улице имени Толстого. Район города Измаила называется «Копаная балка». Если посмотреть на товарищество сверху, то это - неравнобедренный треугольник. Длинная сторона его тянется вдоль жилых домов от железной дороги, которая ведет в порт и проложена в этой искусственно созданной балке. Короткая правая сторона и гипотенуза были тогда оторочены густым рукотворным лесом. Деревья в нем были высокими, росли густо. Они  обнимали садовый участок с севера и юга, защищая его от ветров и создавая особый микроклимат. Так было тогда, когда все начиналось.

Лично мне в новом садовом кооперативе все нравилось. Участок  достался на окраине, в правой стороне - вплотную к лесу. Это была самая высокая точка на местности. Здесь раньше располагались колхозные виноградники, а теперь был пустырь, поросший высокими травами и кустарниками.  Оттуда вылетали фазаны и куропатки, выбегали зайцы, выползали змеи. Из-за ветровой и водной эрозии чернозема здесь осталось всего несколько сантиметров, тогда как в низине его было больше метра. Но ничто меня пока не омрачало. Это будет потом, когда мои сад и виноград будут плодоносить, а в садовом домике станет уютно даже зимой.

А лет через десять мне пришлось вспомнить стихи Некрасова: «Плакала Саша, как лес вырубали. Ей и теперь его жалко до слез…». Но когда в Измаиле вырубали лес – никто не плакал.

 А был он зелен и красив! Посадили его заботливые люди как зеленый щит от суховеев. Деревья  были в диаметре свыше полуметра. Их кроны смыкались. Вместе с подлеском они образовывали густую тень, отдохнуть в которую приходили местные жители. И мы, дачники, заходили туда отвлечься от сует и подышать чистым воздухом. Бродили по лесу и подозрительные типы.  На полянке неподалеку от моего участка наркоманы часто готовили себе зелье, разложив небольшой костерок. Когда они уходили, я осматривал место. Там оставалась пустая жестяная банка и грязная тряпка.   

Мальчишки пасли в лесу коз. Они наклоняли для них молодые деревца, и от них оставались только голые прутики. Я не раз выходил к пастушкам. Они поспешно убегали, гоня перед собой коз. И только один мальчик оставался на месте. У него не было коз, он ходил с ребятами за компанию. Я ему говорил, чтобы он передал товарищам:

- Если каждый будет отламывать хоть по одной ветке, то скоро от леса ничего не останется!  Здесь была голая степь. Люди вырастили лес. Осталось только беречь его, вот и все.

Мальчик соглашался со мной и уходил к своим товарищам.

Но вот настали «лихие девяностые». На угольном складе на железной дороге все лето было пусто. В зиму город уходил без топлива. В лесу появились озабоченные люди. Они собирали сушняк. Пришел человек с длинным шестом, на конце которого привязана пила. Он отпиливал нижние ветки. Совестливый гражданин. Лес оставался на месте, только становился более прозрачным.

А в дальних рядах уже начались настоящие заготовки. Бравые парни валили деревья, как на взаправдашних лесозаготовках. Они работали целый день двуручной пилой, и никто их не останавливал. Значит, имели разрешение от Лесхоза? У меня не было никаких полномочий., чтобы вмешиваться. Я только спросил их об этом.

- Какое разрешение? Уголь не завозят, топить будет нечем. Вы посмотрите – во всех лесополосах пилят деревья.

- Ветки вы нам, садоводам, оставите?

- Заберем и их. Иначе нам до кубометра не хватит.

Вот оно как! Они продают дрова кубометрами!

За садовым товариществом с севера проходит грунтовая дорога, по обе стороны которой стоят могучие деревья.  Кроны их смыкаются над дорогой.  Там и в жаркий день всегда прохладно. Я не раз проходил под этой зеленой аркой. Благодать-то какая!

А однажды вечером слышу – бензопила там работает. Мне до дороги – метров двести. Двое там что-то пилят. В сумерках ушли. А ночью пошел дождь. Продолжался он и на другой день с перерывами. На дороге появился трактор с прицепом и грузовая автомашина. Снова затрещали бензопилы. Одно за другим упали огромные деревья. Издалека я вижу, как их распиливают на бревна, тут же грузят в прицеп и кузов автомашины. Работает до десятка мужчин. Видно, что это не новички, а вполне сработавшаяся механизированная бригада. Не прошло и часа, как груженая бревнами техника уехала.

Мы с соседом отправились на место лесоповала. Пахло свежими опилками. Невысокие пни источали древесный аромат. Они были здоровыми, без намека на болезнь. На дороге остались только самые мелкие ветки. Крупные тоже были вывезены.

Меня удивила скорость, с какой была проведена порубка. Профессионалы работали! Я прошелся вдоль аллеи дальше, где деревья стояли нетронутыми. Присмотрелся и ахнул! Десяток деревьев подряд были подпилены на две трети диаметра. Они еще стояли, как живые, но уже были  обречены. Ни на следующий день, ни  через неделю за ними никто не приехал. Видимо, снова ожидали дождливых дней, когда жизнь в городе относительно замирает.

А к тем двоим, что работали неподалеку от моего домика, примкнула еще пара лесозаготовителей, которые тоже работали вручную. Там шло соревнование. И никто их не останавливал. Через две недели от леса со стороны моего участка остался только жиденький рядок,  вплотную примыкавший к моей ограде. Лес вдоль дороги все еще стоял.

Тогда я отправился в контору Гослесхоза. С директором мы были хорошо знакомы. Алексей Дмитриевич согласился поехать со мной в аллею. Я показал ему подпиленные деревья и предположил, что в дождливую пасмурную погоду заготовителей дров удастся застать на месте. Засаду можно разместить у меня на даче, оттуда все видно.

Директор со мной согласился. Но засады я так и не дождался. На этот раз было два трактора с прицепами и грузовик. И людей было больше. Налетели, как стая волков!  Бензопилы ревели на всю округу. Организованная банда управилась быстро и укатила. На месте  деревьев остались только опилки да мелкие веточки.

Я больше никуда не обращался, сообразив, что не смогу бороться со стихийными порубками. Да и стихийными ли они были? Думаю, что сам Гослесхоз возглавил лесозаготовки, не в силах охранять этот лесок. Очень уж сноровисто работала механизированная группа. Ему важнее было сохранить основной массив, тот, что на выезде в сторону села Лощиновка. Не последовало и засады. Да и бензопилы не в каждом доме держат, а, скорее всего, в организациях. Это могли быть и мелиораторы, и связисты, и портовики, и другие организации и предприятия.

Порубку деревьев мог организовать кто угодно. С объявлением самостоятельности Украины в Измаиле произошла резкая поляризация. Начался передел собственности и влияния. Прогремело несколько выстрелов. Прямо у собственного дома убили директора колхозного рынка. Беспощадный рэкетир был расстрелян через окно с улицы в баре. Пострадали некоторые предприниматели.
 
Не обратился я и в милицию. У живших постоянно на даче родителей заместителя начальника  появилась огромная поленница дров. Это заставляло задуматься.
Уже был октябрь, а уголь на склад так и не поступил. Выбора у людей не было. Либо зимой замерзать, либо пилить лесопосадку, либо покупать дрова у браконьеров. В городе уже вовсю торговали дровами.

К поздней осени от лесопосадок осталось всего несколько молодых деревьев рядом с моим домиком да одно могучее дерево с соседним участком. Я говорю соседу:

- Спили сам. Все равно оно долго не простоит!

- Не имею права. Еще отвечать придется.

- Весь лес спилили и увезли. И никто никого не задерживал.

- Это так. Но если я спилю, то мне придется ответить за весь лес!

Недели не прошло после нашего разговора, как и это могучее дерево исчезло в направлении города.

А со стороны бывшего леса появились муж да жена, жители улицы имени Толстого, по которой мы, дачники, ходим к себе на участки. Мы уже познакомились, здороваемся, иногда останавливались поговорить. Нагибаются они за каждой былинкой, оставшейся после браконьеров, и складывают в тележку. Честные люди, порядочные. В то время, как лес тащили во все стороны, они даже не появились. А теперь, когда понятно стало, что топлива в зиму не будет, а в бывшем лесу можно делать что угодно, они и пришли. Что называется, к шапочному разбору.

Я посмотрел на их тщетные потуги запастись хоть чем-нибудь и посочувствовал. Предложил:

- Спили хоть вот это небольшое деревце, что рядом с моей оградой! Все равно его кто-нибудь украдет. Может быть даже сегодня ночью.

Они недоверчиво посмотрели на меня: разыгрываю, может быть? Но я на полном серьезе стал убеждать их, что не уцелеть этому деревцу. Хоть одно им достанется! Долго они колебались. Я открыл калитку, вышел к ним, говорю:

- Давайте, я помогу вам, если вы стесняетесь.

Кое-как убедил. И доволен, что последнее дерево досталось честным людям.

А могучее дерево у соседа вскоре тоже исчезло.

- Ну что, дождался? – говорю соседу. - Надо было пилить.

- Бог с ним, с деревом! Не мое! И совесть моя чиста!

Настала зима. Пронзительные ветры, ничем не сдерживаемые, обрушились на дачные домики, на городские улицы. Была когда-то голая степь и теперь стала такой же. Будто и не было здесь Советской власти. В Буджак вернулся капитализм…

А наш дачный кооператив превратился в проходной двор. Участки стали обворовывать как в центре, так и по краям. Сначала воровали все, что из цветного металла. Потом перешли на железо. Забирали даже дверцы и поддувала от печей, включая плиты. За зиму мой домик и кладовку обкрадывали семь раз. Вынесли все, что можно. Было такое ощущение, что кто-то грязными сапогами топтался по душе.

В соседних со мной участках забрали металлические калитки, и вход для коз был свободен. Они теперь бродили без присмотра. Пришли они и в мой сад. Не найдя травы, они старательно обгрызли кору у моих ухоженных яблонь. Я, конечно, смог бы их спасти, привив повреждения мостиком. Но душа уже не лежала к этому садоводству. Я понимал, что дальше будет только хуже. Пришлось продать дачу за бесценок многодетной семье, которая жила по улице Толстого рядом с дачами. Пусть там резвятся дети. Нетронутыми остались виноград, вишни, персики, абрикосы. Сад еще может радовать урожаем.

Так и исчез великолепный лес, оторачивавший садоводческий кооператив. Начали покушаться на него дети с козами. А довершили взрослые дяди с пилами. Когда в стране нет порядка, то наступает разруха. И прежде всего в головах.