Жестокость

       Однажды я жестоко побил щенка. Сорвал на нем дурное настроение. Накануне у меня возникли неприятности и потревоженные нервы нуждались в разрядке. К щенку были претензии. Он гадил где попало и оказался уличной породы, вопреки надеждам, когда я подобрал его ночью с обледенелой мостовой.
      Теперь, утопая в снегу, носился за обидчиком вокруг дачи и не мог догнать. Неожиданно, резвый на ногу Филя (так  щенка прозвали) сам прекратил игру в  «кошки-мышки», и, когда я, запыхавшись, подбежал к нему, униженно  завилял хвостиком и обреченно задрожал. Я не успел еще его от злости пнуть с размаху, как щенок по-детски зарыдал на весь поселок. Осуждающим эхом отозвалось на его плачь завывание соседских псов. С той поры когда-то жизнерадостный Филя превратился в подавленное забитое существо. Он в страхе припадал к земле от каждого случайного окрика, к миске с едой подходил боязливо и с оглядкой, а когда случалось его брать на руки, дрожал и мочился. В ранее озорных зрачках щенка затаился ужас и что-то еще непонятное. Филя не усвоил урока так, как того хотелось бы, – щенок продолжал беспорядочно гадить в помещениях. Но он познал цену своей собачьей жизни, зависящей от каприза людей. Вскоре Филя куда-то исчез, просто сгинул и никто не пожалел о нем. «Слава богу, забот меньше, –  рассудил я, – все равно порядочного пса из этого уродца уже бы не вышло».
       Прошло время. Годы складывались в десятилетия, менялись события, хорошие и плохие. Возникали и заканчивались войны, совершались научные открытия, изобретателей награждали, убийц казнили, – словом все шло своим, отработанным веками порядком. Но, почему-то, проявление любого человеческого насилия будоражит мою память, вызывая из небытия образ печального Фили, а его, молящий о пощаде детский плач, укором стоит в ушах и поныне.

 1998