Как мой дед лодку строил

Дядя мой, Виктор Андреевич Жуков, окончил ДВВИМУ имени адмирала Невельского, стал капитаном дальнего плавания. А рождён был в крестьянской семье, на Алтае, и рос среди, казалось бы, безнадёжно сухопутных людей.

Впрочем, люди эти были с мечтой, каждый со своей. Ниже - рассказ дяди об отце, а моем дедушке Андрее Кондратьевиче, колхозном бухгалтере.

- Однажды отец задумал построить лодку, - рассказывает Виктор. - Почему у него возникла такая мечта, не знаю, но страсть эта буквально сжигала его...

М-да, это была чистая мечта, фантазия, дурь, как называла ее моя мать. Она сердилась на отца: досками был заложен весь коридор...

Ты только вдумайся: до ближайшей канавы, заполненной водой, было километров тридцать; никаких рек в округе Джезказгана не наблюдалось, а ему втемяшилось построить лодку, да не какое-нибудь плавсредство, а настоящую, килевую. Лодка грезилась ему - с крутыми изогнутыми боками, с острым носом. Целый корабль он задумал... И мечта не давала покоя.

- Зачем? - спросил я капитана.

- Я тоже задавался этим вопросом, когда стал постарше. Видимо, отца это не интересовало. Он загорелся идеей, как истинный художник. Ему важно было воплотить идею в жизнь, а что потом - для него не имело значения... Живописец, когда вынашивает замысел картины, ведь не думает о том, в какой гостиной она будет висеть.

Где отец раздобыл нужные доски, я не знаю. Но дерево подбирал специальное и сушил его дома. Тесный коридор от штабеля досок стал почти не судоходным; о них вечно спотыкались, мать все время ругалась, а отец упрямо сушил! Два года! Норовистый был.

Кажется, на четыре лодки досок бы тех хватило, но отец по окончании просушки стал безжалостно выбраковывать те, что были с сучками или волокна шли не туда... Причуда или интуиция мастера?
 
Весь смысл для него заключался в создании своего детища. Помню, вернется с работы, сразу за стол - что-то рисует, чертит, считает...

Никто в нашем доме не принимал в его труде такого горячего участия, как я, - продолжал капитан. - Я буквально пропадал с отцом за домом, под навесом, где он развернул свою судоверфь.

- Ты видел и само строительство?

- Еще бы! Строил отец лодку месяца три, считай, все лето... Где узнал технологию - не знаю, он ведь никогда не занимался этим делом. Но мастерил он, как я теперь понимаю, по науке.

Сначала он вытесал киль из толстого бруса (примерно 100-120 миллиметров), придал ему закругления на концах. Вертикальные части: форштевень и ахтерштевень - были выполнены отдельно и в шип соединены с килем. Киль и штевень заклинивались калиброванной шпонкой - чопом - из того же дерева, чтобы температурное расширение было одинаковым. А во избежание вращения вокруг чопа штевень крепился к килю еще и кницей.

Потом отец построил каркас из гнутых шпангоутов, стянутых гнутыми же планшерами - верхними бортами лодки.

Чтобы придать шпангоуту нужную форму, отец кипятил воду в котле, распаривал брусок и вставлял его между кольями, вбитыми в грунт по нужной дуге. Дерево многократно обливалось кипятком и высыхало, пока не привыкло к своей форме.

Так же гнулись доски обшивки. Начинал отец обшивать лодку от киля; каждая последующая доска шла внахлест. Но уж лодка, племяш, удалась на славу! Она и сейчас стоит передо моими глазами - большая, человек на шесть, остроносая, крутобокая. Как судоводитель-профессионал, я осознаю, что отец построил хорошее судно, сбалансированное, с отличной остойчивостью. Сделал, испытал в пруду, в соседнем районе - то-то был счастлив, что выполнил мечту... И сразу подарил кому-то.