Дураки и шотландское виски

               

                "На Руси два несчастья -
                дураки и дороги"
                Н.В.Гоголь


      Дураков на свете много. Прошу сидеть, не о вас речь (чем не классическое вступление)! Американцы твердят, что больше всего дураков в России, потому что умные давно из “найтивленда” выбрались. Обидно, но что поделаешь? Лично я знал, например, целый подмосковный городишко под таковым самобытным названием.
       – Боря, почему ваш городок зовут “Дураки”? – спросил я одного знакомого из местных органов власти.
       – Потому, что они там живут, – был жёсткий ответ.
       Я задумался.
       – Кроме меня, разумеется, – звучит постскриптум приятеля.

      Борис Ефремович Партейчиков прислуживал при Горсовете по части организации пикников и похорон. Должность ответственная и Борис Ефремович был образцом тех чиновников особо важных поручений, которые всегда вызревают под ореховой дверью начальства. Вооружённые унаследованным острословием, с сытым, вечно колышащемся брюшком, партейчиковы являются украшением торжественных и траурных церемониалов, стяжая славу быть незаменимыми. С уличной толпой за стенами родных ведомств у партейчиков особые стародавние отношения, увековеченные традиционным взаимопониманием, нередко завершающемся мордобоем.
       Но мы отвлеклись. Итак, я усомнился в ментальной ущербности обитателей городка.
       – Хочешь, докажу, – предложил Боря.
       – Как?
       – Садись в машину, поехали.
       Я сел, а Боря сказал:
       – Вот у меня здесь с пол ящика импортного шотландского виски. Сам знаешь, в Союзе такого напитка не производят. Это в Москве в спецраспределителе достал по особому распоряжению. На финальное торжество бывшего Председателя Горсовета Митьки Новенькова. Покойничек, ни тем будь помянут, очень уважал этот импортный напиток. А то бы ещё пожил с полгодика. 
      Мы двинулись вдоль отдающей сивухой городской сточной канавы, именуемой здесь проспектом Брежнева. Была красная суббота, людей мучила жажда. Они бесцельно слонялись по улицам туда, сюда. На углах сталкивались и вынужденно останавливались. Боря обратил моё внимание на этот факт:
      – Видишь, уже кучки с утра пошли. Договариваются насчёт молочка от бешеной  коровки. Сейчас смотри, что будет.
      Он высунулся из горсоветовской «нивы».
       – Эй, братва! В винный отдел на «Центральном» шотландское виски привезли, по червонцу за пару! – авторитетно, с сигаретой в углу рта, прогорланил ответственный работник, потряхивая в руках полными четырехгранными бутылями при цветастых ярлыках с печатями.
      Попробуем внести некоторую ясность. 
      Наше общество развивалось в стиснутом рамками демократических законов вольере, где любая частная инициатива наказуема. Запрет был снят только с потребления спиртного, и творческие возможности простого люда расцвели в ритуалах культа беспробудного пьянства. Должно смениться ещё немало поколений, прежде чем русский человек когда-нибудь протрезвеет. Всё в неясном будущем, а пока …
    «братва», разиня рты, озадаченно взирала на счастливого обладателя заморского зелья. Когда отъехали, я оглянулся. Угол улицы был пуст. Мы не поленились проделать это наверно чуть ли ни с дюжину раз по всем направлениям, и народ из переулков заструился к центру города. Боря был в восторге:
       – Всё, пошли «Зимний» брать! Революция! Ну, не дураки! Поверили, что в забулдыжный городишко, которого и на карте-то не сразу найдешь, из далекой цивильной Шотландии специально виски привезли им на выходной, – давился он смехом, – А ведь, наверное, в детстве и про Насредина кое-кто читал?
      Мой спутник рвал глотку, освежая салон машины легким перегаром благородного напитка, который ему по должности полагалось дегустировать.
      Тоже большой любитель пошкодничать, я восхищался его творческой выходкой, но сильнее всего меня поразила толпа, уже сгрудившаяся у «Центрального». Ведь, многие поверили! Теперь взбудораженный пролетариат бесполезно переубеждать, что виски  – это всего лишь посткоминтерновская шутка двух партейчиков. Народ стремительно прибывал. Мужики, выдавливая друг другу рёбра, пытались сплочённой массой втиснуться в раствор магазинчика, держа ассигнации в прокуренных зубах. Боря посерьёзнел.
       – Наплыв «страждущих» сверх моих ожиданий, – задумчиво произнес ответственный работник. – Здесь уже что-то не то.
       –  А именно? – полюбопытствовал я.
       – Раз «гегемон» так агрессивно прёт на «Сенатскую», – закрадывается подозрение, что сегодня действительно собираются отпускать какое-нибудь, там, хм... местное «виски» особой водопроводной очистки, а я, выходит, только подлил масла в лампадный огонёк их вечно тлеющих утроб, – с мрачным сарказмом начал догадываться Борис Ефремович. – А с другой стороны, вдруг... в самом деле! Из Москвы «им» что-то и подбросили? Такое бывает. По случаю необычных похорон.
       – Но ведь рано ещё отпускать, винный отдел в магазине должен быть закрыт! – удивился я.
       – Ты же видишь! – с жаром возразил Борис Ефремович, махнув рукой в сторону толпы. – Ладно... Оставайся, Лёва, пока в машине, не то угонят. Сбегаю... Интересно разобраться, в чём всё-таки там дело.
      – Боря, – соблюдая некоторый такт, попытался я остановить самоубийцу, – ты ведь знаешь, что в «винном» виски нет. После наших балаганных выступлений, с какими обмороженными глазами сейчас появишься среди «них»!
       – Среди дураков, ты хотел сказать? Смотри как это делает, – Боря лукаво подмигнул, –  Остап Бендер!
       И, завороженный многоглавым бурлящим потоком активизировавшихся сограждан, новоявленный потомок янычар ринулся к «Центральному». Его тучная фигура замаячила впереди, внедряясь в колышущуюся серыми волнами «братву», как ледокол в осеннюю шугу на море.
      
      Назад Бориса Ефремовича привели под руки, ибо сам бы он дороги не нашёл, – оба «обмороженных» глаза ему прикрыла признательная «братва», поставив на них полновесные синие печати, те же, что были на ярлыках шотландского виски. Глядя на лиловую физиономию приятеля, я не дался диву. Рот мой уже раскрывался вступительной фразой «Говорил тебе, Боря, не надо …», но тут же был захлопнут одним из сопровождавших. Другой в это время, справедливости ради, аккуратно придавливал своим шершавым штампом моё левое око. За правое  пришлось откупаться бориными пол ящика поминальными, ведь должен же был кто-то вести машину, – в нашу сторону уже направлялись новые делегации!
      
       Р.S.  Я, также считая себя умным, выбрался из «найтивленда» и живу в австралийском городе Брисбене уже целую пятилетку. В отличие от нашей Родины, пьяные на уикендах здесь по углам не валяются. Кроме аборигенов, но редко, и с этим борются. Однако, пригород, где меня поселили, с английским названием «Durack» здесь есть тоже. Последнее радует, – не мы же одни таким недугом страдаем. Смущает только, что звучит по-русски. 


 1999