Тайна

Тайна
Маринка хроническая отличница. И то, что она была успешна в школе лишь малая часть этой характеристики. Она по жизни старалась поступать максимально правильно, устойчиво опираясь на самое донышко своих крепких убеждений.
Волны событий колыхали только поверхность её личного мироздания, сбитого из родительских наставлений и хорошей литературы. Присвоенные с детства понятия, про хорошо и плохо, управляли выборами: поступила в ВУЗ, прилежно училась, в подходящее время ответила на любовь  мальчика из хорошей семьи и вышла замуж, соблюдая все приличия. 
Ни разу за свои 23 года, она не почувствовала собственных ограничений, испытывая снобистскую жалость к импульсивным и ошибающимся подругам.
Алкоголя избегала, ( ей же ещё рожать!) зарядку по утрам делала, холодной водой обливалась, спать укладывалась в десять, являя собой эталон прагматизма.

Потому, когда слегка застудила придатки, сразу обратилась к знакомому профессору, а тот определил её в клинику, подхватив её тревогу и отнесясь с пониманием к приступу ответственности за будущее поколение. Собственно, как близкий друг родителей, он был одним из тех, кто влиял на Маринкины установки. Все они упирались в фундаментальное чувство долга и предусмотрительность.
В седьмом классе , он прооперировал ей аппендицит, после невыразительных жалоб, делая ставку на упреждение,-
- Надо удалять сейчас! ,- авторитетно проговорил, измяв худющий девчоночий живот.
- А то поступит в институт, пошлют на картошку, а тут обострение! И  чем это кончится?
Мама не выдержала угрозу  пророчеством и доверила дочку прославленному хирургу.
  А в тот раз Марина сама сдалась в гинекологическое отделение, что этажом выше знакомой уже  хирургии.
 В палате на восемь человек, где подолгу лежали бывалые пациентки с запущенными хворями или быстро сменяющие друг друга абортички , воздух загустел от недостатка кислорода, обвинений мужчин в половой ненасытности, смачных анекдотов, сдобренных матерными словами , взрывов хриплого хохота.
Темы их черпались из нижнего этажа женских энергий. Нет, из их подвалов: так объяснила Маринка мужу , невозможность пересказать то, что  занимает её длинный больничный день.
 Она же, сжавшись от ужаса, после регулярных осмотров, лежала тихим комочком на  узкой койке, безвольно слушая нескончаемую брань и ядрёные житейские байки, ждала мужа, как свидетеля её чистой и понятной жизни. Его приходы были гарантией того, что она непременно вернётся в свою уютную историю.
  Но один анекдот показался таким остроумным, что она решила пересказать мужу. Предупредила, что состоит весь из мата, долго вводила себя в состояние, где смелость превзойдет зажатость и …не смогла.
Начинала:
"Приехал мужик в деревню из Москвы, односельчане спрашивают, что запомнилось?
- Салют!"
Дальше Маринка наталкивалась на стену полной невозможности произнести те слова.
- Ладно!-придумала  молодая жена.
- Я всё выложу Ирке, а она тебе!
Ставка была верна: Ирка училась в мед институте и одновременно работала в другом гинекологическом отделении, что размещалось в комплексе с род домом.
  Какими диковинными случаями из медицинской жизни снабжала она неискушенных друзей!
Например, поступила к ним женщина , решившая на большом сроке избавиться от младенца.
Она поместила тяжёлый чемодан с кирпичами на шкаф, легла под него и дернула за верёвку, чтоб тот упал прямиком на живот, враз решив все проблемы.
Однако, чемодан обрушился на ногу. Превозмогая сильную боль, неудачница опять взгромоздила его на шкаф( дело то не сделано!) , снова умостилась на полу, дернула за верёвку и чемодан плюхнулся точнехонько на вторую ногу.
Обе бедренные кости были сломаны.
Загипсованная по самое не могу, она произвела в срок из этого самого не могу, здоровую девочку.
 Ирка закалилась от абсурда событий, после которых, женщины попадали на операционный стол, от реакций врачей на них и, хотя не бравировала , но в обморок от крепких выражений не падала.
Но и её, воспитанная в строгости подружка, не сподобилась порадовать смешным рассказиком.
Пришлось махнуть рукой на Маринкино чистоплюйство, уважая за тонкость и впечатлительность.

   Несколько первых, ошеломительных дней в больнице Марина страдала на всехней кровати, во враждебном  пространстве с чуждыми словами, с чужой нелюбовью.
Позже её перевели в палату на двоих. Одна - единственная соседка поразила красотой. Лицо, как у античной статуи! Классическую одухотворенность её внешности портила, по мнению тонкокостной Маринки, только полнота. Но даже она не могла снизить очарования округлых рук, поднятых в привычном жесте, мягкой гибкости движений, мелодичного, чуть низковатого голоса.
Её не вызывали на процедуры , не кололи уколы.
Её не лечили.
-Обследуюсь, - коротко объяснила она свое пребывание.
Она не брала больничные обеды, как  впрочем и завтраки, а также и ужины.
Только воду покупала в буфете.
Признательная за её сдержанность, Марина предлагала домашнюю еду,  но соседка всегда отказывалась от угощения.
 В ней ощущалось напряжение, казалось, она постоянно прислушивалась , будто старалась уловить из многоголосого коридора что- то важное для себя.
Однажды её пригласили в кабинет заведующей:
 "Мы нашли вашего мужа через деканат, он сейчас у телефона."
Женщина вся подобралась, поспешно вышла, а через несколько минут и Маринку позвали в процедурную. Проходя мимо кабинета, она услышала захлебываюшийся от рыдания голос:
 "Да, любимый… выкидыш. Я понимаю, что всё ещё будет у нас, не успокаивай,  мне так жалко этого ребёнка."
  Они вернулись в палату вместе: потрясённая услышанным Маринка и заплаканная соседка.
 Вытирая мокрое от слёз лицо, та уже не могла остановиться.
  "Я старше тебя лет на 10-ть и  всё перепробовала, чтобы иметь своё дитя, но я бесплодна.
А муж очень хочет детей…
Я люблю его, очень боюсь, что он бросит меня, когда узнает правду:  у нас никогда не может быть ребёночка.
 Глаза её стали сухими, она заговорила уверенно и спокойно.
- Я всё продумала, когда решила имитировать беременность. Я ведь, очень стройная, пришлось есть, как не в себя, чтобы располнеть. Набрала двадцать килограммов.
Моя родственница работает в род доме, с ней договорились, что когда подойдёт срок, она найдет отказника, оформит на меня, как родившую его. Она же делала все необходимые записи в карточку, ведя приём в поликлинике.
Я уже « перехаживала» по всем медицинским показаниям, а малыш всё не находился.
Тогда мы дождались, когда муж  должен сдавать экзамены в институте, где он учился заочно. Еле уговорила его ехать в другой город. Это время мы  с сестрой использовали для особого плана.
У нас же всё схвачено.
Меня поместили сюда, чтобы с больничного телефона позвонили в деканат : так правдоподобнее. Сегодня мужу сообщили, что ребёнка спасти не удалось, а я в тяжёлом состоянии.
Теперь он винит себя, что оставил меня одну.
Я специально несколько дней не ела, прежде чем сообщить ему плохую новость, чтобы немного похудеть и осунуться. Думаю, он примчится, бросив сессию."
Она остановилась, не глядя , потянулась за стаканом воды, медленно выпила, не опасаясь молчаливой девчонки, зная, что они никогда не встретятся.

Маринка растерялась, впервые не понимая, где добро, а где зло в этой череде, просчитанных до мелочей, событий.
Так и выписалась , не сумев вынести вердикт.

  Через два года та самая Ирка прибежала со своего дежурства, пересекая небольшой дворик, отделяющий хирургию от род дома, чтобы сопровождать испуганную Маринку при родах.
Ира, отсчитывая частоту  схваток, которые сжимали тело подруги, отметила, что время  укорачивалось и побежала за акушерами.
Сквозь боль Марина слышала убедительный голос- это чистенькая докторица,  в сияющем белизной халате ,уговаривала молоденькую, почти девочку тоже готовую вот- вот разродиться,-
- Ну, куда тебе с этим ребенком? Ты сама то! Тебе жизнь свою устраивать надо. Откажись!  Подумай  о его никчёмной жизни с тобой, что ты можешь ему дать сейчас? Станешь на ноги, выйдешь замуж и родишь спокойненько ещё. Откажись!
- Нет,- прозвучал звонкий голосок.
- Он мой!

 Маринку увезли в род зал. Для неё только начались многочасовые мучения. В десять вечера её похлопали по щекам, приводя в сознание после наркоза: "У тебя сын!" – услышала молодая мамаша, улыбнулась и с этой улыбкой провалилась в долгое бессознанье. Она лежала ещё четырнадцать дней после кесарева сечения- обессиленный  организм реагировал скачками высокой температуры , когда прибывало молоко.  Быстро  научилась различать требовательный плач сына, когда его приносили на кормление, смотрела  безотрывно и жадно, знакомясь с новым человеком, удивляясь, вот не было его, а сейчас он- средоточие её жизни.
Ох, потом, почти без перерыва попала с малышом в  больницу для новорожденных- всех детей,  простудили в последнюю неделю.
 Мамаш, что перезнакомились ещё в род доме, поместили в палату на первом этаже, а дети в отдельных боксах лежали на третьем.
  Никогда после Маринка не будила страх, который испытала тогда- он выползал сам, в трудные минуты, укоренялся в центре грудины, мешал дышать.
Собственно, с тех дней она выучилась той кручине, которая просыпалась, как только сын  заболевал.

  Она никого не знала из новых знакомых по несчастью (ведь в родильном доме лежала не в послеродовой, как все, а в послеоперационном блоке), держалась обособлено и замкнуто.
  Все отсчитывали минуты, когда их запускали к детишкам. Там, качая своего сыночка, прижимая к себе, чтобы почувствовал всю её любовь , отчаиваясь из- за малости отмеренных часов, которые она проводила с ним, увидела сквозь стекло бокса, знакомое заплаканное лицо.
Да, сомнений быть не могло: она узнала свою давнюю соседку.
Приветливо и сочувственно просигналила одними глазами: я понимаю твою боль.
Но та не отреагировала. Конечно, подумала Марина, эмоции затмевают всё и всех.
 Через некоторое время донеслись слова из соседнего бокса-
к плачущей маме ласково обращалась доктор, уговаривая её кормить ребенка своим молоком. Это была совершенно удивительная женщина! Не имея семьи, она жила в отделении, не уходя даже на ночь, пока боролась за очередную маленькую жизнь.
Ей, терпеливой , знающей, мудрой исстрадавшиеся мамы доверялись целиком. А в том диалоге нарастало раздражение. Молодая женщина повысила голос,-
- Да нет у меня молока, пропало от стресса! Грудь сухая, как камень. Ничего не выжать из неё.
- поверьте, её можно раздоить. Так не бывает, что у вновь родившей нет шанса  вернуть молоко. Я вам помогу, - обещала врач.
Тогда женщина наклонилась к самому её уху и что- то жарко прошептала.
Доктор посмотрела на неё внимательно, положила руку на плечо , куда припала головка малыша и вышла.
Маринка поцеловала спящего сынишку , услышав приторное понукание медсестры:"Мамочки, на выход!"

  Разговоры в мамской комнате  кружили вокруг особенностей беременностей и родов.
Сквозь тяжёлую дремоту, постоянную от слабости, услышала Марина узнаваемый голос:" А я набрала за беременность двадцать килограммов"
В один момент всё , разрозненное годами и собственными переживаниями, сложилось в логичной Маринкиной голове.
Ей все- таки удалось!
Но, ё моё! Какая Божья шутливость свела их опять вместе?!
Для чего Маринке знать так прицельно об этой судьбе?
Она видела, с каким волнением навещал свою семью её муж. Они выделялись на фоне простенького окружения- оба высокие и очень красивые.
"Наверное, он будет выискивать сходство в ребёнке."- прилипла ненужная мысль.

Нет, не вмещалось опять никакое суждение в Маринкином своде нравственных законов!
"Я определюсь в своих оценках потом, когда стану сильнее",- подумала она тогда.
  Десять месяцев отделяли её от горестных дней в больнице и жгучей догадки: за это время, Маринка выходила сына, окрепла, переехала за мужем в другой город, когда  неожиданно для себя вспомнила и открыла эту историю близкому другу .
" Я бы хотел, чтобы кто- то мной так дорожил",- задумчиво прочертил он ещё один угол зрения в Маринкином сознании.
" Я подумаю об этом, когда стану мудрее",- решила Марина.

  С тех пор прошли годы, события, реакции на них.
Был период, когда в самой Маринке неиствовало чудовище. Она долго училась принимать этот факт, осознавать- вот оно живое, страстное, слепое.
И с Иркой они додружились до противоположности - её предательства. Переживала страшно!
Только со временем Марина пригасила фитиль от этого слова из их пионерского прошлого, который поджигал  их отношения снова и снова.
Да! Года три материлась отчаянно, зло, разрушительно. Потом отпустило.
Было много учеб, работы, забот, нежности, тревог и радости.
Случилась обычная, счастливая жизнь.
  Недавно Ира приезжала на её день рождения . За большим дружеским столом Маринка,  откликаясь на тост о том, как она умеет любить людей, зная их слабости, парировала: "Надо  встретиться с собственными, чтобы не затвердеть в образе великого морализатора."
" Она и была такой в молодости!",- горячо воскликнула давняя подруга под общий хохот.
   Хорошо было за тем столом- легко и естественно. Так, как Марина любила.
И в который раз задумалась о встречах, которые оказались точками сборки её изменений.
 Вспомила ту невероятную женщину.

Ребенку, которого видела тогда , сейчас должно быть  сорок пять, как и её сыну, сравнивала нынешняя Марина Андреевна.
Как сложилась его жизнь, и той, кто стала его матерью?
А вот определение  её поступков так и не обогатили  сложную Маринкину собственную жизнь.
Просто право судить чужие мотивы она давно пережила.