Недвижимость без права продажи. 3

Глава 3 Дед Язон.

   Итак,  выбор на упокоение отца  похоже был - два кладбища в Москве - Немецкое и Ваганьковское и одно подмосковное. Везде была родня и оставалось только найти владельцев могил.  Насколько я понимал,  права на могилу  на Немецком кладбище были у моей тети Елены. Кто еще там покоится я не знал. Да и был на могиле давно - лет тридцать назад. Я был уверен, что отца следовало положить  к деду Язону-  прямое родство, да и престиж  Немецкого кладбища был всем известен. Дед был  меня сильно знаковой фигурой, авторитетный, знавщий жизнь, имевший массу знакомств и никогда не отличавшийся  честолюбием и завистью.  У них в роду вообще были любители театральности и античности с избытком - одни имена чего стоили.  Попадались  среди многочисленной дедовой  родни Гомеры, Икары и даже Гамлеты.с Отеллами .

   Все у деда было как то солидно и правильно, начиная с учебы в Германии перед Первой мировой. Тогда как и сейчас,  лучших посылали учиться за бугор. Пущай наберутся ума разума - нам не помешает. Хоть всегда в хвосте у просвещенных стран, но  отрываться по мозгам вовсе негоже.  Первым  на  заморские дипломы замахнулся еще Борис Годунов - послал человек двадцать боярских детей в Англию - никто не вернулся. При царе Петре в студенты  посылали  даже из простолюдинов, но и возвращали организованно,  обычно из под палки. Деда   с его золотой гимназической медалью направили в Дрезден , учился не строительству  и не медицине, как остальные  направленцы, выбрал он себе экономику - не тянуло его никак на инженерные науки. И то спасибо,  вся его родня охотно надела погоны и начинала службу в разных провинциальных гарнизонах. Дед проучился несколько лет - в свободное время поболтался  по  кайзеровской процветающей Германии,  благо там отменно работали железные дороги. Германия производила впечатление не только игривой грюндерской архитектурой и роскошными дворцами знати. Чувствовалась общая культура и традиционный германский порядок.

  Деду крайне импонировала и слегка выскомерная академическая атмосфера политеха с обсуждением новых идей Маркса, Прудона и даже Плеханова. Ему и в голову не приходило в голову, как марксистские идеи лупанут его спустя несколько лет. Спустя много лет он  с удовольствием вспоминал довоенные Берлин,  Лейпциг, заодно  и Дрезден. А вернувшись с дипломом накануне войны, он удачно женился на дочери крупной елизавградской помещицы и устроился в местное земство секретарем.  Занимался он там налогами и сборами в своей Елизаветградской губернии. Заодно курировал и совсем запущенную земскую медицину. Поднимал по уездам   больницы, эта осведомленность в медицине и аукнулась ему в мировую войну.

  Все тогда было сытно и спокойно, не предвещало никаких катаклизмов - однако с началом войны его призвали, переаттестовали из коллежских секретарей в зауряд военные чиновники тем же классом и определили на санитарный поезд начальником. Дед с неудовольствием вспоминал это беспокойное хозяйство  на колесах, с госпитальными вагонами, кухней, прачечной- сушилкой, электростанцией и моргом . И обязанностью отвечать не только  за раненых воинов, но и за персонал и расход лекарств, особенно морфия. Впрочем должность эта оказалась не только хлопотной, но довольно полезной и приятной :  наряду с  обычными медицинским персоналом, калечных и увечных воинов обслуживали  дамы из высшего обшества, даже из княжеских фамилий.  Пару лет он командовал полевым поездом и мотался по фронтам, а  к семнадцатому году его перевели на тыловой состав. Вот тогда и случились искрометные романы, особенно в его поездках в Крым, .куда возил на реабилитацию выздоравливавших воинов.

Аккурат перед февральской революцией его сняли с поездов и направили в интендантское ведомство в Москву. Там  он успел прочно обосноваться: снял  на  тихой Пречистенке  четырехкомнатную квартиру и решился перевести туда свою семью - тещу, жену и маленького сына. Ан нет, не вышло,  фронты Гражданской войны разрубили России, пришлось семье отсиживаться до 1920 года в Новоросийске у дальней родни вместе с разбитыми белыми , зелеными  и прочими  повстанцами разного рода окраски и зверства...

Встав на учет после революции, дед не слишком пожалел о своем решении . Новая власть сразу  дала возможность масштабной работы - он удачно попал в  наркомат и довольно быстро стал известным финанасистом. Служил большевикам  довольно долго , отвечал за внешнюю торговлю, распределял закупки в Германии и Америке. Но когда стали снимать его начальников, дождаться своей очереди на опалу не стал- ушел на преподавание. Его  потянула академическая среда, которую большевики долго не трогали. Однако защититься по своей  не слишком  полезной тематике " Финансы России на рубеже веков"  сумел не сразу. Не нужно это было партийным товарищам. Несмотря на многие публикации, даже собственные учебники, защитился уже после Великой Отечественной. Хорошо, еще не посадили за отсутствия классового чутья. Доработал педагогом до пенсии и  тихо угас после неудачной операции. Все тут у него было ровно.

  А вот с чем ему точно не повезло - с личной   жизнью. С первой женой судьба ему отмерила всего пару лет  нормальной  дореволюционного брака. А вот со второй женой  и того меньше. Всю эту историю с бурными шекспировскими страстями на площадке нашей квартиры на Пречистенке,  в семье вспоминали с неохотой. В конце двадцатого года одна его санитарная пассия появилась с наганом в руке. Скандала не было - она просто приставила  наган к своему виску и объявила, что вышибет себе мозги, если Язон не уйдет к ней. Все онемели. Жена законная не стала спорить - не то было время - пожала плечами, возможно почуяла охлаждение и  сказала:. "Уходи, но не возвращайся". Он ушел и зря - вторая жена через пару лет скоропостижно скончалась, оставив ему малолетнюю дочь.

 Полагаясь на   отменную отцовскую пунктуальность, я пошарил в его личных бумагах и довольно быстро нашел адрес могилы деда; аллею и номер. И на следующей день отправился туда. блааго погода была отменной. Немецкое   или Введенское кладбище притаилось за военным госпиталем Бурденко - вроде в центре  столицы,  но добраться туда оказалось не просто. На входе я быстро определился в направлении с аллеями и не спеша направился  к могиле  деда. Что Немецкое клабище -второе по престижности в Москве после Новодевички,   видно было сразу - сакрального антуража хватала. Всюду полированный мрамор и гранит.  Может тут мало погребено народных артистов,  генералов Советской армии, да и героев Союза, зато полным полно могил промыщленников,  ученых и богемы.  Особенно германских и французских кровей, начиная от  дореволюционных олигархов  Лиона и Ферейна, до Кнопа и знаменитого ресторатора Оливье. Упокоены тут и советские звезды - та же Рина Зеленая, Лепешинская и Козаков. А в перестройку  нашлось тут место   и криминальным  авторитетам .

 Помпезного искусства  тут хватало с лихвой: полно разных внушительных коллонад, скульптурных композиций, витражей и мозаик - до революции промышленники денег не жалели на убранство своих усыпальниц. Поработали тут на славу известные художники и архитекторы, включая самого Шехтеля. С давних времен все это архитектурное наследие   с массивными   склепами, мавзолеями и часовнями стало достопримечательностью Москвы.    Неудивительно, что тут достаточно часто тусовалась разная экзальтированная молодежь, ориентированная на Запад - разные мрачные готы и прочие  субкультурные панки - другой  лапидарной Европы в Москве для них просто не нашлось.   По слухам тут были в изобилии  захоронения, пользовавшиеся дурной славой,  вампирские  или с привидениями .  Впрочем мне показалось, что это культовое место излишне заросло  кленами и липами. Было слишком много тени.  Хотя дорожки были вполне ухоженные ,   впечатление типового европейского погоста было налицо.

   Довольно быстро я добрался до могилы  деда. Оказалось, что там уже упокоено   трое . Дед - отдельно с массивной плитой и барельефом на ней и какая то совсем незнакомая пара с иудейской фамилией десятью годами позже. Кто они, я даже и не представлял . Но места для захоронения еще двоих точно было. Видно было - могила была ухожена - стояли даже вполне свежие цветы. Значит родня сюда наведывается точно. Это утешало.