Воспоминания пустыми не бывают - 5

                ***
     Из картин своего детства помню, что деревянные изгороди, а тем более штакетники в нашем селе были редкостью. Их ставили в продолжение высоты каменного забора. Это чтобы скотина не смогла в огород запрыгнуть. А сами хаты всегда строили в глубине двора. Уж очень не любили люди, когда кто-то чужой в их окна заглядывал.
     Бывало, иду по заснеженной улице, смотрю на жёлтые окна, и так мне кажется тепло, и уютно в этом человеческом жилище, и люди там хорошие, и щи наваристые. Приду домой, рассказываю маме и бабушке, а они только вздыхают. Что мне малой говорить о том, что в каждой хате своё лихо за веником прячется. И за светлыми окнами не видно того, как оно есть на самом деле. А уж бабушка моя знала, что таится за каждыми воротами и за дверью с железным засовом. К ней несли люди свои беды, вполголоса рассказывали, что их тревожит и просили карты раскинуть, посмотреть «Что оно будет…». И эти их тайны бабушка своей ладонью прикрывала, положив руку на затейливый узор разложенных карт. Ставало ли светлей от бабушкиных слов в их хатах, не мне судить, но то, что на душе им светлее становилось, надежда в скором будущем появлялась, это я сама видела, сидя ещё малой девочкой на печи. И ещё видела, как моя бабушка задумчиво смотрела вослед ушедшему, а потом ставала перед иконами и долго молилась. А помолившись, поворачивалась ко мне и сурово махала мне скрюченным пальцем:
     - Смотри мне! То, что слышала, забудь!..
     И это была моя первая и главная наука – хранить тайну семьи, доверившегося тебе человека. Чужие грехи не нам судить! И свет в чужом окне не для меня светит. Торопись к своему дому, к своему очагу, к своему столу и хлебу.

                ***
     Жаль, не помню автора этих строчек, но в памяти они явственно всплыли, даже голос женский, задумчивый услышала. Наверно радио или по телевизору слушала и самое-самое в душу запало. А слова такие:

Как мало тех, с кем хочется мечтать,
Смотреть, как облака роятся в небе…

     Эх, молодость прошла, беспечная, радужная, доверчивая. А взамен пришёл жизненный опыт, к сожалению – горький опыт.  Тут уже не зря люди говорят: «Смолчится – себе сгодится», «Сболтнёшь словечко, слезой не смоешь». Вот и поделись с кем-то мечтой, а потом ждёшь от жизни радости, а дождёшься грязных сплетен и глумливых насмешек. Только если человек склонен мечтать, так мечтай себе на доброе здоровье, только других в свои мечты не посвящайте. Помню, к моей бабушке её подруга детства в гости пришла. О чём они говорили, этого я не знаю. Мало лет мне в ту пору было, чтобы смысл разговоров уловить, но мельком услышала, как та, чужая бабушка с горечью сказала: «Ты лучше думку свою венику скажи. Он, как стоял в углу, так и стоять будет, а подруге скажешь – по всему селу брехню разнесёт…» Вот эти слова у меня много раз в памяти всплывали, когда хотелось с кем-то своей радостью поделиться. Не одну беду от меня отвели…
     Другая строчка «Смотреть, как облака роятся в небе…»,  - это тоже обо мне сказано. На облака я научилась смотреть именно в зимнюю пору. А всё потому, что в нашей хате окна были одинарные. Зимой, в самые морозы, так «замурует окна», как бабушка говорила, подоконник шишковатым льдом затянет, то и дело с подоконника талую воду тряпкой собирали, чтоб под окном глиняная стена не размокла. Зато от дыхания огня в печи, верхний край окна немного оттаивал. Я и смотрела в ту щёлку на бегущие облака. А если полная луна на небе бродит меж облаков, или тонкий месяц светит среди звёзд, сколько же мечтаний и самых волшебных сказок, непонятно откуда в голову приходило. Казалось, что пройдёт время, я вырасту и так оно всё и сбудется… Э-эх, спасибо Судьбе, что хоть мечтами меня не обделила. Эта сладкая, призрачная радость не раз согревала мне душу. Уводила в мир добра и справедливости. Только она та страна, где все люди счастливы? Сколько глобус ни крути, не найдёшь её на нашей грешной Земле. Видимо не научились мы в человеке видеть Человека, я уже не говорю – уважать его мечты, а хотя бы снисходительно относиться к его сказанным словам. Ведь счастья хочется каждому, только видят его люди – по-разному.

                ***