Самый лучший подарок

Отважный воин Вздрохангу, возвращаясь поутру из бухты Кеалакекуа, приближался к своему дому, глядя на свой хале, стоящий на паэпаэ, искоса, исподлобья, низко голову наклоня. На языке жестов гавайских аборигенов эта поза означала покаяние и покорность судьбе. Его жена Бздуябунача, с ярким леи на голове, стояла у старого баньяна, уперев руки в боки, что у аборигенов означало негодование и сокрушение.
- Ну, и где ты шлялся всю ночь? – спросила она хриплым голосом, сплюнув кусок не дожёванной папайи на коричневую, пупырчатую поверхность застывшей лавы, когда воин, припав к ее ногам, традиционно, согласно протоколу, коснулся губами, пораженного грибком, большого пальца правой ноги.

- Садись и слушай сюда! – сказал нежным тенором Вздрохангу, без императивных ноток. Покачав с укоризной головой, Бздуябунача плюхнулась на каноэ, лежащее на берегу, и направила непокорные уши в сторону мужа. Вздрохангу уселся перед женой прямо на горячую, еще незастывшую, вулканическую лаву тощим задом своим и повел свою неспешную речь.

- Жил отважный капитан, - начал свой незамысловатый рассказ Вздрохангу.
- Интрига, однако! – пробурчала недовольно жена.
- Он объездил много стран…
- Уже интересно, - заерзала от любопытства на каноэ Бздуябунача, откидывая с груди непокорные, курчавые волосы, которые она намеревалась вырвать к завершению четвертой луны.
- И не раз он бороздил океан…
- Не раз? Во как! – восхищенно воскликнула женщина, округлив, и без того круглые, глаза.
- Раз пятнадцать он тонул!
- Ах ты ж, Боже ж ты ж мой! Пятнадцать раз! – прокачала сокрушенно жена курчавой головкой.
- Погибал среди акул!
- Да что ты? Какой ужас! Таки не погиб? – не скрывая тревоги спросила женщина. Слезы навернулись на ее карминные, после бессонной ночи, глаза.
- Но, ни разу даже глазом не моргнул!
- Ай, молодца! Ай, да капитан! – зацокала языком баба.
- Он краснел!
- Та-а-а-а-к!
- Он бледнел!
- Ой-ёй-ёй-ёй!
- Но никто ему по-дружески не спел!
- Что так?
- Капитан, капитан! Улыбнитесь! Ведь улыбка - это флаг корабля! - пританцовывая и прихлопывая в такт ладошками, запел Вздрохангу гавайскую народную песню, приплясывая и подпрыгивая, - Капитан, капитан подтянитесь! Только смелым покоряются моря!

- Ну, а дальше, дальше то что? Почему ты не ночевал дома?
- Да, слушай ты сюда! Не перебивай! – Вздрохангу многозначительно поднял палец вверх, призывая жену к вниманию, - Хорошие отношения, установившиеся поначалу между членами экспедиции и нами, начали быстро портиться. Почему, спросишь ты!
- Да! Почему? Спрашиваю я.

- Все просто! Раз украв, мы не могли остановиться и стали тащить с корабля «Резолюшен» все что могли утащить. Обстановка накалялась. Наше отношение к экспедиции стало враждебным, впрочем, как и отношения членов экспедиции к нам. В бухте Кеалакекуа появилось много наших парней с копьями, с бубнами и маракасами. Число краж увеличилось. А когда с «Резолюшн» был украден якорь, баркас, паруса, палуба и рында, терпение англичан лопнуло. Чтобы вернуть украденное имущество, Капитан решил взять в качестве заложника нашего вождя Каланиопу. Ну не наглец?! Высадившись на берег с группой вооружённых людей, состоявшей из десяти морских пехотинцев во главе с лейтенантом Филипсом, он прошёл к жилищу вождя и в приказном тоне пригласил его на корабль.

- Какой доблестный смельчак! – воскликнула в восторге Бздуябунача.
- Слушай дальше! Приняв предложение, великий вождь Каланиопа последовал за англичанами, однако у самого берега вдруг отказался следовать дальше, поддавшись уговорам встревоженной жены.
- Подкаблучник! – прокомментировала с усмешкой Бздуябунача.

- Путь будет так. Но тем временем, на берегу собралось несколько тысяч наших парней, возмущенных вызывающим поведением англичан. Мы окружили Капитана и жалкую кучку его людей, оттеснив их к самой воде. Капитан, обосравшись, (прости за выражение!) первый выстрелил в нашу сторону. Нам стрелять, как ты знаешь, было не из чего, поэтому, в начавшейся схватке я шарахнул его топором по башке. Капитан упалъ. Я издаль победоносный вопль.
- Это ты умеешь! – криво ухмыльнулась жена, не скрывая иронии и сарказма.
- Тело отважного капитана тут же оттащили на берег, и окружавшая его толпа, жадно принялась отрезать от смельчака по кусочку, так как каждый хотел кушать. Началась свалка! Безобразная драка. Казалось, что эти люди никогда не видели и не ели доселе мертвеца.

- И ты тоже был со всеми заодно?
- Да, да. Мы были едины в своем стремлении к справедливости.
- Ну, а все-таки, почему ты не ночевалъ дома? – не унималась жена.
- Вот тебе Фуй-фуй! – сказал Вздрохангу, и, достав из-под набедренной повязки узелок, из полосатой, окровавленной ткани, протянул ей.
- Фуй-фуй? – переспросила Бздуябунача, и, поколдовав над узелком, зубами развязала его, вытащила на свет сморщенный комочек плоти.
- Да! Так Капитан его называл, когда был жив!
- О! Да он даже с яйцами! – восхищенно воскликнула она, разглядев зловонный комочек.
- А как же! – с нескрываемой гордостью подтвердил воин, - Полная комплектация!
- Но почему именно – Фуй-фуй?
- Да потому что все разобрали эти дикари! Я еле успел вырвать этот кусочек! Но это не просто Фуй, а Фуй Кука! Сегодня же годовщина нашей свадьбы! Ты разве забыла, любимая?

- Фуйкука? Фуйкука! – в изумленном восторге повторяла женщина странные, забытые слова, как волшебные заклинания, рассматривая на свет кусочек человеческой плоти, словно диковинный самоцвет, - Такой малюсенький?
- В Англии холодно! – пояснил печально Вздрохангу.
- Мочой пахнет! – она подозрительно понюхала подарок.
- А чем же он должен пахнуть? Какашкой что ли? – с присущей ему логикой спросил Вздрохангу. – Он же не вопа!
- Логично! – согласилась жена, - Фуй-фуй – не вопа! Хотя и вопа может пахнуть мочой.
- Это факт! – одобрительно кивнул головой Вздрохангу, - При некоторых, жизненных обстоятельствах и вопа может пахнуть мочой, а Фуй-фуй - говном! А иногда они пахнут океаном!
- И что мне теперь с этим делать? – спросила задумчиво Бздуябунача, разминая в руке комочек.
- Сосать! – ответил твердо воин, - В Англии все так делают! Мне сам Кук рассказывал. А Кук врать не будет!

Из стоявшего неподалеку святилища-хеиау доносились негромкие женские стоны и мужское, надсадное кряхтение. Это свекр и сноха совершали традиционную, утреннюю молитву. Со стоящего рядом со святилищем эбэнового дерева спрыгнула обезьяна и ускакала в горы, в сторону водопада Нахубрухуа.  Запах орехов кхуккуи щекотал ноздри. На брег, из темной океанской пучины, выползла огромная, старая, неповоротливая черепаха. Поглядев на супругов несколько томительных минут, она неловко развернулась и уползла обратно - в океан. Над Гавайями взошло солнце нового дня, согревая своими лучами замерзшую землю и стылые души людей.