Полабский рубеж фрау Моревой. Глава 8

    Мало того, в эту минуту – как говорится, для полноты ощущений! – Николот, озираясь вокруг, закричал во все горло:
    – Скорей, скорей, починяйте ворота! Сорбы идут, сорбы!
    – Сорбы? – с каким-то недоверием воскликнул тот, кто недавно взобрался на бугорок земли недалеко от воротной башни, а сейчас в недоумении воззрился на этакое чудо дивное в образе двух всадников на одном коне. – Ах, сорбы, – внезапно успокоившись, повторил незнакомец из, судя по его горделивой осанке, знатного рода. После краткой заминки и теперь в утверждающем тоне он добавил: – Знать, добрую весть нам принес ты, молодой гонец! Весьма добрую весть!

    Правда, в следующую минуту этот незнакомый воин недобро осклабился, а потом брызгая слюной, грубо расхохотался прямо в лицо бодрича, которого изумило
неприятное и такое близкое обхождением в буквальном смысле слова. Дело в том, что невольно и Николот на Фризе, и воин оказались лицом к лицу, и причем на одном уровне глаз. 

    Потому я отчетливо увидела, что на моего «спутника» уставился мужчина высокого роста, кряжистого телосложения, с крупной поистине конской головой на бычьей шее, длинными руками и кривыми, словно колесо, ногами. Одежда, в которую облачился мужчина, показалась мне добротной, но все-таки с чужого плеча.
Кстати, я заметила также, что в одежду подобного качества вырядились многие вооруженные люди, которые услышав громкие крики бодрича о сорбах, поспешили подойти ближе к вновь прибывшим. 

    Вот только, куда бы не посмотрел Николот, его взгляд немедленно упирался или на угрюмые лица воинов, или на их глумливые ухмылки. В общем, столкнувшись с развязными повадками этого с позволенья сказать воинства, у меня не возникло никаких сомнений. О людях из гарнизона, хорошо спаянного воинской дисциплиной, нужно было крепко забыть.
 
    Почему? Да потому что, к несчастью, укрепленный городок Ратенхугель, куда мы стремились всей душой, был захвачен и никем иным, а саксами. Ибо мы, по сути, неместные на этой земле упустили из виду факты по недавнему сражению, которые не остались бы без внимания со стороны знатоков. В нашем случае, того же Беремода или Арновальда.

   Данным персонам не понадобилось бы слишком много времени, чтобы даже по незначительным приметам сообразить, что крепость захватили. Причем, скорее всего, что внезапно и с помощью предательства. Ну не смог бы бывалый гарнизон во главе с опытными командирами допустить столько ошибок и промахов, чтобы в итоге они привели к сдаче Ратенхугеля. Вроде того, что, дескать, перепутали врага по внешнему виду с родным войском франков, которое пришло гарнизону на подмогу.

    Здесь должна была согласиться, что помимо схожих языков, и обмундирование у саксов выглядело аналогичным франкам. Одинаковые шлемы с каркасом из металлических полос и те же длинные кожаные панцири с медными бляхами. Схожие штаны ниже колен, холщевые обмотки ног с перетянутыми крест на крест ремнями и башмаки. Немудрено, т. к., обе стороны могли, так сказать, отовариться на одних и тех же складах. Правда, первая на законных основаниях, а вторая… как боевые трофеи!

    Кроме того, присутствовал нюанс, одежда у мятежников выглядела грязной и неухоженной, а, например, те же ботинки у кого были разбиты, а у кого вообще просили каши. Впрочем, это явилось бы моим сугубо личным мнением, которое я высказала как известная чистюля и аккуратистка.   

    Оружие у мятежников тоже оказалось в ассортименте. Атакующее: тяжелый и длинный нож – сакс, короткий меч – скрамасакс и боевой топор. Оборонительное: большой круглый щит с железным набалдашником или умбоном в центре.
Правда, я не заметила в руках у саксов ни боевой секиры – франциска, ни короткого копья – ангона. Немудрено, так как я перечислила излюбленное оружие у франков, которым чужакам не грех было бы научиться, чтобы вскорости смогли им воспользоваться.

    М-да…, сию минуту я с глубоким сожалением должна была признать, что ни вкусная мечта Беремода о гусе в честь праздника святого Мартина, ни шальная мысль Николота о злате за спасение невесты, ни, в конце концов, зверский и звериный голод Фриза по торбе, полной овса, в самое ближайшее время не удовлетворился бы.

    Как следствие, моему «спутнику» лишь только осталось, чтобы выполнить указание Арновальда по поводу защиты девицы благородных кровей от злобных посягательств. Причем этот наказ Николот собрался было исполнить до мельчайших деталей, когда спрыгнул с коня, однако его постигла обидная неудача.

   К моему немалому удивлению, только наш «юный паж и оруженосец» задумал подать руку помощи юной и симпатичной Альберке, как сразу эта богатая недотрога, по мнению моего «спутника», отклонила его желание непоколебимым жестом отказа. Затем самостоятельно, правда с большим трудом, выбралась из седла. Чему, впрочем, я не удивилась, ибо не каждому удалось бы проскакать во весь опор семь или восемь километров по неровной дороге, как в нашем случае, без всяких осложнений для девичьего организма.

    Однако столь необычные для той поры поступки молодых парней, как помощь сойти с коня, вызвали лишь только дополнительный взрыв насмешливого гогота у публики, собравшейся поглазеть на неожиданных гостей.

    Реакция военных вождей: эделинга (аристократ из старинного благородного рода) и двух саксов из фрилингов (сословия менее значимого у населения древних германцев) последовала незамедлительно. Повинуясь суровым взглядам и твердым жестам трех человек из нобилитета саксов, многочисленная толпа альдий и лаццев (у тех же германцев полусвободные слои населения) безоговорочно отступила и затем немедленно разделилась на мелкие группы и отдельных людей. 

    Вместе с ними на крепостном дворе постепенно смолкли прежде отчетливо слышимые разговоры. Затем эти звуки смешались между собой, чтобы в итоге из них родился общий шум от бытовой деятельности любого населенного пункта.

    Рядом с командирами саксов осталась немногочисленная группа военных, которые вполголоса переговаривались между собой. Что было самым удивительным, – о нас, двух человек и одного коня словно забыли. Только без лишних разговоров у Николота конфисковали скрамасакс. Однако небольшой кинжал, по сути нож, который бодрич загодя все-таки умудрился спрятать от глаз проверяющих, не отобрали.

    Подобную беспечность смогла бы объяснить следующим образом. Во-первых, эйфорией победивших саксов. Во-вторых, для их вождей мы оказались неопасными и, стало быть, ненужными. В-третьих, подчиненные у этих вождей-победителей не решились их лишний раз побеспокоить и уточнить, что с нами делать. После чего у меня сверкнула мысль о нравах данной эпохи, а следом я поняла мотивацию поступка Альберки при всей его неоднозначности. Знатная девица ни в коем случае не пожелала раскрыть инкогнито своей персоны.

    Тем временем указанная особа, кажется, тоже сообразила, в какую передрягу мы угодили. Прежде девушка буквально сползла с коня на землю, но буквально через несколько минут перевела дух, и кое-как смогла отряхнуть пыль с одежды. Пока эти поступки не вызвали ни у кого лишнего внимания. Однако потом проснувшееся у Альберки чувство тревоги за судьбу людей, кто до последнего часа ей верно служит, взяло вверх над чувствами самосохранения и маскировки.
    Девушка быстро выступила из-за спины бодрича и самоуверенным тоном обратилась к группе трех воинов-саксов, теперь оказавшихся властью захватчиков в крепости франков:
    "Недалеко от Ратенхугелю отряд сорбов схватился с двумя знатными франками. За них, если поторопитесь, можно взять богатый выкуп"
 
    Подобное заявление вызвало у собравшихся живейший интерес. Два воина, словно флюгеры, немедленно повернули головы за наставлениями к их командиру. Сакс из сословия фрилингов, что стоял слева от него, по внешнему виду показался мне старше и к этому времени побывавшем во многих боях и стычках. О том четко сказали уродливый шрам через его круглое лицо и чуть скособоченная фигура. Тело сакса явно перекосило от раны, полученной в одной из прошлых схваток. Правда, этот воин не проявил ни малейших признаков беспокойства по поводу недавно прозвучавшего заявления. Наоборот, его обезображенное лицо выразило лишь исключительно внимательную готовность к исполнению будущего приказа от своего вождя.

    Чего нельзя было сказать о втором саксе. Этот чернявый, горбоносый и худощавый воин в очень дорогих и не в пример другим ухоженных одеждах просто извелся от ожидания. Его прежде бледное и скуластое лицо теперь покраснело от чрезвычайного волнения. А может быть, причиной тому явилась недавняя рана на лице, которую сейчас воин тщательно прикрыл рукой с тряпкой. Что до его левого изуродованного уха, то оно сильно побледнело. 

    Тем временем военный предводитель саксов, не торопясь, посмотрел на круглолицего, что был у него в подчинении, а затем неторопливо перевел взгляд на второго. Из чего я сделала вывод, что руководитель столкнулся с трудным выбором, кому из двух его способных и отважных сподвижников отдать предпочтение.

    Здесь худощавый, как не страдал от недавней раны, не выдержал и с огромным трудом смог-таки выпалить:
    – Великий эделинг остфалов, Атавульф, позволь мне, скромному фрилингу, отправиться с твоим отрядом на захват горделивых франков!

    В свою очередь, мне удалось перехватить реакцию первого сакса по поводу явной лести, которую выказал его худощавый собрат по оружию. Против моего ожидания, эта реакция оказалась спокойной. По лицу круглолицего лишь мелькнуло подобие усмешки. По-видимому, первый сакс не сомневался в своем успехе и в том не ошибся.

    – Храбрый Беовульф, – отчеканил Атавульф, наконец принявший решение, – возьми отряд из пяти всадников и поскорее отправляйся, а то сорбы как жадные и глупые сороки позарятся на блеск от доспехов и растащат то, что им не принадлежит!

    Упомянутый сакс чинно поклонился их вождю, а затем, даже не посмотрев на своего худощавого конкурента в борьбе за место фаворита, отрывисто отдал команду:
    – Маркус, Хейден отберите трех умелых, и седлайте коней! Да чтобы люди одели броню, да были на свежих рысаках! –

    После того, как выбранные им воины кинулись исполнять приказание, фрилинг  сноровисто и в тоже время не торопясь, как это умеют бывалые служаки, поспешил на конюшню. За ним в скором порядке потянулись по своим делам другие воины, что прежде окружали вождей мятежников. В результате на известном месте крепостного двора остались два сакса и мы.

    Здесь, как ни пыталась, я не уловила присутствие «ньюуокера». Даже уровень его запаха по шкале «странников» остался нулевым. Однако в то, что я ошиблась, противоречило бы моему известному опыту. В добавление к прочему опыт, родимый, описал мне довольно унылую картину.

    Данный индивид, кем бы он ни был, предстал передо мной, как очередной вызов от равного, если не выше, по силе оппонента. В результате из трех кандидатов в «спутники» для «ньюуокера»: Атавульфа, Беовульфа и того, чье имя пока не узнала, мне представилось выбрать одного и причем безошибочно. Ибо следом мне пришлось бы доподлинно выяснить, в каком качестве появился данный «ньюуокер» в этом мире?
    Если он был заявлен в известной операции БНД, то почему в настоящий момент не пошел на контакт со мной и, мало того, появился в рядах мятежников в роли главного действующего лица? Кто он, разведчик? Или предатель? А может быть затеял собственную игру? Да и вообще один ли он в настоящий момент или в компании? За примером далеко ходить не пришлось бы, сразу вспомнила давнюю операцию «Семь Симеонов» и тогдашних «уокеров», которым теперь, наверное, из чувства политкорректности нужно было бы добавили приставку «old». М-да…, Дарья Сергевна, как сказал герой в известном фильме: «Вечер перестает быть томным!»

    Тем временем Атавульф, один из главных вождей на время восстания у саксов, перевел взгляд на своего второго помощника, который в эту минуту побелел, словно мел, от ярости за его неудачу с франками. Затем эделинг немного помолчал, однако долгого взгляда на «скромного фрилинга» не отвел. Наоборот, словно загляделся на отрубленное ухо сакса, теперь вспыхнувшим ярко алым цветом, после чего произнес проникновенным тоном:
    – А вот с тобой смышленый Вольфганг мы наедине и неторопливо обсудим план по захвату Маусбурга.

    Узнав, что собрались задумать вожди мятежников, я живо отдала указание моему «спутнику»: 
    «Николот, только молчи и, будь добр, пока о нас забыли, тихо-тихо подступи к саксам!» – К сожалению, моя задумка лопнула не начавшись.

    В это время бодрич со всей страстью зашептал девушке о его предназначении быть для нее главным защитником вместо двух франков, которые теперь вступили в сражение ни за жизнь, а на смерть. Альберка поначалу скептически выслушала признание Николота, но потом вспомнила, чем была обязана ему в недавней схватке с погинками, и смилостивилась. Мало того, даже подарила бодричу мимолетную улыбку в знак ободрения его намерениям.

    К сожалению, действия молодых людей пусть мимолетные и, казалось бы, незаметные сразу привлекли внимание двух саксов.
    – Что такое, – негодующе воскликнул Атавулф. – Почему эти не убрались вместе со всеми? – Затем пригляделся внимательно к нарушившим его план и зловеще промолвил: – В застенок их, пусть обнимутся с друзьями-франками!

    Якобы смышленый Вольфганг почтительно склонил голову в знак того, что принял к действию приказание эделинга. Затем неторопливо приблизился к молодым людям и своими жгуче черными и маленькими, как у змеи, глазками пристально вперился… Нет, к несчастью, не в обветренное и загорелое лицо Николота, а в милое и нежное личико Альберки. Да, посмотрел этот Вольфганг, помолчал, а потом рывком сбросил шапочку с головы девушки, при помощи которой ее хозяйка до последней минуты пыталась изобразить из себя пригожего юношу. Когда «скромный фрилинг» увидел результат возникшего подозрения, на его узкой и смуглой физии было расплылась широкая хищная улыбка, да вот только в следующий миг ее ужасно исказило.

    Немудрено, тому помешал изуродованный рот, который скорее всего на днях ему порвали во время штурма Ратенхугеля. Уж каким образом подобное произошло с этим воякой, я не смогла бы ответить. Впрочем, не о том пошла речь, ибо в следующий момент этот чересчур смышленый Вольфганг таки умудрился кое-как процедить своим искривленным ртом:
    – Какой милый юноша!
    Эта фраза, которую фрилинг смог произнести издевательским тоном, вызвала буквально взрыв идиотского хохота, вырвавшегося из уст рядом стоящего с ним эделинга.

    Отчего сознание Николота прямо-таки переполнила вскипевшая у него ярость. О припрятанном ноже бодрич, конечно, забыл, ибо сейчас его разум охватила другая кровожадная мысль. Он приготовился голыми руками разорвать горло презренному саксу, который посмел своими грязными лапами стащить шапочку с милой головушки его подопечной. Уже в следующую минуту добрый молодец левой рукой схватился за грудки обидчика, а правой только замахнулся наотмашь, чтобы негодник и охальник больше не поднялся с земли…

    Как в одно мгновение сам отправился в глубокий нокаут, который технически верным и чудовищным по силе ударом провел смышленый Вольфганг. Хотя по своей извечной скромности он не поведал окружающим людям, что этот удар ему поставили и вообще научили боксировать неизвестно за сколько километров от Ратенхугеля.

    Вот только время оказалось известным для меня, а именно спустя тысячу двести лет после происходящих здесь событий.

    Невзирая на страшнейшую боль, которая в этот момент окутала затуманенный рассудок «спутника», мне с великим трудом все-таки удалось разобрать значение слов Атавульфа:
   – А бодрич, мыслю, наглец? Ладно, решу, куда его, и вообще, что с ним делать!