Вихри судьбы 3

 ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ "ВИХРИ СУДЬБЫ" (3)
  Автор произведения - Александра Рудэн.( Раннее - Полевая Алла Владимировна)4.07.47. пенсионерка. г. Тюмень.

Софья получила письмо от Александры. Та, писала ей о том, что ей очень интересно прочитать второй вариант, предполагаемой истории поселения христианского монгола в Рязани.
«Легко сказать, написать второй вариант. Это надо прочувствовать северную Монголию  того времени своим умом и сердцем.  Только кодовые слова есть. Монгол был христианином, если он был дважды крещенный, то второй раз его крестили в Рязани. Как не странно, я тоже, дважды крещенный человек. Так сложились обстоятельства, о который мне не хотелось бы писать. Скажу одно, страх меня погнал принять второе имя, чтобы скрыться от своих близких врагов, которые колдовали над моим именем. Прадеда привело к новому крещению любовь к прекрасной и доброй девушки, по имени Мария Пронская. С чего начать? Конечно, с далекой и непознанной мною Монголии», - думала Софья, расхаживая по комнате. Как – то она спросила бабушку. «Как предок ушел от хана?» «Не знаю, - ответила ей бабушка. - Но, его никто не преследовал. Впрочем, я тоже об этом не знаю. Знаю то, что привез он много добра. Украшений и тысячу лошадей». «Тысячу? - спросила Софья. – Кто тогда умел считать? Князья были безграмотными?».  «Ты не права, Софья. Князья были грамотными людьми, грамоте и счету они обучались у просвещённых священников», - сказала мне, обижено бабушка.
Еще в молодости я задумывалась над фразой: «Тысячу голов, это много. И почему, не сохранились лошади монгольской породы до наших времен в России? Откуда родом был светловолосый христианин, монгол, который дружил, или был в родстве с Тамерланом?  Дружили ли они или служил прадед в его армии - воином? Много вопросов и ответов на них нет. Много тумана из прошлого времени. Попробую восстановить события, опираясь на историю, дошедшую до наших времен. Были у бабушки какие – то бумаги и письма родственников, что указывало о светловолосом монголе и тоже, это были сказания «из уст в уста» и родственники делились впечатлениями в письмах, «кто и что сказал по этому поводу?». Во время революции бабушка весь архив сожгла. Ей повезло; она, образованная дворянка, вышла замуж за грамотного человека - бухгалтера из богатой семьи донских казаков, и после революции он работал уже главным бухгалтером сахаротреста. А вот, ее подруге Машеньке Толмачевой, дочери хозяина мукомольного завода, пришлось выйти замуж за простого булочника и самой ей приходилось ставить закваску в четыре утра. По приказу мужа бабушка все бумаги сожгла, так как были уже убеждены в том, что революционеры пришли к власти навсегда. Там, на Украине сгорело в огне все, что указывало на историю рода, в придачу с кружевными воротничками, которые запретил муж надевать поверх платья, чтобы ни одна душа не узнала о том, из какого она рода. «Вечно больная, не работающая на стройке социализма», так как муж не желал видеть натруженные руки  жены и положение его позволяло содержать семью и прислугу, бабушка пережила мужа и дожила до девяносто лет». Монгол с большими светлыми глазами и с русыми волосами на голове, значит ли то, что он был славянином и по какой – то причине его предки пустили корни в Монголии. Большие светлые глаза, это не облик монголоидной россы? А чей? Когда я в молодости возвращалась из отпуска, отдыхая в Крыму, загоревшая до темного шоколада, то многие говорили мне, что я похожа на азиатку - смуглая и нет не одного острого угла в моем теле. Возможно, это отклик далеких предков во мне, так как я славянка и нет у меня и капли крови, я так думаю, чтобы сомневаться в этом. Монгольский славянин. Вначале, было шаманство, вера в Бога Хармуст и до сих пор сохранились шаманы в горах далекого поселения от цивилизации. Это позже страну охватило мусульманство и буддизм. Угасло в родах христианство и угасло мусульманство, страну охватила вера в буддизм. Буддизм процветал, благодаря близкому влиянию Китая и Тибета и до сих пор, основная вера - это буддизм и дзен – буддизм. А, может быть, светловолосый монгол посадил на телегу жену и двое детей, прихватив табун и по своему желанию он двинулся в сторону России?  Без согласия рода, он не смог бы дойти до границы. Прадед принадлежал к роду и те заметили бы его отъезд. Род обладал землями и везде были соглядатаи, кровная месть процветала и он же, карал непослушных родственников. Да и люди были другие, не такими бесшабашными, как сейчас и не посмели бы без согласия рода и гарантии Руси двинуться в путь. Как же было на самом деле? Может быть, было так…, а может быть, иначе…
… Всходило солнце и розовый туман стелился над степью. Светало. Такхизис паслись, выбирая еще сочную, напитанной утренней влагой, траву. Длинными волосами на хвосте, как опахалом, они отмахивали крутые мясистые бедра от кровожадных мух.  Стрекотали стрекозы и пели рядом птицы, сидевшие на низких кустарниках свою утреннею оду. Степь просыпалась. Проснулся и пастух, спавший рядом с табуном, закутавшись в кошму. Он свистнул, к нему подбежали собаки и он двинулся с ними, осматривать табун лошадей с приплодом. Вожак, устремился в степь и сразу за ними последовали с лаем собаки, приостанавливая его. «Нужно переводить на новые пастбища», - подумал пастух, возвращаясь к чуму.
Из чума вышел заспанный второй пастух, Батари.
- Как поживаешь?
- Поживаю.
- Проспал, Батари новость. Еще не рассвело, как прискакал слуга бека, угнал пять баранов. У бека сын родился.
- Беленький? - спросил Ботари.
- Да, слуга сказал, что на мать похож. Жена бека, Гоецэцэг имя ему дала Коркабаат.
- Не слышал такого имени, - сказал Ботари.
- Слабый родился ребенок, как и все его дети и имя дали такое, чтобы злые духи не отняли у него жизнь.
- Вначале слабые, а потом прыткими орлами они становятся, а дочери его красавицами растут. Большой калым за них готов принять бек, - сказал Ботари.
- Повезло им с дочерями, а у меня одни сыновья, вот собираю и ращу баранов, чтобы жен им купить.
В семье бека готовились к празднику рождения сына. Слуги бека зарезали баранов и готовили праздничную еду. Вся родня, даже из далеких мест, приехали поздравить родственника с рождением сына. Бек Баат ходил гордым по двору. Боги послали ему еще одного мальчика, будущего наездника и воина. Он – то позаботиться о сыновьях, и приготовит достойный калым, чтобы взять в жены им достойных девушек из богатых семей.
- Поторапливайтесь. Хватит ли кумыса на всех? Привезите с запасом. Бараны ли жирные? Хорошо. Сделайте еще одного барана с горячими камнями, хозяйка любит, да и гостям подарим камни на удачу. Только, шкуру не сожгите.
- Мы знаем и камни горячие уже в шкуре барана, сейчас мясо туда закидаем. Не волнуйся хозяин, все будет, как всегда – хорошо.
 Баат зашел в праздничную юрту, где обитала его жена с девочками. Девочки, ярко наряженные сидели рядом с мамой и посматривали на братика, завернутого в белую ткань.
- Как поживаешь? – спросил жену Баат.
- Хорошо поживаю.
 - Жена, почему назвала сына таким именем?
- Глаза у него большие, мои. И светлым родился. Все остальные, хоть и светлые дети, но у всех глаза твои – темные.  Сон мне снился, что Корка, когда вырастит уйдет жить в далекие края. Коркабаат не будет тебе помощником.
- Молчи об этом. Дети - это хорошо, чтобы на старость лет мы с тобой жили в достатке, нужно еще сына тебе одного родить или дочь. Дочь - будет очень хорошо. Красивые дочери у нас получаются. Постарайся, Гоецэцэг. Пусть Корка растет, увидим, что получиться. Как не странно, меня первый поздравил с рождением сына, твой родственник христианин, когда я был у бека Хотера. Откуда он узнал, когда я еще не знал об этом. Уже и прихожан у него нет, а он молиться все своему Богу. Шаман не доволен остался, что я заговорил с твоим родственником.
- Шаман уже, как старая лошадь, молока не дает. Говорит одно, а получается другое. В прошлом году…
- Молчи, женщина. Узнал я от бека Хотера, что монах из Тибета веру интересную проповедает.  Он своего шамана прогнал в горы.
- И правильно… Наш шаман болеет, стар он стал…
- Молчи, женщина.  Посмотрим. Пусть растет Корка. Расти сына до трех лет, а потом другие будут его воспитывать, хочу, чтобы степняком настоящим он стал. Настоящим, поняла меня, у пастухов он будет жить. Я все сказал. Оставляю тебя на брата своего.
- Опять с набегами на соседей за чертой, боюсь я за тебя.
- Сын родился, нужно лошадей отвоевать. А, сейчас - выходи встречать гостей, праздновать будем.
Бек вернулся из похода с большой добычей, пригнал лошадей и несколько одомашненных яков.
- Это подарок Тимучину, поеду на Колган, с собой их возьму. Он – то помнит, что мое племя кериитов помогло ему объединить империю. Это мы предложили его на великом Колгане. Поэтому, нам всегда привилегия, а ему в подарок яки. Нынче засуха в степи, отправляй коней на новые пастбища, ближе к сибирскому Алтаю. У меня договор с теми племенами есть. Засуха, думаю - будем воевать. Придется потеснить племена за долиной.  Сидя на одном месте, яйцо орла не снесешь. В полете нужно быть. Жену ублажал, надеюсь к моему приходу она мне дите подарит. Оставляю свою семью на тебя, брат, - говорил он брату, собираясь снова в путь.
Коркабаат рос смышлёным ребенком и непоседой. По сути он вырос на лошади, его всегда брал дядя с собой в путь на пастбище. С пяти лет он сам уже ездил на коне, а в семь лет он со старшим братом Энебишем пас лошадей. Повзрослев он перегонял вместе с братом стадо лошадей через Урал и там продавал старший брат табун или обменивал его на мягкую проволоку – медь или на серебро.
 Коркабаату нравился осенний Алтай и он мечтал о том, что когда вырастит, то жениться на дочери племени, на той, где им разрешали пасти коней в жаркое лето. К пятнадцати годам, он мог прицельно стрелять из лука на скаку, мог есть и спать в седле и был готов уже стать воином. Энебиша женили, когда ему исполнилось семнадцать лет. Баат гордился тем, что выкупил жену для сына из богатого рода и был горд тем, что первая невестка слыла красавицей. И пяти лет не прошло после свадьбы, как брата, хан призвал в армию служить. В ту пору Навчин ходила беременной вторым ребенком.  Долго вестей не было от Энебиша и Баат заволновался. Энебиш пропал без вести или сразила его чума в казахских степях, или стрела степняка убила его, как чужого на их земле, Баат об этом не знал. Подрастающий его сын, Коркабааат не мог заменить в хозяйстве и дома старшего сына и дождавшись, когда исполниться Корке семнадцать лет, то отец женил сына на невестке с двумя детьми. Так было принято в их роду, заботиться о семье погибшего брата и Коркабаат не сопротивлялся. Ездил он с отцом в составе окружения хана к князю Московскому.  В подарок они в Москву привезли лошадей и Коркабаат сам расхаживал вожака перед князем. Там он и заметил одно семейство, детям которых разрешилось гладить небольших лошадок по голове.
К нему подошла девушка с маленькими детьми.
- Кони у вас красивые, как игрушечные и не злые.
- Да, если учесть, что мы недавно их выловили у подножья гор.
- Они дикие?
- Они Монгольские и ко всем условиям привыкнут.
- Машенька, пора домой, - крикнула полная дама.
- Где тебя искать? – спросил Коркабаат.
- Зачем меня искать?
- Чтобы выкупить тебя у твоего отца.
- Выкупить? Я не лошадка.
- А как тебя заполучить?
- Сватов присылай, - засмеялась девушка с длиной светлой косой.
- Как найти тебя?
- Пронская я.
- Машенька, батюшка уже сердиться на тебя, - кричала полная женщина.
- Она тоже Пронская, тетушка моя, но ее лишили всех прав за вольность в молодости. Она теперь у нас прислуга. Прощай, странно одетый юноша.
- Я мужчина уже.
- Кони твои милые.
- Я найду тебя и посватаюсь. Что предпочитает твой отец за тебя получить? Коней или серебро?
- Знатное имя жениха.
- Я бек и сын бека. Хозяин слуг, пастбищ, коней и баранов. У нас живут десять беркутов, не каждый хан похвастается, как мой дядя умом беркута, а это значит, что лисы у нас не переводятся.
- Прощай, как тебя зовут.
- Коркабаат.
- Имечко. Корка. Как будто корка хлеба. Даже, не подходи к батюшке с таким именем, не позорь мою косу. Прощай. А почему ты светловолосый?
- Ага, интересуешься мною.
- Нужен больно ты мне, - сказала Маша и перекинув тугую косу, взяла детей за руки пошла к тетушке.
 К Коркабаату подошел дядя.
- Как поживаешь?
- Поживаю.
- Ты, как резвый конь, перед этой девицей, копытом землю рыл. А я узнал за это время, чья она дочь.
- Чья?
- Отец твой, мог бы выкупить ханскую дочь?
- Даже, если мы всех отдали в рабство к нему, то не хватило бы заплатить за выкуп.
- Вот, это дочь русского хана. Ну, не совсем, но примерно так. Не хватит у нас сил породниться с ними. Забудь.
Коркабаат стал из обработанной кожи плести тонкий ремешок, молча углубился в работу, ничего не отвечая дяде.
Как верное и послушное монгольское дите он с уважением к старшим, по совету дяди старался не думать о русской девушке Маши с тугой русой косой и строгими серыми глазами. Но, во сне она к нему приходила и всю дорогу домой, он ждал ночи и желанного сна, где Машенька была в его объятиях.
Утром он просыпался и снова гнал образ Маши от себя.
К нему подошел дядя.
- Часть коней кто – то увел ночью. Как посмели? Надо скакать на разъезды. Наши воины контролирует все дороги. Остаешься за старшего.
- Я с тобой, дядя.
- Хорошо.
 Дядя приказал слугам двигаться ближе к границе гор и охранять добро, так как на телегах лежали подарки от русского князя хану, получивших взамен табун коней.
Они нашли воинов хана.
- Мы видели кибитки цыган, ехали в ваше направление. Чертово воровское племя. Своих лошадей узнаете?
- Как можно такое спросить, это наши дети, лошади, как не узнать?
Воины по следам настигли табор цыган. Монгольские лошади были привязаны к каждой телеге и на первой телеги лежал круп убитой лошади. Цыгане готовились к обеду, так как развели костер.
Старший воин, вскочил межу кибитками и стрелой пронзил кашевара, тот упал в костер.  Выскочили из кибиток мужчины с кинжалами в руках и видя большой отряд всадников, стали резать горло монгольским лошадям.
 Тут началась резня и цыганские мужчины уже валялись возле повозок. Коркабат спросил дядю.
- Почему они не воевали с нами в открытую, спроси об этом у их женщин.
- Кто знает их язык? Подлое чертово семья, вместо того чтобы сражаться, норовят в спину втихаря нож всадить. Тьфу. А лошадки и убежать не могли, так как были привязанные.
- За что и жеребенка они порешили?
- Раз им не досталось, то пусть никому не достанется. С той минуты, как они украли лошадей, они считают уже их своими. Не получилось бы по - хорошему забрать свои лошади.
- А, где женщины их?
- Спят с детьми в повозках. Я заглядывал.
- Спят? От такого крика, мертвый мог бы проснуться. Затихли в повозках, как мыши, - сказал воин.
 - Там молодые сильные женщины есть, не хватает у пастухов жен, а тут бесплатно можно взять.
- Нет, не будем портить свое семя. На границе посетим селение скифов, там и добром и женщинами можно разжиться. Десять лошадей погубили, сколько осталось в живых?
- Двенадцать.
- Не хватит. Нам лошади в запасе будут нужны. До границы путь еще не близкий.
- Вон, пасутся цыганские лошади, возьмем их и как будто ничего не случилось у нас, не пострадали мы.
- Так и порешим.
- Что будем делать с повозками?
- Оставим. Вон, еще три лошади пасутся, не будем их брать. Вернули свое количество. Мы не воры, а добро завоевываем только в сражении. А тут уже не с кем воевать. Поехали к нашим слугам.
Они отъехали на расстояние от кибиток и только сейчас услышали они вой женщин по погибшим мужьям.
- Воют, как все женщины. Может быть, вернуться и парочку прихватим с собой? - спросил слуга у дяди.
Дядя огрел слугу нагайкой.
- Дикую козу прихватишь в горах, она чище будет, чем их жены с темными силами. Пусть благодарят, что живы сами остались, а у старшего воина руки чесались к огню в кибитках. Поехали к нашим слугам. Думаю, что воины вернуться сюда. Не будем видеть ничего, нас это уже не касается.
- Зачем они вернуться? - спросил Коркабаат у дяди.
- Забрать три лошади себе и проверить имущество цыган.               
- Там же женщины и нет у них защиты от мужей. Мы же не варвары, - сказал дяде Коркабаат.
Дядя наклонился к нему и сказал:
- Я солгал, что воины наши вернуться. Что у них брать из повозок?  а их женщины им не нужны. Солгал, чтобы прекратить разговор о них. Не переживай за них, лошади у них есть, увезут на них детей и имущество. Это такое племя, что снова украдут, и снова будут они с лошадьми. Это не мы, что холим каждую лошадь, ты видел, что они прирезали одну из наших лошадок. Баранов не украли, по вкусу им они не приходятся. Забыли обо всем. Мы вернули количество украденных лошадей и все тут.
Они добрались благополучно до Уральских гор, перешли их. Долго были в пути. Остановились лагерем и воины с воплем и криками утром напали на скифское поселение. Разграбив селенье, увели баранов и лошадей, ушли к родной границе, где ждали их слуги.
- Скифы все прикидываются бедными. Смотри, какие я пластинки прихватил.
- Золото, отнеси в первую повозку, ко всему положи, что завоевали, - сказал дядя слуге. – Три человека погибло, заберем их с собой, на своей земле похороним.
- Опомнятся скифы и догонят нас.
- Не догонят, еще солнце не сядет, а мы уже будем на своей земле. А там нас роды защитят, не посмеют они сунуться на чужую землю.  Айда, собираться и по коням, - приказал дядя всем.
 Они вошли в свои земли умеренным шагом. Впереди гнали баранов, замыкали шествие повозки, нагруженные добром.
Их встречал сам Баат.
Он подошел к брату и хотел помочь ему спешиться с коня, в знак уважения к нему. Посмотрев, в лицо брату, он подозвал сына к себе.
- Давно дядя молчит?
- Примерно полдня, мы думали, что он заснул на коне от границы.
- Ему можно позавидовать, умер на коне, как степняк – пастух, как воин. Помогите мне снять его с коня. Похороним брата моего, как истинного богатого человека в горах и в деревянной коробке. Я прикажу вырыть в горах яму в глубину, в четыре раза превышающим его рост. Колите лед в горах, засипим погребение льдом и лошадь уйдет в другой мир вместе с ним. Шаман проводит его звуком бубна на тот свет.
После похорон дяди, Коркабаат стал совсем одиноким человеком. Навчин он не признавал за жену. Она оставалась для него женой брата и он часто избегал встреч с ней. Постель делил с ней по ночам впотьмах, не общаясь с ней словесно. Это выглядело не очень хорошо по отношению к ней, она часто плакала днем, когда никого не было в чуме. Коркабаат ей был благодарен за то, что она не жаловалась на него Баату, а то тот кнутом приказал бы сыну исполнять по – лучше супружеский долг, чтобы у Навчин пошли дети и от Корки. Прошел год после смерти дяди и в семье нарушился покой. Род не мог поделить пастбища дяди между собой, так как тот был одинок и не разу не женат, поэтому детей он после себя не оставил. Он был привязан к сыну брата, так как воспитывал Корку с самого детства, но он не думал умирать и поэтому даже словесного завещания он не обговаривал с шаманом. Видя возню вокруг земель дяди, на которых паслись его лошади и бараны и имея засушливое лето, по совету отца, он свой табун и табун дяди погнал к подножью гор.  Целое лето на сочных травах Урала бараны нагоняли жир.  Когда выпал первый снег, он стал собираться домой, в свою степь. Уже и юрты были сложены и пастухи осматривали каждую лошадь перед длительной дорогой, как приехал шаман из племени, который гостеприимно разрешил переждать засушливое лето у себя, в подножья Урала.
- Оставайтесь на месте. Ехать никуда не нужно. Баат задолжал нашему племени. Пока не пришлет он баранов, коз и овец, вы никуда не двинетесь. Мы посылали им посыльного и он сгинул в дороге или в ваших степях.
Приехавший с ним соплеменник сказал:
- Прилаживайтесь на этом месте. Не советую вам бежать. Буряты, народ с норовом, догонят вас и всех перебьют. Мордва не лучше. Тувинцы вас не пропустят по своей земле, так как вы родню скифов два года назад всем мужчин извели, когда напали на них. Мы тоже,  не лыком шиты. Хотя и мирный мы народ, но если нас обидят, то всем кирдык.  Пришлем своих вдов к вам в жены, чтобы легче пастухам зиму было пережить. Располагайтесь, как у себя дома, в наших горах много живности и беркут у вас есть для охоты.
- Но, мы собрались уже.
- Как собрались, так и разложитесь.  Крытые загоны для лошадей постройте, а то зимы у нас не теплые, как в вашей местности.
- Предлагаем мирным путем решить все вопросы. Вы оставляете нам всех коней, а сами двигаете в свои степи. Так сказать, оставляете уплату за отцовский долг. Мы не варвары, каждому выделим по лошади. Пастух без лошади, что баба без мужа, никакая, - сказал шаман.
Пастухи переглянулись и опустили головы, давая возможность молодому Коркабаату решить самому этот вопрос.
- Отец пришлет вам баранов, еще зима не ляжет на горы.
- Пошел первый снег, через месяц ляжет зима, - сказал шаман. – Подождем, а вы ставьте юрты. И заготавливайте сено, пока трава снегом не покрылась.
Когда шаман ушел со своими людьми, то Коркабаат спросил пастухов.
- Что делать будем?
- Нам не прорваться с двумя табунами через их земли. Уже все предупреждены о нашем существовании, боюсь что, нужно ждать, пока Баат пригонит баранов, - сказал пастух. – Зимы здесь покороче наших, всего три месяца, а у нас полгода, перезимуем как – то. Прошла зима, весна, лето, дождливая осень и снова наступила зима, а от Баата вестей не было и шаман не позволял им гнать гонцов в степь к беку. Пастухи уже построили свои юрты, так как завелись они уже женщинами бурятками. Пастбище их устраивало, кони жирели от сочных трав, бараны плодились. Да и охота была на руку пастухам.  Беркут все чаще стал приносить с охоты серых лисиц и пастухи обменивали их на ягоды и орехи, которые собирали люди шамана в горах. Особенно ценилась ягода – облепиха. Из нее женщины на зиму делали кисленькое вино, которое хорошо прогревало тело.
Пошел второй год, как степняки осели у подножья гор Алтая.
 И как – то раз, люди шамана пропустили в их стойбище, навьюченных лошадей поклажей и пять человек всадников.
Всадники спрыгнули с коней, помогая двум детям спуститься на снег.
Один всадник подошел к Коркобаату.
- Я Навчин, твоя жена.
- Не узнал. Чего приехала? Да еще с детьми.
- Пошли в чум, поговорить нужно.
- Говорите при мне, - сказал Шаман.
- Отец решил, что место жены возле мужа.
- Косу зачем отрезала?
- Чтобы женщину во мне не узнавали, могли сдернуть с седла те, у кого женщин в племенах не хватает. Видишь, добралась целой и невредимой. Скажи шаману, что я твоя жена, а то он заберет меня к себе в услужение.
- Она моя жена, а это – мои дети. Скорее в чум, а то совсем околеете.
Дети с Навчин побежали в чум, в которую указал Коркабаат. Ей дорогу перегородил человек шамана. И кнутом указал на шамана. Навчин подошла к старому шаману.
- Чего старому ослу от меня нужно? – прошептала она.
- Что велел передать мне Баат, - спросил шаман.
Пастух перевел.
- Сказал, что весной пригонит весь долг сам.
Шаман остался доволен, но добавил:
- Долг прежний вернет, а кто вернет мне долг за два года, что кони тут пасутся?
- Я верну.  Всех молодых жеребят тебе отдам. Хорошо? – спросил Кокркабаат.
- Посмотрим, на сколько жирны будут твои жеребята.
В чум Коркабаата набилось много народа.
- Ну, рассказывай, как поживают мои родственники, - спросил молодой пастух.
Навчин молчала.
- Что с тобой? - спросил ее Коркабаат.
- Чужие, - прошептала она.
- Всем разойтись, жене нужно отдохнуть, услышите гон, одни мужчины монголы на сходку пусть приходят, - приказал всем Коркабаат.
- Что скрываешь, Навчин?
- Не будет никакой отдачи долга, так как Баат умер.
- Он же не старый был, почему?
- Погнал хану лошадей от родственников, так как те старые были и хан его за непослушнее наказал. Пока довезли, домой, он умер у себя в чуме.
- За что его наказал хан?
- Безобидная шутка была. Хан сказал:
- …Говорит народ, что ты уже превратился в старого мула, а дети рождаются от священника у тебя.
- Это не правда, мы исповедуем веру шамана.
- Так почему твой сын белый и голубоглазый.
- Какой гриф придумал такое. Коркабаат мой сын и я горжусь им.
- Горжусь? – передразнил его хан. – Вернется из пастбища, допросим, о чем он разговаривает со священником. И веры такой уже нет, а он на нашей земле. Отправьте его в Русь.
- Он католик из Литвы.
- Отрубите голову и отправьте его в Литву к ксендзам.
Баат не унимался.
- Великий хан, я хочу поквитаться с тем человеком, который навел наклеп на моего сына.
- Это мое размышление. Давно думаю об этом и все забываю тебя спросить о сыне Коркобаате. Будешь мстить мне?
Баат склонив голову, молчал. Хан рассвирепел.
- Всыпать Баату дюжину горячих шомполов, чтобы научился, как с ханом бек должен разговаривать…
… Навчин замолчала.
- Отец перед смертью что – то говорил? – спросил Коркабаат.
- Да. Сказал, чтобы меня с детьми отправили к тебе и чтобы ты не возвращался в Монголию.
В юрту зашел Пастух, приближенный Корки.
- Почему? - спросил Корка.
- Младшие братья заправляют твоими пастбищами и дядиными тоже.
- Да, что делать будем?
- Баат сказал, чтобы мы оставались у местного шамана, так как у него с ним договор был.
- Значит, не было никакого посыльного или он не доехал к Баату? - спросил пастух Ченгиз
- Разве отец не знает, что каждый год нужно шаману баранами платить.
- Не было никакого долга, а по осени мы уже дважды высылали шаману баранов. Вы не возвращаетесь, Баат подумал, что такое у тебя решение.
- Или шаман нас обманывает, захотел получить всех коней, или бараны не дошли к нему, - сказал Коркабаат.
Зима выдалась в начале месяца не холодной. И пастухи выгоняли коней на пастбище, те копытом добывали из - под снега примерзшую траву.
Как – то в чум Коркабаат ворвался пастух.
- Что – то случилось, - спросил Коркабаат, уже выходя из чума,  с беркутом на руке.
- Десять повозок с купцами. Русины. Там и священник с ними, важный такой. Остановились возле нас, поговорили. Священник спросил, где мы обитаем. Я показал ему в сторону гор, мол, у подножья мы находимся. Буряты их пропустили. Может быть, грабануть их?
- Я тебе грабану. Си…, - зарычал Коркабаат и беркут клюнул в руку пастуха. – Воин он. Не маши руками, клюнет еще раз.
Утром Коркаабат заглянул в чум  пастуха Чингиза. На шкурах лежал человек в черных одеяниях.
- Я же сказал - купцов не грабить…
- Он сам приполз к нам. Израненный весь, кровью истекал. Не хотели тебя будить и поэтому сами съездили посмотреть туда, что случилось с купцами.
- Кто их так?
- Не мы. Я один знаю язык русинов, поэтому нахожусь рядом с ним.
 Лежащий мужчина заговорил.
- Что он говорит, - спросил Коркабаат. – Быстро говорит, я не все понимаю.
- Говорит, что на них напали. Всех ранили и ограбили. Все остальное, сделала стая волков. Ему удалось отползти до их появления, а потом он пошел, возвращаясь по дороге, так как проезжая он видел дым из наших чумов.  Я приказал все собрать, чтобы те, не вернулись и не забрали остальное, те, кто на них напал, - сказал Чингиз.
- Правильно.
Пастухи принесли утварь из серебра и разную ткань. Священник потянул руку к кожаному мешку.
Коркабаат перехватил мешок и развязал его. Там были бумаги.
- Что за бумаги в мешке? Чингиз спроси его.
Русский заговорил и Коркабаат все понимал без перевода.
- Пропуска на Рязань, охранные грамоты от Хана и от князя Рязанского.
- Ничего не пойму, почему хан дает пропуск вам, когда он воюет с вами.
- Он контролирует все дороги.  За мзду все можно получить. Все продается и все покупается. У каждого своя цена. Мы подарили хану кобры, привезенные из пустыни, чтобы врачи делали мази для его больной ноге.
Узнав о том, что они пришлые монголы, священник был удивлен.
- Буряты и мордва уже год воюет с монгольской империей. Зачем они сохраняют вам жизнь? Это загадка шамана.
Прошел месяц, священник быстро поправлялся благодаря жирам барсука и медведя. Раны затягивались и он уже свободно перемещался по юрте. Коркабаат часто с детьми Навчин бывал в чуме Чингиза. Они говорили о Руси и Священник учил их говорить на языке русичей.
- Зачем тебе нужен их язык? – спрашивала Навчин.
- Все знания сбоку в кожаном мешке не носить, возможно и их язык пригодиться. Отец сказал, чтобы я не возвращался в Монголию. Так, куда нам идти отсюда?
- А, куда уходить? Горы близко, долина плодородная, трава жирная. С шаманом всегда договоримся, даруя ему коней. И отец велел здесь нам задержаться.
- Посмотрим.
Наступал вечер Коркабат шел к Священнику, его тянула какая – то сила общаться с ним.
Снова говорили о Руси на языке русинов. Коркобаат коверкал слова и тут же поправлял их.
- Я в Московию пригонял князю лошадей. Там, я встретил девушку, заговорил с ней на языке русинов. Она меня понимала. Теперь я удивлен тому, что слова некоторые я неправильно произношу. Как она меня поняла, что хочу выкупить ее у отца?
- Ты вижу влюблен. Язык любви и слов не нужно. Да? – засмеялся молодой священник.
- Не знаю, как это называется, но я хочу, чтобы она стала моей второй женой.
Чингиз провожал к Коркабаата к его чуму, сказал:
- Хозяин зачем слушать речи Христианина. Моя родня из другого племени все верят в Будду, после того, как дядя съездил в Тибет к монахам. Теперь он сам проповедует религию, а шаман - это дурман.
- Забыл, что триста лет назад в наших племенах процветало христианство, на смену пришел шаман, а теперь Будда. Ничего вечного не бывает, даже вера людей. Пока я не знаю, зачем мне христианство. Но, меня маленького в тайне от шамана крестил наш священник, что из рода мамы. Значит я уже христианин. Только этот священник чудно говорит и в магию шамана не верит. А наш верил в темные силы.
- Если все меняется в жизни и вера, то может быть я познакомлю тебя со своим родственником и ты поймешь Будду, а он говорит, что человек сам себе Бог и хозяин своих чувств, - сказал Чингиз.
Кокробаат ничего не ответил Чингизу и не прощаясь вошел в свой чум. Он подумал: «Нельзя, чтобы человек думал, что он Бог. Так недалеко до того, что Чингиз захочет отобрать у меня коней. Он обязан мне служить по положению. И уравниловки я не потерплю. Я - сын бека, а он сын пастуха, хотя и умный».
 Неожиданно к ним наведался шаман и сразу ввалился в чум Коркабаата. Навчин с детьми выскочила из чума, наспех одевая на себя из лис меховое одеяло.
- Говорят, ты купца прячешь. Выходил его и он у тебя. Добром не поделился, а нужно было. Так это ты ограбил купцов?
- Не я.
- А, кто?
- Мои люди нашли четки, кто – то их потерял.
- Это не мои четки, - с испугом отрицал шаман.
- И не мои. Выброшу я их.
-  Ладно, пощипали мы купцов, все не могли сразу вывести, так ты постарался. Верни нам все остальное и человека пленника тоже. А за четки тебе отдельное спасибо, без них я, как без рук.
- Мы его вылечили, он ушел своими тропами через горы.
Шаман показал фигу.
- Не мог он уйти, везде посты на дорогах стоят, где можно пройти.
- Не знаю, куда он ушел, может - в Монголию подался.
- И этого, не может быть. Хотя, проверю.
 Так, как я не верю тебе, поищу в других чумах своего пленника.
Зашла Навчин.
- Детей я отвела к Аги, там все женщины собрались.
Шаман только заглянул в чум Чингиза, встретившись с глазами Аги, он не стал заходить, вызвал ее, поговорив с ней, вскорости уехал со стойбища.
- Где священника прятали? – спросил Коркабаат у жены.
- В чуме Чингиза, под шкурами лежал, а на нем сидели женщины. Тебе с Аги нужно поговорить, женой Чингиза, кажется у нее вражда с шаманом.
Коркабаат оделся и пошел в чум к Чингизу.
В чуме уже никого не было, кроме Аги.
- Как мы будем с тобой говорить, я не знаю твоего языка? Подождем Чингиза.
Аги оделась и махнув рукой ему, вышла из чума. Коркабаат долго шел по ее следам, они вошли в яр. Возле костра сидел Чингиз и священник.
Аги стала говорить.
 Чингиз переводил на ломанный язык русичей.
- Она говорит, что все женщины, через столько лун, как на одной руке пальцев, должны прибыть с детьми в поселение шамана, - сказал Чингиз.
- Что задумал шаман? – спросил священник.
- Думаю, что он женщин хочет сохранить, - ответил Коркабаат.
- Это значит то, что на нас он нападет и в бою отберет стада? – спросил Чингиз.
- Выходит, что так. Что делать будем? Везде посты стоят и нам с таким большим табуном не уйти от них, -  сказал Коркабаат.
Заговорила Аги.
- Что она говорит?
- Говорит, что она может нас провести через Мертвое ущелье в горах, там от звука громкого, рушатся горы.
- Как мы с телегами пройдем там? И куда дорога ведет?
- В Русь?
 - Что мы забыли там? – спросил Чингиз бурятскую жену. Наступила тишина. Все думали, как сохранить коней, а не свою жизнь.
- Ты в армию Тимучина хотел вступить, да сбруи не было и коня справного. Перейдем горы, я выменяю тебе приличную одежду, дам несколько коней, оружие и на первом разъезде, где встретим воинов хана, препоручим тебя им. Воюй, - сказал Коркабаат Чингизу.   
- А, ты хозяин?
 - Я уеду в Московиию за второй женой.  Кто захочет, тот со мной поедет, а кто захочет вернуться в Монголию, дам сменного коня каждому, пусть пробираются самостоятельно.
- Воином хорошо и почетно быть. Только я без Аги уже не могу жить. Столько лет был без жены, так как выкупить у меня всегда не хватало денег, а тут такая женщина попалась, лучше меня из лука стреляет. Поедем  с Аги с тобой, хозяин.
- У Аги сын такой,  как ты? Уедет она с тобой и ты ее сделаешь несчастной. В Руси много женщин, которых не надо выкупать у родителей. И много таких молодых, как ты Чингиз, подумай об этом, - сказал священник.
Заговорила Аги и сказала, что она не знает, о чем говорят на языке русичев, только она не будет переходить горы с Чингизом, а останется жить в своем поселении, рядом с могилой мужа.
- Вот и ответ тебе, молодой Чингиз.
- Пошли в стойбище и поговорим обо всем с пастухами.
Выслушав хозяина пастухи сказали.
- Жен у нас нет в Монголии и детей тоже, пойдем на Русь, там говорят любую красавицу в жены бесплатно можно взять. Правда, они не такие плодовитые, как наши женщины. Мы с тобой пойдем, хозяин.
Двое пастухов решили вернуться в Монголию, так как там остались у них жены и дети.
- Уйдете после нашего отъезда. А сейчас давайте готовить полозья, так как на колесах тарахтеть в ущелье нельзя.
День прошел быстро и их никто не тревожил. Все повозки переставлены были на полозья. На второй день завьюжило. Началась пурга.
- Несколько дней будет мести, - сказала Аги. – Это хорошо, заметет снегом ваши следы.
Оставив две юрты, одна для женщин и детей, другую для пастухов, чтобы погреться после работы на ветру, остальные юрты были все сложены в повозки.
- Что делать с баранами? Блеять будут.
- Зима сейчас. Часть зарезать и уложить в повозки, а другую погоним. Мясо и несколько баранов оставим женщинам с детьми.
Три дня пошли на полные сборы. На рассвете четвертого дня, вывели табуны лошадей в пургу. Повозки двинулись следом.
- Куда мы едем? – спросила Навчин, единственная женщина с детьми, сидя в повозке.
- В Русь?
- Зачем?
- Я еду выкупить себе вторую жену.
- Почему раньше не сказал мне об этом?
- А, что изменилось бы. Ты не можешь мной руководить, женщина. Не положено, потому и не сказал. Конь твой привязан к повозке. Устанешь сидеть, пересядешь на него.
Вышли женщины из юрты и прошли километр за повозками, помахав рукой пастухам, они стали мести снег на выбоины, заметать следы. Пурга веяла и снег вокруг них стоял столбом. Снег густо валил на землю и через несколько метров снег полностью покрывал все следы, стояла сплошная целина снега, не тронутая человеком. А женщины мели снег дальше и шли метя, до самого чума. Они спешили в чум, где спали их дети. Котел с мясом уже не кипел, похлебка была готова и мясо баранины жирными кусками плавало в котелке.
 К обеду Коркабаат  с табунами и вереницей повозок уже подошли к горам.
- Нужно проводника привести. Час езды на коне. Ждите, - сказала Аги и уехала с Чингизом за проводником.
Они как обещали, вернулись на лошадях в сопровождении двух проводников. Те, оказались братьями.
- Аги, может с нами уйдешь? Шаман не простит женщинам, что не задержали пастухов. И тебе не простит, - сказал священник.
- Простит, все женщины погоду у него служили чесальщицами.
- Не понял?
- Спину чесали шаману, чтобы здоровым он был и каждая имеет на него воздействие. Шаман глуп, но хитер. Женщин и так мало в стойбище, не будет он их сильно наказывать. А я его обману, скажу, что в горах охотилась и ничего не ведаю о вашем исчезновении, - перевел Чингиз слова бурятской жены.
Подошел к ним Коркабаат. Аги взяла его за рукав и отвела в сторону, подозвав к себе проводника.
- Переведи ему.  Показала путь вам, чтобы вы убежали от смерти, ради Чингиза. И если там в Руси, захочешь наказать Чингиза, то вспомни меня. Это я вам спасла вашу жизнь.
- Она не такая, как все женщины, - сказал Коркабаат.
Проводник перевел.
- Я дочь охотника и сама не хуже стреляю мужчины из лука. А охотники все свободны и я свободна. Шаман меня боится, так как могу его из  дальнего расстояния сразить стрелой.
- Во что веришь?
- В свою свободу и удачу. Пора вам собираться пройти ущелье. Они вас проведут. Заплатите им заранее за переход.
- На той стороне ущелья, - твердо сказал Коркабаат.
- Их часто обманывали. Заплатите половину обещанного.
- Хорошо. Десять лошадей и пятнадцать баранов, на этой стороне и десять на той стороне.
Проводник закивал головой в знак согласия. Он подозвал брата, а Коркабаат Чингиза.
- Шесть лошадей сейчас и пятнадцать баранов, - сказал Чингиз и подумал: «А проводники неграмотные, считать не умеют». Он вывел десять баранов и пять лошадей.
- Это все, на той стороне, еще пять лошадок отдам. Хорошо?
Проводники закивали головой, старший брат сказал младшему, чтобы тот добро гнал домой.
- Я сам проведу вас. Первые пойдут половину пастухов и сделают в узком ущелье забор своими телами, далее - вожака будет вести пастух, далее табун, а потом все повозки по очереди, сопровождаемые, вернувшими пастухами. Понятно?
- Да? Тогда перестраивайтесь, до темноты нужно пройти ущелье всем. Пойду, зажгу солому на краях ущелья.
Первым пошел проводник с несколькими пастухами. Ущелье было коротким, но опасным, с одной стороны был узкий проход и обрыв, там проводник поставил пастухов с факелами.
Вожак табуна сопротивлялся и никак не слушался пастуха. Перед ними возникла маленькая худая женщина, она погладила вожака по голове, что – то прошептала ему на ухо, держа его за узды, двинулась по ущелью. Табун постоял немного, пошел следом за вожаком. В конце ущелья Чингиз принял поводья вожака, повел его в долину. Там уже пастух принимал коней и они уже стояли смирно, ожидая остальных лошадей. Так же провела и второй табун Аги через ущелье, отделив пять лошадей для проводника и свою лошадь она привязала к дереву. Осторожно провели они и повозки. Все уже оказались на стороне Руси. Проводник, прихватив пять лошадей ускакал домой, а Аги довела дело до конца. Последняя повозка двинулась в путь, подбирая пастухов с факелами.
 - А, где Аги? - взволновано спросил Чингиз, надеясь придержать ее возле себя.
- Она осталась на той стороне ущелья.
- Но, мы не попрощались с ней, - выкрикнул Чингиз и вошел в ущелье.
- Аги, где ты? Аги, не бросай меня, - кричал во все горло Чингиз.
С грохотом в ущелье посыпались с гор камни и другой пастух вытащил на себе Чингиза из ущелье. Камни сыпались остаток дна и ночь.
 Утром Коркабаат сказал всем.
- Нет больше Мертвого ущелья в горах, оно похоронено под камнями.
Позавтракав они двинулись в путь. Маленькие речушки были покрыты льдом, и они легко их преодолевали. Путь был дальним до Московии.
- Поехали через Рязань, - предложил Священник. - Я лично знаком с князем.  Он примет тебя как дорогого гостя. Ты мне спас жизнь.
- Три года я не видел Марию…
- Так на Руси называют женщин из богатых семей. Все остальные – Марьи.
- У нее отец бек московский.
-Бек? Боярин он? Как фамилия? Я всех, на слуху знаю.
- Пронские они.
- Мария Пронская?
- Да два табуна отдам, чтобы выкупить ее у отца.
- Три года ты ее не видел. Умер у нее отец. И в Москву тебе не надо ехать. В Рязани она, у тетушки своей. Красивая девушка, я ее знаю. Два года, как живет она у воеводы князя.
- Значит, воеводе нужно платить выкуп за нее.
- Подарок князю преподнесем лошадьми и я помогу тебе сосватать Марию. Не раскидывайся табунами, ими ты купишь у князя боярство. Я помогу тебе в этом. Князь мне родственник, понадейся на меня. Стоп. Ты же женат. Христианин ты не такой, как я.
- Что делать?
- Будем подъезжать к Рязане, оставим Навчин в поместье старого князя, моего родственника. Будет рад им он. Жена давно умерла, а детей нет у него. Найдем муллу, расторгнем брак. Я сам тебя в церкви окрещу. Имя тебя сам дам.
- Семионом хочу быть. Имя, как восходящая звезда.
- Со временем станешь Семеном. Пусть будет так. Так и порешим.
Путь был утомительным и долгим.  Наконец – то они прибыли под Рязань. Навчин увидев старого князя и богатое убранство его большого дома, согласилась на брак с князем.
- Иначе – нет. Поеду с тобой в Рязань. Я жена бека и должна прислужничать этому старому ослу? Нет, найди мне молодого мужа.
Священник Николай, уговорил князя жениться на Навчин. Мулла развел Навчин с Коркабаатом и на второй день он окрестил Навчин в Анастасию Ивановну, а Коркабаата в Симеона. Повенчав старого князя с Анастасией Ивановной, они стали собираться в Рязань.  Дети так и остались детьми Коркадыновы, а Анастасия Ивановна скоро стала полновластной хозяйкой имения, так как муж умер.
Мария Пронская гуляла со своей тетушкой - прислугой по парку с зонтиком в руках. Навстречу ей шел хорошо одетый худой высокий мужчина.
Он остановился перед женщинами.
- Мария, я так долго ехал к тебе и наконец – то я нашел тебя. Сегодня приду сватать тебя к дяде.
- Тетушка, это монгол Коркады.  Помнишь, в Москве…
- Почти так меня звали раньше. Имя мое запомнила, значит ждала меня. Нет препятствий больше. Я не женат, и я крещенный человек. Зовут меня Семионом. Я уже месяц в Рязани и получил свободные земли от князя с душами слуг и работников. У меня тысячу голов лошадей.  Мария, согласна ли ты стать моей женой?
- Я долго тебя вспоминала и думала о том, что потеряла навсегда тебя.
- Она согласна, - выкрикнула ее тетя.
- Это правда?
- Как ты хорошо говоришь на моем родном языке…  Но я сейчас не очень богата…
- Не важно. Согласна ли ты…
- Да, я согласна стать твоей женой милый Коркады…
…  Софья поставила точку в рассказе и подумала: «Был ли монгол в их роду? Или это фантазия какого – то родственника боярина, мол, сказал от скуки? В те времена, кичились родством с сильными мира. А хан был завоеватель и армия его несла ураган на своем пути. Я вспоминаю, как на Украине у нашей знакомой была фамилия Хрущева. Тогда у власти стоял ее однофамилец. И я спросила у близкой ее знакомой: «Не родня ли они Н. С. Хрущеву?» На что ответила моя знакомая: «Что ты? Дед и баба живут в деревни, и они Хрущи. Приписали несколько букв, и стали родней первого». Я спросила у бабушки: «Разве можно приписать в документах буквы, это наказуемо». «Думаю, что да - наказуемо. Пятьдесят на пятьдесят. Дыма без огня не бывает. Может быть, они не признанные родственники Н. С.». Так и в моем случае, нет дыма без огня. Что – то кого-то вынудило сказать такое и пошел слух из уст в уста. А, если это правда и во мне течет крупинка монгольской крови? Никогда об этом я не узнаю. Я славянка и вся моя близкая родня - славяне».
 Софья запаковала листы бумаг в конверт и отправилась в город отправить письмо Александре.
 Через неделю пришло письмо от писательницы.
 «Здравствуйте уважаемая Софья.
Меня устраивают два варианта - фантастическая связь с прошлым.  Начните писать о времени, где ваш прадед Семенов Василий Григорьевич служил царям. Тут, я вам помогу. В архивах нашла документы, за подписью вашего прадеда. Высылаю копии. Дерзайте, пишите. Жду, с уважением к вам, Александра».