Складка времени 2018

«Складка времени» Мадлен Л’Энгл: повесть и её экранизация

Повесть я прочитал в сборнике «Мир приключений» (выпуск 1990 года), в период распада СССР, и поэтому аналогии не могли не возникнуть. Экранизацию я видел только вторую – 2018 года (есть более ранняя, 2003 года, но она не отличается популярностью).

Интересно, что не появилось вообще никакой реакции со стороны ханжеского ресурса для любителей поиграть в нравственность - «Научи хорошему». А ведь объектов для их нападок немало. Хотя бы политическая позиция самой Мадлен Л’Энгл, которая считала социализм тоталитаризмом. Далее, фильм снят одной из дочерних компаний Диснея, а также избыточная политкорректность. Представьте себе межрасовую семью, где дети от одних родителей имеют черты разных рас. Насколько мне известно, Мюррей – кельтская фамилия (как и О'Киф). И мы видим Сторм Рейд в роли Маргарет «Мэг» Мюррей и Деррика Маккейба в роли Чарльза Уоллеса Мюррей. Трудно поверить, что это сестра и брат (ещё двое детей из этой семьи, близнецы, младше Мэг и старше Чарльза Уоллеса, в кадре не появляются). И рядом с ними - Леви Миллер - Кельвин О' Киф.

В условиях информационной войны против России я ожидал красочного изображения общества планеты Камазот, представление о котором можно получить по двум следующим цитатам:

1.Все знают, что в нашем городе находится лучшее Центральное Мозгоуправление нашей планеты. Уровень нашей продукции самый высокий. Наши фабрики никогда не закрываются; наши машины никогда не прекращают работать. (…) Мы - самый блестящий город на планете. В нашем городе ничего не случалось вот уже несколько столетий. Весь Камазот знает наши достижения. Вот почему Центральное Мозгоуправление расположено именно в нашем городе. Вот почему Сам здесь чувствует себя как дома.

2.Подумай, отчего у нас на Земле воюют? Почему люди мучаются, несчастливы? Только потому, что каждый занят собственной жизнью. Я тебе очень примитивно пытался объяснить, что на Камазоте давно с этим всем покончили. На Камазоте работает единый Мозг. Это и есть Сам. Поэтому все счастливы и приносят только пользу.

В самом фильме этого нет. Есть немало упрощений. Даже сама концепция упрощена. Оставлена идея области Мрака, захватывающего какие-то планеты. При этом природа и происхождение Мрака не раскрывается. В повести Камазот – одна из планет, побеждённых Мраком, в фильме – сама область Мрака, некий гигантский над-разум (заменивший собственно гигантский Мозг). Не раскрывается и происхождение названия. Но по оригиналу можно понять, что автором использовалась мифология мексиканских индейцев, у них Камазот, или Камазотц – кстати, в фильме именно правильное произношение – некий повелитель летучих мышей, тоже олицетворение разрушения. Ведь в повести присутствует другое название того же происхождения – Иксчел (планета, у которой одно солнце с Камазотом), по имени мексиканского аналога древнегреческой Деметры. В экранизации полностью исключена глава про планету Иксчел и Существ, населяющих её. Вместо тоталитарного общества Камазота мы видим скорее хаос, клипы, постоянно сменяющиеся картины из разных миров, и всё это оказывается иллюзиями.

То есть сам Мрак не является всегалактической угрозой, как в повести, а представляет собой некую маргинальную область. Это не соответствует авторской идее, даже при том, что природа Мрака не раскрывается, в повести Земля представлена как уязвимый мир, много лет в угрожающем положении:

«– И вы должны знать, дети, что мы не одни, – продолжала миссис Которая, как всегда, успокаивая. – Во всей Вселенной идет битва, во всем космосе. Это великое и страшное сражение. Вам трудно представить себе масштабы этой борьбы. И гордитесь, что некоторые из великих борцов пришли с вашей крошечной планеты, расположенной на задворках маленькой галактики.
– А кто эти борцы? – спросил Кельвин.
– Ты и сам прекрасно знаешь, – сказала миссис Что. – Все великие художники. Они были для нас светочами.
– Леонардо да Винчи? Микеланджело? – начал Кельвин.
– И Шекспир, – подхватил Чарльз Уоллес, – и Бах! И Пастер, и Мария Кюри, и Эйнштейн!
Кельвин с гордостью продолжал:
– И Швейцер, и Ганди, и Бетховен, и Рембрандт!
– А теперь ты, Мэг, – приказала миссис Что.
– Евклид, Коперник – так, кажется? – Голос Мэг прозвучал раздражённо».

Когда я в первый раз читал такое, я содрогнулся: есть люди, которые противостоят Мраку, а есть и другие, которые ему служат! Причём, возможно, и те, и другие в большинстве случаев сами того не осознают! Та же идея отражена в не менее зловещей сказке Людмилы Козинец «Чёрная Чаша», которую я прочитал годом позже после «Складки времени».

Логична и трактовка финала: в фильме Мэг именно благодаря своим слабостям (что в какой-то мере сохранено из текста повести) одерживает именно победу над Мраком (он как бы перестаёт существовать), в повести – только избегает его власти, хотя попавшего под власть Мрака Чарльза Уоллеса она выручает в обоих случаях.

Конечно, есть и другие упрощения. В фильме не говорится, что миссис Кто, Что и Которая (в роли последней задействована скандальная Опра Уинфри) – души звёзд, погибших именно в противостоянии Мраку. Золотая Середина заменена мужским персонажем – чудаковатым Провидцем (при этом само словосочетание «золотая середина» присутствует в его репликах как цитата). Не отражена и такая деталь: Кельвин – из неблагополучной многодетной семьи, и при этом, по авторскому описанию, ничем не похож на большинство таких детей:

«– Сначала мать Кельвина, – прошептала Золотая Середине.
Глобус стал туманным, скрылся за тучами, потом тени начали застывать, проясняться, и они заглянули в неопрятную кухню, где в мойке горой возвышалась грязная посуда. Около мойки стояла небрежно одетая женщина с седыми волосами, свисавшими вдоль лица. Мэг почти слышала, как она кричит на двух маленьких детей, стоявших рядом с ней. Потом женщина схватила деревянную ложку на длинной ручке и стала колотить одного из них.
– О, какой ужас! – пробормотала Середина, и видение начало расплываться. – Я и не предполагала…
– Все правильно, – тихо сказал Кельвин. – Хорошо, Мэг, что ты все узнала…
И теперь, вместо того чтобы искать в Кельвине поддержку и защиту, Мэг сжала его руку так, что ему без слов стало понятно ее состояние. Если бы раньше кто-нибудь сказал, что близорукая, с неправильным прикусом, неуклюжая Мэг пожалеет такого популярного в школе человека, как Кельвин, ему бы ни за что не поверили. Но сейчас эта жалость казалась естественной, так же как и сочувствие Чарльза Уоллеса».

Всё это снижает авторский замысел, но является свидетельством несостоятельности всех «теорий заговора», о которых много говорят сторонники показной «нравственности», а также указанием на  проявление слабости противника по информационной войне, запутавшегося, к тому же, в собственных «политкорректных» установках, и этим следует воспользоваться, в том числе для контрнаступления.