Косматый облак. Ошибка пародиста Иванова

Многие помнят советскую развлекательную телепрограмму «Вокруг смеха» и ее ведущего — талантливого пародиста Александра Иванова. До сих пор на слуху его замечательные пародии. Чаще — поэтические, но у него были и прозаические (одна только «Красная Пашечка» чего стоит!).

Одна из самых известных поэтических пародий Иванова — «Косматый облак» (на самом деле называется «Высокий звон») на стихи Валентина Сидорова из сборника «Высокий свод» (1968), где были следующие строки: «Косматый облак надо мной кочует, и ввысь уходят светлые стволы…». И вот как отозвался Иванов:

Высокий звон

В худой котомк поклав ржаное хлебо,
Я ухожу туда, где птичья звон.
И вижу над собою синий небо,
Косматый облак и высокий крон.

Я дома здесь. Я здесь пришел не в гости.
Снимаю кепк, одетый набекрень.
Веселый птичк, помахивая хвостик,
Высвистывает мой стихотворень.

Зеленый травк ложится под ногами,
И сам к бумаге тянется рука.
И я шепчу дрожащие губами:
«Велик могучим русский языка!»

Посыл пародии понятен: умение владеть родным языком еще никому не помешало, а с поэтов, мастеров слова, — и спрос двойной. Подспудно от Иванова досталось и стихотворцам, которые эксплуатируют «русскую тему» в угоду псевдопатриотической конъюнктуре.

Но... признаем, что взяв за основу для своей пародии пресловутый «косматый облак», Александр Иванов вольно или невольно промахнулся. То есть сам допустил ошибку, несмотря на благородную цель — показать в гиперболизированном виде неумение владеть русским языком вкупе со стремлением приобщиться к «русскости».

Почему? Объясняем по порядку.

Слово «облак» было заимствовано из старославянского языка в мужском роде (калька с древнегреческого). И примерно до середины XVII—начала XVIII века, то есть до конца процесса унификации склонений существительных в русском языке, это слово также было мужского рода. Но эта форма (как и многие другие застывшие церковнославянские формы) еще долгое время оставалась ведущей в дидактических религиозных произведениях (проповедях, житиях):

«Откуду сие, слышателие возлюбленнии; Много отсюду научитися имамы, многая уразумети, яже всегда должни мы в памяти нашей имети: егда или не скоро от Бога восприемлем просимая, или егда тучный облак искушений обуревает».
(Митрополит Стефан (Яворский). «Проповеди», 1700—1722)

На высокую религиозную дидактику ориентировались и поэты до конца XVIII века, что зафиксировано в «Словаре Академии Российской» (1789—1794), и даже, пожалуй, до Пушкина, при котором система «трех штилей» окончательно себя изжила, а система склонений обрела современный вид:

Туда — лишь над холмом
Луна сквозь облак дымный
При вечере блеснет
И липа разольет
Окрест благоуханье —
Сберитесь, о друзья,
В мое воспоминанье.
(В. А. Жуковский «К Блудову», 1810)

Однако поэтическая традиция употребления слова «облак» (как и некоторых других слов в непривычных ныне формах) обычно изживается намного дольше. Так, в именительном падеже множественного числа у слова «облак» было окончание -И мужского рода вплоть до середины XX века.

В стихах:

Облаки лают,
Ревет златозубая высь...
Пою и взываю:
Господи, отелись!
(С. А. Есенин «Преображение», 1917)

В прозе:

«Облаки уж все по сезону: с темной подкладкой. <...> Сердце веселится, как птаха малая, взмывая под облаки, в лазурь».
(Б. В. Шергин «Из дневников», 1930—1960)

Да, некоторые писатели и поэты таким образом стремились подчеркнуть исконные корни русского языка и литературы. Причем без всякого конъюнктурного подтекста. В том числе и Валентин Митрофанович Сидоров, который был не только поэтом, но и ученым-филологом, профессором Литинститута имени А. М. Горького. Вот это стихотворение полностью:

Косматый облак надо мной кочует,
И ввысь уходят светлые стволы.
Припав к земле, я каждой клеткой чую
Неровное дыхание травы.

Мне этот мир заранее обещан.
Я этим миром с детства увлечен.
Пусть надо мной веселый лист трепещет,
Насквозь пробитый солнечным лучом!

«Облак» стилистически отвечает общему эмоциональному тону стихотворения. Поэт подчеркивает свою приверженность родной земле, родине. Это вполне в рамках отечественной поэтической традиции, тем более что русская культура была одной из основополагающих тем в творчестве Валентина Сидорова.

Еще одной важной для него темой был Восток и восточные философские учения, но тоже в тесной связи с русской культурой. В частности, именно Сидоров был первым биографом Николая Рериха в России.

И недаром благодарные земляки из основанной поэтом ассоциации «Мир через культуру» в 2006 году установили под Воронежем мемориальный камень со строками из его стихов: «Я верю в миссию России: она спасется и спасет».

Да и «компания» со словом «облак» у Валентина Сидорова подобралась «приличная», на что указывал еще, например, Юлий Даниэль:

«Кстати, пародист мог бы в эпиграф вынести еще строчки: «Но на взорах — облак черный, черной смерти пелена» (В. Брюсов), «И этот мир тебе — лишь красный облак дыма» (А. Блок)».
(Ю. М. Даниэль «Письма из заключения», 1966;1970)

Но, к сожалению, мнение Юлия Даниэля в те годы по понятным причинам осталось не озвученным, а ныне даже на Всероссийской олимпиаде по русскому языку могут задать школьникам некорректный вопрос с некорректным ответом на тему всё того же «косматого облака». Вот вопрос:

«В произведении П. П. Ершова есть такие строки:
Конь с златой узды срывался,
Прямо к солнцу поднимался;
Лес стоячий под ногой,
Сбоку облак громовой;
Ходит облак и сверкает,
Гром по небу рассыпает.
В стихотворении Вяч. Иванова начала ХХ века мы читаем:
Владычица приосеняет
Покровом Сил земную рать.
Чьи взоры облак затемняет,
Того приемлет в лоно Мать.
Се преклоняет лик небесный
К ужасной сече, схватке тесной.
Через полвека поэт и филолог Валентин Сидоров удостоился пародии Александра Иванова за строки «Косматый облак надо мной кочует, И ввысь уходят светлые стволы»:
В худой котомк поклав ржаное хлебо,
Я ухожу туда, где птичья звон,
И вижу над собою синий небо,
Косматый облак и высокий крон.
Вопросы и задания:
1) Укажите грамматическую особенность употреблённого Ершовым слова облак в сравнении с литературным облако. Сколько падежных форм у двух данных слов различаются написанием?

2) Почему в XX веке были возможны как стихи со словом облак, так и пародии, высмеивающие употребление данного слова?»

Ответ предлагается следующий:

«Изменилось восприятие стилистической принадлежности слова: для Ершова ; это народное слово, для Вяч. Иванова (начало XX в.) — церковное слово, для Александра Иванова (конец ХХ века) — нелитературное и потому недопустимое слово».

Нет, «облак» — это архаизм, а не нелитературное слово. К тому же среди стилей русского языка нет «народного» и «церковного». Есть «народно-поэтический» и «церковно-религиозный» стили, если уж на то пошло.

И как же быть с поэтической традицией? Или сбросим Блока и Брюсова, да и остальных истинно русских поэтов с очередного «парохода современности»?

Нет. В заключение статьи мы лучше приведем еще одно стихотворение Валентина Сидорова — настоящего русского поэта и ученого:

Обледенелая ракита
Не шелохнется в тишине.
Я здесь брожу, как в позабытой,
Чужой, неведомой стране.

Здесь у скрипучего колодца,
Чье эхо слышится вдали,
Нерасплескавшиеся солнца
На коромыслах пронесли.

Здесь девушка в платке зеленом,
Звенящий снег плечом задев,
Мне, незнакомому, с поклоном
«День добрый» скажет нараспев.

И мне в глаза ударит синий,
До боли синий, грустный свет.
И вдруг повеет той Россией,
Которой — мне казалось — нет.