Считаю можным или Контракт с бесогоном

                Аркадию Бабченко
    Трамадол Матфеич, позируя беспрестанно кашляющему Гойе, изредка заглядывая через плечо великого в своих несчастьях рисовальщика, пока тот отвлекался на курьера инфанты или просто отхлебнуть из медного кувшина целительной медовой влаги, настоянной на ольховых шишечках и ромашке, со все возрастающим изумлением обнаруживал сквозь проступающие через сероватые штрихи угольного карандаша не горделивый облик всесильного в южной части Астурии кабаллеро, а нежный и печальный лик Мадонны, сурово зажавшей в хрупких ручках не привычного католическому образу жизни младенца, но знаменитый пулемет МГ - 42, прозванный на Восточном фронте  " косторезом ".
    - Это ты чего это, гад ? - выдохнул Трамал Матфеич, вальяжно отбросив за недосугом многочисленное в словах с дефисами продолжение наименование, не говоря о титулах, среди коих патетически - пафосное  " и Владетель Баллантрэ во имя Пола Госкойна, настоящего и сумевшего завязать с синькой, иншалла " было не первым и даже не сотым. - В жонском обличьи розумиешь ?
     Франсиско молча показал указательным пальцем на адресата и потомственный кабаллеро зашатался, белея, в который раз уловив самого мудацкого автора рунета на вовсе бесчеловеческих ассоциациях, некогда давно связавших незримым манильским канатом долгого ростом ветерана и трансов, бандеровца и жида и Трейси Лордс, но самое ужасное таилось по всем законам жанра просто хорошего кино в непоказанном. Относительно полотна Гойи, конечно, в лихо заверченных триллерах двадцать первого века, где орудовали закамуристые маньяки, оформлявшие места мокрух цинично и красиво под  " Черную серию " гравюр рисовальщика.
    - Карамба, - изумился Трамал Матфеич, падая задом на прикрытый парчой куб, служащий моделям седалищем, - откуда я могу знать о двадцать первом веке ?
    - Ты - божий человек, - сказал тогда Франсиско, завешивая полотно простыней со следами свежей спермы и несвежего вина, - раз сумел прорицнуть кино будущего. А ты никогда не задумывался, почему тебя именуют Трамалом и Матфеичем ?
    Трамал Матфеич залез за отворот камзола, судорожно нащупывая генеалогицкий пергамин, лишь накануне вечером оформленный писчиками и подканцеляристами Астурии, вынул и всмотрелся в самую макушку.
     - Ибальдос дос Магос - и - Лафайет де Мирафлорес, - прочитал вслух Трамал Матфеич, начиная постепенно трясти головой. - Почему же я с утра ощущаю себя Трамалом Матфеичем ?
     - На этот вопрос могут ответить лишь старцы, - подумал тоже вслух Гойа, угощая модель вином. - Прямая путь тебе дорожка, мужик, к старцам. В Оптицкую пущу.
     Ладно.
     Через год гордый кабаллеро, присоединившись под Гнезно к регименту гетмана Ходасевича, въезжал на каурой кобыле в ворота пущи.
     - Сабака лаяла, - приветствовал его по чину выскочивший на расписное крыльцо расписной человечек в кепчонке и пиджачке внакидку, - на дядю фрайера. Хрена встал ? - заорал на кобылу встречающий.
     - Это кобыла, - тактично заметил Трамал Матфеич, легко соскакивая с храпящей лошади. Кинул поводья казачку и обернулся на задержавшихся у ворот шволежеров. Они о чем - то шушукались, пуча ярые очи, пуша усы, звеня саблюками и поминая ежесекундно холеру и нехть ищть вшисцы дьябли везьмо, что, наверное, значило нечто такое, что стоило непонятных слов мужика на крыльце.
    - Мне насрать, - заметил пиджакастый, притопывая сапожнишками, - мы, мил человек, в коммерческие рестораны на  " Студебеккере " гоняем, хрена нам какая - то лошадь.
    - У  " Студера " мотор втрое ! - заорал Старшой над поляками, разворачивая жеребца. Через миг весь регимент, взгайкав, ускакал в сторону Троице - Сергиева.
    - Польские воры, - хмыкнул мужик, бывший на самом - то деле вовсе не мужиком, а блатным, - жидковаты по нашему климату. Ты к старцам ? - поинтересовался он, ударяя в грудь астурийца финкой. - Это ты зря, - снимая с хрипящего сапоги, - мы их израсходовали еще в восемнадцатом, милок, - снычивая нарядный венгерский камзол, - один у нас из старых и тот горбат.
    - Промокашка.
    На крыльцо высунулась красивая брюнетка.
    - Чо ?
    - Х...й в очо, - засмеялась в нос она, любуясь батистовой рубашкой павшего. - Самое смешное в том, Иван Бортник, что суки остаются суками.
    - Знаю, - вязал названный Промокашкой шмотки убиенного в узлы, - как подонок Несмиян. У него дрищ перед бродягами чуть не из сраки брызжет, раскрывается мусорила по - полной, не зря, по - ходу, лепил он легенду из усатого мусора Гиркина.
    - Пидоры они все, - выпер за брюнеткой на крыльцо здоровяк Журавлев, красуясь бородавкой Де Ниро на лбу. А у того она возле глаза дислоцируется. Потому сказочке - конец.