Глава 7. Отец д Артаньяна

Босые ноги неслышно ступали по мягкому покрытию пола: Полетт на пару шагов отставала от Атоса, чувствуя ту волну отторжения, которая исходила от него. Когда открылась дверь кают-компании, она инстинктивно ухватила его за руку, испугавшись, что останется в коридоре одна.  Но полотнище двери мягко скользнуло в пазы, а граф, решительно освободив руку от ее хватки, отступил на полшага, пропуская женщину вперед.  Гробовое молчание встретило их; в зале были все, и госпожа дю Валлон вскочила, как подброшенная пружиной: появление еще одной, молодой и хорошенькой женщины резко нарушало ее монополию хозяйки, которую она сама себе и определила.
- Мари? – мягкий голос Арамиса заставил Рыжулю судорожно прижать руки к груди.
- Вы? И вы здесь тоже?  – прошептала она, глядя на Арамиса округлившимися от страха глазами.
- Мари? – удивился Атос. – Но вы представились мне как Полетт.
- Мне нравится это имя, мне хотелось, чтобы вы так меня называли.
- Так ты все же нашла господина Атоса? – Арамис, подойдя к Полетт, осторожно взял ее за руку. – Атос, она давно вас искала, она не рассказывала вам?
- Не успела, - коротко бросил Атос, недовольный тем, что у Полетт оказались знакомые среди его друзей. Если Арамис знает, кто она, дело худо. Он, положим, никому ничего не расскажет, но от этого Атосу не станет лучше: такое знакомство показывало его в свете, которым он не хотел бы освещать свое прошлое даже для близких друзей. Впрочем, они все здесь хороши: каждый со своей больной совестью. Даже д’Артаньян уже пришел с каким-то пожилым господином.  И этот господин, сильно смахивающий чертами лица и фигурой на гасконца, внимательно рассматривает вновь пришедшую парочку.
- Шарль, ты не познакомишь меня с твоим другом? – первым предложил он представить Атоса своему родственнику: Атос почти не сомневался, что это отец д’Артаньяна; слишком велико сходство с его другом и слишком непринужденны их отношения.
- Это Атос, отец, мой дорогой и верный друг.
- Атос? – хитро улыбнулся фантом.
- Это - боевое прозвище, как и те, что вы уже слышали. А настоящее имя моего друга граф де Ла Фер.
- Вот как! – д’Артаньян-старший поклонился с почтением. – Наслышан про ваш род, ваше сиятельство.
Лицо Атоса передернула судорога: присутствие Полетт рядом с графом де Ла Фер это совсем не то, что мушкетер Атос и девица из кабачка.
Неловкую паузу неожиданно разрядила Кларисса, предложившая всем кофе и печенье. Кельвин, пораженный тем, как быстро на этот раз приобретали независимость фантомы, знаком отозвал Атоса в сторону. Полетт не сопротивлялась: главное, что ее хозяин был неподалеку, а слышать, о чем он будет говорить с человеком, назвавшим себя Крисом, ей было неинтересно. И, хоть фантомы и не нуждались в еде, она охотно приняла из рук Клариссы чашечку с кофе.
- Атос, ваш фантом умеет лгать? – без предисловий спросил Кельвин, став так, чтобы Полетт не смогла прочитать по губам, что он говорит, и знаком предложив Атосу стать лицом к окну.
- Почему вы так решили? – граф кивком головы поблагодарил мадам дю Валлон, вручившей ему порцию кофе.
- Она, судя по всему, назвалась вам выдуманным именем.
- Это совсем невинная выходка.
- Для любого, но не для фантома. Принято считать, что всю информацию о себе фантом получает от своего хозяина. Откуда она могла знать, как ее зовут на самом деле, если вы не знали ее настоящего имени. Или знали? – Кельвин заметно волновался.
- Я услышал его впервые только сейчас, от Арамиса.
- Так он знал ее?
- Да, судя по всему.
- Откуда?
- На этот вопрос я отвечать не стану, Крис. Это касается только нас троих и никого более. И что за допрос вы мне тут устроили? – возмутился Атос.
- Дело более чем серьезно, господин граф. Фантомы – это инструмент Океана, с их помощью он ищет пути общения с нами. Если гости получают информацию не только от своих хозяев, это уже новый шаг в эксперименте. Это может означать, что гости вступили в контакт друг с другом.
- Согласен с таким допущением, но не вижу в нем ничего опасного.
- Это выглядело так, словно ваш друг разоблачил эту Полетт. Она испугалась, значит, в ней живет не только ваша память, но и память Арамиса. Надо бы нам переговорить и с вашими друзьями, не заметили ли и они что-нибудь необычное в поведении или в словах своих гостей.
- Мы все здесь: ничего не может быть проще.
- Вы можете собрать их под каким-то предлогом так, чтобы их фантомы за ними не увязались?
- Попытаюсь. Мне кажется, если мы будем у них в поле зрения, им этого уже будет достаточно.
- Для меня поразителен факт, что они общаются друг с другом. В прошлое посещение каждый из нас постарался сделать так, чтобы члены экипажа не видели фантомов. Моя гостья нарушила это положение, вступила в контакт с одним из нас, с Сарториусом. Он был жесток с ней.
- Они – это мы, - глухо проговорил Атос. – Насколько мы связаны, я еще себе не уяснил.
- Я тоже не очень себе отдаю отчет в том, насколько мы зависим от них, но теперь начинаю испытывать сомнения: а самостоятельны ли мы в своих действиях, когда они рядом? Короче, назрел общий разговор, и каждый сможет поделиться своими наблюдениями. Зовите своих друзей.
Но собрать в сторонке всю компанию оказалось невозможно. Кларисса никак не хотела отпускать Портоса даже на расстояние в пять метров, что отделяли библиотеку от кают-компании. Филипп, который с подозрением относился к Арамису, видя в каждом его движении попытку скрыться от него, просто подхватил д’Эрбле под руку, и этот дружеский жест сковал бедного Рене цепями. Непосредственнее всех оказались отец д’Артаньяна и Полетт, предоставившие своим хозяевам свободу действия.
Старый воин вообще казался совершенно самостоятельной личностью; он не был случайным воспоминанием, он не был укором совести до такой степени, как это было у Арамиса. Он бы плоть от плоти своего сына и каждый его жест, каждое слово говорили о том, что это не фантом, не плод воспоминаний, а живой и полнокровный человек.
Д’Артаньян явно был смущен таким положением дел, не зная, поначалу, как вести себя. Отец его ни о чем не расспрашивал, хотя, по воспоминаниям самого Шарля, был весьма любопытен. И теперь, на вопрос Кельвина ко всем: «Что необычного вы видите в поведении ваших «гостей?» - пожал плечами и, чуть скосив взгляд в сторону старого господина, пробормотал: - «Никаких вопросов ко мне о происходящем или о прошлом. Это не похоже на отца»
- А что вы можете сказать, господин д’Эрбле?
- Мой гость весьма последователен в своих действиях и упреках. Но это в рамках наших былых отношений, - неохотно ответил Арамис.
- Что ж, это отвечает принятой модели поведения, - кивнул на его слова Крис. – А у вас, господин Портос?
- Моя супруга всегда тяготела к кругам, где вращалась знать, - с шутливым полупоклоном в сторону Клариссы прокомментировал дю Валлон. – Ничего нового для меня она не сказала.
- Остаетесь вы, господин граф. Что необычного нашли вы в своей гостье?
- Факты, которые не могли быть ей известны от меня, но не были секретом от нашего друга, - ответил Атос, пристально глядя на Арамиса. – Нечто, что связывало нас троих, но не известно мне.
Арамис сильно покраснел при этих словах графа.
- Мы встречались с Мари, - назвал он настоящее имя девушки, - еще до знакомства с д’Артаньяном. Она хотела что-то вам сказать, Атос, искала возможность с вами встретиться. Я… я помог ей увидеть вас перед ее поступлением в монастырь.
- Вот как… - Атос задумчиво посмотрел прямо в глаза Полетт, отчего она немедленно опустила голову. – Вот как! Я ничего об этом не знал, как и не знал, что она ушла в монахини.
- Мне помог господин Арамис, - смущенно пролепетала Полетт, потом вдруг коснулась шеи, на которой блестела тонкая золотая цепочка. – Это память о вас, господин Атос. Вы мне ее передали через вашего друга в тот последний вечер, что я провела в миру.
- Я передал тебе эту вещицу? – Атос с сомнением перевел взгляд на Арамиса, безуспешно пытаясь вспомнить что-то подобное. – Ты ничего не путаешь?
Девушка с жалкой улыбкой смотрела на него и отрицательно покачивала головой.
- Я не могла забыть или перепутать что-либо, если это связано с вами, - отчаянно краснея, но храбро глядя прямо в лицо Атосу, заявила Полетт и продолжила, прежде чем граф успел ей помешать: - я вас любила и люблю, господин Атос.
Наверное, если бы ему дали пощечину прилюдно, Атос точно также принял это оскорбление, как принял это признание. Он так побледнел, что друзьям показалось: еще минута, и граф де Ла Фер свалится без чувств. Сознание, что он абсолютно беспомощен в этой ситуации, душило его невозможностью утолить свою ярость. Бесстыдство, с которым эта бывшая шлюшка выказала свою любовь, тут же напомнило о миледи. Что это за проклятие такое на его голову: быть целью для продажных женщин? Будь он один, он, наверное, завыл бы сейчас волком, но вокруг были люди и фантомы, и ему не оставалось ничего другого, как с силой рвануть ворот комбинезона. Ткань, рассчитанная и не такие усилия, выдержала, а боль от впившегося в шею воротника, отрезвила.
- То, что было – было давно, Полетт, - медленно, взвешивая каждое слово, - заговорил Атос. – Ты лишь повторяешь то, что осталось в тебе от прошлой жизни. Ты – другая, пойми это, и не стоит себя мучить тем, что занимало мысли совсем другой женщины.
- Вы меня не любили, вы меня презирали: ту, что я была раньше, я это знала и понимала. Но если вы считаете меня другой, то почему вас обижают мои слова теперь? Я не могу понять вас, господин Атос.
- Да он сам себя не может сейчас понять, Полетт, - вдруг весело загремел Портос. – Наш Атос отходчив, не бойтесь! Он подумает, и поймет, что слишком строг с вами. Я ведь помню тебя, малышка, - вдруг сообщил он шепотом, и тут же охнул от ощутимого удара в бок, который получил сухим, но крепким кулачком Клариссы. – Да, помню, - он решительно схватил за руки супругу, - но это было до знакомства с вами, дорогая. И не надо мне устраивать сцены ревности, все это было невообразимо давно.
Вмешательство Портоса оказалось, как никогда, к месту: Атос успел полностью взять себя в руки, и обратить внимание на старого д’Артаньяна. Старик смотрел на разыгравшуюся сцену с улыбкой, собравшей вокруг его глаз множество лучиков-морщинок. Заметив, что Атос смотрит на него, он чуть склонил голову в поклоне и жестом руки пригласил графа к себе. Атос не стал делать вид, что ему негоже идти кланяться фантому. Поведение гостей с поразительной скоростью приобретало полную автономность от людей и все больше напоминало поведение настоящих разумных существ, независимых в суждениях и поведении.
- Господин граф де Ла Фер? – старый вояка протянул сухую, но еще очень крепкую руку, Атосу. – Рад с вами познакомиться. Сын мне успел много рассказать о вас, - и, увидев, что граф нахмурился, предупредил его опасения: - Ваши поступки, ваше положение и то, как вы заботились о нем – все это дает мне право испытывать к вам самое искреннее расположение.
- Ваши похвалы не заслужены мною, - без тени улыбки ответил граф. – Я всего лишь человек, и человек грешный более, чем кто-либо из присутствующих здесь людей или, уж простите меня, фантомов тех, кто был некогда частью нашей жизни.
- Вы строги к себе, граф, но именно об этом и говорил мне Шарль. Простите, что я даю вам совет, вы вольны не следовать ему, но эта бедняжка пошла по неверному пути не из прихоти, и не из корысти. Жизнь заставила ее торговать собой и, не помоги ей ваш друг, она очень скоро окончила бы свои дни. А ведь она совсем молода.
- Публичной девкой становится не всякая девушка, попавшая в тяжелую ситуацию, - не скрывая своего неудовольствия ответил Атос.
- Согласен, но мы же не знаем, что заставило ее так поступить.
- Она не первая такого рода и не последняя. Женщины ищут пути устроиться повыгоднее.
- Их можно в этом упрекнуть?
- Да!
- Вы очень строго судите женщин, ваше сиятельство!
- Они этого заслуживают! – Атос начал сердиться, он не привык к таким разговорам, к тому же направление беседы плавно уводило их в сферы, которые граф не собирался обсуждать ни с кем.
- Вы осуждаете девочку за то, что она вас любит?
- Это ее дело, но кто ей дал право говорить об этом окружающим?
- Она смелая девушка.
- Наверное. Но я никому не позволю, даже отцу моего горячо любимого друга, судить о моей личной жизни. Поступки этой девушки не были вызваны моим недостойным в отношении ее поведением. Если ей взбрело в голову, что у меня есть к ней какие-то чувства… что же, мне искренне жаль, что она так заблуждается!
Старик вдруг стал очень серьезным.
- Мы все четверо знаем, кто мы. И мы отдаем себе отчет, как вы должны принять нас. Мы посредники.
- Это мы знаем. Чего же хочет тот, кто послал вас?
- Он хочет понять, что значат эмоции, что такое совесть и какие чувства движут человеком.
- Поэтому он копается в нашем прошлом?
- Он предполагает, что прошлое движет настоящим в жизни такого эмоционального существа, как человек. У всех у вас воспоминания стали реальностью, только реальность эта у некоторых…
- Довольно! – Атос встал. – Я почитаю вас, как видимость батюшки моего друга, но я не могу согласиться с тем, чтобы мной манипулировали таким образом, даже в интересах контакта с чужим разумом. Чего вы от меня хотите?
- Снисхождения к этой несчастной.
- И что я, по-вашему, должен сделать?
- Не отталкивать ее.
- Вы понимаете, что вы мне предлагаете? – изумился Атос. – Я должен согласиться на связь с женщиной, к которой не испытываю никаких чувств? Вы предлагаете мне использовать ее так же, как использовали ее в том заведении, откуда она ушла в монастырь? Воистину, Океан ничего не понимает в человеческом характере! – Атосу очень хотелось задать вопрос об Арамисе и его принце, но это было бы вмешательством во внутренний мир друга, а такое себе граф позволить не мог. – Я думаю, на этом наш разговор можно считать законченным, и я позволю себе откланяться, - по -военному щелкнув каблуками и склонив голову в поклоне, бывший мушкетер отошел в сторону, ища глазами свою спутницу. Полетт, увидев, что он направился к дверям, тотчас же оставила Филиппа, который страшно расстроился, видя, что она, словно собачка, последовала за Атосом. Что-то похожее на ревнивое сожаление, промелькнуло на его лице, но голос Арамиса вернул его к реальности.
- Я ухожу к себе. Вы остаетесь в библиотеке?
- Нет, я следую за вами, - и торопливо кивая присутствующим, бледная тень королевского брата поспешила за д’Эрбле.