Искушение Глава 15

Глава 15

Утром еще не успев даже встать, Иван Дмитриевич почувствовал усталость после своих ночных прогулок. Все тело, и особенно, ноги, болело и ныло.
- Даже молодому организму ночью требуется сон, а не марш-бросок, как в армии! - сказал он про себя, и явно через силу поднялся с кровати. Подойдя к зеркалу, он в глубине души ожидал увидеть того ночного красавца, которым он был тридцать лет назад. Но, вместо этого, на него смотрел сильно постаревший Иван Дмитриевич. Причем ему показалось, что он за ночь сильно сдал. Стало больше седых волос, щеки обвисли больше прежнего. И взгляд был совсем потухшим.
- Ну, конечно, еще сказывается ночная усталость, надо на это сделать скидку! Может быть, лучше было бы выпить бутылку мозельского, чем эти проклятые капли. Кому сейчас нужна моя молодость? - сказал он себе строго. - Никому не нужна!
Он не торопясь оделся, побрился, сварил кофе, выпил его в прикуску с вчерашними бутербродами с рокфором и зеленью, которые взял с собой с дачи, и отправился на службу. Летнее утро не вселяло в него такого щенячьего восторга, как это было ночью. Все краски дня как будто пожухли, вместо того, чтобы сиять, как на полотнах импрессионистов. Ничего не хотелось: ни прощать всех напропалую, ни целоваться с первым встречным, ни даже работать. Но он не мог не работать, поскольку на нем еще висел кредит в банке, и он не хотел, чтобы вексель был просрочен. Иван Дмитриевич был аккуратным плательщиком по займам, как и во всем остальном. И ночной разгул теперь представлялся ему безудержным дебошем. Хотя он почти ничего не пил.
- Надо же, какой контраст в восприятии! В моем теперешнем возрасте по сравнению с теми днями, когда молодость кипела в крови?  Никакой алкоголь или даже морфий не дают таких ярких чувств и такого приподнятого настроения. И при этом все тело ощущается, как хорошо настроенная скрипка. Ни одного фальшивого звука! А теперь я бреду, как старый разбитый тапером рояль. Черт знает что такое! - размышлял по дороге Ивано Дмитриевич.
Он подошел к своей аптеке и зашел внутрь. Там за стойкой стоял его коллега, Леопольд Аркадьевич.
- Ой, Иван Дмитриевич, не ожидал Вас встретить! Как поживаете? Как отдохнули на даче? Я слышал разные слухи, и не мог поверить своим ушам! Неужели вы сдали комнаты молодой особе, курсистке?
- Надо же, Леопольд Аркадьевич, дорогой, как быстро распространяются слухи. Ни дать, ни взять это проделки Елизаветы Аркадьевны, главной сплетнице нашего дачного поселка. И до Вас уже они дошли! Зачем тогда Морзе изобрел свой телеграф? Женские сплетни распространяются с гораздо большей скоростью!
- Да, у нас в городе, как у господина Рентгена. Ничего не утаишь. Видно, что Елизавета Аркадьевна питает к Вам нежные чувства? Просто моя кузина ездила в Ваш поселок в гости к подруге, и привезла оттуда это известие. Ну, как хоть барышня, недурна собой?
- Как Вам сказать, Леопольд Аркадьевич, все молодые особы недурны собой. Глядя с высоты наших с Вами лет. Как недурна сочная молодая травка, или свежая листва. Пока она еще не пожелтела и пожухла под солнцем.
- Я гляжу, Иван Дмитриевич, что Вы стали вегетарианцем? Предпочитаете молодую сочную травку? - и коллега мелко затрясся в безвучном смехе.
- Знаете, все хорошо, но моя жиличка испытывает сильные приступы кашля по ночам. Между нами говоря, я даже подозреваю у нее чахотку. Поэтому, никаких поцелуев при луне! Я себе запретил что-либо затевать с ней, кроме невинных разговоров и прогулок.
- Да, уж Вы поосторожнее. Знаете ведь наверное, что Антон Павлович Чехов серьезно болен? У него тоже чахотка. А ведь такой еще молодой!
- Конечно, весь город об этом говорит. Я человек старый, и мне разные там ночные забавы противопоказаны. Тем более, с явно больной особой. Поэтому, у меня к ней чувства чисто платонические, можно даже сказать, меркантильные. Снимает у меня комнаты - ну и хорошо!
- Вот, вот, Иван Дмитриевич! А будь Вы помоложе, ведь наверняка бы приударили? Даже не посмотрев в ее историю болезни?
- Да что Вы говорите, Леопольд Аркадьевич! Когда мы с Вами в молодости оглядывались на обстоятельства. Горячими были, как жеребцы на скачках. А теперь, как старые клячи, еле тащим повозку.
- Да пребудет в веках Ваша теперешняя мудрость, Иван Дмитривич. Это жеребцы-скакуны только несколько кругов могут пробежать, пусть и быстро, но потом стоят, аж бока у них ходят, да и пена клоками. А мы должны с вами тихо тащить наши повозки, потому что хотим их тащить как можно дальше. И я со своей Эсфирью Герцевной живу тихо и мирно. Чайку попьем на ночь - и на боковую. Единственное развлечение - это прочесть вечерние новости в кресле под абажуром.
- Вас надо издавать в виде сборника мудрых мыслей. Будет хорошо расходиться в определенных кругах читателей. Разумеется, немолодых.
- Вы тоже осторожнее, Иван Дмитриевич, с этой особой. Тем более, что она нездорова.
Услышав последнее пожелание, Иван Дмитриевич надел белых халат и тоже встал за аптечной стойкой.
(продолжение следует)