Песнь о Таволге глава 3

  Когда Таволга очнулась, ей было тепло и мягко. Сначала она подумала, что лежит у себя в кроватке, в княжеских покоях, и весь кошмар с пиратами и корабельным котом ей только приснился. Но тут в нос ударил крепкий запах пиратского табака. Княжна открыла глаза. В капитанской каюте было светло. Из приоткрытой двери лился солнечный свет, в нем кружились золотые пылинки. Осмотревшись, Таволга поняла, что лежит в резной табакерке капитана. Как и все пираты, Фердинанд любил роскошные вещи. Однако такую большую коробку в кармане не потаскаешь и капитан хранил ее в своем шкафу, предпочитая  носить табак в легком холщовом мешочке. А теперь сделал из нее кроватку для пострадавшей. Кроме того, он положил ей под спину свой лучший чистый батистовый платок, тоже предмет моды. Что заставило капитана так расщедриться? Таволга улыбнулась своим мыслям  и принялась рассеяно  накручивать прядь волос на пальчик, как она это делала в лучшие дни своего беззаботного отрочества, склонившись над книгой. Ей вспомнилось, как родители водили ее в лечебницу, ухаживать за больными, читать им в слух или просто общаться. В детстве ее это напрягало, гораздо интереснее было играть, бегать в саду, но потом она поняла, что таким образом ее научили видеть чужое горе и пытаться облегчить его. А может быть Фердинанда тоже когда-то учили заботиться? Просто он забыл, что умеет быть внимательным и сочувствовать? Интересно, кто его родители... Сколько вопросов еще требуют ответа. Таволга попыталась привстать, но тут же напомнила о себе тупая боль в боку. «Похоже, пострадало ребро»– подумала девушка и снова легла. По-прежнему было тихо. Таволга  уже стала засыпать, как вдруг сверху, на палубе раздался крик:

– Я учёный, а не врач!

   Вот что тем временем происходило на «Синем Марлине». Тревога Фердинанда за ту, что он дразнил и обзывал каракатицей заставила его приказать бросить якорь у ближайшего обитаемого острова и выгнать всю команду на поиски врача. Пираты оказались на острове Мадагаскар. Внимательный читатель, конечно, понимает, что жаркий южный остров не лучшее место для поиска доктора. Пиратская команда прочесала джунгли, отбиваясь от туч жадных москитов, и уже смирилась с участью отправиться на дно морское, как угрожал  капитан, когда  юнга Метью заметил кого-то возле сумрачной пещеры в зарослях лиан. Это оказался молодой человек, очень худой, с длинными светлыми и растрепанными волосами. Он был в мятом костюме и больших очках, рядом с ним лежал раскрытый чемодан, в котором виднелись книжки, тетрадки и коробка с микроскопом. Стоял он замерев, держа в руках кусочек апельсина, а по его рукаву ползала большая яркая бабочка. Он был настолько увлечен, что даже не услышал за спиной возни и шороха. А пираты устроили в зарослях обсуждение:

– Точно говорю вам, это доктор, – утверждал молодой юнга, энергично размахивая руками – У него очки и толстые книжки…

– А почему тогда  у него апельсин? – пропыхтел  толстый рыжебородый пират Зигмунд.

– Не знаю…- расстроился Метью.

– Я считаю, что мальчишка дело говорит, – вступился за него одноглазый штурман – Это наша последняя возможность угодить капитану.

Сопровождающие их негры-братья, которые всегда с большей охотой выполняли силовую работу, чем продумывали сложные планы, молча кивнули.

   Бабочка улетела с рукава незнакомца. Тот взял одну книгу из чемодана и сел в небольшую палатку, разложенную рядом. Тут же его окружили, оглушили и прямо в палатке потащили на корвет. Очнулся он уже в открытом океане, в компании раздраженного капитана пиратского судна, который  вытащил у него мелкие деньги, и начал заставлять его лечить какую-то пленницу. Несчастный, которого оказалось звали Леонардо, пытался возражать, что он  молодой учёный – итальянец, изучает бабочек и не может лечить людей, но, когда Фердинанд выхватил пистолет и пригрозил отправить его в море, изучать рыбок, сдался.

  Итак, вопил именно он. А через несколько минут уже вошел, покачиваясь, в каюту в сопровождении Фердинанда. Итальянец, не увидев в каюте пленницы, заподозрил подвох. Тогда капитан указал ему дулом пистолета на письменный стол. уУвидев Таволгу, которая приветливо улыбалась, Леонардо сначала чуть не упал в обморок то ли от восторга, то ли от неожиданности. Фердинанд сердито пихнул его пистолетом в бок:

– Хватит плясать!

Чтобы как-то поддержать потрясенного незнакомца, девушка обратилась к Фердинанду:

– Очень мило с твоей стороны, что ты решил найти доктора…

   Фердинанд хотел что-то сказать, возможно, даже что-то доброе, но прикусил губы, а затем выдавил:

– Нечего было по кораблю бродить. Кот у нас хищный, небось кости тебе поломал. Хорошо, что Я услышал, как они шумели в трюме и проснулся. А то бы кончилось это невесело.

   Таволга снисходительно усмехнулась. Любил все-таки Фердинанд порисоваться. Тем временем Леонардо оправился и чуть ли не на корточках подполз к столу. Девушка слегка поклонилась ему:

– Кто вы… или что вы, – прошептал он – Какая необыкновенная форма жизни…

– Я Таволга. Человек, такой же как и вы. Просто на нашем острове все люди такого роста. Мужчины чуть повыше, женщины пониже.

– А что за это остров?

– Остров Миракия. Это там, где Океания. Только этот остров на карте не найти
– Жалко... – так же тихо проговорил Леонардо, он выглядел смешным, с растрепанными волосами и походил на воробья, но его глаза были очень умными и живыми.

– Довольно! – оборвал Фердинанд – Лечи!

– Мне кажется, я сломала ребро, – Таволга решила помочь новому знакомому и осторожно развязала пояс – У меня на боку  кровоподтек большой…

– А...да, ребро... – пробормотал он, порылся в карманах и достал  небольшую лупу – Синее пятно...Да, это ребро. Скорее всего, это просто трещина в кости. Но с такой травмой надо лежать…долго лежать и стараться не двигаться. Повязку я сделать наверное не смогу, вы такая хрупкая…Таволга...

Леонардо подошел к капитану и, косясь на пистолет, пролепетал:

– Вы теперь внимательно смотрите…за ней. У меня есть еще травяная настойка, она заживляет ушибы. Только её совсем чуть-чуть надо… – он положил рядом с табакеркой баночку – Прикажите меня теперь отправить обратно на остров.

– Ну уж нет! – Фердинанд сделал широкий шаг и загородил выход – Ты останешься здесь, пока эта девушка не поправится!

   Леонардо отскочил:

– Я не врач! – с нотками истерии выкрикнул он – Я учёный! И вы обещали меня отпустить! Я… я буду жаловаться!…

– Кому? – усмехнулся Фердинанд, затем сунул пистолет за пояс, облокотившись на стену, посмотрел насмешливо в лицо бедному итальянцу  и с расстановкой продолжил
 – Вообще, учёный, я бы мог помочь тебе. Крутишься, возишься ты со своей наукой, панталоны просиживаешь в библиотеке. Готов поспорить на тысячу дукатов, что ты беден! Вон,в башмаке какая дыра…

– Какое вам дело до того, богат я или беден, –  пробормотал Леонардо, покраснев

– А я могу легко поправить твои дела: поможешь, будешь ухаживать за девчонкой – дам тебе золото. Работы свои научные напечатаешь, купишь заграничный костюм, башмаки, хочешь – виллу на берегу Средиземного моря, там будешь работать…

– Нет, не хочу! –  голос у Леонардо  срывался от волнения и страха – Я...я сам! Я сам всего добьюсь и стану знаменитым ученым! Не нужно мне твое ворованное золото!

– А не согласишься – высажу тебя в Экваториальной Африке, там будешь книжки людоедам читать, – сказал Фердинанд, наступая на молодого итальянца, – Думаешь, я не смогу?

   Леонардо дрожал всем телом, очевидно сильно колебался, Таволга с замиранием сердца следила за этой сценой.

– Я...не смогу... она такая маленькая…

– Сможешь! – Фердинанд наклонился уже к самому его уху и  прошептал – Пойми же, ты хоть бабочек своих нянчил, а я же с юности в море...нежностей было не положено, за больными не ухаживали. Это я заботиться не умею. А потерять ее  не хочу…

 Леонардо удивленно глядел на него, протер стекла очков. И кажется уже был согласен. Фердинанд удовлетворенно улыбнулся. Его пиратский оскал мог показаться зловещим, но в душе у него впервые за долгое время было твердое ощущение, что он совершил правильный поступок.

   Так у княжны появился новый друг, которого все звали просто доктор Леонардо. Первая его испуганность и неловкость прошла, он оказался очень забавным, воспитанным, образованным. Когда он говорил, все время активно жестикулировал, а  в сложных ситуациях восклицал: «Mamma mia!» – как истинный итальянец. Он поселился в палатке прямо на палубе. Хлипкое сооружение держалось на честном слове и могло в любой момент улететь в море, но жить среди пиратов учёный не захотел. К нему скоро привыкли и не мешали читать, писать и ухаживать за больной. С Таволгой они много разговаривали. Конечно, Леонардо расстроился, что по легенде, которую Таволга рассказала, миракийцы произошли из колибри, а не из бабочек. Но это не мешало ему нарисовать девушку в своем альбоме и записать легенды и рассказы про Миракию, которые Таволга знала сотню. Через некоторое время, к Леонардо стали приходить другие пираты из команды со всякими бытовыми травмами, а за помощь дарили ему фрукты и пытались дать денег:

–  Не нужно мне ваше золото, – улыбался Леонардо – Вы мне лучше где-нибудь бабочку поймайте.

   Казалось, после общения с ним грубые, обветренные и небритые лица морских разбойников молодели и становились добрее. Милый итальянец привлекал к разговору и Таволгу, они расспрашивали каждого члена команды о его прошлой жизни, интересах. Разные люди составляли команду  «Синего Марлина» – из разных стран, разного возраста, с разной историей. Зигмунд, рыжий бородатый пират, выглядевший устрашающе, с детства был в море, обошел целый свет на разных судах. Испанец Пабло увлекался в молодости боями с быками, но когда внезапно умерла его любимая женщина, он не придумал ничего лучше как стать морским разбойником. А юнгу Метью нашли на небольшом острове, он был единственным, кто выжил после кораблекрушения огромного торгового судна в Индийском океане:

– Как щенок был, дикий, нестриженый, голодный, – рассказывал одноглазый штурман пока Леонардо, промывал след укола от рыбьей костью –А как покормили так у себя и оставили. Хорошо, что ты полечил меня, а то у нас так от заражения крови умер один пират

– Палубу надо подметать хотя бы иногда, – увещевал Леонардо – Как вы можете жить в грязи и в мусоре! Удивляюсь, как у вас крокодилы еще тут не развелись. Совсем распустил вас капитан.

   Самое интересное, что через некоторое время сам капитан Фердинанд  зауважал молодого человека и стал с ним общаться. По вечерам он, усталый пропахший ветром и морской солью, ложился на койку, вытягивая длинные ноги и просил юношу почитать что-нибудь вслух. Леонардо никогда не отказывал. У Фердинанда в каюте была небольшая библиотека из ворованных книг. Она  скрашивала  вечера в море. Просили читать Леонардо, потому что он знал практически все языки, на которых печаталась литература. Голос молодого ученого был певучий, мягкий, его можно было слушать с ночи до утра. Иногда капитан просил его сыграть на клавесине. Часто просили и Таволгу что-нибудь спеть. Девушка не могла отказать  и старательно выводила хрустальным голоском старинные песни о ее родном княжестве.
   Однажды они разговорились о прошлой жизни и о детстве:

– Вот ерунда! – Фердинанд сердито пнул носком сапога одну из научных брошюр Леонардо, которая выпала из его чемоданчика – Неужели ты и в детстве был таким скучным?

– Что ты, капитан, детство у меня было прекрасное, а я был очень веселым! – встрепенулся юноша, смахнув упавшие на глаза пряди волос, – Я родился в Пизе, как все дети ходил в школу при католической церкви. Отец очень хотел дать мне хорошее образование и отдавал на это много денег. Я выучился музыке, немного живописи. Но больше всего на свете меня волновали бабочки... – он мечтательно вздохнул, – Я рисовал их и в альбоме, и на песке, и на стене над своей кроваткой. И матушка, когда приходила поцеловать меня перед сном, всегда шептала на ушко: «Вот, вырастешь,  и поедешь в страну, где много бабочек и всех их изучишь!». И я терпеливо учился и ждал, когда вырасту и поеду в экспедицию. Узнал, что много неизученных насекомых в Африке и отправился туда.
   Таволга слушала, затаив дыхание. Фердинанд хмыкнул:

– Странный ты человек. Мечтать попасть в эту гнилую, отсталую Африку ради каких-то насекомых?

– Такая  у меня была мечта детства, – ответил Леонардо, делая вид, что не заметил обидной насмешливой интонации пирата – Разве ты не мечтал ни о чем, когда был маленьким?

   Фердинанд притих. При свете лампы его глаза странно блеснули. Таволга с опаской поглядела на него. Спустя несколько минут молчания, капитан наконец заговорил:

– Почему же, мечтал. Мечта давала мне силы. Мои родители рано умерли от эпидемии, я их почти не помню. Малолеткой попал сначала в дом к дядьке, тот меня не  любил, и поэтому быстро отдал в подмастерье к сапожнику...Как сейчас помню этот запах виски и его вечно пьяную рожу…

   Снова стало тихо. Леонардо уважительно выдохнул:

– Mamma mia! Капитан, так ты сапоги шил…
 Фердинанд нехотя приподнял свой правый сапог с золотой пряжкой, вокруг которой намоталась небольшая засохшая водоросль:

– А ты думаешь, я купил это? Сам сделал. Но мне была противна жизнь ремесленника, я не хотел быть похожим на наставника и часто рисовал в воображении, как стану сильным и побью его большими кулаками. Или лошадиным кнутом. Родители научили меня читать и иногда в мои руки попадали книги про морские путешествия и далёкие страны. Однажды к нам за сапогами зашел один мореход и всё рассказывал о своих плаваниях. Мне казалось, что такая жизнь прекрасна:  море, приключения, свобода. И я все верил, что однажды ночью я сбегу  и стану пиратствовать…

   Княжна снова заглянула в его глаза:

– И сбежал?

– Нет, я не успел, – Фердинанд поправил сережку в левом ухе и усмехнулся невесело, – Судьба все решила за меня. Тогда мне было лет двенадцать. Вручили мне деньги и послали за кожей на базар. По дороге деньги я обронил. За провинности меня колотили, и я в панике, чтобы избежать наказания, спрятался в  бочку, у одной из лавок. Сколько провел там – не помню. Бочки оказались для рома. Пока я лежал то ли во сне, то ли а забытьи, их забрали пираты на корабль и отплыли. Вот и очнулся я посреди океана, под черными парусами. Сперва меня хотели акулам скормить или продать в рабство, но раздумали и приняли как юнгу…

      Повисло молчание. Фердинанд нахмурился и продолжил:

– На самом деле я никому и никогда не рассказывал о своем прошлом. Мои морские волки, конечно, верные ребята, но откровенничать с ними я бы не смог, потому что им и не важны мои душевные излияния и моя история. А вам почему-то важны, вы сами спросили меня о том, как я жил. Наверное, это и есть дружба? У меня ведь никогда не было друзей, а теперь я , кажется, понял как это... дружить

– Да, – отозвался Леонардо – Дружба – это когда люди вместе и в радости и в горе и друг с другом откровенны

– Мы с удовольствием будем твоими друзьями, Фердинанд, –  нежно и душевно сказала Таволга и в этот момент она была твердо уверена в своих словах
– Друзьями… – еле слышно отозвался Фердинанд, точно пробуя доброе и светлое слово на вкус. Снова у него на душе стало как никогда мирно. Противоборствующие части души в унисон молчали и наслаждались каждым убегающим  мигом. Он даже поймал себя на мысли, что так не был счастлив никогда, даже когда перебирал в трюме несметные богатства или покупал новый дорогой костюм.

    Каждый обдумывал услышанное. Потом Таволга тихо предложила:

– Пойдемте на палубу…

– Тебе нельзя! – встрепенулся Фердинанд.
– Можно! – немедленно отозвался Леонардо, – Там тепло должно быть, если судить по  показаниям барометра.

Фердинанд вздохнул, протянул княжне руку:

– Залезай. А то я знаю тебя, сунешь куда-нибудь любопытный нос и опять в беду попадешь.

  Они поднялись на палубу. На море был абсолютный штиль. Ветер не колебал паруса. Гладь океана, похожего на стекло, была спокойна, а в глубине шевелились и переливались светящиеся купола диковинных медуз. Вдалеке проплывал кит. А на полотне безоблачного неба мерцали алмазные звезды. Вот одна из них ослепительно чиркнула по небу и рассыпалась сотней искр:

– Леонардо! Звезда упала! Скорее загадай желание! – закричала Таволга в восторге.

   Леонардо, улыбнувшись, зажмурился. Крошечным колесиком прокатилась и исчезла вторая звездочка. Княжна сжала руки на груди и от всей души пожелала вернуться домой, к отцу, в любимую Миракию. На душе стало неожиданно спокойнее, нежное сердце, уставшее от тяжелых волнений, стало биться ровнее. Капитан все это время стоял неподвижно, глядя на нее выразительно, и думал о своем. Таволга повернулась к нему, улыбаясь открыто и доверчиво:

– Фердинанд, загадай и ты желание…

   Капитан внезапно поморщился как от укола, нахмурился. Снова в душе загорелся спор. Внутренний кровавый разбойник высмеивал недавно пережитые сентиментальные чувства: «До чего докатился – на звездочки любуешься, пленники по палубе свободно разгуливают, никакого разбоя! Какой же ты пиратский капитан после всего этого?» Фердинанд едва не задохнулся от стыда за самого себя.
  Таволга отметила про себя, какая странная гамма чувств отразилась на красивом мужском лице Фердинанда: смущение, раздражение, усмешка... Неожиданно он глухо рассмеялся, и небрежно сунул маленькую княжну в руки замечтавшегося Леонардо:
– Чушь эти ваши звезды! Можете стоять здесь всю ночь, а мне спать охота.
И он вернулся в каюту, стуча каблуками сапогов. Таволга проводила его непонимающим и сочувствующим взглядом:

– Чурбан! – с обидой, как у ребенка, проворчал Леонардо.

– А мне кажется, что у него есть мечта, – задумчиво проговорила Таволга – И в душе он нежнее, чем при общении  с нами…

– Ты во всех людях видишь только хорошее, – вздохнул Леонардо

– Меня на эту мысль натолкнуло его кольцо… – княжна внезапно оживилась – Я пытаюсь научиться французскому наречию, но надпись с его кольца на родном сказать не могу. Может быть, ты знаешь французский язык?
 
– Я знаю французский, латынь, испанский и английский. – глаза юного доктора загорелись от любопытства, – Что же там вырезано?

– Chercher l'amour, – вспомнила девушка.

Лицо Леонардо подернулось дымкой недоумения:

– Ты уверена?

Таволга кивнула.

– Это очень странно. Не может быть на кольце у пирата написано :«Ищи любовь»…

   Они помолчали. Потом учёный опять предположил:

– Может, он его украл?

– Может и украл, – вздохнула княжна.

  В эту ночь Фердинанд решился снова выйти на разбой и снова доказать окружающим и самому себе, кто самый отчаянный и ловкий пиратский капитан на свете.