Мильтон в Америке?

МИЛЬТОН В АМЕРИКЕ?
Андрей Штерн

Из раздора возникает прекраснейшая гармония
Фрагмент 98

Мильтон и Новая Англия сегодня

Русскому читателю, особенно "балующемуся" альтернативной историей и реконструкцией, известен роман Питера Акройда "Мильтон в Америке" (СПб.,1998). Разумеется, - не считая того, конечно, что в Новой Англии поэт никогда не был - это антиутопия, написанная во многом с целью дискредитации пуританизма. Тем не менее эта книга оживила по обе стороны океана интерес к подзабытой теме - фанатичной любви многих поздних пуритан к творчеству Мильтона и его огромной роли в американской литературе и философии. Так, историк и исследователь Мильтона Джордж Сенсабо пишет, что в начале XVIII века пуританские дневники Новой Англии начали изобиловать ссылками на Мильтона. “Такие свидетельства, - утверждает Сенсабо, - наряду с заметками в газетах, журналах и альманахах, наводят на мысль, что Мильтона читали и ценили от Массачусетса до Каролинских островов, что его феноменальная слава, хотя и частично импортированная из Англии, была в значительной степени местным явлением" (1).
В некоторых случаях, однако, в трактовке этого интереснейшего процесса давно допускаются серьезные передержки и натяжки. Еще после Второй мировой такой сугубо светский историк, как Перри Миллер, в "Посланных в пустыню" (1956) высказал мнение, что к XVIII в. творчество Мильтона стало у части проповедников не столько литературной обработкой, сколько суррогатом Библии и чуть ли не "подменой оригинала" (2). Недавно израильтянка Р.Майзлиш винила пуритан в произвольном обращении с Библией, продиктованном, по ее мнению, не смыслами оригинала, а художественной литературой, а также в преувеличении роли культуры как проникнутой благодатью". Пуритане не читали так, как будто слова были мертвы. Веря, что все истинные человеческие представления о красоте или истине являются опытом Божьей благодати, они утверждали, что глубокий или превосходный текст должен исходить от Святого Духа и что он должен быть живым и способным “говорить”, чтобы внушить читателю свою истину. Они верили, что истинным автором "Потерянного рая" был Святой Дух, говоривший через Джона Мильтона, - идея с радикальными последствиями. Ибо с помощью этой теологии они возводили любой великий текст на уровень Священного Писания, заменяя sola scriptura на sola fide, и объявляя любое слово, написанное с верой, священным... Для Эдвардса желание тешить себя мыслями о годах, проведенных падшим ангелом в раю, на основе "Потерянного рая", предполагает, что он рассматривал поэму почти на уровне Священного Писания. Альтернативой было бы утверждать, что люди, не прибегая к Божественной помощи, а только благодаря работе своих превосходных умов, были способны постичь великие истины. Другим вариантом было бы защитить библейский авторитет, объявив его мертвым, а не живым и доступным для восприятия по Божьей благодати. В то время как арминиане и унитарии выбрали более поздние альтернативы, вместо того чтобы делать каждого вдохновенного поэта божественным, пуритане в начале XVIII века не могли отрицать верховную силу Святого Духа или полную порочность человека, и их чтение "Потерянного Рая" как  вдохновленного Богом, живого текста радикально меняло их понимание Библии" (3).
Правомерны ли столь претенциозные заявления, касающиеся не только пуританских привычек в чтении, но и вопросов богословского метода? Такой вопрос особенно напрашивается применительно к традиции, при общей установке на христианизацию (а не отторжение, как у анабаптистов) светской культуры отличавшейся большой осторожностью в использовании художественного слова непосредственно в Церкви. Именно эту разницу и особенность реформатской традиции, включая литературу и образование, подметил еще Ричард Нибур в "Христе и культуре". Пуритане   видят, что грех глубоко укоренен в человеческой душе, что он пронизывает все человеческие дела и что не существует градаций человеческой испорченности, как бы ни разнообразны были ее признаки. Поэтому им также ведомо, насколько всякое дело культуры, в котором люди домогаются славы индивидуальной или общественной, как представители нации или человечества, - подлежит суду Бога" (4). С этим связаны особенности пуританского стиля, не принимавшего риторических красот, если они затемняли библейские смыслы, служившие тому, что, по слову Самого Христа, "единственно нужно" - спасению души. 
Чарльз Чонси, прадед будущего антиривайвелиста XVIII в. с тем же именем, назначенный президентом Гарвардского колледжа в 1654 году, не имел особых риторических навыков и у него было так мало поэтических наклонностей, что он “хотел, чтобы кто-нибудь перевел”Потерянный рай "в прозу, чтобы он мог понять его" (5). В этом плане Мильтон, конечно, как недавно выразился один историк, "сомнительный пуританин и несомненный ритор" (6), и, хотя трудно разделить взгляд С.Дайтона, что поэт представлял собой "секту из одного человека" (7), его сложный путь нельзя уложить ни в одну конфессию и даже в пуританскую парадигму в целом. Что же тогда произошло?

Становление парадигмы

На самом деле широкое использование Мильтона кальвинистами в Америке связано не с собственно пуританским, а с последним колониальным периодом, носившим заметные черты пиетизма, а затем и ривайвелизма, имевшего существенно иную духовную и культурной атмосферу, нежели эпоха самого Мильтона. Наши заметки должны прояснить этот момент.
Первый экземпляр "Потерянного рая", опубликованный в Лондоне в 1667 году, прибыл в Новый свет в 1698 году, после того как Нью-Йорк заказал копию для своей библиотеки. Йель включил "Потерянный рай" в свою коллекцию в 1714 году, за два года до того, как молодой Джонатан Эдвардс прибыл в Нью-Хейвен для изучения богословия. В 1715 году Гарвардский колледж похвастался тем, что в его коллекцию входил "Потерянный рай",  как и все другие работы Мильтона.
Начиная с начала XVIII века проповедники Новой Англии начали включать "Потерянный рай" в свои проповеди которые порой читались как прозаические версии поэмы Мильтона, заимствуя его повествование, его образы и его персонажей, хотя авторы еще не были готовы представить художественные образы поэта как некое толкование  библейского текста. По мнению Р.Майзлиш, первым новоанглийским служителем, регулярно цитировавшим Мильтона, был Бенджамин Коулман (1673-1747) из Бостона, упоминавший его по крайней мере пять раз в проповедях 1714-1716 гг. В 1714 году он произнес серию проповедей "Рассуждение о непостижимости Бога", используя метафору света, чтобы объяснить, как Бог открывает истину избранным. Коулман использовал эту метафору для Мильтона, цитируя "Потерянный рай" своему собранию и провозглашая: “Бог есть свет. Итак, Он представляет Себя нам... Ангелы поют " Славься, Святой свет!" ... наш Мильтон узнал это от них" (8). Более поздняя работа"Краткая диссертация о трех первых главах Книги Бытия" во многом опиралась именно на "Потерянный рай". В ней Коулман нарисовал пасторальную картину Эдема, нигде не встречающуюся в Библии, но раскрытую в книге IV "Потерянного рая".  “Растения были покрыты сладчайшим ароматом, и потоки чистой воды бежали по зеленым тенистым дорожкам”, - проповедовал Коулман, добавив, что “деревья были усыпаны дивными плодами”, и что Адам и Ева “гуляли вместе, размышляли и беседовали” в этой идиллической обстановке. В книге IV Мильтон аналогичным образом описывает “благоухающий бальзам” Эдема, “журчащие воды”, деревья, приносящие “плоды, покрытые золотой кожурой”, и прогулки, которые Адам и Ева совершали вместе в возвышенной беседе (9). После 1740 года цитаты из "Потерянного рая" изобилуют, по крайней мере, в проповедях каждого второго крупного священника Новой Англии. Джонатан Мэйхью (1720-1766), ярый антиривайвелист и противник Эдвардса, цитирует Мильтона в более чем 20 проповедях. Чарльз Чонси, чей прадед мечтал о прозаической версии "Потерянного рая", позволил описанию Эдема Мильтоном, а также мотивам и личностям, которые он приписал Адаму, Еве и сатане, проникнуть в его проповеди, хотя его прямые цитаты остаются только из Священного Писания. В этом плане утверждение З.Хитченса, что мы имеем дело со  "стремлением XVII века к Эдему" (10), конечно, нуждается в том уточнении, что в Америке, а кое-где и в Европе это стремление плавно перешло в следующее столетие.
Значило ли это, что тексты Мильтона стали вытеснять из пуританского сознания саму Библию? Чтобы оспорить это допущение, достаточно взглянуть на такой документ эпохи, как "Новоанглийский букварь" (1690) - детское пособие, предназначенное для обучения религии и чтению, многократно переизданное (в XVIII в. было продано более 2 млн. экз.) и кое-где имевшее хождение до начала ХХ в.  Дети учили алфавит по этой книге, сопоставляя картинки и рифму с каждой буквой. “В грехопадении Адама мы все согрешили” (In Adam's fall we sinned all), - пела рифма к букве А. Простая иллюстрация, сопровождавшая этот стишок, начиналась с изображения Адама и Евы рядом с древом познания в первом издании. Во втором издании Адам и Ева изображены вместе рядом со змием; нет смысла отрицать, что речь идет о дьяволе, искушавшем сначала Еву, что подчеркивает Мильтон (в его повествовании Ева остается одна). Наконец, в более позднем издании букваря изображена только Ева с плодом в руке. Выбор изобразить только Еву любопытен, так как рифма “мы все согрешили” осталась, так же как и то, что сам текст Бытия не дает оснований думать, что супруги разлучались. Только после того, как Бог обнаружит их грех, Адам заявляет, что Ева была в первую очередь ответственна за это. Иначе говоря, изображение грехопадения в букваре лишь на позднем этапе стало иллюстрировать скорее версию Мильтона (влияние которой на это переиздание вполне вероятно), чем собственно библейский нарратив. 

Эдвардс и Мильтон

Джонатан Эдвардс (1703-1758), воспринимаемый сегодня как жемчужина кальвинизма, не претендовал на то, чтобы быть учеником женевского реформатора (он никогда на него не ссылался), и обладал определенными мировоззренческими особенностями. Одной из областей расхождений в толковании было  учение об ангелах (11). Кальвин уменьшил роль ангелов, приписывая им определенные тайны, недоступные человеческому пониманию, в то время как Эдвардс исследовал природу и историю ангелов, сначала в рамках своего учения о человеке, а затем историософии в "Истории дела искупления" (1747). В обоих случаях он испытал влияние как своих предшественников в Новой Англии, особенно К.Мезера, так и ряда европейских богословов. Высказывалось мнение, что источником ангелологии Эдвардса наряду с Мильтоном был Джон Флейвел (12); также в "Истории искупления", трактуя падение ангелов, Эдвардс ссылается на работу немецкого лютеранского богослова Кристофа Пфаффа (1686-1760) "Время утверждения ангелов" (13). В то же время Эдвардс явно опирался на уже сложившийся дискурс в английской религиозной поэзии, прежде всего на Мильтона, чье изображение падения ангелов и людей послужил источником вдохновения для нарратива самого Эдвардса.
Кеннет Минкема предположил (электронное письмо МакКлаймонду, февраль 2010 г.), что Эдвардс “явно опирался на Потерянный рай” в его рассказе о падении ангелов. Это кажется вероятным (хотя и трудно доказать), и это может быть применимо прежде всего к описанию сатаны" (14). В любом случае, как указывает биограф Эдвардса, "падший ангел не был просто метафорой или литературным тропом. Сатана был исторической фигурой, одним из главных действующих лиц и причинно-следственных агентов, формирующих человеческую драму" (15).
Дастин Бенге отмечает, что в Новой Англии XVIII в. "ангелы стали редкостью" и эта тема почти вышла из моды (16). Однако уже в серии проповедей 1739 г. Эдвардс уделил заметное внимание природе ангельского служения (WJE 22:93 ff.) и в дальнейшем возвращался к этой теме не раз вплоть до "Истории искупления". Примечательна ссылка Эдвардса на Мильтона в проповеди о признании истинной благодати, произнесенной в 1743 году. “Дьявол обладает ... великим знанием небес", - объяснил Эдвардс в этой проповеди. “Ибо он был обитателем этого мира славы: и он обладает великим знанием ада и природы его страданий; ибо он первый обитатель ада; и, прежде всего, другие обитатели, испытали его мучения и постоянно ощущали их в течение более 57 столетий”. Эта  дата “57 столетий”, взяты не из Библии, а из "Потерянного Рая", который, как показывает журнал Эдвардса, он прочитал всего за три недели до проповеди. Р.Майзлих отмечает, что у Эдвардса использование "Потерянного рая" и его датировка времени, что сатана провел в аду, особенно интересны, учитывая его нежелание использовать новые науки, такие как физика Ньютона, которые он тоже читал с воодушевлением, чтобы добавить к Библии  предположения о возрасте земли или о времени конца мира и как он наступит - чем занимались многие его современники.
Кейт Янке в "Призвании смирения" (2003) указывает на целый ряд дерзновенных богословских идей Эдвардса об ангелах и человеке (17), соотношение которых с богословским дискурсом Мильтона (как и происхождение этот дискурса у самого Мильтона) требует дальнейшего анализа, ибо здесь не все лежит на поверхности и часть материала подлежит выявлению косвенным путем. Опираясь на ряд библейских свидетельств, Эдвардс показывает, что слава человека на небесах выше ангельской, а падение ангелов состояло в том, что они не были готовы смириться перед человеком и в конечном итоге перед Богом; при этом он считал, что окончательное утверждение ангелов в добре произошло лишь с вознесением Христа (идея, не взятая непосредственно у Мильтона, но имеющая параллели в межзаветной литературе). С другой стороны, Эндрю Митчелл, трактуя позицию Эдвардса по изначальной праведности и происхождению падения, стремится исключить популярное возражение, что предопределение падения делает Бога автором греха (18) - что, по-видимому, является ответом на неясность этого вопроса у Мильтона.
Будучи очень внимательным при отборе материала для проповедей, Эдвардс по крайней мере однажды использовал Мильтона как линзу для интерпретации Библии. Защищая кальвинистскую интерпретацию Иоан.17:12, Эдвардс использовал две знакомые тактики. Во-первых, он истолковал этот отрывок в свете других библейских отрывков. Во-вторых, он посмотрел на оригинальный греческий текст и настоял на конкретном переводе со значением, которое поддерживало его интерпретацию. Но затем Эдвардс процитировал II книгу "Потерянного рая": “Бог и Его Сын, среди сотворенных вещей, ничего не ценили и не избегали”. То, что Эдвардс, ученик ортодоксального кальвинизма, который провозгласил библеизм и удалялся от всякого авторитета, кроме Библии, смог обратиться к Мильтону, чтобы защитить его интерпретации отрывка из Иоанна, весьма примечательно и говорит о том, что к XVIII в. протестантская герменевтика произвела весьма радикальный способ чтения текстов, в рамках которого функция новейшей литературы стала приближаться к классической экзегезе.
Эдвардс упоминает "Потерянный рай" дважды в своем тщательно ведущемся дневнике всех прочитанных им книг и эссе. Его высокая похвала и энтузиазм в отношении Мильтона и его теологии наводят на мысль, что он мог поверить, что Мильтон был если не вдохновлен, то по крайней мере просвещен Богом при написании своих поэм, и его творчество может считаться подспорьем в понимании Писания - хотя, разумеется, Эдвардс никогда не приравнивал одно к другому, не верил в новые откровения и не пересматривал принцип Sola Scriptura. В то же время для него был принципиальным опыт личного обращения как не просто принятия истины, но благодатного возрождения ума, при котором свидетельства Библии  не могло заменить ничто.

Противники и сторонники традиционного христианства

Вопрос о неортодоксальности взглядов самого Мильтона далеко выходит за рамки данной работы (хотя, как показал еще Джон Таллох, признание за поэтом неоарианских взглядов полностью вывело бы его за рамки пуританизма (19). Очевидно, однако, что  пуритане, а иногда и шотландские пресвитериане ценили Мильтона, считая его последние поэмы подлинно благочестивым использованием поэтического дара и подчиненного вере воображения, но никоим образом не приравнивая их к Писанию. С другой стороны, неоариане, унитарии и другие еретические для пуритан группы любили его как автора, приверженного довольно рациональному подходу к Библии и мировоззрению (так считал, например, американский поэт-унитарий. Уильям Каллен Брайант (20). Р.Майзлиш считает, что это направление религиозной мысли США опиралось на шотландскую философию здравого смысла против субъективного идеализма, представленного у Беркли и Эдвардса, а также против скепсиса Юма - и в этом отношении Мильтон с его реалистическим видением мира оказался здесь  вполне уместен. Это замечание становится более полезным, если добавить, что аналогичного мышления придерживались куда более ортодоксальные протестантские направления - например, Принстонская школа  или пресвитериане Юга, которые, однако, уже воспринимали Мильтона не как наставника последних времен, а просто как талантливого художника-христианина.
Ральф Уолдо Эмерсон атаковал рационализм своих коллег-неоариан, жалуясь в 1838 году перед Гарвардской школой богословия, что “люди стали говорить об откровении так, как будто оно осталось в прошлом и умерло" (21). В то же время он не просто считал художественный метод Мильтона подлинным познанием Бога, но и стремился подражать ему: “Я хотел бы, чтобы мое перо направлялось так же, как у Мильтона, когда глубокая и восторженная любовь к добру и Богу диктовала барду” (22). Легко убедиться, что этот подход уже в полной мере принадлежал религиозности модерна, приравнивавшей великие достижения культуры к религиозным откровениям прошлого, которые не умерли, но изменились с ходом истории. Разумеется, такая гуманизация и субъективизация религиозной истины уже не имела практически ничего общего с классическим протестантизмом Реформации или Английской революции. 

 (1) Sensabaugh G.R. Milton in Early America. Princeton,1964. P.37
(2) Miller P. Errand in the Wilderness. N,Y.,1956. P.220
(3) Maizlich R. American Milton https://s-usih.org/2013/06/american-milton/ Вместе с тем я обязан этому автору рядом указаний и приводимых цитат.
(4) Нибур Р. Христос и культура. Новосибирск,1998. С.159
(5) Цит. по: Miller P. Jonathan Edwards. N.Y.,1949. P.27. Интересно, что русские переводы в прозе в XVIII - XIX вв. появлялись неоднократно.
(6) Parry D. Rhetoric of Conversion in English Puritan Writing. L.,2021. P.210
(7) Puritans and Puritanism in Europe and America. Ed.F. Bremer. V.1. N.Y.,2005. P.176
(8) Coleman B. A Discourse on the Incomprehensibleness of God. Boston, 1714
(9) Coleman B. A Brief Dissertation on the Three First Chapters of Genesis, Boston, 1735
(10) Hutchins Z.M. Inventing Eden. Oxford,2014. P.11
(11) См.: Minkema K.P.If thou Reckon Right’: Angels from John Calvin to Jonathan Edwards via John Milton // The Oxford Handbook of Calvin and Calvinism. Ed.B.Gordon, C.R.Trueman. Oxford,2021.P.393-407
(12) The Encyclopedia of Jonathan Edwards. Ed.H.S.Stout. Grand Rapids,2017. P.509, хотя пока нам не удалось выяснить, о каких работах последнего идет речь
(13) Bezzant R. Edwards. Germany and Transatlantic Context. Gottingen,2022. P.34
(14) McClymond M., McDermott J.R. Theology of Jonathan Edwards. Oxford,2015. P.284
(15) Marsden J.M. Jonathan Edwards: A Life. New Haven.2004. P.167.
(16) Бенге Д. Радость ангелов и Личность Христа https://vk.com/inquisitor1077?w=wall103786135_11510  У.Уокер отмечал, что во времена Мильтона идея ада и вечных мук только вступала в период снижения популярности среди образованных европейцев (см. Introdiction to Paradise Lost // The Complete Poetry and Essential Prose of John Milton. Ed.W.Kerrigan. N.Y.,2007. .P.257
(17) Янке К. Ангелы. Призвание смирения https://vk.com/inquisitor1077?w=wall103786135_12449
(18) Митчелл Э. Эдвардс об изначальной праведности и падении Адама  https://vk.com/inquisitor1077?w=wall103786135_12448
(19) Tulloch J. English Puritanism and Its Leaders. Edinburgh,1861. P.270. Даже если считать пуританизм синонимом радикализма (Jones E. The Young Milton 1620-1642. L.,2013. P.73, религиоведчески недопустимо приравнивать действительно радикальные взгляды, например неоарианство, маглтонианство или диггеризм к кальвинистским независимым общинам
(20) Van Anglen K. P., The New England Milton: Literary Reception and Cultural Authority in the Early Republic. University Park, 1993.P. 62-63. В  1834 году А. Х. Эверетт объяснил, почему Мильтон был в большей безопасности, чем Шекспир. ” В творчестве Мильтона мы чувствуем руку мастера;– в творениях Шекспира мы забываем об этом", - предостерег он. (Ibid.P.65). Согласно Эверетту, и Мильтон, и Шекспир были гениями, но вымысел Шекспира мог опасно раствориться в действительности; Мильтон явно оставался гением творческого воображения.
(21) Emerson R.W. Divinity School Address / Selected Essays, Lectures, and Poems. N.Y.,2007. P.116
(22) Цит. по:  Van Anglen K.P. Op.cit. P.115