Груша

Не рубите старые деревья!
Вы не дерево уничтожите, а память поколений.

Возле школы росла старая груша. Каждый год она в мае пышно цвела и к началу учебного года на ней было огромное количество сладких плодов. Старый сторож гонял иногда мальчишек, чтобы не залазили высоко и не ломали дерево. Ведь на земле всегда было много сладких плодов. Это обстоятельство нередко раздражало дворника, которому приходилось убирать раздавленные в кашицу груши. Но всё же дерево любили, хотя свой секрет сладких сочных плодов оно не открывало никому. Веточки, что пытались привить на других деревьях, не хотели приживаться несмотря на все правила агротехники. И что это был за сорт не знал никто.
В этот год лето выдалось дождливое, а в сентябре так вообще разразилась страшная гроза с ветром, который крушил всё, что попадало под его могучие порывы. Дмитриевич стоял у окна своего дома, когда небо осветило огромной молнией и она ударила прямо в старую грушу. Мужчина даже непроизвольно перекрестился, хотя и не считал себя верующим и в церковь не ходил. Ему даже показалось, что груша, приняв удар, словно засветилась изнутри. Когда стихия улеглась, мужчина вышел из дома, чтобы осмотреть дерево. Оно уцелело, но по стволу пошла глубокая трещина, грозящая разорвать его пополам.
— Ох и угораздило же тебя родная, — сторож провёл по стволу шершавой ладонью. — Ну ничего, я тебе помогу и всё будет хорошо.
Утром следующего дня мужчина «колдовал» возле груши. Вместе с несколькими старшеклассниками, что пришли в школу раньше всех при помощи нехитрых приспособлений и проволоки ствол груши был стянут в нескольких местах так, что дереву уже не грозил разлом пополам. После этого стал замазывать трещины кашеобразным составом и заматывать бинтом. За этим странным занятием и застал его молодой директор школы.
— Степан Дмитриевич, что это вы такое делаете? — остановился он у груши, удивлённо разглядывая забинтованное дерево.
— Да вот, лечу «Марьюшку». В неё вчера вечером молния попала, ствол расколола пополам, — не прекращая своего занятия, отозвался Дмитриевич.
Директор с недоумением глянул на седого сторожа. Он никогда не слышал, чтобы деревья именами называли. Да и груша ему эта не нравилась. Особенно когда в прошлом году упал поскользнувшись, на мякоти. Ударился сильно, новенькие туфли пришли в негодность и на костюме осталось пятно.
— Скажу завхозу, чтобы спилил её.
— Как спилить, зачем? — как раз домазав трещину Дмитриевич, повернулся к директору.
— Послезавтра столетие школы. Будет много начальства и гостей. Даже со столицы приедут. Герой Советского Союза чуть ли не с Дальнего Востока прилетит. А тут эта старая груша в глине весь вид портить будет. Всё равно она уже ни жилец.
— Это ты ни жилец тут, а «Марьюшка» здесь больше века и ещё не один год расти будет! — сердито сверкнув глазами из-за кустистых бровей, отозвался сторож.
Директор не стал вступать в спор со стариком, а направился в школу. Собрал совещание и после обсуждения различных вопросов, связанных с организацией юбилея, приказал мужской части учительского состава во главе с завхозом и слесарем заняться неугодной грушей. Выйдя на улицу спустя полчаса посмотреть, как идёт работа по спиливанию, возле дерева он не обнаружил никого из обозначенных лиц, а только седого сторожа. Старик сидел на школьном стуле, а рядом стояло охотничье ружьё. Удивлённо глянув на сторожа, директор позвал завхоза, который красил бордюры.
— Валерий Михайлович, я же вроде дал чёткие указания, что вам нужно делать! Почему груша всё ещё стоит? — в голосе мужчины звучала чуть сдерживаемая злость.
— Ну, знаете ли, я как-то в больничку не хочу. Дмитриевич хоть и старик, но охотник знатный, — бросив кисточку в банку с краской, отозвался завхоз.
— А это тут, причём? — опешил директор.
— Так он сказал, что подстрелит любого, кто к «Марьюшке» с пилой приблизиться, — и перехватив рукой поудобней банку с краской, Михайлович пошёл к следующим некрашеным бордюрам.
— Чёрт-те что! — прошипел себе под нос директор и направился в сторону груши. — Это что ты здесь за цирк устроил Степан Дмитриевич?
Сторож задумчиво глянул на мужчину. Директор был не из этих мест, и как говорят, жил тут без году неделю. Да и, по всей видимости, был из разряда «перекати-поле» и не собирался надолго задерживаться в их посёлке.
— Я тебя спрашиваю, дед, — повысил голос директор, не дождавшись ответа.
— А вы не тыкайте, Денис Николаевич. У меня внук чуть младше вас. А «Марьюшку» я никому в обиду не дам. И если ещё кто сюда с пилой или топором сунется, получит «заряд бодрости» от моей двустволки, — и кивнув на стоящее чуть в стороне ружьё, сторож отвернулся, никак не реагируя на покрывшееся от злости красными пятнами лицо директора.
— Вы, вы будете уволены! — чуть ли не взвизгнул от возмущения Денис Николаевич.
Дмитриевич лишь хмыкнул и откинул голову вверх, глядя куда-то сквозь ветви груши. Директору же ничего не оставалось как, крутанувшись на месте, вернутся к себе в кабинет. Он не понимал, что за блажь нашла на сторожа и решил, что нужно избавиться от старика, как и от дурацкой груши.
На следующий день история повторилась. Сторож с самого утра сидел с двустволкой под грушей. Директор, завидев его весь аж, побагровел.
— Вы в своём уме здесь с оружием сидеть?
— Так я вас дожидаюсь, — улыбнулся Дмитриевич. — Вот заявление. Увольняйте.
Старик протянул директору бумаги. Денис взял исписанный лист и пробежался по нему глазами. Это действительно было заявление об увольнении.
— Сегодня же получишь расчёт. И чтобы я тебя больше не видел на территории школы! — с этими словами директор быстрым шагом отправился к себе, чтобы успеть сделать все бумаги.
Только планам сбыться было не суждено. К юбилею нужно было согласовать много незапланированных ранее дел и ответить на кучу звонков. Он правда ещё раз вызвал к себе завхоза, грозя лишением премии, если тот не спилит немедленно грушу, но Валерий Михайлович лишь согласно кивнул и вышел из кабинета.
Вечером выйдя из школы, первое что бросилось в глаза директора, было грязно-коричневое пятно на дереве. По всей видимости, это была с чем-то смешанная глина. А ведь завтра в школу приедет куча народу и начальство с области. Такой был шанс показать себя с лучшей стороны, а теперь из-за этой дурацкой груши вместе с полоумным стариком не видать ему обещанного местечка в районе!
Раздосадованный директор, подошёл к дереву и как мальчишка пнул его ногой. И уж или от этого, или просто так сложилось, с ветки сорвалась перезрелая груша, ударила директора по темечку и разлетелась на несколько кусков.
— Да чтоб тебя! — схватившись за голову, ругнулся мужчина.
— Так что ж ты её пинаешь, — услышал женский голос за спиной. — К «Марьюшке» с добром нужно, тогда она никогда никого не обидит.
Директор резко обернулся. За спиной стояла неизвестно откуда взявшаяся старушку с маленькой корзинкой.
— Какая ещё Марьюшка? Это просто дурацкая груша! — стряхивая с себя мякоть, не выдержал директор.
— Э нет, сыночек. Ты человек здесь новый, пришлый и много не знаешь, и не понимаешь, — отозвалась старушка, бережно укладывая в корзинку очередную грушу.
— Чего я точно не понимаю, так почему вы дерево «Марьюшкой» зовёте?
Старушка посмотрела внимательно на мужчину и вдруг улыбнувшись, ласково погладила директора по руке словно малого ребёнка.
— Завтра Антоша приедет сюда с Дальнего Востока, вот ты у него и спроси. Глядишь и поймёшь, почему эту грушу трогать нельзя.
— Э, это вы об Антоне Евстратовиче Шаракове? — удивился директор.
— Ну да, наш герой! Вчера в газете читала, — кивнула бабуля в подтверждение своих слов. — Вы же из-за него тут марафет навели.
— Ну-у…
— Ну вот, — старушка вновь улыбнулась. — На вот тебе самую вкусную отведай. Глядишь и «Марьюшка» тебя простит.
Старушка взяла большую грушу из своей корзинки и вложила в руки директора. После чего мелкими шажками направилась в сторону калитки школьного двора.
— Дурдом, — выдохнул Денис Константинович.
Как-то не думая, что делает, он откусил часть груши, которая и правда была вкусной. В меру сладкой и очень сочной. Мужчина и не заметил, как доел грушу, а его раздражение и злость как-то ушли сами собой. «Ладно будь что будет» — подумал, глянув на дерево. — «Может, всё и обойдётся».
Торжественные мероприятия были назначены на двенадцать часов дня. Но с утра уже вовсю кипела подготовка. На улицу выносились столы и стеллажи с выставки, подготовленные каждым классом. Над входом натягивалась гирлянда с шаров, расставлялись флаги. Преподаватель музыки колдовал над усилителем и колонками.
Выйдя на улицу за час до приезда администрации, директор, осмотрев школьный двор, остался доволен. Возле груши расположилась выставка 10А класса, и молодая учительница литературы обмотала дерево яркими флажками, скрыв большую часть глиняного пятна.
— Денис Николаевич, мы тут Ма…, — учительница запнулась, увидев сердитый взгляд директора, — мы разлом на груше решили замаскировать. Как раз у младших школьников флажки лишние оказались и…
Но голос девушки потонул в шуме подъехавших машин и радостные возгласы. Из чёрного внедорожник вышел огромного роста седой мужчина в военной форме. Грудь была увешана планками орденов и медалей, а рядом красовалась звезда Героя.
Забыв о преподавателе, директор быстром шагом направился к машине, которую окружили младшие школьники.
— Антон Евстратович, здравствуйте! Я директор этой школы, Денис Николаевич.
— Здравствуйте, здравствуйте, — протягивая руку для приветствия, отозвался военный весёлым голосом.
— Вы же вместе с председателем облисполкома вроде как должны были приехать…
— Да ну их, этих… — и Антон Евстратович по-мальчишески, подмигнул директору. — Знаю, Вас запугали мной, как почётным гостем. Только я в данный момент не официальное лицо, а просто бывший житель. Я лучше воздухом родным подышу, друзей старых проведаю, посмотрю, что у вас здесь нового.
— Да, конечно, проходите, — согласился Денис Николаевич и они направились на школьный двор.
Каково же было удивление директора, когда Антон Евстатович первым делом направился к злополучной груше. Хорошо, что хоть на дорожке и земле не валялось ни одной. Подойдя к дереву, мужчина бережно провёл по нему рукой. Заметив пятно из глины, покачал головой, а увидев стяжку из проволоки, по его лицу пробежала тень.
— Что это с «Марьюшкой» приключилось-то, Денис Николаевич? — повернувшись к директору, расстроено произнёс Антон Евстатович.
— Да старый сторож сказал, что молния в дерево на днях попала. Не уследил я...
— Ну коли буря, то что уж поделать, — перебил мужчина, истолковав слова директора по-своему и вновь широко улыбнулся. — А сторожем у вас Дмитриевич?
— Да… А, как Вы догадались, — директор ничего не мог понять в резких сменах настроения этого военного.
— Так мастерски лечить деревья только он и умеет. И меня учил. Я пацаном с ветки свалился, надломав её, — и Антон Евстратович коснулся одной, хоть она и была довольно высоко, благо исполинский рост позволял. — Он тогда и показал мне, как её спасти. И вот видишь — цела целёхонька.
— Антон Евстатович, я слышал, что легенда есть о дереве, но мне сказали, только вы знаете правду, почему эту грушу все «Марьюшкой» называют, — решился спросить директор, раз уж такой разговор.
Евстратович как-то грустно улыбнулся, ещё раз ласково погладив ствол дерева. Протянул руки и поймал летящую вниз грушу, которая словно ждала этого жеста, чтобы упасть.
— Спасибо, «Марьюшка», — одними губами произнёс мужчина, а потом, словно вспомнив о стоящем рядом директоре, начал свой рассказ.
— Это до революции было. Старое здание школы это бывший барский дом. И хоть не принято было говорить, но помещика с молодой женой крестьяне любили. И как ты понимаешь, звали её Марья. При личной встрече все обращались не иначе как Филиповна, а между собой — наша Марьюшка. Вокруг дома этого парк был. Да только Марья сад хотела. Но по непонятной никому причине плодовые деревья плохо приживались и чаще всего вскорости гибли. И вот списавшись с каким-то графом из Петербурга увлекавшимся биологией, узнала она, что есть за границей деревья способные расти где угодно. И упросив мужа, выписала оттуда саженец груши за сумасшедшие по тем временам деньги. Деревце было посажено на этом месте. Марья сама за ним ухаживала. А когда на дереве появились первые плоды, был устроен праздник. Даже фотограф из столицы прибыл, от того самого графа. И Марья Филиповна сказала, что, когда деревце подрастёт, разрешает всем, кто с добром придёт грушами лакомиться. А кто будет ветки ломать, того она самолично наказывать будет. Так и повелось с тех пор. Вначале Марьюшкина груша, а уже после просто «Марьюшка» стали называть, — с этими словами Василий Евстратович вновь коснулся ствола старого дерева.
— Интересная история, — произнёс директор, когда мужчина замолчал. — Тогда груше уже больше ста лет. Только простите, не растут плодовые деревья столько. Я биофак заканчивал.
— Ну я тоже думал, что это сказка, а военному человеку верить в сказки сами понимаете вроде как негоже. Но факты упрямая вещь, — с этими словами Антон Евстратович открыл папку, которую всё время держал подмышкой, достал плотный лист и протянул директору.
Это была копия старой фотографии, на которой была красивая женщина с несколькими малыми детьми и мужчина средних лет. Они стояли рядом с молодым деревцем, а на заднем плане был виден большой дом. Директор поднял глаза от фото и посмотрел на школу. Сомнений быть не могло, это был тот же дом, что и на фото. Внизу можно было разобрать подпись: фотоателье М. И. Герасимова. Петербург, 1905 г. Ещё ниже от руки размашистым почерком несколько строк, из которых можно было понять следующее: «Милостивейшему графу Орлянскому с нижайшим поклоном от помещика Шаракова, из поместья Журавино».
— А Вы..? — только и сумел произнести директор, возвращая  документ.
— А я случайно нашёл эту фотографию в архиве, работая там по одному делу. Люди на фото это мои прадед с прабабкой. Когда после революции творилось разное, — мужчина тяжело вздохнул и продолжил, — моего новорождённого деда, повитуха подменила сыном крестьянки, которая тоже в этот день разродилась, но мёртвым ребёнком. Марьюшку с мужем и детьми должны были выслать в Сибирь. И было понятно, что новорождённый не выживет в таком пути. Что с ними сталось, никакой информации найти не удалось. Ну а потом так вышло, что дедовский дом, в котором уже жил мой отец и мать по нелепой случайности сгорел дотла. Пожар случился глубокой ночью и спасти никого и ничего не удалось. Если бы не сестра Аннушка, у меня даже ни одной фотографии после родителей не осталось.
— Вот значит, как, — потерянно отозвался директор.
— Так что спасибо, Денис Константинович, что бережёте дерево. Это всё, что у меня осталось в память о детстве, о родителях и, как оказалось, о прабабке с прадедом.
— Да я что, — смутился директор, — это Степану Дмитриевичу спасибо. Это он грушу спасал вопреки…
 Мужчина не успел закончить фразу, как к воротам школы подъехало несколько машин.
— Ну вот и ваше начальство пожаловало, — улыбнулся Антон Евстратович и подмигнув добавил, — пойдём встречать, что ли.
Дальше день пошёл своим чередом по согласованному ранее плану. Праздничные поздравления, подарки и как самое дорогое — копия исторического фото, которое было передано в музей школы.
Вечером, когда уже отшумел концерт и всё начальство уехало, директор вышел на улицу. В здание заносили последние столы и стеллажи, а на тротуаре недалеко от груши стоял сторож с той самой пожилой женщиной, что советовала узнать историю дерева.
— Добрый вечер, — поздоровался директор подойдя.
— Добрый, — согласился Дмитриевич, а старушка кивнула.
— Степан Дмитриевич, я бы хотел извиниться… И ещё с этим юбилеем, я не успел подписать заявление, но буду рад, если вы от него откажетесь. Я понял, что больше, никто не сможет сохранить самое важное в нашей школе.
— И что же важного в ней? — приподняв бровь, спросил старик.
— Память, — и чуть помедлив директор добавил, — и «Марьюшка».
Сделав несколько шагов в сторону остановился и вновь повернулся к сторожу с бабушкой.
— И Вам спасибо, простите, не знаю, как вас зовут, — обратился он к старушке.
— Анна Евстратовна, — улыбнулась женщина и, заметив удивлённый взгляд директора, добавила, — Антоша мне братом приходиться, сводным.
— Спасибо, Анна Евстратовна за совет и за грушу. Нигде вкуснее не ел. Досвидания.
— Досвидание, — отозвалась Анна Евстратовна, а сторож лишь кивнул в ответ.
Директор же подошёл к старой груше и коснулся её ствола. Постоял так минуту и словно приняв какое-то решение, пошёл дальше, расправив плечи.
— Я же говорила тебе, что он хороший. Молодой просто, — тихо произнесла старушка сторожу.
— Ладно, пойду проверю школу. Все окна, выходы закрою, раз уж на должности остался, — отозвался Дмитриевич.
— Иди, иди, — согласилась старушка. — Я сама домой дойду не переживай.
Год спустя…
В кабинет директора запыхавшись влетела молодая учительница литературы.
— Денис Константинович, там с облисполкома приехали и Драгунский с кем-то. Они возле «Марьюшки», — выпалила девушка на одном дыхании.
— Странно. Ну хорошо, спасибо Ирина Дмитриевна, иду.
Директор встал с кресла и направился вслед за учительницею на школьный двор. Возле старой груши стаяли представители из облисполкома, и ещё несколько человек, среди которых выделялись худой высокий профессор Драгунский из университета и незнакомый мужчина маленького роста.
— Здравствуйте, — поприветствовал директор, подойдя к ним. — Очень рад вашему визиту.
— Не ждали Константинович, — протянул руку для приветствия глава облисполкома Ветров.
— Так Сергей Петрович, Вы говорили завтра к двенадцати быть у вас…
— Ну обстоятельства изменились, — настроение у начальника по всему было хорошее и директор незаметно выдохнул.
— Познакомьтесь, Николай Викторович Жирафов из Министерства природных ресурсов и охраны окружающей среды, — вступил в разговор профессор Драгунский, указывая на мужчину маленького роста.
— Очень приятно, — директор невольно улыбнулся.
— Взаимно, — рукопожатие Жирафова оказалось на удивление крепким, а голос низким. — Вот решил лично взглянуть на вашу удивительную грушу и человека, который столько усилий потратил, чтобы добиться цели. Ну и документы вручить…
— Тогда идёмте ко мне в кабинет, — и Денис Константинович сделал приглашающий жест.
Заходя в школу и пропустив в гостей вперёд, директор приостановился возле группы старшеклассников.
— Ребята, бегом найдите сторожа Степана Дмитриевича. Пусть срочно ко мне в кабинет зайдёт. И Анну Евстратовну, что живёт в доме за школой, тоже приведите. Понятно?
— Мы уже в пути, — отозвался самый рослый из парней и разделившись на небольшие группки, мальчишки рванули в две разные стороны.
Через пятнадцать минут дверь кабинета директора открылась и в помещение вошёл обеспокоенный Степан Дмитриевич и растерянная Анна Евстатовна.
— Денис Константинович, вызывали, — замер на пороге кабинета сторож, видя, что директор не один.
— Да, да Степан Дмитриевич и Анна Евстатовна. Заходите, присаживайтесь, — пригласил директор. Повернулся к Жирафову и добавил — Николай Викторович, теперь всё.
— Нет, пусть вначале профессор Максим Кириллович Драгунский скажет слово.
— Я постараюсь быть кратким и не утомить собравшихся научными терминами, — выпрямился профессор на своём стуле. — Когда Денис Константинович приехал и рассказал, что возле школы, где он работает, растёт груша, которой более сотни лет, я честно скажу, засомневался. Но как биолог не мог пройти мимо таких сведений. Осенью и весной я осматривал дерево, делал анализы, а также пытался понять, что это за сорт. Кроме этого, я изучил и архивные документы, которые предоставил мне Антон Евстатович Шараков и вот к какому выводу я пришёл, — Драгунский обвёл взглядом всех сидящих в кабинете и торжественно продолжил. — Всем вам известная груша, называемая вами «Марюшка» возможно, является грушей сорта «Вильямс». Ну и главное — её возраст более 130 лет!
— Я же говорила, что дерево посадили ещё при моей прабабке, — не удержалась от реплики Анна Евстатовна и тут же смутилась обращённых к ней взглядов.
— Анна Евстратовна я нисколько не сомневался в ваших словах, но сами понимаете, чтобы осуществить задуманное Денисом Константиновичем, нужны были научные подтверждения. Но по этому поводу, лучше скажет Николай Викторович, — и профессор повернулся к Жирафову.
Жирафов кивнул в ответ. Надел очки, взял в руки бумаги, что лежали перед ним на столе в папке и вышел на середину кабинета.
— Ну что ж, с большим удовольствием хочу зачитать следующее... Груша «Марьюшка» объявляется Памятником природы местного значения за номером 1158 в реестре "Министерства природных ресурсов и охраны окружающей среды». Поздравляю Вас Денис Константинович, — и протянул документ директору.
—Благодарю Вас и Максима Кирилловича, что при вашей занятости не отмахнулись тогда от своего бывшего студента.
— Ты был очень убедителен, — улыбнулся профессор Драгунский.
— Также хочу поблагодарить Вас Сергей Петрович, за содействие и поддержку, — директор повернулся к главе облисполкома Ветрову.
— Поддерживать молодёжь наша первостепенная задача, — произнёс Ветров серьёзно, но в следующую минуту улыбнулся и добавил совсем другим тоном. — К тому же я очень рад, что вы Константинович решили остаться в школе. Хотя и был удивлён.
Директор понимающе кивнул Ветрову. Да после юбилея школы ему предложили место в управлении образования, как он и хотел. Да только он отказался. После рассказанной Шараковым истории про грушу и семью, что-то неожиданным образом в нём изменилось. Можно, конечно, вырасти в должности, только что останется в памяти людей о тебе? Он повернулся к скромно сидящим сторожу и пожилой женщине.
— Анна Евстратовна и Степан Дмитриевич тут все почему-то хвалят меня, а я хочу сказать спасибо Вам за сохранение дерева.  Ведь именно Вы Степан Дмитриевич все эти годы и лечил дерево и, — директор сделал паузу, — даже защищал, можно сказать, грудью от людей, иногда не видящих дальше своего носа, что бы его ни уничтожили. Благодаря Вам я понял — нельзя рубить старые деревья! Деревья, это память поколений, а её нужно сохранять.
Все зааплодировали, а сторож, встав со своего места, пожал руку директору.
— Ну теперь и умирать не страшно, — улыбнулась старая женщина, смахнув украдкой слезу. — Будет «Марьюшка» и дальше жить и люди будут её помнить.
 
И сегодня стоит красавица груша. Весной радует своим цветом, а осенью вкусными плодами. А рядом с ней табличка «Охраняется государством».

Фото из открытых источников.