Рандеву на Елисейских

Эссе
______

Он сидел на лавочке чуть повыше "Mauboussain" и "Monte Cristo". Взгляд его взобрался по исполинской букве "П" Триумфальной Арки. Оттуда, сверху город кажется приземистым, а широкие полосы расходящихся лучами улиц - черными и неаппетитными.  Но, побывав наверху, уже не испытывал желания взбираться снова.

 В этом месте он когда-то вновь увидел очаровательную Zazi, зашедшую с подругами выпить фужер шампанского.  Правда, она не казалась ему столь же очаровательной, как тремя годами раньше. Но все же...

Она была замужем и собиралась разводиться, считая себя молодой и привлекательной, и надеясь безбедно существовать на алименты.

"Какая дешевка", - поморщился он при мысли о пленившем его когда-то создании. Она, о которой вначале он думал так романтично...

Когда-то он видел над Парижем только синее небо и ласковое солнце, в свете которого нежились незыблемые фасады многоэтажных османновских пирогов из пиленого камня. Целебный воздух, пронзенный элегантной и чужеродной, видной отовсюду ажурной шпилькой или, по настроению, ржавой спицей Эйфеля. Бесшумный транспорт, за исключением жужжащих и все увеличивающихся в количестве мотоциклов всех мастей. Но их назойливость – пустяки в сравнении с благолепием остального. Вежливые, опрятно одетые и никого не трогающие парижане. В меру симпатичные, одновременно приятные и противные, беззащитные и мстительные, ограниченные и образованные, требовательные и воспитанные.

Мир, покой и нирвана.

Возможно, эти понятия и служили одним из входов в благословенный лабиринт, называемый парижской жизнью, прижиться в которой можно было, только став приживалкой.

***
Сюда, как в большую воронку, все еще стремятся потоки шпионов и дипломатов. Здесь они отдыхают и приводят в порядок дела. Залетают, в том числе, в таинственные офисы с неприметными входами, где варятся контракты, распределяются газ и нефть, текут компьютерные реки взаиморасчетов.

Слетаются сюда и осчастливленные красавицы со всего мира. Разноцветными искрами разбрызгиваются по выставкам и концертам. Разъезжаются на сверкающих экипажах. По ресторанам, ресторанчикам, а затем и шикарным апартаментам.

Были и с ним эти неземные создания. Его мечтали видеть, к нему мечтали приехать, о нем слагали легенды.

Все рухнуло в одночасье. Жестоко он обманулся.

Но выплыл. И приплыл. Его яхта бросила якорь вблизи Трепорта, где можно было слоняться в меланхолии или возбуждении по галечному берегу, ступая по куриным богам. Но его потянули воспоминания, с которыми он связал свою жизнь.

С ними, а не с Парижем. Он не бродил неприкаянно по Елисейским Полям, выбираясь по вечерам и выходным из пустой холостяцкой студии под крышей где-нибудь в 20-м округе. Тем паче не ходил и не ездил по ним в качестве туриста. Не сливался с толпой на этом чужом празднике жизни.

Он снова незваный, но желанный гость города, схожего с легкомысленной Zazi. Свободный, как художник с Монмартра.

Возможно, этот город был создан и для него. Возможно, но, видимо, не наоборот.