Глава 11. Мария ключ от кабинета

Глава 11. Мария: ключ от кабинета
 
  - Блин!  – Эйджен смотрела на Марию с досадой. - Скучно… Снова – трудотерапия, клеить коробки… Потом – сон среди дня. Жрать три раза… Бурду всякую. Я тут скоро превращусь в толстую свинину!
   - В свинью, хочешь сказать?
   - Ага! А есть разница?
   - Наверное, в этом случае – нет. Эйджен, а кто эта новенькая из общей палаты, которая всё время плачет?
   - Вон та? Кажется, Ангелиной зовут. А что?
   - Мне её страшно жаль. Что с ней?
    - Она…Политическая. Кажется, что-то подожгла.
    - А что с Галиной, тоже новенькой, из «надзорки»?
    - Та – действительно без крыши. Её скоро в нашу палату переведут. Только здесь есть одна кровать свободная. У Галины, как санитарки между собой говорили, «сезонное обострение», а лечить её – бесполезно; это не лечится. Чуть-чуть притихнет – сразу отпустят отсюда. Дуракам везёт. Ну, настоящим психам.
   Они сидели в так называемой «гостиной»: в обширном помещении, в котором «гуляли» более-менее свободные пациенты (не из общей, «надзорной», палаты). Гостиной её называли, по всей видимости, потому, что, если к кому-нибудь пускали гостей, в особые часы и дни приёма – то встречи происходили именно здесь. Здесь  же, по утрам, проводили так называемую «трудотерапию», тут же три раза в день выдавали пищу, тогда в стенке окошечко раздачи открывалось. Огромный плазменный телевизор тоже висел тут, высоко, на стене. Непонятно, для кого он был установлен: днём он был всегда выключен.
    - Эйджен!
    - А?
    - Ты… Помнишь, как мы вчера кино смотрели? Про психушку. Смешно в психушке про психушку смотреть, правда?
   - «Пролетая над гнездом кукушки»… Нет, я такое не люблю. Мне больше мульт про гестапо понравился. Там такие фрицы забавные были.
   - Ну, всё равно… Как ты думаешь, если бы всех, кто здесь находится, взяли бы и отправили  куда-нибудь на волю, на море, в лес, в нормальные условия жизни…То, быть может, у всех у них психика восстановилась бы?
  - Не знаю. Вряд ли. Хотя… Кто его знает. Это был бы совсем другой мир.
  - Иногда я хочу в другой мир. До того хочу, что даже согласна была бы… Для этого сначала умереть.
   - Это – моя область. Это я суицидник. А ты… Ещё помиришься со своим Николаем.
   - Правда?
   - Всё может быть.
   - Сегодня – тоже попросимся кино ночью смотреть?
   - Ага. Сегодня Настенька дежурит. Я её почти что люблю. Она разрешит.
   - Смотри, кажется, снег падает!
   - Действительно!
    Они подошли к окну.
    - Говорят, здесь стёкла особые. Бронебойные. Не вышибешь. Ты кромсала когда-нибудь тонкое стекло руками? Ну… Если бокал в руках сильно сжать…
   - Нет, - Марию передёрнуло.
   - А это – толстое… Или же – высокопрочное. Одна пациентка в «надзорке» подбежала к окну и успела удариться об него всем телом.
   - И – что?
   - А ничего. Оттащили и привязали к кровати. И магнезию вкололи. А стекло не разбилось.
   - Хочешь, я тебе ещё одну тайну открою? О себе что-то расскажу, - помолчав немного, сказала Эйджен. И, не дождавшись ответа от Марии, которая вдруг призадумалась, добавила:
   - Я стихи пишу. Иногда. Сегодня тоже написал. О тебе. Прочесть?
  - Наверное, не надо.
  - Почему? Боишься, что не понравятся?
  - Ага…
  - Чушь. Слушай:

                Ты – роза печали ясной.
                А я – чертополох на поле.
                Судьба тебе – быть прекрасной.
                А мне – быть грозой и болью.
                Ах, если бы мне не думать,
                И не завидовать чёрно.
                И не душить тебя дурью,
                И не издеваться томно.
                Ты – словно звезда в ненастье.
                Но мне не нужны звёзды.
                Влюбляться в тебя – напрасно.
                Но и не влюбляться –
                Поздно.

   - Перестань, Эйджен! Ты фантазируешь, но я-то здесь при чем? Слова – это просто вода. И чувства – просто вода. Но, бывает, отрываешься от берега, и плывёшь по ним вдаль; что-то напридумываешь, вообразишь – тут оно с тобой и случается… Мы придумываем любовь. Иногда – так нелепо придумываем… Я не звезда и не роза, Эйджен. Я – пациентка психушки. Мы обе – пациентки психушки.
   - Вот ты и проговорилась: «обе»… Ты считаешь меня обычной девушкой? Только, у которой поехала крыша… Ты скоро, наверное, посоветуешь мне, как это делали другие, одеть красивое платье и танцевать перед зеркалом, внушая себе, что я – принцесса?!
   - Я не верю в вербальную мотивацию, в аффирмации там всяческие и подобную чушь… И позитивная психология мне чужда. И я не знаю, что нужно тебе в этой жизни. И не хочу тебя учить. Будь собой. И делай, что хочешь, но не цепляй других, тех, кто абсолютно ни при чем. Я пройду мимо, и, когда это произойдёт, то недели через две ты забудешь обо мне, что я вообще была. Просто тебе здесь скучно и нечем заняться.
   - Противная! А если я отыщу тебя после, на свободе?
   - Это будет – не к добру. Мне тут уже говорили, что ни с кем, когда выйдешь, лучше не поддерживать отношений, не встречаться: примета плохая. И, конечно же, ничего здесь не забывать.
   - Это Люська из соседней палаты сказала?
   - Наверное.
   - Она – знает, она здесь – не первый раз. Её муж сдаёт. Сам доведёт до истерики, а потом – сюда сдаёт. На этот раз, она деньги в окно швыряла. Жаль, что меня тогда под тем окном не было… Взяла, распечатала пачку купюр, распахнула окно – и туда их, веером. Полетели, как самолётики. Муж был в шоке. А она ему, мол, вот где я видала тебя и твои деньги… А ты сильно не хочешь сюда больше попадать?
   - Конечно.
   - Что, такая уж «нормальная»? А сама… Придумала себе своего Николая, - сказала Эйджен и показала Машке язык.
  - Может быть. Ну и что? Зря я тебе свою историю рассказала…
  - Прости. Кажется, ты сейчас и вовсе заплачешь. Я не хотел. Хочешь, лучше развлечёмся? Давай, заключим пари.
  - Какое?
  - Что ты не проговоришь с Галочкой и получаса. Или – убежишь от неё, или – свернёшь себе мозги.
  - А… Зачем мне это?
  - Если проговоришь с ней полчаса, то я упрошу Настю, чтобы мы сегодня ночью телек смотрели здесь, в гостиной… Только тогда и упрошу. А потом, я обязательно потырю сегодня ночью этот чертов ключ.
  - У тебя уже больше недели это не получается.
  - Сегодня вахтёрша из приёмной пойдёт день рождения отмечать в процедурку, они все там соберутся. Стопудово ключ можно будет взять, и легко. И главврач наша сегодня не дежурит, дежурит врач с мужской половины. Ну что, поговоришь с Галочкой?
  - А если я не выдержу, и убегу от неё?
  - Ну… Сейчас придумаю для тебя кару…
  - Только, чур, если наоборот, она от меня уйдёт, ей надоест болтать – то это не в счёт. Ничья.
  - Ага! Только, она не смоется. Она будет лапшу тебе на уши вешать, пока не умрёт. Или, пока санитары не оттащат. Она здесь уже три дня, и все её просто боятся. И пациенты, и санитары от неё бегают.
  - Всё же, условие в деле. На всякий случай.
  - Ага! И – да, я придумал: если проиграешь, то пишешь под мою диктовку любовное письмо парню из дурки по кликухе «физик», кажется, его зовут Альберт.
  - Ладно; развлеку этим всю психушку?
  - Ага!
  - По рукам!

   Галочку перевели в их палату в полдень, и она сразу же «набросилась» на Машку, поскольку та её сразу же не «отшила», а слушала вежливо, внимательно, изредка понимающе кивая. Вскоре они вместе вышли из палаты и сидели в гостиной, на диване, а напротив них, на дальнем кресле, пристроилась Эйджен, которая периодически ехидно поглядывала на стенные часы.
   - Гитлер, Геббельс, Гимлер, Геринг - буквы «Г». Причём, их четыре… Они образуют устойчивый квадрат. Буквы эти похожи на виселицу… Но, ещё я тебе скажу, что существуют две Земли, но другая находится строго напротив, и вращается с той же скоростью, что и наша, вокруг Солнца… А, как ты думаешь, что такое Солнце? Это – «С», полуокружность.
   А Земля – это «З», две полуокружности. Значит, должно быть две Земли… Сатурн – тоже «С», но у него есть кольцо. А Марс – «М», мёртвая планета. Но, дело не в этом. Буква «С» - она, как Луна. А Луна, когда она – месяц, то у неё два рога. А что такое «рог»? Смотри: Сварог, творог, пирог, единорог… Единорог – это, понятно, один рог, творог – это «сотворенное» - «тво», рогом – «рог». Рогатый скот даёт нам творог. А пирог – это число «пи» от рогатых: то есть, три целых, четырнадцать сотых – та часть «рогатых» продуктов в пироге, то есть, масло и молоко, которые кладут в пирог, а остальные части составляют мука, яйца и прочее… Это же так просто! Древняя мудрость зашифрована! А Сварог – это бог скота, то есть объединяющее «сва», как в слове «свадьба», плюс «рог» - то есть, рогатый. Сварог – рогатый бог. А рога – это мудрость. Буква «Р» - это закруглённая буква «Г». Она побеждает «Г», и потому Россия победила Германию. Вот тебе и Сварог! Мудрые были древние, они свою энергетику за слова спрятали!
   - Ага! Открываешь слово, а там – два отделения, - пошутила Машка, процитировав «Алису». Она с надеждой посмотрела на часы. Оставалось ещё пять минут.
   - Вижу, что ты меня понимаешь! – оживилась Галина, не заметив шутки. - А многие от меня убегают. Почему? Потому что боятся понять, что я права. Они нас боятся, и потому заключают нас сюда. Боятся! Значит, мы сильнее их. Мы – больные, они – здоровые. Им здорово, а нам – больно. Потому, что мы сильнее чувствуем этот мир, но не всегда можем об этом чувстве сказать. Мы бьёмся в стекло, которое нельзя пробить.
   Машка не смогла скрыть удивления. Фраза показалась ей вполне осмысленной и даже правдивой. Она взглянула на Галину широко распахнутыми глазами.
    - Ну да… Ты всё думала, что я – дура? Знаешь, как я сюда попала? Приехала к тётке, стою на вокзале… И вдруг… Внезапно ощутила всё вокруг. Что думает каждый человек, проходящий мимо, что чувствует пробегающая собака, о чем птицы щебечут… Я не смогла всё это – одновременно – переработать, осознать… Мой мозг перегрелся, и я упала на пол и стала биться в судорогах… А у меня в это время сумку украли. А там – деньги, документы… Хорошо, плейерфон в кармане остался. Врачи тётке позвонили. Она меня скоро заберёт отсюда… Да. Вот так… А врачи… Смешные! Они думают, что я – идиотка. Спрашивают, где, мол, я думаю, я сейчас нахожусь… Да знаю я, что в дурдоме! Тоже мне, Америку открыли. Ну… Ладно. Пойду я спать. Потом ещё поговорим, - и Галина встала. И, слегка стиснув Машку за плечи на прощание, заковыляла к палате.
    Мария глянула на часы. Их разговор длился тридцать две минуты. Она победила!
    - Ну ты, Машка, даёшь! Мозги не поплавились? – Эйджен смотрела на неё с некоторой ехидцей.
    - Нет. Вроде. Но, это было сильно… Неплохо для эксперимента. Теперь только – скинуть бы всё это с себя…
   - Лапша пригорела? Ха-ха. Но её, похоже, ты привела почти что в норму.
  - Галину? Беседой? – удивилась Машка.
  - Пониманием.
- Да?
- Конечно. Снимаю шляпу, - и Эйджен изобразила соответствующий жест, будто снимая невидимую шляпу - и театрально поклонилась.
   - А с тебя теперь – ключ.
   - Ага!

   Они смотрели в эту ночь какую-то слезливую мелодраму про колонию на Марсе и любовный треугольник учёных – озеленителей.
    Но, почти ровно в полночь, мимо них прошествовала вахтёрша к «дежурке».
    - Пора! Она ушла! Я иду на дело. Жди, и пожелай мне удачи.
    - Удачи!
   Эйджен соскользнула с кресла и отправилась к входным дверям, поглядывая на пост возле надзорной палаты и открытые двери «дежурки».
   Вскоре она вернулась и показала ключ.
    Вместе они двинулись по коридору в сторону туалета. Снаружи у «дежурки» никого не было. Больные в «надзорке» все спали, а медсёстры, наверное, действительно пошли все в процедурную – отмечать чей-то там День Рождения.
    Эйджен подошла к кабинету главного врача и вставила ключ в замок. В полной тишине явственно раздался скрежет металла о металл. Дверь открылась, и они вошли вовнутрь. На столе, конечно, был комп.
   - Я знаю пароль, - сказала Эйджен, - Ура! Машка, закрой плотно дверь!
   Прежде всего, Эйджен засела за комп сама. Она ввела пароль, а затем закричала: «Ура! Работает!» Эйджен вошла во все социальные сети, в которых только была зарегистрирована, послала всем знакомым приветики, и сообщила, где она находится, при этом обещая «не сдаваться» и «непременно и обязательно, несмотря на все препятствия, вскоре продолжить дело суицида и переправиться в мир иной».
    «Это у неё – игра такая», - подумала Мария.
    Вскоре, всё же, она и сама оказалась за компьютером.
    - Спасибо! Я уже и не надеялась, - сказала она Эйджен.
    - Да, не прошло и полгода, - ответила та.
   «Здравствуй, Фрэд. Это – Мария», - тут же набрала она прямо в поисковике. И он отозвался мгновенно.
   «Где ты? - появилось внизу, на экране, личным сообщением.
   «В больнице. А конкретно – в психушке. Объяснять долго».
   - Ну, так не интересно: я думал, ты со своим Николаем будешь беседовать, а ты с каким-то Фрэдом, - комментировала сзади Эйджен.
    «Мне нужно тебе кое-что сообщить. Это – важно. Зайди в почту. Там – письмо от Николая тебе. Ты не сможешь в это поверить, но его, похоже, с кем-то поменяли телами. Он теперь в теле совсем другого человека, инвалида», - сообщал Фрэд.
   «Бред… Зачем и кому это нужно?» - набрала Мария, но у самой похолодело внутри.
   «Зайди и прочитай его письмо. Я обещал его удалить и сделал это, как попросил Николай. Но сам до этого скопировал его тебе. Даже мы, интелы, не всеведущи, но похоже, это правда. Дело попахивает криминалом. С тобой в последнее время не происходило ничего необычного?»
   «Происходило. Пропал паспорт, чуть не вырезали почку. Или не случилось чего и похуже. Поэтому, я специально «сдалась» сюда. Не знаю, что делать. Плейерфон у меня отобрали со всем остальным, при входе. Не смогу быть в сети снова. Сейчас я настукиваю тебе инфу из кабинета главврача, куда мы проникли тайно. Фрэд, SOS!»
   «Еще бы, не SOS… Если бы я только мог помочь… Но, читай письмо. Боюсь, что всё сказанное в нём – правда. Твой Николай теперь в теле инвалида и в большой опасности. Войди в майл. Я прикрепил тебе в своём письме файл. Файл «Без имени». Это – письмо Николая».
    Мария тут же вошла в почту и вскоре читала: «…Люблю тебя. Прощай, родная, милая. Прощай навсегда… Твой Николай».
    Слёзы текли по её щекам. А она всё сидела и сидела, тупо пялясь в экран.
    Наконец, она вздрогнула и оглянулась.
    За спиной стояла Эйджен с лицом бледным, как мел.
     - Уходим отсюда… Выключаем комп, - только и сказала она, - Мы и так задержались. Дела…
    Вскоре они обе потихоньку вышли и закрыли кабинет. И тут же застыли…
   Дверь на другую, мужскую, половину, обычно закрытая, только что была распахнута. И в её проёме стоял молодой врач в синем халате и с капельницей в руках. Челюсть у него отвисла от удивления.
    Но потом он отставил в сторону капельницу и подскочил девчонкам, тут же хватая обеих за шиворот. Он оттащил их к дверям на мужскую половину, втянул их за эту дверь - и только там ослабил хватку.
    - Тихо! Не будем шуметь, но вы должны всё мне объяснить, - при этом, он отпустил их, вернулся, забрал капельницу и указал рукой по направлению к своему кабинету.
    - Я сегодня – дежурный врач и должен знать обо всём, что происходит. Я отвечаю за территорию всей больницы, а не только мужской территории. Что случилось? И… отдавайте ключ!
    Эйджен полезла в карман, и вскоре протянула ключ ему.
    - Хорошо. Итак…, - он уставился на неё, как на главную зачинщицу происшествия, - Рассказывай.
    И тут Эйджен стала сбивчиво говорить о том, что хотела помочь Марии помириться с Николаем, из-за ссоры с которым и истерики, как она подумала, Мария и попала в психушку. Эйджен теперь говорила о себе по нормальному, в женском роде.
    - Но Мария, как оказалось, рассказала мне не всё, и Николай оказался вовсе не Николаем, а каким-то инвалидом. Так сказал интел, - продолжила она. - А обмен телами, возможно, кем-то и был осуществлён: я слыхала об экспериментах, связанных с «подсадкой» интелов на тело человека-хозяина, правда, неудачных и без ущерба для этих людей, в чьи тела собирались подсадить интелов. Я считала, правда, что это всё – фантастика. Короче, если такой обмен и возможен, то непонятно, кому и зачем он нужен…
    Врач выслушал этот поток речи, не перебивая её, и заговорил, только когда Эйджен замолчала.
    - Так, - сказал он, - Я сейчас отнесу капельницу, куда нёс, верну на место ключ и отведу её, – и он указал на Эйджен, - в палату. А с тобой, - и он посмотрел на Марию, - мы побеседуем отдельно. И… чтобы никто из вас никому не проболтался об этом беспорядке, иначе у вас будут очень большие проблемы. Поняли?
    - Ага, - сказала Эйджен, а Мария лишь кивнула.
    - Жди меня и не дури, - сказал врач и вышел, прихватив капельницу и поманив за собой Эйджен.
    Та, с жалостью взглянув на Марию, вышла.
   А врач вскоре вернулся, тихо вошёл и сел за стол, возле которого, на стуле, сидела Мария. Он посмотрел на неё очень внимательно,  и тихо сказал:
   - А теперь, Маша, рассказывай. Из её рассказа я ничего не понял, только то, что произошло что-то действительно важное. И страшное. Ты… даже не знаешь, насколько это может оказаться важным. Пожалуйста, расскажи всё с самого начала.
   И она сбивчиво рассказала обо всём, начиная с той самой вечеринки, когда Николай стал чужим ей человеком. Особенно внимательно этот странный врач выспрашивал о той самой «больнице», в которой Маше чуть не вырезали почку, и о том учреждении, в котором ей должны были продать какое-то вещество, необходимое для рентгена. Но как раз о той «больнице» она почти ничего не помнила: где, в каком районе города это происходило, как выглядели люди, которые с ней там общались… А про учреждение, где ей что-то продавали – так она всё же запомнила его примерный адрес и описала дорогу туда, вплоть до неприметной, невзрачной двери странной конторы.
   После рассказа Маши врач долго молчал. Потом сказал:
    - Знаешь, что… Я тебя выписываю. Сейчас же. Мы идём вниз и забираем твои вещи. Ты выходишь за ворота больницы, я тебе их открою, и ждёшь там машину. Она вскоре подъедет, это будет чёрный внедорожник. Водитель спросит тебя: «Девушка! Вы продаёте цветы?», и ты ответишь: «Нет, сейчас ещё не цветут орхидеи…» Запомнила пароль?
   - Да.
   - Ничему не удивляйся. Верь мне. Тебя повезут в хорошее место, к хорошим людям. И… ты им всё расскажешь, как сейчас – мне. Поняла?
   - Да.
   - Тогда – вперёд…
   - Единственная проблема… У меня из вещей – только халат и тапочки. Там, внизу, в шкафчике.
    - Дам тебе свою, можно сказать, запасную, куртку и подыщу что-нибудь из старой обуви и одежды персонала, что в чулане возле приёмной. Уходить тебе отсюда нужно срочно. Согласна?
    - Да.

   А потом, чуть позднее,  чёрный внедорожник лихо вёз её по ещё тёмному, не проснувшемуся городу. Водитель оказался очень весёлым, рыжим и конопатым  парнем. И после её странного ответа про орхидеи, которые ещё не расцвели,   залился звонким смехом и пригласил Машу:
  - Девчонка, а ну, полезай в машину, пока тобой прохожие не заинтересовались.
   Действительно, заинтересоваться ею могли… Она стояла возле задних ворот больницы, одетая в слишком большую для неё куртку главврача мужского отделения. Куртка была добротной, из искусственной чёрной кожи. Из-под куртки высовывался длинный, почти до пят, домашний халат с разрезами, а из-под халата - тонкие, санитарские брючки. К тому же, Маша была в одетых на босу ногу стоптанных, чужих ботинках, явно большего, чем нужно, размера. А из карманов куртки высовывались её домашние тапочки с бубончиками: ничего в больнице оставлять было нельзя. Плохая примета.   
    А потому, учитывая свой внешний вид, Маша очень быстро забралась на заднее сидение. К тому же, парень - водитель не показался ей опасным. И они поехали.