Самовар

Портвешок из Крыма тёк по телу,
Где-то самовар старинный ждал.
Плыл писатель, плыл вперёд по делу,
И художник вслед за ним. Нужда.
В смысле, к самовару плыли оба.
Изнутри штормило – портвешок.
- В номере с утра лежала вобла,
Щас бы с пивом воблу хорошо!
- так сказал писатель между прочим,
Бороздя снега; как ледокол.
- Я бы водки. Водочки не хочешь?
Завернём? Ведь тут недалеко,
- тут художник ткнул перстом на запад,
Но не удержался и упал.
- Мы с тобой всегда идём на запах.
Думаю, судьба порой слепа,
- завернул писатель философски.
- Знаешь ты, как верно водку пить?
Мы с тобою жрём её бесовски
Без ответной, так сказать, любви.
Нужно рюмки сунуть в морозильник,
Водку (важно) только охладить,
Охлаждаем бережно, несильно.
Пить приятно, к бабке не ходи,
Под селёдку, только бочковую
(Бог скупую уронил слезу),
Выпил, закусил – на боковую,
Чтоб унять дальнейший всякий зуд,
Исключив возможность искушений,
- тут писатель встал и замолчал,
Под пальто платок поправил шейный.
- А вообще полезен чёрный чай.
Но художник этого не слышал,
Обнимая столб, он мирно спал.
Бог вовсю смеялся чуть повыше.
А без них такая, блин, тоска.
В полусонном Р. горели ёлки.
В Новый год вела одна тропа.
- Водка ждёт, но ждать уже недолго,
 - бормотал художник невпопад.