Детям запрещается! - литературный киносценарий

                ПЕРВАЯ СЕРИЯ
   
             КВАРТИРА АРТИСТА. ГОСТИНАЯ. ДЕНЬ.

Окно, выходящее в сад, красивые тюлевые шторы. За садом виднеются шпили Кремля. Кремль – не московский, другой, белый, и дома пониже – действие происходит в провинциальном городе. Пианино с подсвечниками, над ним вместо портрета какого-нибудь композитора – афиша с портретом шута Риголетто из оперы Верди. Крупными буквами на афише написано: Риголетто – Фёдор Орлов.

На столе и на пианино красивые «богемские» вазы с цветами, телефон на тумбочке, около дивана, тоже красивый, белый, но еще с диском. Над телефонной тумбой, на стене, висит настенный календарь с репродукциями Петрова-Водкина, на страничке - август, год 1985.

Девочка пяти лет, темноволосая, с короткой мальчишеской стрижкой и тонким носиком, похожая на птичку, сидит за фортепиано – занимается. С тоской играет медленный этюд.

З в о н о к  в  д в е р ь.


КВАРТИРА  АРТИСТА. ПРИХОЖАЯ. ДЕНЬ.

Мама девочки – миниатюрная рыжекудрая женщина в японском халатике – открывает дверь.

Входит стройная девушка-студентка. Она в легком джинсовом
платье, русая коса ниже пояса, большие голубые глаза. Она
чем-то похожа на тургеневских героинь.
               
С т у д е н т к а: Здравствуйте, Вероника Викторовна.

М а м а: Здравствуйте, Наташа. Вы за книгой пришли? Подождите минутку, я сейчас. (зовет Анфису) Анфи-иса!

Анфиса вбегает в прихожую.

А н ф и с а: Здрасьте!

С т у д е н т к а: Здравствуй!

М а м а: (Анфисе) Анфиса, займи Наташу, покажи ей пока свои игрушки, мне нужно найти книгу. (Наташе) Проходите, Наташа.

Студентка идет в гостиную, сопровождаемая Анфисой, а Мама уходит в кабинет.


КВАРТИРА АРТИСТА. ГОСТИНАЯ. ДЕНЬ.

Анфиса ведет девушку к полке с игрушками, где сидят мягкие звери.

С т у д е н т к а: Да у тебя тут целый зоопарк!

А н ф и с а: (начинает экскурсию) Вот этот котик Марио Каварадосси, а кошечка Флория Тоска. А вот эта пара черепашек Аида и Радамес… Собачка Кармен, тиграшек Тореадор, поросенок Грязной…

Студентка берет в руки поросенка, вертит его.

С т у д е н т к а: А почему у них имена какие-то… оперные?

А н ф и с а: У меня папа в опере поет…

С т у д е н т к а: Я очень люблю оперу. А как фамилия твоего папы?

А н ф и с а: Федор Орлов…

С т у д е н т к а: Орлов?.. Заслуженный артист? Так это твой папа?

А н ф и с а: Ну, да.

С т у д е н т к а: Ой, да я его столько раз слышала! Это же мой любимый артист. Я стараюсь на все его спектакли ходить. Правда-правда!

А н ф и с а: Он у всех – любимый. А больше всех – у меня.

Девочка оборачивается к портрету отца, смотрит на него снизу вверх.

С т у д е н т к а: А я и не заметила вначале – это же твой папа в роли Риголетто!

А н ф и с а: (с небрежной гордостью) Угу.

Студентка улыбается, ласково треплет поросенка, поправляет ему бантик, возвращает на полку.

С т у д е н т к а: У тебя что, у каждой игрушки имя есть?

А н ф и с а: Да-а-а… А разве можно жить без имени? Как же тогда зверя позвать? Вон мама меня кричит: «Анфи-и-иса-а-а!» - и я бегу. И звери меня тоже зовут по ночам… тихо так: «Анфи-и-иса! Анфи-и-иса!».

Студентка разглядывает комнату, обращает внимание на обилие кактусов на подоконнике.

С т у д е н т к а: Ух ты, сколько кактусов!

А н ф и с а: А это нам дарят. Дарят и дарят… У них тоже имена есть…

С т у д е н т к а: Как это так?

А н ф и с а: Вот этот тоненький – Бориска. Вот этот колючий – Еврипид. Вот этот низенький Лоренцо. А самый большой Леонардо.

С т у д е н т к а: Это кто же придумал?

А н ф и с а: Я…

С т у д е н т к а: Какая ты выдумщица! А зачем кактусы называть? Ведь они же бегать не умеют.

А н ф и с а: Ну, как я скажу родителям, если кто-то из кактусов болеет… Я скажу: «Папа, Еврипид сохнет. Нужно что-то делать!».

С т у д е н т к а: А что папа?

А н ф и с а: А папа, как всегда, смеется. Говорит: «Он сохнет от любви…». Разве от любви можно сохнуть?

Студентка вздыхает, осторожно трогает колючий кактус, неожиданно отдергивает руку от острых иголок и грустно так говорит:

С т у д е н т к а: Еще как можно…

Входит Мама с книгой в руках:

М а м а: Вот тебе, Наташа, письма Пушкина. Смотри не потеряй.
 
С т у д е н т к а: (прижимает книгу к груди) Ну, что вы… Спасибо. До свидания.

Девушка уходит, а Мама показывает Анфисе на пианино:

М а м а: Этюд Черни тебя ждет…

Анфиса покорно садится за фортепиано и начинает играть скучный этюд, но не успевает сыграть двух тактов, как в дверь снова звонят.

З в о н о к  в  д в е р ь.

Мама выходит в прихожую.
Анфиса прекращает игру и с интересом прислушивается.


КВАРТИРА АРТИСТА. ПРИХОЖАЯ. ДЕНЬ.

Мама открывает дверь.

В дверях в шутливом полупоклоне застывает отец – ни дать ни взять Фигаро! Он строен и молод, что подчеркивают джинсы и голубая рубашка. У него строгие, тонкие черты лица. Нос как у Анфисы. Очки делают его похожим не на артиста, а, скорее, на молодого ученого. Только длинные светлые волнистые волосы выдают его профессию. Он целует маму, улыбается и говорит:
            
П а п а: Я достал вам сырки, графиня. Мне отложили в буфете в доме Актера.

Он вынимает из кейса сверток с сырками.

П а п а: У меня две новости: хорошая и плохая. Хорошая – в этом кармане путевки в Ялту в Дом творчества «Артист». На самое Черное море…

М а м а: (говорит осторожно) Хорошо… )

 П а п а: (разочарованно) И только?

 М а м а: (смеется, обнимает папу) Молодец,
 Фигаро ты наш!

Не выдержав, подслушивающая Анфиса выскакивает из гостиной, как кукушка из часов.

А н ф и с а: Ура!!! А плохая какая?

П а п а: Туда с детьми не пускают.

А н ф и с а: (готова заплакать и тянет огорченно) Почему-у-у?.. 

Папа приседает перед ней на корточки:

П а п а: Видишь ли, там отдыхают известные актеры. Народные артисты Советского Союза. Им нельзя мешать. А дети шумят, бегают, где не положено, покой нарушают.

А н ф и с а: Ты же тоже заслуженный артист. Разве я тебе мешаю?

П а п а: Ну, во-первых, я еще пока не народный артист Советского Союза. Мне мешать можно. А, во-вторых…

М а м а: (перебивает его) А, во-вторых, когда папа приходит домой после спектакля, ты уже спишь и мешать ему не можешь…

П а п а: (оптимистично) Итак, есть два варианта!

М а м а: (перебивает с надеждой) Может, поменяешь путевки на Мисхор? Там с детьми разрешают…

П а п а: Что ты! Мисхор – это нереально. Как будто у нас есть выбор! Счастье, что Ялта. Туда, кстати, только столичные артисты попадают, а мы ж провинциалы…

М а м а: А что же делать-то?

П а п а: Я говорю: есть два варианта…

М а м а: Какие?

П а п а: …Или Анфиске отдыхать с бабушкой и дедушкой на даче…

А н ф и с а: У-у-у! Я не хочу! Я хочу с вами!

П а п а: …Или везти ребенка тайно…

А н ф и с а: (оживленно) Как это «тайно»?

П а п а: А вот так – в чемодане…

Отец обнимает Анфису, поднимает на руки и делает вид, что сейчас сложит ее в чемодан.


               
НАЗВАНИЕ ФИЛЬМА. ТИТР «ДЕТЯМ ЗАПРЕЩАЕТСЯ!»


САМОЛЕТ. ДЕНЬ.
 
Пассажиры рассаживаются по местам. Обычная толкотня и запихивание толстых сумок на тесные полки для ручного багажа.

Орловы проходят к своим креслам.
               
А н ф и с а: Чур, я у окошка!

Анфиса ловко пробирается к окну.
Итак, Анфиса у окошка, Мама в середине, а Папа с краю. Девочка приникает к иллюминатору.

Г о л о с: Уважаемые пассажиры, наш самолет совершает рейс
           по маршруту Новосимбирск – Симферополь. Просьба
           пристегнуть привязные ремни.
   
Под крылом самолета – однообразные белые поля облаков.

До Девочки долетает мамин смех – он кокетливый. Девочка оборачивается – Папа что-то шепчет маме на ухо и тоже улыбается. Рука его нежно ласкает мамино колено.
Анфиса хмурится – ее забыли!
          
А н ф и с а: (заявляет, указывая на мамино кресло) Я здесь хочу сидеть!
   
П а п а: Ты же сама выбрала место у окна.
               
А н ф и с а: Там ничего интересного – облака да облака.
   
М а м а: Ну, садись, садись.

Они меняются местами с Мамой.

И вот Девочка в центре. Она берет их за руки и победоносно смотрит на того и на другого.

А н ф и с а: Любовь… А главное – ребенок.


КРЫМ. ТРОЛЛЕЙБУС. ДЕНЬ.

Переполненный троллейбус мчится по крымской дороге, завывает на подъемах. Сквозь широкие окна видны кипарисы, пирамидальные тополя, домики, утопающие в садах, вдали – горы. Папа с Мамой сидят рядом. Анфиса у Папы на коленях, она смотрит в окно.
   
А н ф и с а: А когда будет море?

П а п а: Скоро, потерпи.
   
А н ф и с а: А какое оно? Черное, да? Черное-пречерное?
   
М а м а: Сама увидишь.
   
А н ф и с а: (дергает Папу за рукав) Ну, скажи, скажи!..
    
Папа поправляет очки.
   
П а п а: Море… Оно – большое…

Троллейбус останавливается. С фырканьем открываются двери.

А н ф и с а: Приехали?
   
М а м а: Нет, нет еще. Это остановка. Сначала съешь персик. А потом будет море.
   
Папа на остановке покупает персики, моет их в фонтанчике и протягивает один Анфисе – побольше, другой маме. Анфиса откусывает от огромного персика, который еле помещается в ее маленькой руке. Сок течет по подбородку.
   
Троллейбус трогается.
В окне неожиданно среди зелени мелькает синяя полоска моря на горизонте.
   
П а п а: Смотри, смотри! Вот оно!
   
А н ф и с а: (отрывается от персика) Где? Где?

Персик выскальзывает из ее руки, падает, катится по полу.
               
 М а м а: Эх, ты, тетеря… 
    
Но море уже успело скрыться за поворотом.
   
М а м а: Персик уронила, море проворонила? Поехали обратно!
   
Анфиса огорченно поднимает на нее глаза.
   
П а п а: Да не бойся! Оно сейчас опять покажется. Я же говорил, что море – большое!
       

ЯЛТА. ДОМ ТВОРЧЕСТВА «АРТИСТ». БУДКА ОХРАННИКА. ДЕНЬ.
       
В будке пожилой лысый мужчина – по виду отставной военный.
         
О х р а н н и к: С детьми не положено!
   
П а п а: (сурово) Нам положено.

Неподалеку от ворот находится приемный корпус.
   
П а п а: (заговорщицки) Ребенка надо спрятать.
   
Родители находят лавочку за кустом туи. На лавочке сидит одинокая кошка.
   
М а м а: Вот тебе и компания. Только никуда не вздумай уходить!

Анфиса послушно кивает и косит глазом на кошку.

М а м а: И кошку не трогай! У тебя может быть аллергия!

Родители скрываются в дверях приемного корпуса.

Девочка садится на лавочку и тут же берет кошку на колени.

 А н ф и с а: Как тебя зовут? Аллергия, да? Теперь тебя будут звать… будут звать… Розина.

Анфиса гладит кошку и напевает мелодию из «Севильского цирюльника».

А н ф и с а: «В полуночной тишине сладко пел твой голос мне. Много новых, спавших сил Он мне в сердце разбудил! О, Линдор, друг нежный мой, Не разлучат нас с тобой!»
(Она берет кошку под мышки и ставит ее на задние лапы) А танцевать ты умеешь? Я тебя научу. Вот так. Раз, два, три! Раз, два, три!

Кошка страдальчески заводит глаза вверх и мяукает.
      
Анфиса громко чихает. От ее чиха - кошка вздрагивает и спрыгивает на асфальт. Но, тем не менее, не уходит. Анфиса трет глаза и вытирает нос сорванным с куста листочком.

А н ф и с а: У меня на тебя аллергия, Розина.
 

ПРИЕМНЫЙ КОРПУС. ДЕНЬ.

За столом с табличкой «Администратор» сидит женщина в белом халате. Она страдальчески завела глаза вверх, совсем как кошка Розина.

А д м и н и с т р а т о р:  Ну, нет у нас свободных номеров с видом на море. Нет и всё. Какая вам разница! Вам это море еще надоест. Вот в первом корпусе очень хороший номер с видом на клумбу.
   
П а п а: И всё же мы хотели бы с видом на море…

Папа достает из сумки большую нарядную коробку конфет и деликатно кладет ее на край стола.

А д м и н и с т р а т о р: (устало) Ой, зачем это! Я и так вся шоколадная…

Привычным движением она смахивает коробку себе в ящик.

А д м и н и с т р а т о р: Ладно, подождите. Скоро вообще-то должен освободиться один номерок…


ВЫХОД ИЗ ПРИЕМНОГО КОРПУСА. ДЕНЬ.
 
Папа с Мамой выходят из приемного корпуса довольные и направляются за куст туи, где оставили дочку.
 
На садовой скамейке лежат двое спящих, головами в разные стороны. Девочка в голубой пляжной кепочке и кошка. На шее кошки завязан бантик. Рядом со скамейкой воткнута табличка с надписью: ДЕТЯМ  ЗАПРЕЩАЕТСЯ находиться на территории Дома Творчества «Артист»!


      НОМЕР ОРЛОВЫХ. ДЕНЬ.

Семья вваливается в номер с чемоданами, сумками.
В номере две довольно широкие постели, журнальный столик, телевизор у окна. Открыта дверь на лоджию. Номер на втором этаже.

Анфиса выбегает на лоджию. Вскакивает на шезлонг.
Возле лоджии растут с одной стороны – кипарис, с другой – платан – его ветви заглядывают в окна. Вдали виднеется море.         

А н ф и с а: Капарис, море! Шикарно!

М а м а: (строго) Тише, тише ты… Никто не должен знать, что здесь ребенок… Кроме того, не капарис, а кипарис.
   
А н ф и с а: Ки-парис…
   
П а п а: Вы тут устраивайтесь, пока. А я, пожалуй, на разведку схожу – на пляж. На территории-то никого не видно. Значит, все на пляже.

Папа устремляется на пляж.

Вокруг кипарисы и пальмы, лавочки, фонтан, который почему-то не работает.

Непосредственно перед пляжем тенистая дорожка, как пещера из переплетенных лиан. Напоминает джунгли. Откуда-то слышны крики, похожие на улюлюканье индейцев из фильмов про Виннету.


ПЛЯЖ. ДЕНЬ.

Папа выходит на открытое пространство, залитое солнцем. Это пляж Дома Творчества. Прибрежная галька устлана лежаками и утыкана зонтиками от солнца и парусиновыми тентами.
Народу много, свободных лежаков почти нет.
   
Однако что это? На пляже полно детей самого разного возраста! Они бегают, возятся, кричат, и шум, исходящий от них, временами перекрывает шум моря.
   
Папа недоуменно обводит глазами пляж и останавливает взгляд на человеке, который с улыбкой кланяется ему. Это загорелый здоровяк в белой капитанской кепке с преувеличенно большой кокардой.
   
К р у г л о в: А батюшки! А я смотрю, сам Федор Петрович пожаловал! Вы тут с семейством или как?
               
П а п а: С семейством (пожимает ему руку). А ты как сюда попал? Мне в профкоме сказали, что в этом году на август только две путевки выделено…
   
К р у г л о в: Да у меня дядя в Обкоме Профсоюзов работает, я тут уж неделю греюсь – всё изучил. Сейчас я вам всё покажу.
 
Круглов берет Папу под руку и ведет вдоль пляжа.
   
П а п а: Молодец, Толя! Знаешь, где родственников иметь надо.
   
К р у г л о в: А как же… (подмигивает) Да я и без путевки умею. Прихожу к главврачу: так, мол, и так, позвольте представиться: солист хора академических театров оперы и балета Анатолий Круглов. Надеюсь на ваше понимание. Работа у меня нервная, можно сказать, без выходных. (Анатолий трясет рукой, изображая болезнь Паркинсона). Прошу предоставить номер – отдельный, как бессменному участнику оперных фестивалей и активисту коммунистических ленинских субботников. Тут главное, как выглядеть! Я ведь, ты знаешь, хожу, как начальник. Костюмчик – опять же французский, галстучек – итальянский. А штиблеты мои ты видел? Ни у кого из солистов таких нет! А мне на базе достали. У меня там тетка работает.
   
П а п а: Какой ты, Толя, упакованный, однако! Слушай, ты мне вот что объясни. С детьми, говорят, нельзя, а здесь их полно! (обводит рукой пляж). Что за ерунда? Мы свою Анфиску прячем, боимся на море вести… А тут какой-то ералаш…
   
К р у г л о в: А… многие с детьми приехали. Куда же их девать?

Круглов перечисляет, озираясь по сторонам, и показывая на отдыхающих театральных и кинознаменитостей.

К р у г л о в: Василий Ломовой – с двумя детьми… вон они, долговязенькие! Лев Буров с внучкой – вишь, в море! Сергей Курский с дочкой. Вон она в бадминтон играет! Олег Кабаков с полным набором… А сам плавать-то не умеет! Одна Бундарева без детей…
   
П а п а: Ну, ладно. Ты меня в курс вводи, что тут происходит. А я пойду за своими – надо же и им окунуться.

Папа уходит с пляжа, довольный полученной информацией.


ПЛЯЖ. ДЕНЬ.

И вот семья уже на пляже. Бегут к морю втроем. Анфису родители держат за руки. Они заходят по щиколотку в воду и обводят глазами морской горизонт.
   
П а п а: Видишь, какое море большое?
   
А н ф и с а: (восторженно) Да…
   
Она окунает палец в воду и облизывает его.
   
А н ф и с а: И соленое!

П а п а: Ну, ладно. Вы тут окунитесь, а я сплаваю…
   
Папа ныряет в волны и спортивным кролем плывет к краснеющим вдалеке буйкам.
Анфиса с мамой плещутся у берега, взметывая брызги.

Пляж – вид сверху. Он сплошь усыпан загорающими людьми. Цветастые покрывала, бесчисленное множество лежаков и голубых зонтиков от солнца, отбрасывающих круглые и овальные тени.

О берег бьются волны, покрытые пеной. Из них выходит юноша, снимает маску… Ему лет 17. Он загорелый, спортивный, длинноногий… У него короткие вьющиеся каштановые волосы и античное лицо со светлыми глазами. Он идет на берег. Вода стекает с его мускулистого тела. Он идет по щиколотку в воде так легко, как ходят только в юности. Есть чувство, что он идет по воде.
   
На него оборачиваются, как на явление природы.
       
П о ж и л о й  п о л н ы й  а к т е р: (с завистливым вздохом) Па-арень – скульптура!.. Наверное, спортсмен.

Е г о  у в я д а ю щ а я  ж е н а: (не может скрыть восхищения) Спортсмен… Да это же сын Генашки Царькова! Папа тоже был ничего, особенно в фильме «Зов предков».

П о ж и л о й  п о л н ы й  а к т е р: Какой «Зов»? «Предки исчезают в полдень». Классику надо помнить…
   
Семья Орловых расположилась на двух лежаках.
Папа натирает Маму маслом для загара. Анфиса перебирает гальку, она набрала полную пригоршню красивых камушков. Анфиса поднимает голову и видит освещенного предвечерним солнцем юношу, выходящего из воды. Она застывает в восторге – камушки вываливаются у нее из рук.
   
Папа заметил ее реакцию и, подтолкнув локтем Маму, выразительно показывает ей глазами на застывшую в изумлении дочь.
   
Вдруг где-то совсем рядом раздается женский крик:
   
М а м а  А н т о н а: Антон! Пора идти на полдник!
   
А н т о н: Не хочу, мам!
   
А н ф и с а: (шепчет) Ан-тон…
 
Анфиса смотрит вслед уходящему юноше.

         
ЯЛТА. НАБЕРЕЖНАЯ. ДЕНЬ.

Звучит заполняющий все пространство пароходный гудок. Облачко пара над трубой морского лайнера. Реет красный флаг с серпом и молотом. На палубе – счастливые пассажиры.  Они машут руками провожающим на пирсе. Теплоход разворачивается, утюжит воду, делает её зеркальной.
   
Вот он отдалился, и с его палубы можно увидеть, как на набережной Ялты толпится народ. Десятки людей окружили невысокого человека с легкоузнаваемым фиолетовым пятном на голове. Это – Горбачев, он приехал в Крым на отдых, а сейчас «встречается с народом».
   
Охрана не подпускает людей к нему близко, но демократичный лидер останавливает их жестом руки: мол, пусть подойдут, расскажут, спросят.

Ч е л о в е к  в  п а н а м е: Добрый день, Михаил Сергеевич!
         
Ч е л о в е к  в  п о л о т н я н о й  к е п к е: Здравствуйте, Михаил Сергеевич!
         
Ж е н щ и н а  в  в о й л о ч н о й  ш л я п е: (истерично)  Михаил Сергеевич, мы вас любим!
   
Все эти возгласы звучат почти одновременно, наслаиваются друг на друга, создают общий гул толпы, благожелательно настроенной к первому лицу государства.
   
Мама и Папа тоже находятся здесь, но несколько поодаль – спины людей загораживают им фигуру генсека, и его энергичное лицо возникает только время от времени, зато голос слышен хорошо. В руках у Папы корзинка с фруктами.
 
Г о р б а ч е в: Как отдыхается, товарищи? С погодой нам с вами, похоже, везёт!
   
Ч е л о в е к  1: Хорошо, Михаил Сергеевич! Всё отлично!
            
Ч е л о в е к  2: А вы тоже в Ялте, Михаил Сергеевич?
   
Г о р б а ч е в: Я – неподалёку, товарищи! Как с продуктами здесь, как с общепитом?
   
Ч е л о в е к  3: Нормально!
   
Ч е л о в е к  4: На базаре все есть!
   
Ч е л о в е к  1: К вашему приезду всё даже и в магазинах появилось, Михал Сергеич. Вон и осетринку выбросили! На полчаса хватило.
   
На эту фразу генсек чутко реагирует – он поворачивается к человеку, который её произнёс. Мужчина средних лет, по виду из рабочих-интеллигентов, ничуть не смущён и готов продолжить свою разоблачительную мысль, но Горбачев понимающе-снисходительно кивает головой:
   
Г о р б а ч е в: Знаю-знаю! Показуха, товарищи, за несколько месяцев не исчезнет. Но это не самое страшное, товарищи, зло. Решительная борьба с пьянством – вот наша задача! Абсолютная трезвость – вот на что нужно ориентироваться. И это не кампания, товарищи, это – навсегда!
   
В глубине толпы стоят двое мужчин с незапоминающейся наружностью. Они слушают диалог генсека с гражданами со скрытым скепсисом.
   
С к е п т и к: (иронически) Навсегда-а-а… Ну, как же!
   
С к е п т и к  2: Он думает, что он сам – навсегда!
   
А генсек оживляется все больше, входит во вкус незапланированного общения с вверенным ему народом.
   
Г о р б а ч е в: Главное, товарищи, правильно нАчать, проявить инициативу, бороться с явлениями застоя, не исключая, притом, плюрализма и толерантности. А это, товарищи, и отличает марксизм-ленинизм от застывшего
догматизма.
   
Люди в толпе понимающе поддакивают, улыбаются просветленно и радостно – мол, вот оно, наше время, уже пришло. Еще немного – и заживем не хуже капиталистов.
       
Папа с Мамой стоят там же, где и раньше. Мама робко аплодирует, Папа смотрит на неё с умилением, как на ребенка.
   
М а м а: Федя, мне не видно из-за людей, Раиса тут?
   
П а п а: Да я тоже не вижу, она же маленькая, вроде тебя.
   
М а м а: Если она здесь, я бы хотела посмотреть – Раиса так хорошо одевается, с таким вкусом! –

Мама привстает на цыпочки.
   
П а п а: Что ты хочешь – первая леди…
   
М а м а: Именно что – первая. Леди – первая.
   
П а п а: Ох, опасная ситуация! Не любит наш народ элегантных жен у начальства. Завидует.
   
М а м а: Ясное дело. Курица – не птица,  баба – не человек.
 
П а п а: Ладно, пошли домой, птичка ты моя.
   
Папа обнимает Маму, и они выскальзывают из продолжающей аплодировать толпы.
      
А теплоход, тем временем, отошел далеко от берега, и с его палубы виден только силуэт города на фоне зеленых гор.


НОМЕР ОРЛОВЫХ. ДЕНЬ.

Сквозь открытую балконную дверь видны верхушки кипарисов и индиговое море. Анфиса смотрит телевизор. Папа и Мама входят в комнату.

П а п а: Привет.

Папа протягивает дочке корзину, полную фруктов.

П а п а: Вот, смотри, что мы принесли…
             
М а м а: Ты не соскучилась тут, золотко? –

Мама нежно обнимает Девочку.
   
А н ф и с а: (отмахивается) Ну, тиша!

Она смотрит мультик. Мама садится рядом с ней на диван.
   
М а м а: Что за мультик?
   
А н ф и с а: «Оранжевое горлышко». Очень интересно.
   
Папа уходит в ванную мыть фрукты, а Мама с Дочкой смотрят вместе на экран.
На нем – семейство куропатки на прогулке. Летит ястреб. «Чирр-вик!» - кричит куропатка, и птенцы мгновенно прячутся.  Ястреб улетает. «Раз-два-три. Вик-вик!» - зовет куропатка-мама, и дети так же моментально появляются.
   
Анфиса звонко смеется.
   
М а м а: Давай договоримся: если кто-то постучит, я тебе скажу «Чирр-вик!» - и ты спрячешься на лоджии!

А н ф и с а: Давай, давай!
   
Папа выходит с вымытыми, влажно блестящими фруктами на блюде.
   
П а п а: Пора на обед.
   
А н ф и с а: Я не хочу на обед. Хочу виноград.
   
М а м а: Виноград будет на десерт, а вначале надо пообедать.
             
   
СТОЛОВАЯ ДОМА ТВОРЧЕСТВА. ДЕНЬ.

Столики разбросаны в шахматном порядке. В огромные окна льется свет. Все вокруг едят и беззаботно друг с другом разговаривают. Официантки разносят подносы с блюдами.
   
Папа подходит к тучной властной женщине в белом халате и в белом головном уборе. Это сестра-хозяйка. Она указывает ему на стол, за которым должна сидеть семья Орловых.
   
Мама с Анфисой стоят в стороне. Когда вопрос решен, они подходят и садятся за стол вместе с отцом. Там уже разложены блюда с запеканкой, стаканы с компотом.
   
Анфиса с тоской смотрит на стол. Видимо, эта еда не вызывает у нее особого аппетита. Она от нечего делать обводит глазами столовую и в глубине замечает стол, за которым сидят трое. Это Антон и его родители.
   
Мать – яркая брюнетка с тонкими несколько восточными чертами лица. Она при полном макияже. Алая помада оставляет следы на белой фарфоровой чашке. Таким же алым огромным ногтем она выковыривает изюм из сладкой булочки и складывает его на тарелку.
   
Отец – светловолосый обаятельный мужчина славянского типа. Его лицо очень знакомо – во многих фильмах, которые сразу не приходят на память, он, бесспорно, играл героев.
   
К Орловым подходит официантка:
   
О ф и ц и а н т к а: Это что такое! Сюда с детьми до 18-ти нельзя. Не положено.
   
Мама растерянно смотрит на Папу.
   
П а п а: Не беспокойтесь! Наша девочка умеет себя вести среди взрослых.

О ф и ц и а н т к а: Не положено, значит, не положено. Это не я придумала.
   
Анфиса испуганно глядит на официантку. Она готова заплакать.
   
М а м а: Ну, что – уйдем?
   
А н ф и с а: (тихо, но твердо) Не уйдем.
   
М а м а: Ты же не хотела обедать?
   
А н ф и с а: А теперь хочу.
   
Анфиса пристально смотрит в глубь столовой – туда, где сидит Антон.
   
В это время к Орловым подходит, весело улыбаясь, Круглов.

К р у г л о в: Приятного аппетита!
   
М а м а: Да какой уж тут аппетит! Ребенка вон выгоняют из столовой.
   
К р у г л о в: (лукаво подмигивая) Да вы не расстраивайтесь, Вероника. Сейчас Федор подойдет к сестре-хозяйке, покажет ей вашу путевку, и она – вот увидите! – решит вопрос…
   
Папа усмехается. Он понял, на что намекает Круглов. Не откладывая в долгий ящик, он идет к сестре-хозяйке.
   
М а м а: Толя, скажите мне, вы ведь здесь старожил, кто это сидит за тем дальним столом? Лицо у артиста знакомое, я его в кино видела. А фамилию не помню…
   
К р у г л о в: Да это Геннадий Царьков. Он, знаете, всё больше разведчиков играет, вот и засекречен. Так сказать, «их знали только в лицо»…
   
Мама смеется.
   
К р у г л о в: А что? Кроме шуток. Его все знают, а фамилию никто не помнит. Бывает такое у нашего брата.

Круглов присаживается на свободный стул.
   
К р у г л о в: Взять хоть меня: я вон в хоре лучше всех пою. Остальные-то это ж просто милицейские свистки! Верхнее «си» у них в «Князе Игоре» кто берет? Круглов. На переднем плане кто стоит с бердышом? Круглов. Потому что – фигура. А спроси у зрителей мою фамилию, они, видите ли, не помнят! Вот так вот работаешь, работаешь для приумножения славы советского искусства, а отдача – ноль. Обидно!
   
Мама опять смеется.

Неожиданно Круглов, словно фокусник, достает откуда-то маленькую бутылочку коньяка.

К р у г л о в: (подмигивая) Не желаете перед обедом для усиления вкусовых ощущений?

М а м а: (с комическим ужасом) Что вы, Толя! Спрячьте немедленно! Кто-нибудь заметит – нас выпрут!
         
Возвращается Папа. Бодрым тоном говорит Маме:

П а п а: Ну, вот. Я всё устроил. Будете с Анфиской кушать в номере. Официантка будет носить завтраки и обеды – там подкинем ей немного при отъезде. А на полдник и ужин Анфиске – так и быть! – разрешено. Начальство-то вечером с ревизией не ходит.
   
За столами сидят и чинно обедают знаменитости.
   
Кабаков восседает с семейством – жена, сын и дочь. Дети, можно сказать, взрослые. По крайней мере выглядят совершеннолетними. Кабаков строго по-режиссерски вперивает взгляд в пустоту. На самом деле не в пустоту – у стены сидит молодая актриса, делает вид, что увлечена салатом.  Она немного старше его дочери. На столе Кабаковых стоит бутылка с надписью «Соевый соус». Глаза отца семейства наполняются чувством, увлажняются. Он оглядывается по сторонам, выплескивает остатки чая из своей чашки в вазочку с цветком, быстро наполняет чашку «соевым соусом» и опрокидывает в рот. Молодая актриса все так же старательно кушает салат, режиссер смотрит перед собой. Его глаза вот-вот прольются.
   
У окна сидит целая компания – этот столик больше остальных, за ним разместилось 6 человек. Две молодые пары и Круглов, а во главе стола - средних лет крупная дама с огромной прической, из которой в разные стороны торчат шпильки. Она очень аккуратно отрезает по кусочку от своей запеканки и медленно отправляет в рот. Но для нее главное не прием пищи, а беседа, слушатели, окружающие ее.
   
Л у и з а: Представьте, в голове у нее нашли опухоль размером с апельсин… - торжественно говорит она.
   
Молодой мужчина в очках поперхнулся.
   
Л у и з а: Вот-вот, жена режиссера Окунева точно так же, между прочим, поперхнулась гороховым супом, - комментирует дама. – И что бы вы подумали? Одна горошинка залетела ей в дыхательное горло, и этого хватило…
   
Ж е н щ и н а: Какие ужасы вы рассказываете, Луиза Иванна! – (восклицает молодая женщина – супруга поперхнувшегося мужчины).
   
Луиза Иванна отправляет в рот очередной кусочек запеканки и продолжает:
   
Л у и з а: Не ужасы, милочка, а примеры из жизни. Так вот. Тут случайно оказался молодой хирург из Кремлевки. Он был в нее, знаете ли, влюблен. Схватил нож и молниеносно сделал трахеотомию.
   
Ж е н щ и н а: (дрожащим голосом) И что же?
   
Л у и з а: Перерезал сонную артерию – бедняжка тут же и отдала Богу душу. Вот до чего любовь доводит!
   
Все ахают.
               
М у ж ч и н а: Так он же помочь хотел! 

Л у и з а: Хотел, да не суждено было. А так, глядишь, - и прокашлялась бы.

Родители девочки время от времени на протяжении всего застолья шепчут друг другу что-то на ухо, после чего хихикают. В один из таких моментов Анфиса кричит с набитым ртом, стараясь перекрыть их смех:

А н ф и с а: Когда я ем, я глух и нем! – (а глаза ее, меж тем, неотрывно смотрят на Антона).

         
ТЕННИСНАЯ ПЛОЩАДКА В ДОМЕ ТВОРЧЕСТВА. УТРО.

Антон в белых шортах без майки играет в теннис сам с собой - бьет по мячику - он отлетает от стены. Вокруг – никого. Видимо, все на пляже.
    
Неподалеку в кустах стоит Анфиса и смотрит на его влажную спину, на игру мускулов. Ей хочется подойти, но она робеет.
    
А н ф и с а: (внезапно) А научи меня играть…
    
Антон оборачивается и с изумлением смотрит на маленькую девочку в голубой пляжной кепочке и шортах, так похожую на мальчика. Она стоит, заложив руки за спину.
    
А н т о н: Ты еще маленький, - Подрастешь – научу.
    
А н ф и с а: Я не маленький, а маленькая… И вообще я уже большая.
    
А н т о н: Как тебя зовут?
    
А н ф и с а: Анфиса.
    
А н т о н: Какое у тебя имя красивое!
    
А н ф и с а: Мне тоже нравится. А я знаю, тебя Антон зовут.

А н т о н: Откуда ты знаешь?

Антон продолжает отбивать мячик.
    
А н ф и с а: Слышала, как тебя мама зовет.
    
А н т о н: (усмехается) Да, у нее голос громкий.
    
А н ф и с а: У меня тоже громкий, хочешь закричу? А-а-а!!!
    
А н т о н: Тихо, тихо! Ты что? Не надо кричать. А то директор придет, и нас с тобой отсюда погонят. Мы ведь здесь на птичьих правах.
    
А н ф и с а: Как это – на птичьих?
    
А н т о н: (смеется) Как бы это тебе объяснить? Одним словом, птички на ветках. Директор появится – и улетим.
    
А н ф и с а: Куда улетим?
    
А н т о н: Кто куда… Врассыпную… Хотя, я могу и не улетать. Я-то взрослый, правда? Директор и не догадается, сколько мне лет.
    
А н ф и с а: А сколько тебе лет?
    
А н т о н: Семнадцать.
               
А н ф и с а: А мне тоже скоро будет семнадцать. Вот.
    
А н т о н: А, по-моему, у тебя и сейчас прекрасный возраст. Молодой. Цветущий. Ты еще в школу не ходишь?
    
Анфиса мотает головой. Мячик отлетает в сторону Анфисы - она поднимает его и подает Антону.
    
А н т о н: Так сколько все-таки тебе лет?
    
Анфиса молчит. То ли она не может вспомнить, то ли не хочется сознаваться Антону, что она такая маленькая.
    
А н т о н: (смеется) Смотри-ка, ты уже совсем как большая – возраст свой научилась скрывать.
    
Р ы ж и й: Привет мастерам спорта!

Поднимает в приветствии руку рыжий веснушчатый парень, высокий и нескладный.
    
Он незаметно подошел к беседующим, и сейчас его голос так внезапно и близко прозвучал, что Анфиса вздрогнула.
    
А н т о н: Привет, Рыжий!

Антон ракеткой ударяет по мячу, посылая его Рыжему под ноги.
    
М е л к и й: А я, значит, не в счет?

Вынырнул откуда-то невзрачный маленький парень.
    
А н т о н: (оборачиваясь) Привет, Мелкий!
    
М е л к и й: На дискотеку вечером собираешься?..
    
А н т о н: Заметано.

Анфиса, почувствовав себя лишней в компании взрослых парней, садится на лавочку невдалеке. Она смотрит на Антона, играющего в теннис с Рыжим.

Неожиданно кто-то кладет Анфисе руку на плечо. Это сестра-хозяйка, незаметно подошедшая к играющим. Анфиса вздрагивает.

С е с т р а – х о з я й к а: Ты откуда взялась? Ты чья?

Анфиса растерянно смотрит на нее. Она готова что-то сказать, но внезапно в разговор вмешивается Антон.

А н т о н: А она местная… Мы ее позвали в теннис поиграть…

С е с т р а – х о з я й к а: (подозрительно) Местная? Чего-то уж больно незагорелая она для местной! (обращается к Анфисе) А ты что – сама говорить не умеешь?

А н т о н: (не дает Анфисе ответить) А она… это… немая.

Парни смеются. Сестра-хозяйка укоризненно качает головой и уходит с площадки.
         
А н т о н: (оборачиваясь к Анфисе) Вот так вот! Местная! А ты еще кричать вздумала! Детям запрещается – понятно? Где твои родители?

А н ф и с а: (обиженно) Нема-а-ая… Сам ты немой. Я знаешь как петь умею! У меня папа заслуженный певец республики!

Р ы ж и й: (насмешливо) У-у-у!!! Это серьезно!

М е л к и й: А какой? Какой республики он заслуженный?

А н ф и с а: (смотрит набычившись) Какой надо – такой и республики!..

Все смеются. Анфиса поворачивается и уходит с площадки.


ПЛЯЖ. ДЕНЬ.
   
Как всегда, почти весь Дом творчества – здесь. Пустых лежаков нет, места под зонтиками самые популярные.
   
Вдоль берега идет Антон. Он время от времени пинает волны, подступающие к ногам.
   
На него поглядывают девушки, в поле зрения которых он попадает. Вот две подружки с мороженым в руках играют в настольную игру, громко спорят, толкаются, но затихают и поворачивают головы вслед проходящему рядом юноше.
   
За ним, на расстоянии нескольких метров, крадется Анфиса, в трусах, белой панаме и с зеленым ведерком в руке.
   
Наконец, Антон сворачивает в глубь пляжа, Анфиса продолжает слежку, лавируя между лежаками.
   
Он находит свое покрывало под зонтиком и ложится на спину. Закрывает глаза.
   
Анфиса притаилась возле холодильника с мороженым, неподалеку. Следит.
   
Парень продолжает лежать неподвижно.
   
Анфиса, выдержав паузу, подползает к нему очень близко и в упор разглядывает его. Глаза Антона закрыты. Девочка смотрит на него, как гипнотизер.
   
Вдруг где-то совсем рядом раздается женский крик:
   
М а т ь  А н т о н а: Анто-о-он!
   
Анфиска пугается и отпрыгивает под соседний зонтик.
   
К парню подбегает его мама. Она – как светская львица – в ярком голубом купальнике, с алыми ногтями, мокрая, очень энергичная и очень громкая. Пытается растолкать его:
            
М а т ь  А н т о н а: Антон, сходи окунись, мы с отцом только что искупнулись, вода отличная!

Женщина задыхается и выжимает скрученные жгутом темные волосы. Ей около 45.
   
А н т о н: (поворачивается на бок) Мама, я только что…
   
Г о л о с  м а м ы  А н ф и с ы: Анфи-и-иса!
   
Анфиса бежит к лежакам родителей. Папа натирает мамины плечи кремом.
   
М а м а: Чего ты там делаешь?
   
 А н ф и с а: Я выслеживаю добычу. Я из племени мумбо-юмбо.
   
 П а п а: Не приставай к людям!
   
 А н ф и с а: Его зовут Антон!
   
 П а п а: Угу…

 А н ф и с а: Я хочу на нем жениться!
   
Родители не реагируют.
   
Анфиса перебирает камешки, выбирает один, разглядывает его:
   
А н ф и с а: Смотрите, что это такое?
   
Мама одним сощуренным глазом всматривается в девочкину ладошку.
   
М а м а: Брось, это стекло...
   
Она отворачивается. Ее лицо снова принимает блаженное выражение. Она наслаждается массажем.
   
Папа аккуратно берет камешек белой от крема рукой, рассматривает его и произносит таинственно:
   
П а п а: Это же изумруд! Ну да! Настоящий колумбийский изумруд!
   
А н ф и с а: Колумбийский?!
          
П а п а: Конечно! Его принесло Гольфстримом через Босфор!
   
А н ф и с а: Это драгоценность?
   
П а п а: Еще какая!

Папа поправляет белую пластинку на носу.

П а п а: Анфиска, насобирай-ка изумрудов… Их здесь должно быть много. Будешь богатая, как принцесса.
   
Девочка зажала в кулачке зеленый мутный камень и побежала осваивать территорию. Но, отбежав на приличное расстояние, передумала. Вернулась.
   
А н ф и с а: А меня кремом намазать?

К Папе подходит загорелый довольный Круглов.
   
К р у г л о в: Приветствую вас!
   
Папа кивает, озирая пляж и его обитателей.
   
 К р у г л о в: Ты слышь, вот ты солист, да? А сколько у тебя плавок? (и, не дожидаясь ответа) Да не говори мне… сам знаю… Две пары, максимум. А вот у меня, хотя я в хоре пою, ты слышь, двенадцать штук. ГДР-овские – аккуратные, черненькие, в полоску. Польские – классные, в горох. Венгерские – солидные, с пингвином, - перечисляет он, загибая пальцы. – Ну, китайские еще, красненькие. Маловаты, правда…

Круглов сопровождает свои слова характерными жестами, показывая то горох, размером в кулак, то размер плавок.
   
Рыжеволосая мама девочки еле сдерживается, чтобы не захохотать. Но Анатолий этого не замечает.
   
К р у г л о в: Ну, там, слышь, болгарские я и не считаю… Вон у Ломового, гляди-ка… У него знатные – итальянские. Синие такие, с чайкой.
   
П а п а: Почему это итальянские?
   
К р у г л о в: Ему положено… Он – звезда.
   
П а п а: …с чайкой… - По-моему, сшитые из занавеса МХАТа.
   
Ломовой – высокий, атлетически сложенный красавец, но уже не первой молодости - волосы его слегка поредели. Он стоит у берега, громко переливчато свистит. Из волн выныривают головки двух его сыновей и плывут к нему.

К р у г л о в: (дергает папу за руку) А Тонконогов-то, смотри, без плавок загорает!!! Гений! Ему можно!

Режиссер Тонконогов, обнаженный, мохнатый, как пальма, стоит к солнцу спиной. Он блаженствует.
   
Луиза Иванна сидит под тентом. Как всегда, вокруг нее толпятся любопытные:
   
Л у и з а: Ну, тут она и выбросилась из окна…
   
Все сочувственно охают.
   
Л у и з а: Люди-то подбежали к ней, она еще головку, бедняжка, поднимала… Всё хотела что-то сказать… Думали, может, жива останется. Но до «скорой» не дожила… А он, подлец, через два месяца женился!..
   
       
НОМЕР ОРЛОВЫХ. НОЧЬ.
 
Дверь на лоджию открыта.
Родители собираются на дискотеку, наряжаются.
               
П а п а: (поет, пробует голос) Вернись в Сорре-е-е-енто!

М а м а: Тише ты! Тебя слышно на весь Крымский полуостров!
   
Анфиса стоит на лоджии, смотрит на море.
   
На горизонте видны силуэты двух кораблей. Луч прожектора шарит по берегу, высвечивает кусты, ветки деревьев, лоджии.
   
А н ф и с а: Знаете, кто там? Гениальный секретарь.
   
П а п а: Кто-кто?
   
А н ф и с а: Гениальный секретарь.
   
 П а п а: Не гениальный, а генеральный.
   
 Г о л о с: (с соседней лоджии) Я бы даже
 сказал – минеральный.
   
Мама звонко смеется.
   
П а п а: Анфис, про секретаря кто тебе сказал?
   
А н ф и с а: Катин дедушка.
   
М а м а: Это что за Катин дедушка?
   
А н ф и с а: Дедушка. Обыкновенный.
   
П а п а: Это Лев Буров.
   
М а м а: Ничего себе - обыкновенный! Народный артист Советского Союза.
   
Родители уходят на дискотеку. Мама волнуется, потому что Анфиса остается одна в номере:
         
М а м а: Мы скоро придем, потанцуем немножко и придем. Мы тебя запрем, ты долго на лоджии не сиди, ложись спать.

А н ф и с а: Хорошо. Только приходите скорее.
   
Анфиса остается одна. Она сидит на лоджии и смотрит вниз на аллеи Дома Творчества. Блестящую асфальтовую дорожку пересекает знакомая кошка Розина, на шее у нее, по-прежнему, бантик, повязанный Анфисой. Розина скрывается в кустах.
   
Анфиса вздыхает. Ей хочется поиграть с кошкой.
   
Внезапно Анфиса видит Антона. Он в окружении компании приятелей. Они шумно и весело направляются куда-то по аллее.
   
Взволнованная Анфиса кричит шепотом:
   
А н ф и с а: Анто-о-он!
   
Юноша, конечно, не слышит. Он смеется и разговаривает с ребятами.
   
Анфиса кидается к двери. Хочет выйти на улицу. Но дверь заперта. Анфиса кидается снова на лоджию, но Антона внизу уже нет… Только лунные блики, тени играют на аллеях.
   
Анфиса садится на стул, кладет руки на перила лоджии, голову на руки и задумчиво смотрит на лунную дорожку на море.
   
Звучит музыка Дебюсси «Лунный свет»…
   
Анфиса дремлет. Ей кажется, что по лунной дорожке бегут ее любимые игрушки – звери…
 

ЯЛТИНСКИЙ БАЗАР. УТРО.

Мама с Анфисой ходят между рядов, где громоздятся горками персики и виноград Изабелла, яблоки Ранет шампанский, груши Дюшес, висит чурчхела, всё это перемежается пахучей зеленой травой.
               
М а м а: Сейчас купим киндзу, петрушечку, ореган, цицму… Помидоры, огурцы, красный лук… А папа сделает замечательный салат! Папа у нас – самый лучший повар.
   
А н ф и с а: Он вообще самый лучший! (и тихо добавляет шепотом) …и Антон…
   
Когда Мама с Девочкой подходят к торговцу-грузину, продающему чурчхелу и лаваш, он пристально смотрит на Анфису и внезапно говорит Маме.

Г р у з и н: Мадам! Продай дэвчонку! Дэвчонка – грузинка! Вах, Сакартвэла! Князь есть, княгиня нужна. Продай! Харашо заплачу.
   
Мама улыбается и лукаво смотрит на Анфису.
   
А н ф и с а: (испуганно) Мамуля, ты меня продашь?
   
М а м а: Придется продать, если ты не будешь слушаться!

Они идут вдоль рядов, а торговец-грузин всё кричит им      вслед:
   
Г р у з и н: Мадам! Мадам! Харашо заплачу!
   
М а м а: (не оборачиваясь) Нет, генацвале, нет!

Вдруг Анфиса начинает прыгать, не отпуская мамину руку. Покупки в руках у мамы прыгают вместе с Анфисой.
      
А н ф и с а: Антон!

Это сквозь висящие гроздья винограда и пучки зеленой травы Анфиса увидела… Антона с компанией ребят.
   
Антон оборачивается, улыбается Анфисе и машет ей рукой.
Анфиса тоже машет Антону и радостно расплывается в улыбке.
   
Антон неожиданно покупает петушка из жженого сахара и идет к Анфисе, протягивает ей свою покупку.
   
А н т о н: Это тебе! Кушай на здоровье! Можно? (обращается он к маме Анфисы).

М а м а: Ладно уж. Спасибо.
   
А н ф и с а: Спа-си-бо… (с трудом нечленораздельно повторяет Анфиса, потому что во рту у нее леденец).   
   

ПЛЯЖ. ДЕНЬ.
 
Папа с Мамой выходят за руки из воды.
 
Все вокруг заняты своими делами.

Вот красавец Ломовой сосредоточенно делает гимнастику, отдаленно напоминающую ушу.
   
Вот режиссер Тонконогов переодевается, спокойно снимает трусы – он мохнат и черен.
   
Белокожий Кабаков робко залезает в воду, смешно ежась.
   
Какая-то женщина, проходя мимо Папы, кокетливо говорит:
   
Ж е н щ и н а: Это вы вчера напевали «Вернись в Сорренто»?
   
П а п а: Я.
   
Ж е н щ и н а: Я так и подумала! Баритон!
   
Кто-то играет в преферанс… Слышатся карточные термины.
   
Луиза Иванна, как всегда, рассказывает толпящимся вокруг нее слушателям очередной кошмар:
 
Л у и з а: …а размером… с баклажан!..
               
Анфиса возится у воды.
   
М а м а: Анфиса! Ну-ка иди сюда! Нельзя же всё время в воде баландаться! Лучше почитай мне стихи. Ты помнишь что-нибудь наизусть? «Канатчикову дачу» помнишь? Ты же ее в три года уже знала!
   
А н ф и с а: (со вздохом) Помню. Мама, а зачем стихи читать наизусть?
   
М а м а: Полезно. Память развивает. Ну, и вообще это красиво, когда человек читает стихи.

Круглов в плавках с пингвином поверяет Папе свои интимные секреты.
    
К р у г л о в: Ты слышь, вот многие говорят… красавицы Афёрова и Бундарева. А я тебе так скажу: по мне Рачковская лучше! У нее – такие кукколки! (он показывает руками, какая грудь у Рачковской).

Родители Антона сидят особняком, перед ними разрезанный арбуз. Мать Антона растянулась на ярко-желтом покрывале. Ее лицо накрыто огромной шляпой. Рядом с ней сидит, сгорбившись, отец Антона. Он играет сам с собой в шашки и  тихо напевает:

О т е ц  А н т о н а:    Старый клен, старый клен, старый клен стучит в стекло…
   
Мать приподнимает шляпу и сердито смотрит на увлеченного супруга:
   
М а т ь  А н т о н а: Геннадий, ты это мне назло делаешь?
   
Он продолжает, как ни в чем не бывало, играть дальше и напевать:
   
О т е ц  А н т о н а: Приглашая нас с тобою на прогу-у-улку…
   
М а т ь  А н т о н а: Нет, ты меня разозлить пытаешься? Ну, сколько можно просить, чтоб ты не выл в моем присутствии?
   
А н ф и с а: …А хотите, я вам стихи почитаю… «Канатчикову дачу» дяди Володи Высоцкого?

Анфиса выросла перед ними, как гриб после дождя.
   
О т е ц  А н т о н а: (отрываясь от шашек) Ну, валяй!
   
А н ф и с а:(отчаянно)
Даррагая передача,
по субботам, чуть не плача,
вся Канатчикова дача
к тиливизиру рвалась…
Вместо, чтоб поесть, помыться,
уколоться и забыться,
вся безумная больница
у экрана собралась…

Громко и выразительно читает Анфиса, театрально приподнимая кепку с глаз.
Лежащие неподалеку люди поворачивают голову в сторону читающего ребенка, кто-то даже подсаживается ближе.
Когда Анфиса закончила, вокруг нее образовался круг слушателей, который разразился аплодисментами.
   
О т е ц  А н т о н а: Это как же ты… Это кто же? Сколько тебе лет-то?

А н ф и с а: Пять.
   
О т е ц  А н т о н а: Ох, ну ты… и талант! Арбуза хочешь?
   
Анфиса интенсивно закивала, испуганно оглянувшись на своих  родителей, которые не видят ее.

С огромным ломтем арбуза запыхавшаяся Анфиса подбегает к родителям.

П а п а: (строго) Анфиса, ты что – попрошайничаешь?   

 А н ф и с а: Нет, нет! – Я стихи читаю, они
 сами дают!
   
 П а п а: А-а, ну-ну! Гонорар, значит?
   
 А н ф и с а: Ага!   

Круглов стоит возле эффектной блондинки с высокой грудью и разливается соловьем. Он в темных плавках в большой белый горох и соломенной шляпе:
   
К р у г л о в: (пытается обнять блондинку) Да вы знаете, со мной же никто сравниться не может. Я же пою так…

Внезапно он замолкает, заметив отца Анфисы, который расположился невдалеке. Рядом с ним – Анфиса с ломтем арбуза в руке. Круглов, увидев ее, меняет тему:

К р у г л о в: …да что там пение! Вот, взять хотя бы арбузы. Вы когда-нибудь пробовали астраханские арбузы Восьмого марта?
   
Б л о н д и н к а: (наивным высоким голосом) Восьмого марта? Астраханские? А разве это возможно?
   
К р у г л о в: (доверительно) Возможно всё. Уметь надо. Я - умею. Они у меня до самой весны под кроватью лежат. И ни один не портится.
   
Б л о н д и н к а: У вас что – биополе такое?
               
К р у г л о в: Естественно! Если хотите, я предоставлю вам такое право…
   
Б л о н д и н к а: Какое право?
            
К р у г л о в: Попробовать мой арбуз… Только это – знак особого доверия…

Анфиса снова подбегает к родителям Антона. Она уже осмелела после своей удачной вылазки.
   
А н ф и с а: А где ваш Антон?
   
О т е ц  А н т о н а: Да гуляет где-то…
   
На этом смелость Анфисы заканчивается, и она грустно возвращается к своим родителям.
   
А н ф и с а: (маме) Антона нет…
   
М а м а: Какого Антона?
   
А н ф и с а: (возмущенно) Мама, это он мне петушка подарил!

М а м а: (лениво) А-а-а…
   
А н ф и с а: (решительно) Я хочу на нем жениться.
   
П а п а: (включается) Вот это да! Слышала, Мама? Она уже хочет жениться. (к Анфисе) Где твои зеленые изумруды? Собирай-ка быстренько приданое.


ПЛОЩАДКА ВОЗЛЕ СТОЛОВОЙ. СКАМЕЙКИ. ДЕНЬ.

На одной из скамеек расположились родители Антона - Царьковы.
Мать надвинула на глаза соломенную шляпу, погружена в себя.
Отец сидит в непринужденной позе, раскинув руки на спинке скамейки. Он напевает:
          
О т е ц  А н т о н а: Жить без любви-и-и, быть может, про-о-осто… Но как на свете без любви прожи-и-ить?..

Мать Антона преувеличенно громко вздыхает и демонстративно отворачивается от мужа. Ну, не выносит она его пения!
               
Анфиса вновь появляется.

А н ф и с а: Здрасьте. А где Антон?
   
О т е ц  А н т о н а: Добрый день юным талантам! А тебя как зовут-то?

Дядя Гена добродушно потрепал девочку поверх кепки.
   
А н ф и с а: Анфиса. Я на вашем Антоне женюсь.
   
О т е ц  А н т о н а: Опа! Жена! Просыпайся! Это ж наша сноха!
   
Дремавшая женщина молниеносно отбросила шляпу с лица и села в боевую позицию.
   
М а т ь  А н т о н а: Что-о?

Грозно вскинулась она, но, увидев Анфису, расслабила плечи и расцвела самой очаровательной улыбкой. Протянула девочке руку:
   
М а т ь  А н т о н а: Давай знакомиться. Меня зовут тетя Фирюза. Мы всегда мечтали о такой снохе.

Антон с друзьями – Рыжим и Мелким – подходит к родителям. Ребята только что купались. У них мокрые волосы. У Антона на плечах полотенце.
               
М а т ь  А н т о н а: Антон! Ты знаком со своей будущей супругой?

Она восторженно обнимает девочку.
   
Р ы ж и й: Ух, ты! Антоха! Завидую!
            
М е л к и й: Чего раньше молчал?
   
Антон, не обращая внимания на комментарии друзей, сушит голову полотенцем.
   
А н т о н: Мы знакомы. Женюсь, отчего же не жениться?
   
Анфиса кидается на шею Антону, который слегка присел, для того, чтобы было удобнее разговаривать с ребенком. Она обнимает его и громко чмокает в щеку.

Все смеются:
   
 Р ы ж и й: Ого-го! Вот это напор!
   
 М а т ь  А н т о н а: Ну и невеста!
   
 Г о л о с  п а п ы  А н ф и с ы: Анфи-и-иса-
 а-а-а!

Папа подходит к компании.

П а п а: Добрый день! Ну-ка, Анфиса, отстань от человека!

О т е ц  А н т о н а: Э, нет! Она теперь наша сноха! Мы ее так просто не отдадим! 

Тетя Фирюза игриво протянула Анфискиному отцу руку.

М а т ь  А н т о н а: Фирюза, будущая свекровь, а ваша - сваха. Ой, какой у вас голос! Даже когда вы дочку зовете… Воображаю, как вы поете!..   
         
Мимо веселой компании фланирует нарядный Круглов. Рядом с ним хорошенькая полногрудая Брюнетка.
   
К р у г л о в: Да ты знаешь, какие у меня руки! Золотые. Я ж столяр восьмого разряда!
 
Б р ю н е т к а: Восьмого?..

К р у г л о в: Ну, шестого… Да я брату всю мебель сделал. Знакомые приходили – думали, что итальянская.

Б р ю н е т к а: Итальянская?

К р у г л о в: А то. А у меня и голос итальянский. Меня у нас так и зовут… Анатолий… Соловьяненко.

Б р ю н е т к а: Хм!

К р у г л о в: Вот тебе и «хм!». Так верхнее «до» замочу, что дирижер палочку роняет! Вот он не даст соврать! – (кивает он в сторону отца Анфисы) – А остальные в нашем хоре разве певцы? Свистки милицейские!

Б р ю н е т к а: Так вы что же, не солист разве?

К р у г л о в: (громко откашливается) Кхм! Солист. А как же! Я – солист. А они – в хоре. (с ожесточением) Свистки милицейские!


НОМЕР ЛУИЗЫ ИВАННЫ. ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР. ТЕМНЕЕТ.

Луиза Иванна лежит на кровати. На ней огромная, как парашют, ночная рубашка. На голове надет непонятный чепчик, похоже из прошлого века. Она мечется во сне. Ей, видимо, душно, хотя дверь на балкон распахнута. Слышны обрывки фраз, она и во сне продолжает кому-то что-то рассказывать:
   
Л у и з а: …цыганка… цыганка… о-о-ох! смерть… выкидыш… Мать… мать-то… о-о-ох! не слушала… а маньяк-то душил ее, душил, души-и-и-и-и-и-и…
   
Она задыхается и хватается за горло, будто ее кто-то невидимый и впрямь душит в этот момент. Она кричит жутким голосом и садится на кровати, проснувшись от собственного крика.

Точно так же проснулся и сел на кровати отец Анфисы и, вздрогнув, привстал на локте. Оглядел комнату, проверил смыкание связок, фальцет с помощью тихого попискивания и снова удобно устроился, повернувшись набок, обняв жену.

Фирюза в своем номере читает книгу, лежа на кровати. На голове у нее - бигуди, на лице – белая маска из крема. Дядя Гена курит на лоджии и еле слышно напевает:
   
О т е ц  А н т о н а: Когда весна придет, не зна-а-аю… Пройдут дожди, сойдут снега-а-а…
   
М а т ь  А н т о н а: А не мог бы ты заткнуться? Меня не жалеешь - о людях подумай! Ночь уже!

Она захлопывает книгу.
   
Дядя Гена продолжает стоять на лоджии и мычать песню.
               
М а т ь  А н т о н а: Геннадий! У меня строки путаются. Я не выношу твоего нытья в любом его проявлении. Ну, неужели трудно?
   
 О т е ц  А н т о н а: Так я же на лоджии.
   
 М а т ь  А н т о н а: Лети на Луну и там вой.
   
Геннадий выбрасывает сигарету вниз. Заходит в номер, берет кошелек со стола.
   
М а т ь  А н т о н а: Ты куда это?
   
О т е ц  А н т о н а: Прогуляюсь… На Луну…


НОМЕР ЦАРЬКОВЫХ. СПУСТЯ ПОЛТОРА ЧАСА.

Свет погашен, Фирюза спит в постели. Просыпается от звенящего в двери ключа. Она включает бра и сощуренно смотрит на дверь. В это же мгновенье в номер вваливается растрепанный и совершенно пьяный супруг Геннадий и во все горло орет:

О т е ц  А н т о н а: Лай-ла… Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла-лай… Лала-лала…


               КОНЕЦ ПЕРВОЙ СЕРИИИ


                ВТОРАЯ СЕРИЯ


ПЛЯЖ. РАННЕЕ УТРО.

Розовым утром Ломовой в бумажной шапочке уже гуляет по пирсу. На пляже – никого. Он шумно вдыхает утреннюю свежесть и задумчиво глядит в небо.

Круглов, аккуратненький, в выглаженных светлых льняных брюках поднимается по лестнице в столовую с бидончиком в руке.

Родители будят зарывшуюся в белые простыни Анфису. Отец садится на краешек ее кровати:
   
П а п а: Вставай, мышонок! Завтрак скоро принесут. Тебе надо прятаться на лоджии…

М а м а: Какой все-таки абсурд! Все прекрасно знают, что здесь полно детей, а почему-то надо прятаться! Какая-то глупая игра!

П а п а: (поет) «Что наша жизнь! Игра!» Звучит?

М а м а: (влюблено) Звучит, милый, звучит!
   
Девочка продолжает спать, не реагирует. В ворохе простынок виднеется только темная растрепанная шевелюра.
               
М а м а: (потягиваясь в своей кровати и   попивая чай, сквозь зевок) Анфиса! Невеста! Жених пришел!
   
Анфиса вскакивает, как ошпаренная.

А н ф и с а: Где?

   
ИГРОВАЯ ПЛОЩАДКА. ПЛЯЖ. УТРО.

Тут и теннисный стол, и несколько скамеек, и доска со штырьками, над каждым из которых написаны цифры 10, 20, 30, 50 и 100.
   
Группа молодых людей – среди них Антон - сгрудилась вокруг доски. Ребята по очереди накидывают на штырьки плоские кольца и ведут подсчет очков.
   
Рыжий кидает, прокручиваясь каждый раз вокруг своей оси и пританцовывая.
   
Молодые люди смеются.
   
Р ы ж и й: Ну, всё, смерть ваша пришла! Держитесь! Сейча-а-а-ас! Опаньки! –

Колечко повисло на штыре 30, два других полетели мимо.
   
Мелкий, наблюдавший за происходящим, потирает руки:
   
М е л к и й: Ну, Рыжий, получишь сегодня за всё! Ох, уж я тебя помассирую коленом!
   
Р ы ж и й: Не говори «го-о-о-оп!».

Набрасывает последнее кольцо. Но и оно летит мимо.
   
Парни аплодируют и улюлюкают. Рыжий хватается за голову. Мелкий подскакивает к нему и отвешивает ему с криками несколько пенделей.
   
Р ы ж и й: Ты офигел, Мелкий?

Рыжий пытается вывернуться, наконец, ему это удается. Он, в свою очередь, дает подзатыльник Мелкому, тот взвизгивает. Они начинают угощать друг друга тумаками. Мелкий убегает, Рыжий бежит за ним. Антон смеется и собирает разбросанные кольца.

Анфиса молча наблюдает за этой сценой.
   
Антон кидает кольца. 30, 50, 20.
   
А н ф и с а: (кричит) Ты уже сто набрал!

Она незаметно приблизилась к Антону.
   
Он вздрагивает от неожиданности и громкого детского голоса.
   
А н т о н: Ты откуда взялась?
   
А н ф и с а: Возле туни стояла.
   
А н т о н: Не туни, а - туи. А чего кричишь-то?
               
Антон хочет кинуть следующее кольцо, но останавливается, смотрит сначала на цифры, затем на девочку.
   
А н т о н: Где это ты так считать научилась?
   
А н ф и с а: Папа научил… Это то же самое, что 3 и 2 и 5, только с ноликами.
   
А н т о н: Молодец!

Антон тянет за козырек девочкиной кепки и опускает ее на нос.
   
А н ф и с а: (поправляя кепку) А со мной сыграешь?

Антон смеется и продолжает индифферентно бросать кольца.
Анфиса громко шлепает его по покрасневшей от солнца спине.
   
А н т о н: А-ай! Анфиса! Что ты делаешь?
   
Анфиса смотрит исподлобья и самым низким голосом, на который только была способна, отвечает:
               
А н ф и с а: Я тебя спрашиваю!
   
Антон вручает девочке оставшиеся в его руке кольца:
   
А н т о н: Играй.
   
Анфиса берет кольца. Антон поворачивается к ней спиной и собирается уйти. Пока он отвернулся, девочка быстро   подбегает к доске и надевает все кольца на сотню. Антон уже почти ушел с игровой площадки. Анфиса догоняет его и пытается дать ему пендель, как давали друг другу его приятели. Но она не может дотянуться коленом и поэтому звонко шлепает его ладошкой по обгоревшей спине. Антон рассержен.
   
А н т о н: Ты что делаешь, хулиганка?
   
Анфиса с виноватым видом смотрит снизу вверх и говорит:
   
А н ф и с а: Ты же проиграл…

Антон с изумлением смотрит на кольца, чешет в затылке и присвистывает.

А н т о н: Ничего себе, снайпер! Кольца кидать тебя тоже папа научил?

   
ПЛЯЖ. ДЕНЬ.
   
Анфиса сидит на камешках, выискивает «изумруды» и складывает их в целлофановый пакетик. Находит один особенно крупный – смотрит сквозь него на солнце…
Неожиданно на Анфису надвигается тень.
   
Ж е н щ и н а: (басом) Какие у тебя камушки красивые!

Она появилась внезапно и напугала Анфису. Женщина направляется к морю.
   
Анфиса вздрагивает и бегом бежит к сидящим в шезлонгах родителям. Она взволнована. 
      
А н ф и с а: А вон эта тетя… Она, по-моему, баба-Яга…
   
Мама внимательно смотрит по направлению Анфисиного пальца, видит заходящую в воду пожилую стройную женщину в купальнике и красивой купальной шапочке. Мама укоризненно говорит Анфисе:
   
М а м а: Это еще почему? С чего ты взяла? Это жена великого артиста Евгения Гусева.

А н ф и с а: Всё равно у нее голос, как у бабы-Яги.
   
П а п а: (мечтательно) Зато у нее фигура красивая…

Мама игриво грозит папе пальцем и замахивается на него.

П а п а: (делает вид, что пугается) Была… была… сто лет назад…
            
Анфиса смотрит на жену великого артиста сквозь свой зеленый изумруд, и та видится ей огромной, толстой и страшной. Анфиса отдергивает руку с камешком от глаза.

А н ф и с а: Всё равно, она баба-Яга.


ПАРК. ДЕНЬ.

Круглов и компания сидят в парке. Он в черных брючках и белоснежной рубашке, как будто собрался на сцену.
Рядом – молодые люди… Они слушают Круглова.

К р у г л о в: Ты слышь, да такую чечетку никто и не может уже. Только я, ну и покойный Фред Астор. Теперь только я. Эт тебе не какой-то там паршивый солист – стоит бревно-бревном. А у нас в хоре, думаете, певцы? Свистки милицейские. Верхнее «до» только я и тяну…

М о л о д о й  п а р е н ь: Толя, может, покажете?

К р у г л о в: Верхнее «до» что ли?

М о л о д о й  п а р е н ь: Нет. Это мы верим. Чечетку!

К р у г л о в: Да не вопрос!

Круглов вскакивает, вытирает платком вспотевшие руки и начинает лихо бить чечетку. Ему аплодируют. Он, задыхаясь, выкрикивает и машет платком:

К р у г л о в: А вот – с синкопой! Кто так может? Да никто! С синкопой! С синкопой!

Молодежь улюлюкает, свистит.
Круглов, довольный, садится на место.

М о л о д о й  п а р е н ь: (лениво развалясь на скамейке) У нас во дворе авторитет жил. Ему тридцать пять, двадцать из них – на зоне. Тот тоже степ бил. Говорил, в тюрьме научили. Там ведь делать-то не хрена, вот они ногами и сучат…

Все хохочут.

Круглов обиженно машет рукой.


ПАРК. ДЕНЬ.

Мимо скамейки и по всему парку носятся ватаги детей. Их бесчисленное количество. Они кричат, толкаются, смеются, плачут, жуют мороженое и конфеты…
   
По аллее величественной походкой шествует Ломовой. Он полон чувства собственного достоинства и осознания своей неувядающей красоты. Вдруг он оборачивается назад, свистит пронзительно и громким голосом вскрикивает:
   
Л о м о в о й: Полундра! Директор!
   
Дети, только что заполнявшие весь Дом Творчества, мгновенно исчезают. Наступает торжественная тишина, прерываемая только стрекотом цикад.
   
Л о м о в о й: Отбо-о-ой!

Как из-под земли, дети вновь шумно возникают на аллеях парка…
 

ПЛЯЖ. ДЕНЬ.

Антон и Анфиса стоят на пирсе.
На Анфисе надутый круг для плавания.
Рядом стоят и парни – друзья Антона – Рыжий и Мелкий. Они, взявшись за руки, прыгают в воду.

Анфиска прыгает сразу следом. Анфиса плавает с кругом, и все всплывают вокруг нее.
   
Рыжий показывает ей медузу на ладони. Анфиса хочет ее потрогать, но он неожиданно подкидывает медузу вверх. Анфиса визжит и выскакивает из воды.

Следом за ней выходит на берег Антон. Он протягивает ей большую красивую ракушку рапана.
   
А н т о н: Это морской телефон. А второй будет – у меня. Видишь, точно такой же! (он показывает ей еще одну ракушку).

А н ф и с а: По нему можно разговаривать? Как по взаправдашнему?

А н т о н: Говорить нельзя. Но слушать можно. Приложи к уху и ты всегда услышишь то же самое, что я…
   
Анфиса улыбается и прикладывает ракушку к уху.
Антон тоже прикладывает ракушку к уху.

А н т о н: Слышишь?

А н ф и с а: (глаза ее сияют) Слышу!..

А н т о н: Вот так!

Радостная Анфиса бежит к матери, чтобы показать ей ракушку.
   
А н ф и с а: Мам, смотри что у меня!
   
М а м а: Ракушка…
   
А н ф и с а: Это морской телефон!
   
М а м а: А-а…
   
А н ф и с а: Это мне Антон подарил.
   
М а м а: Ну, хорошо. Давай я положу в сумку, а то ты разобьешь.
   
А н ф и с а: А ее никто оттуда не возьмет?
   
М а м а: Никто, конечно. Разве можно брать чужое?
               

НОМЕР ОРЛОВЫХ. ВЕЧЕР.

Анфиса сидит на балконе в шезлонге и смотрит на звездное  небо. В ее руке ракушка рапана, которую вытащил для нее Антон. Она прикладывает ее к губам, как рупор, и шепчет:
   
А н ф и с а: (тихо напевает) «Спят усталые игрушки, книжки спят…». Спокойной ночи, Антон!
   
В проеме двери появляется отец девочки.
Анфиса прижимает ракушку к уху и слушает.
   
В дверях теперь появилась и Мама. Она обняла мужа. Они умиротворенно наблюдают за дочкой.
   
Анфиса как будто что-то слышит. Она кивает головой и угукает.
   
М а п а: Анфиска! Спать пора!
   
…Анфиса спит, разметавшись на подушке. Возле нее на постели ракушка-телефон.


ПЛЯЖ. ДЕНЬ.

Антон выходит из моря и вытягивает за руку упирающуюся Анфису:

А н т о н: Хватит, хватит! Мама нас заругает! Ты замерзла.
   
А н ф и с а: Нет, нет! Еще минуточку!

А н т о н: Ну, минуточка тебя не спасет – ты же плавать не умеешь! А я сплаваю. Гляди!.. Я сейчас нырну и вынырну во-о-он там… (он показывает Анфисе место возле левого буйка) – Поняла? Гляди!
   
Анфиса кивает.
   
Антон бежит в воду, бросается почти у самого берега в волны и исчезает из виду.
   
Анфиса пристально смотрит на то место, где должна появиться голова Антона. Она терпеливо ждет, вглядываясь вдаль. Но ничего не видит. Моргает, трет глаза… Попискивает от волнения, как щенок. Напрасно. Антона нет. Она начинает тихонько скулить:
   
А н ф и с а: Анто-он… Анто-он… У-у-у-у…
   
А юноша в это время, вынырнув у правого буйка, доплывает до берега и неслышно идет по направлению к Анфисе.
Когда, проглядев все глаза, Анфиса понимает, что он не появится, ужас охватывает ее.
   
А н ф и с а: (изо всех сил кричит) Анто-о-о-о-о-о-о-о-он!!!
   
На ее истошный крик оборачиваются люди. Антон понимает, что шутка перестала быть веселой. Он бросается к девочке.
   
Анфиса плачет и продолжает кричать. У нее почти истерика.
Он обнимает ее, пытается успокоить.
   
Она смотрит на него мокрыми от слез глазами и всхлипывает. Она по-настоящему испугалась за него.
   
А н т о н:  Я пошутил! Я пошутил, Анфиса! Ну, прости.
   
В этот момент в море с криками бултыхнулись Рыжий и Мелкий. Они, как всегда, в состоянии притворной войны – брызгаются, хватают друг друга за ноги, пытаясь топить.
Анфиса и Антон, глядя на них, начинают смеяться.
         

ПАРК. ДЕНЬ.

С пляжа идут люди с большими пакетами, полотенцами на плечах или вокруг бедер. Семья Антона и семья Анфисы вместе. Отец Антона церемонно ведет под руку рыжеволосую Маму девочки. Отец Анфисы держит под руку мать Антона. Сын идет позади процессии. Он тащит большую пляжную сумку матери, за другую его руку цепляется Анфиса.
   
Фирюза с увлечением говорит Папе Анфисы о своем ненаглядном Антоне:
   
М а т ь  А н т о н в: Да что там артисты! Вон Геннадий кого только не играл… Нет, в лицо узнают, конечно… А так… Ни денег, ни славы… Так что мы твердо решили – быть Антону дипломатом. В МГИМО связи найдутся. Представьте, как он будет хорош в мундире посла! А что до семейных традиций… – так у нас в роду не только артисты и режиссеры. Мой дедушка – адмирал!
   
Анфиса прислушивается и жмурится, представляя Антона в мундире на пляже… Все отдыхающие в плавках и купальниках вскакивают и вытягиваются перед ним в струнку. Потом она представляет себе яхту, которая стоит в море напротив их «Актера»… На палубе Антон с бородкой в адмиральской форме и с трубкой в руке…


НОМЕР ОРЛОВЫХ. ДЕНЬ.

Мама и Анфиса кушают арбуз.
   
Стук в дверь.
            
М а м а: Чирр-вик!
   
Анфиса бросает большой надкушенный ломоть, прячется на лоджии, возвращается, хватает арбуз и снова скрывается.
   
Г о л о с  п а п ы  и з – з а  д в е р и: Это я.
   
М а м а: (в сторону балкона) Вик-вик!
   
Анфиса выходит, вместо ломтя арбуза - уже корка, по подбородку течет сок.
   
П а п а: (с притворным огорчением) Похоже, отдых мой накрылся. Завтра концерт для обслуживающего персонала. Меня попросили… сами понимаете, что…
   
М а м а: (с укоризной) …и ты с радостью согласился.
   
П а п а: Ничего не поделаешь, искусство требует жертв, а народ требует зрелищ. Гм-гм! – (звучно пробует голос)

М а м а: По-моему, ты уже скучаешь по пению…

П а п а: Есть немного.

Он расправляет плечи, вдыхает полной грудью и уходит в ванную, где разражается вокальной руладой.

П а п а: А-а-а-а-а! А концерт, между прочим, будет вести сам Сергей Курский.


КЛУБ. ВЕЧЕР.

На сцене сам Сергей Курский.
Народу полон зал, все знакомые лица. На заднике сцены висит плакат. Он украшен шариками. Крупными яркими буквами на нем написано: ЛУЧШЕ ПЕТЬ, ЧЕМ ПИТЬ!
   
К у р с к и й: Добрый вечер, орлы!
   
Смешок проносится по залу.
   
К у р с к и й: Не удивляйтесь, что я вас так назвал. То, что здесь отдыхают звезды, – ни для кого не секрет. Но в августе, в бархатный сезон, хотят отдыхать в Ялте все звезды. А счастливчики только мы! Те, кто сумел залететь сюда в августе, – не иначе, как орлы!
   
Зрительный зал удовлетворенно смеется.
   
К у р с к и й: Итак, что было раньше? Ну, приезжали мы сюда и вечером в первый же день шли к киоску – все вы его знаете – брали стаканчик-другой массандровского портвейна, после чего ночь становилась темней, а звезды – ярче. (Показывает на себя и сидящих в зале).
   
В зале оживление, кто-то звучно сглатывает – крупным планом ходят кадыки.
   
Курский прошелся по сцене, засунув руки за лацканы пиджака, как Ленин:
   
К у р с к и й: Но, товарищи, всё когда-нибудь кончается. Нет, портвейн еще кое-где существует. Однако, как выяснилось, без него жить можно. Можно! Вуаля!

По залу проносится вздох разочарования.
   
К у р с к и й: Итак, начинаем наш концерт. Верди. «Застольная» из оперы «Травиата». Исполняют солисты Большого театра… Чтобы вы не подумали чего дурного, в бокалах у них исключительно лимонад!
   
Аплодисменты.

Идет «Застольная»:
«Высо-о-око поднимем мы кубки весе-е-е-лья
 и жадно прильнем к ним уста-а-ми…»

Зрители хлопают…


ПЛОЩАДКА ОКОЛО КЛУБА. ВЕЧЕР.

В это время на площадке тусуется молодежная компания – у них свой альтернативный концерт.

Друг Антона Рыжий поет, аккомпанируя себе на гитаре:
   
Р ы ж и й:  Гоп-стоп!
            Мы подошли из-за угла…
            Гоп-стоп!
            Ты много на себя взяла…
   
Антон курит, пуская дым колечками.
Анфиса с восторгом наблюдает за ним. Пытается попасть в колечки пальцем.
   
Внезапно из окон клуба доносится оглушительная фраза:
   
Г о л о с  п а п ы  А н ф и с ы:
   В ней всё опьяняет,
   В ней всё опьяняет
   И жжёт, как вино,
   И жжё-е-ет, как вино-о-о-о!!!
   
Рыжий в изумлении прерывает пение:
   
Р ы ж и й: Пардон! Не понял. Кто это меня так громко перебивает? Да еще кричит про какое-то вино, которое не продают!
   
А н ф и с а: (возмущенно) Это мой папа. И не кричит, а поет. И не про вино, а про любовь!
   
Р ы ж и й: Ну, если твой папа, Анфиса, то я молчу…
   
О д н а  и з  д е в у ш е к: Пой давай!
   
Из-за куста показывается Луиза Иванна. Вокруг нее несколько человек любознательных.
   
Л у и з а: …и вот, милые мои, родила она семимесячного, а ребенок-то весь покрыт шерстью…
   
Из ее окружения кто-то ахает.
   
Р ы ж и й: …и вдруг как заорет «Уа, уа!» (внезапно диким голосом кричит Рыжий из мрака).
 
Луиза Иванна вздрагивает:
   
Л у и з а: Безобразие какое! Понавезли сюда мелюзги! Где директор?!

А н ф и с а: Чирр-вик!
   
Молодежь со смехом убегает.

Круглов гуляет с пышной шатенкой.
   
К р у г л о в: И давно вы работаете в филармонии?

Ш а т е н к а: Сразу после консерватории попала… По распределению.

К р у г л о в: Распределили, значит. Ну-ну. А в театр-то, небось, хочется?

Ш а т е н к а: Да разве в театр так просто попадешь!

К р у г л о в: Согласен. Просто так – трудно. Но если дружить с начальством… Со мной, к примеру…

Ш а т е н к а: А вы разве не певец?

К р у г л о в: Певец-то я певец. Ого-го какой! А по совместительству – заместитель директора. Положительный результат прослушивания я вам гарантирую. Но я тоже жду ответных шагов…


ПЛОЩАДКА ОКОЛО КЛУБА. ВЕЧЕР.

Зрители толпой выходят из клуба. Идут, довольные, обсуждают артистов.

Мама подходит к Папе:
   
М а м а: Замечательно пел! Орел!
   
Папа смеется.            

М а м а: Я, по правде говоря, соскучилась по твоему голосу!
   
П а п а: Только по голосу?.. Кстати, где Анфиска?
               
М а м а: Не волнуйся! Она с Антоном. Хороший мальчишка!
   
Папа с мамой по аллее идут к своему корпусу.
   

НОМЕР ОРЛОВЫХ. ВЕЧЕР.

Папа с мамой пьют чай на лоджии. Тихо. Звенят цикады. Издали слышны возбужденные голоса.
   
М а м а: (испуганно) Что это?
   
П а п а: Если бы это было до перестройки, я бы сказал, что счастливые люди возвращаются домой после банкета…
   
М а м а: Подлей-ка мне чайку…
   
В это время в дверь вбегает Анфиса. Глаза ее горят, она задохнулась от бега:
   
М а м а: Что случилось?
   
А н ф и с а: Там… там…
   
П а п а: Ну, что там?
   
А н ф и с а: Дядя Сережа Курский и другие, которые артисты, совсем пьяные.
               
П а п а: Не может быть!
   
А н ф и с а: Правда, правда. Дядя Сережа упал в овраг. Его Антон оттуда доставал.
   
П а п а: Вот тебе раз! (передразнивает Курского) «Как выясняется, товарищи, без этого жить можно! Вуаля!».

Папа делает вид, что валится с кресла…
   
Анфиса приближается к родителям и громким шепотом говорит:
   
А н ф и с а: А Собачек тоже был пьяный!
   
П а п а: Собачек – не был, а была. Собачек - это женщина. Режиссер притом. Уф-ф! Налей-ка мне, мама, чайку… покрепче…
   
М а м а: (насмешливо) А, может, лучше минералочки?

Ночь. Черные очертания кипарисов. Блестящая лунная дорожка на море. Цикады. Пьяные ночные голоса вдалеке.


ПЛЯЖ. УТРО.

Анфиса бежит по пляжу. Останавливается, поднимает очередной изумруд и бежит дальше. Подбегает к лежакам родителей Антона.
   
О т е ц  А н т о н а: Привет, сноха!
   
А н ф и с а: Привет!

О т е ц  А н т о н а: Изумрудов-то много насобирала? На приданое хватит?

А н ф и с а: Много! Полный мешок! Хватит?

О т е ц  А н т о н а: Это смотря какой мешок!
   
А н ф и с а: (показывает размер мешка) Во!..
   
И вдруг она видит Антона, идущего по кромке берега с девушкой. Анфиса остолбенела.
   
Девушка смеется, заглядывает Антону в глаза. Он тоже смеется. Она игриво обрызгала его. Он отвечает ей тем же. Они подходят к лежакам.
   
М а т ь  А н т о н а: Анфис, поешь винограду… Смотри, какой крупный!

Тетя Фирюза протягивает девочке гроздь.
   
Та молча берет ее в руки, не отрывая глаз от Антона.
   
А н т о н: Привет, Анфиса! Познакомься, это Жанна. Она только сегодня приехала. (к Жанне) А это моя невеста - Анфиса!
   
Хрупкая девушка лет семнадцати, с длинными светлыми волосами, приветливо протягивает Анфисе руку:
   
Ж а н н а: Очень приятно!
   
Анфиса молчит и запихивает в рот одну за другой крупные зеленые виноградины. Смотрит исподлобья.
   
М а т ь  А н т о н а: Вкусный виноградик? Это нас Жанна угостила.

Анфискина физиономия кривится. Она вытаскивает изо рта одну из недоеденных виноградин и бросает ее под ноги:
   
А н ф и с а: (кричит на  бегу) Кислятина!

Грустная Анфиса сидит на пляже рядом с родителями.
Они украдкой читают огромную самодельную сшитую тетрадь. Внутри на первой странице крупными буквами выведено странное название «КАМАСУТРА». Родители листают страницы, склонившись голова к голове, хихикают и потаенно переглядываются.
   
Анфиска бессмысленно перебирает камешки возле себя. Тоскливо смотрит на родителей.
   
А н ф и с а: Что смешного? Там даже картинок нету.
   
П а п а: (строго) Откуда ты знаешь?
   
А н ф и с а: Видела… вчера… Я кушать хочу.
   
Мама вопросительно смотрит на отца. Он пожимает плечами.
   
П а п а: Хочешь мороженого?
    
Анфиса отрицательно мотает головой.

В это время неожиданно раздается знакомый свисток нарцисса Ломового:
   
Л о м о в о й: Атас! Директор!
   
Дети мгновенно исчезают с пляжа, как птенцы в мультфильме «Оранжевое горлышко».
Анфиса исчезает так же бесследно, как и остальные дети.
   
Мама удивленно вертит головой и хлопает глазами.

Невдалеке Луиза Иванна режет большую дыню, выгребает косточки из ее сердцевины и рассказывает соседке в огромных темных очках и с кремовой маской на лице:
   
Л у и з а: Элеонора Пална, я только вам это могу доверить. На днях тут мне такой сон приснился! Снится мне цыганка… и вся в крови… А он ее душит, душит… Смотрю, и он весь в крови…
   
С о с е д к а: (с ужасом шлепая себя по липкой щеке) С ума сойти! Убил?!
   
М у ж ч и н а  в  ш е з л о н г е: (с сарказмом) …и съел!

Мужчина в шезлонге улыбается, обгладывая кукурузу.
   
Луиза Иванна возмущенно оборачивается к соседу, не удостаивая его ни словом.
   
Л у и з а: (свистящим шепотом) Вы знаете, - весь ужас в том, что я смотрю на свои руки, а они – тоже в крови…

Анфиса замечает пиршество на подстилке Луизы Иванны и неотрывно глядит на душистую большую дыню.
Как завороженная, она встает и медленно направляется к ней.
Тем временем, Луиза Иванна с соседкой приступают к дыне.
Анфиса подходит и, задыхаясь, спрашивает:
   
А н ф и с а: А хотите… я… вам… спою?
   
Л у и з а: Давай, деточка!
   
А н ф и с а: Фигаро, Фигаро, Фи-и-и-гаро!

Пронзительно заканчивает арию Анфиса под громкие аплодисменты окружающих.
Луиза Иванна отрезает ей огромный ломоть дыни.
Девочка убегает.
 
Неподалеку от родителей Антон с компанией играет в карты.
Запыхавшаяся Анфиса подбегает к ним.
   
А н ф и с а: Антон! Вот, это тебе!

Анфиса протягивает Антону кусок дыни.
В оживленной игре наступает пауза.
   
А н т о н: Спасибо!

Антон разламывает кусок пополам и протягивает половинку Анфисе.
Она мотает головой.
   
Тогда Антон отдает половинку Жанне.
Та, улыбаясь, принимает угощение.
   
Анфиса хмурится и убегает.
   
М а т ь  А н т о н а: Ты куда?
   
Антон крутит головой, понимая, что Анфиса обиделась.
   
А н т о н: Анфиса! Анфиса!
   
Анфиса останавливается на бегу, не оборачиваясь, и застывает. Она не хочет показывать Антону свои слезы.
   
А н т о н: Анфиса! Пойдем вечером в кино?!

А н ф и с а: (шепчет не оглядываясь) Пойдем…
   
Она трет глаза, но уже улыбается.


КОРПУС ДОМА ТВОРЧЕСТВА. ВЕЧЕР.

Анфиса, нарядная, бежит по лестнице корпуса.
Внизу ее поджидает Антон и его друзья – Рыжий и Мелкий.
   
Антон сажает девочку на плечо, и они направляются в кино.
Анфиса держит Антона за голову, треплет его волосы, оттопыривает ему уши. Смеется.

Около выхода с территории Дома творчества их ждет не менее нарядная Жанна.
   
Анфиса мрачнеет.
Они двигаются по набережной.
Анфиса срывает по дороге листья с деревьев и старается незаметно кинуть ими в Жанну.

Р ы ж и й: Ну, всё, мы вас покидаем!

Рыжий хлопает Антона по плечу.
               
Р ы ж и й: Мы с Мелким на дискотеку!
   
А н т о н: Точно не в кино?
   
М е л к и й: Не-а! Это у тебя уже есть невеста, а нам еще искать надо.

Мелкий подмигивает Анфиске.
   
А н ф и с а: Жанна! Иди с ними. Тебе тоже жених нужен!   

Ее лицо на мгновение светлеет от счастливой идеи, которая пришла ей в голову.
   
Жанна кисло улыбается и ничего не отвечает.


КИНОЗАЛ. ВЕЧЕР.

Антон сидит в центре. Девочки по бокам. Справа – Жанна. Слева – Анфиса.
Анфиса ежесекундно вертится, разглядывает людей и зорким глазом следит за Жанной. Гаснет свет. Анфиса не смотрит на экран, наблюдает.
   
Начинаются титры.

Жанна шепчет что-то Антону на ухо.

Анфиса настораживается. Шепчет Антону в левое ухо:
   
А н ф и с а: Что она сказала?
   
А н т о н: Ничего особенного. Не вертись. Смотри на экран.
   
Анфиса нервничает, но пытается сосредоточиться на фильме:
               
А н ф и с а: А стрелять будут?
   
А н т о н: Должны.
               
А н ф и с а: А кто из них хороший?
   
А н т о н: Не знаю пока. Все хорошие. Анфиса, смотри! Сейчас всё поймешь.
   
А н ф и с а: Мне не видно.
   
Антон сажает ребенка на колени.
   
Анфисино лицо расплывается в улыбке. Она победоносно взглядывает на соперницу и украдкой целует Антона в плечо.
   
А н т о н: (строго) Смотри, не отвлекайся!
   
Анфиса не отрывает от него глаз… Изредка взглядывает на экран.
   
А н ф и с а: (тихо шепчет) Анто-о-он, Анто-о-он…
   
А н т о н: Ну, что?
   
А н ф и с а: А когда Анжелика будет в огне?
   
А н т о н: Не в огне, а во гневе… «Анжелика во гневе»…
   
А н ф и с а: А что это?
   
А н т о н: Потом объясню… Не мешай…

Конец фильма.
В зале вспыхивает свет.

Анфиса уснула на руках у Антона.
   
Они переглядываются с Жанной, Антон умиленно улыбается.


ВЫХОД ИЗ КИНОЗАЛА. НОЧЬ.

Антон выносит Анфису из кинотеатра и бережно передает ее подошедшему Папе.
               
П а п а: (шепотом) Спасибо, Антон! Она тебе, небось, весь фильм мешала?
   
А н т о н: Да нет, что вы!

 
НОМЕР ОРЛОВЫХ. НОЧЬ.

Анфиса спит в кровати. Папа поправляет ей одеяло. Анфиса улыбается, ей снится сон.


СОН АНФИСЫ. ПЛЯЖ. ДЕНЬ.

Пляж полон нарядной публики. Внимание всех приковано к Антону. Он – в костюме тореро – элегантно и торжественно идет под звуки марша.

В шезлонге восседает Анфиса - в свадебном костюме Кармен с белой мантильей на испанском гребне.
 
Внезапно появляется человек в плавках и в рогатом шлеме. На груди у него табличка с надписью ДИРЕКТОР. Он издает крик «Му-у-у!» и, набычив голову, кидается на Антона.
Тот ловким движением алого плаща уводит его в сторону от Анфисы. Директор исчезает. Растворяется.
 
Антон становится на колено перед Анфисой и изящным жестом протягивает ей тарелочку с пирожными.
Анфиса кокетливо берет пирожное и с наслаждением откусывает.
 
Неподалеку мы видим Жанну. Она заломила руки от отчаяния.
Анфиса торжествующе смотрит на нее и внезапно высовывает язык, дразнит соперницу.


АЛЛЕЯ ПАРКА. НОЧЬ.

Антон и Жанна идут по аллее.
   
Поют сверчки. Падают звезды.
Жанна проводит рукой по кустам туи:
   
Ж а н н а: В какой раз смотрю этот фильм – и всё нравится! Потому что про любовь… (она вздыхает).
            
А н т о н: А каскадеры классные! Дерутся здорово! Не то, что у родителей в театре! Там сразу видно, что драться не умеют…

Ж а н н а: Родители… театр… это вообще так ужасно!
   
А н т о н: Почему?
   
Ж а н н а: А у тебя что, по-другому было? В детстве все эти одинокие праздники… Папа с мамой то на гастролях, то на съемках, то на елках… А ты вечно с бабушкой, с соседями… Ужас.
   
А н т о н: Не знаю, я любил бывать в театре. У мамы в гримерке вырос. Намажусь гримом – то в Мефистофеля, то в Отелло играю… Меня отмыть не могли…
   
Ж а н н а: Ой, а я так всё это не люблю! Я даже на спектакли к родителям не хожу. Раньше заставляли. Теперь перестали. Я вообще считаю, что профессия не должна мешать семейной жизни…
   
А н т о н: А я, наоборот, мамой всегда гордился…
   
Ж а н н а: А отцом?
   
А н т о н: Батей? Само собой! Они с мамой на гастролях познакомились. Он тогда был очень известным - во многих фильмах снимался… Всегда в центре внимания. Дамы падают в обморок… Мешки писем…
   
Ж а н н а: Неужели маме это нравилось?
   
А н т о н: Не думаю… Но это издержки профессии… К тому же, мама была красавица и с характером…
   
Ж а н н а: (льстиво говорит) Она и сейчас красивая…

Тем временем, они уже у корпуса. Входят внутрь. Заходят в лифт. Некоторое время длится неловкое молчание.
Антон, чтобы безопасной темой нарушить неловкое молчание говорит:
   
А н т о н: Анфиска такая забавная!..
   
Ж а н н а: (неожиданно огрызается) Что ты с ней носишься? Она что – твоя дочь?

А н т о н: Ну, чего ты болтаешь? Она просто ребенок. Ты что, детей не любишь?
   
Ж а н н а: Буду любить, когда свои появятся.
   
А н т о н: (холодно) Сомневаюсь.
   
Ж а н н а: В чем сомневаешься? Что появятся?
   
А н т о н: Да нет… Просто детей или любят, или не любят. Я так считаю. Любовь на потом не откладывают.


ИГРОВАЯ ПЛОЩАДКА НА ПЛЯЖЕ. УТРО.

На игровой площадке пляжа сооружено нечто вроде сцены. Всё вокруг украшено воздушными шариками и зелеными гирляндами, напоминающими жухлые елочные ветки.
   
На сцене стоит Круглов в яркой красной майке и в полосатых плавках. Он держит в руке микрофон.
   
Его слушает толпа отдыхающих.
   
К р у г л о в: Дорогие друзья! Сегодня необыкновенный день! К нам в гости обещал прийти царь моря! Он приготовил подарки для самых смелых! Догадайтесь, кто выйдет к нам из морской пучины?
   
Д е т и: (кричат нестройно) Непту-у-ун!
   
К р у г л о в: Правильно! Итак, встречайте, Царь морской Нептун Посейдонович!
   
Грохот записанных на магнитофон фанфар торжественно взрывает жару и на сцену выходит Нептун с мочалкой на голове и в лохмотьях зеленой марли, которая кое-где уже полиняла от пота.
   
Н е п т у н: Здра-а-а-авствуйте!
   
Сегодня дирекция, по-видимому, закрыла глаза на то, что на празднике Нептуна – дети.
   
Семья Орловых нарядилась по случаю праздника. Папа в голубой тельняшке под цвет глаз и синих шортах. Мама в кремовом платьице с голубыми оборками. Анфиса в синей матроске, как всегда, похожая на мальчика. Они все как будто с одной грядки.
   
В толпе ближе всех к сцене стоит Луиза Иванна в кокетливой кружевной шляпке. На руках у нее тяжелые перстни из поделочных камней.
   
Неподалеку Антон с компанией. Жанна держит его за руку.
   
Анфиса это видит – лицо ее мрачнеет.

Круглов вызывает на соревнование маленьких детей, которые читают короткие детские стишки и получают в подарок разноцветные шарики. Вокруг сцены – веселье. Нептун из огромной зеленой сумки раздает подарки детям.
   
М а л ь ч и к  С е р е ж е н ь к а: (поет)
Пу сида будет сонце,
пу сида будет небо,
пу сида будет мама,
пу сида буду я!
   
К р у г л о в: Вот молодец, Сереженька! Вот и подарочек Сереженьке! Пу сида будет!

Нептун порылся в сумке и вытащил оттуда бутылку шампанского.
   
Ж е н а  Н е п т у н а: (дергает его за лохмотья) Что ты делаешь, Боря?! Это же ребенок. К тому же, теперь антиалкогольная кампания… Поищи чего-нибудь другого…
   
Н е п т у н: (судорожно роется в сумке) Ой, это не для Сереженьки… Сейча-а-ас!
   
Сереженька пунцовый стоит около, готовый разреветься.
   
О т е ц  С е р е ж е н ь к и: Всё правильно! Пускай-пускай! Мы с Серегой дома разберемся!

Человек в такой же, как у Сережи, кепке прорвался сквозь толпу и схватил одной рукой бутылку шампанского, другой – начинающего плакать сына.

О т е ц  С е р е ж е н ь к и: Всё нормально! Он уже большой у меня! (сыну) Я тебе сахарной ваты куплю! (Нептуну) Спасибо вам! До свидания! 

Отец, сын и бутылка удалились.

Неожиданно Луиза Иванна, увидевшая в толпе Анфису, обращается к ней:
   
Л у и з а: А ты, деточка, почему не поешь?
   
К р у г л о в: (замечает ее) Анфиса! Иди сюда!
   
Анфиса переминается, но какие-то руки подхватывают ее и ставят на сцену.
   
К р у г л о в: Что ты будешь петь, артистка?
   
А н ф и с а: (тихо) Арию Мистера Икса.
   
К т о – т о  в  т о л п е: Ты же девочка!
   
Л у и з а: Ну и что! Она с мужским репертуаром прекрасно справляется.
   
К т о – т о  в  т о л п е: Давай! Смелей!
   
А н ф и с а:  (поет)
      Цветы роня-а-а-ют
      лепестки на песок…
      Никто не зна-а-ет,
      как мой путь одинок!
      Живу без ла-аски,
      боль свою затая…
      Всегда быть в ма-аске –
      судьба моя!
   
Анфиса поет и взглядывает на Антона.
   
Жанна по-прежнему не отпускает его руку.
   
К р у г л о в: Браво, Анфиса! Ты у нас победительница!
   
Т о л п а: Браво, браво!
   
Н е п т у н: Значит, ты получаешь… ты получаешь… главный приз – «Юность», фотоаппарат! Настоящий. Снимай на здоровье.   

Все аплодируют.
   
Анфиса неожиданно спрыгивает со сцены, не взяв подарка, и скрывается в толпе.
   
Круглов оглядывает толпу и, увидев в стороне Антона, обращается к нему:
   
К р у г л о в: Молодой человек! Забери фотик – ты ведь знаешь Анфису – отдашь ей. Передай ребенку!
   
А н т о н: Давайте!
   
Жанна неохотно отпускает его руку.
   
А н т о н: (Жанне) Я сейчас! Быстро!

Антон убегает в поисках Анфисы. У него в руках ее фотоаппарат.
    

БЕСЕДКА. ДЕНЬ.

Анфиса прячется в беседке, густо заросшей южной зеленью. Она с ногами залезла на скамейку, подперла руками голову.
   
Здесь ее, сидящую в одиночестве, и находит Антон.
   
А н т о н: Анфиса, ты что убежала? Что с тобой?
      

СПОРТИВНАЯ ПЛОЩАДКА НА ТЕРРИТОРИИ ДОМА ОТДЫХА. ДЕНЬ.   

Рыжий и Мелкий играют в настольный теннис.
               
М е л к и й: Попробуй только проиграть, рыжая морда!

К ним подходит Жанна.
   
Ж а н н а: Ребята, а где Антон?
   
Р ы ж и й: Ну всё, погибель твоя пришла…
   
Ж а н н а: Что?
   
Р ы ж и й: Да это я Мелкому. Антоха в беседке… не спугни – они там с невестой!
   
Ребята смеются.


БЕСЕДКА. ДЕНЬ.

 А н т о н: Я тебя понимаю… У артистов после удачного выступления бывает такое состояние. Пустота. Депрессия, называется. Ничего. Это пройдет.
   
 А н ф и с а: Что пройдет?
   
 А н т о н: Всё. Всё пройдет. Не грусти. У меня, если
 хочешь знать, тоже на душе неспокойно.
   
А н ф и с а: Почему?
   
А н т о н: Открою тебе тайну, Анфиска! Только ты поклянись!
   
Анфиса нетерпеливо затрясла руками.

А н ф и с а: Клянусь, клянусь!
   
А н т о н: Знаешь, моя мама всегда хотела, чтобы я поступил в МГИМО. У нее там связи. Это она давно решила.
   
А н ф и с а: Что такое МГИМО?
               
А н т о н: Ну… это… институт. Скукотища, короче. Я потом расскажу.
   
А н ф и с а: Ага…
   
А н т о н: А я… - Антон перешел на громкий шепот, Анфиса приблизила ухо. – Я только что поступил в театральный институт. Сам поступил! Меня приняли, понимаешь?

А н ф и с а: (громко) Актером будешь?
   
А н т о н: Тихо! Если мать узнает – крик поднимет! Она всю жизнь мечтала из меня дипломата сделать!
   
А н ф и с а: Маму нельзя обманывать! Все говорят.
   
А н т о н: А я ей в Москве скажу. Сейчас не хочу ей отдых портить. Да и себе тоже…
   
Анфиса обнимает его за шею.
   
А н ф и с а: Я на все, на все твои спектакли буду ходить.
   
Антон тоже обнимает девочку, улыбается:
   
А н т о н: А я - на твои.
   
Жанна стоит рядом с беседкой. Ее не видно. Она слышит этот разговор. Она теребит зеленый листик плюща, обвивающего беседку, и удаляется.

Антон выходит из беседки, он наводит фотоаппарат на Анфису и кричит ей:
   
А н т о н: Выходи, выходи! Я тебя сфотографирую на память о твоей победе!


МЕДКОРПУС. ПРОЦЕДУРНАЯ. ДЕНЬ.

Луиза Иванна и Фирюза  лежат на соседних кушетках, завернутые в полиэтилен. Они намазаны черной грязью.
   
Л у и з а: Вам легко говорить. Вам повезло. Вы актриса. Муж за вами всю жизнь шлейф носит, и поет совершенно волшебно… такое сочетание…
    
Фирюза приподнялась на локте.

Ф и р ю з а: Какое сочетание? Кто поет?
   
Л у и з а: Геннадий ваш… чудесно… поет… (начинает напевать) «Жить бэз любви-и-и, быть может, про-о-сто. Но как на свэте бэз любви прожи-ить».

В этот момент в процедурную входит рослый медбрат, с широченными плечами, загорелый и улыбчивый. Говорит, неожиданно женским голосом и очень манерно:
   
М е д б р а т: Так, девочки, лежим тихо, не разговариваем. Отдыхаем.

Фирюза и Луиза, игриво переглянувшись, послушно закрывают глаза и рты.


ВЫХОД ИЗ МЕДКОРПУСА. ДЕНЬ.

Румяная после грязевых ванн Фирюза в ярком сарафане и огромной соломенной шляпе выходит из медкорпуса. Рядом с ней Луиза Иванна обмотанная какой-то тряпкой, похожей на штору, на манер индийских сари.
   
Л у и з а: (оживленно) Помилуйте, я всегда заслушиваюсь… Он поет душой!

Ф и р ю з а: Да я как-то… Не слышала, может быть…
   
Навстречу им идет Жанна:
   
Ж а н н а: Фирюза Николаевна! Мне нужно вам кое-что сказать…


ПРИЧАЛ. ТЕПЛОХОД. УТРО.

Анфиса вбегает следом за родителями на палубу прогулочного теплоходика по железному голубому трапу.
   
Нижняя палуба забита людьми. Свободных мест нет.
Анфиса проворно поднимается по лесенке на верхнюю палубу.
Родители ее располагаются на первой же свободной скамейке - рядом с Луизой Иванной и Кругловым.
   
Но Анфиса ищет кого-то глазами.

Антон сидит рядом с Жанной в носовой части теплоходика.     Анфиса, увидев его, кидается к нему с криком:

А н ф и с а: Антон! Ты тоже едешь? Здорово!
   
А н т о н: Иди к родителям, Анфиса! Сейчас будет качать – можешь упасть.
   
А н ф и с а: Я не упаду. Я с тобой буду сидеть.
   
А н т о н: Анфиса, я что – непонятно говорю? Иди к родителям!

…Анфиса унылая сидит одна, невдалеке от родителей. Они заняты разговором между собой. Анфиса безучастно смотрит на волны…
К ней подсаживается Круглов.
               
К р у г л о в: Что, лауреатка, загрустила?

Анфиса пожимает плечами и вздыхает.

К р у г л о в: Не грусти! У тебя еще всё впереди,
не то, что у меня! Я тут придуриваюсь, чечетку танцую. А ведь хотел-то быть солистом, как твой папа. Не получилось.
Интриги! А ты лучше на врача учись. Ну, его, это пение!

Анфиса смотрит на него с изумлением, переводит взгляд на отца, потом снова на Круглова. Хочет что-то сказать…

К р у г л о в: Нет, папа-то пусть поет! У него талант!
Никакие интриги не помешали! (вздыхает) Ты, говорят, изумруды собираешь? На вот, я сегодня утром нашел. Смотри, какой здоровенный! (протягивает ей большой кусок зеленого стекла, обкатанного волнами).
               
А н ф и с а: (берет стекло) Спасибо! Вы такой хороший!

Анфиса смотрит сквозь стекло и видит, что мир меняется. Скучная пара, сидевшая напротив, неожиданно преображается в молодых влюбленных. Луиза Иванна молодеет на глазах и весело кокетничает с Кругловым, который тоже преобразился – в молодого красавца во фраке и с бабочкой.
         

ИГРОВАЯ ПЛОЩАДКА НА ПЛЯЖЕ. ДЕНЬ.

Знакомая компания снова играет в кольца.
С ними Жанна. Она весела, обнимает Антона на правах девушки.
   
Анфиса опять стоит возле туи и смотрит на них. Наконец, она решительно подходит к Антону:
   
А н ф и с а: Антон, поиграй со мной!
   
Ребята – Рыжий и Мелкий – оживленно болтавшие, с появлением Анфисы умолкают.
   
Антон молчит, будто не слышит слов Анфисы, и продолжает бросать кольца.            

А н ф и с а: Антон, ты больше со мной не играешь?
   
Он, видимо, слышит, что она вот-вот заплачет, и, не оборачиваясь к ней, говорит как бы в пространство:
   
А н т о н: Я-то думал, что ты взрослая… Я просил тебя не говорить матери. Как взрослого человека просил!
               
А н ф и с а: (кричит) Я не говорила!

На глаза ее наворачиваются слезы.
   
А н т о н: Не ври!
   
А н ф и с а: Не говорила! Не говорила!
   
Антон ее не слушает. Он направляется к друзьям.
   
Анфиса убегает с площадки, по-взрослому закрыв лицо руками. Она плачет.
   
Парни молча сидят на перилах возле игрового столика.
Жанна рядом кидает кольца. Игриво спрашивает:
   
Ж а н н а: Антон! Сыграем на что-нибудь?.. На желание…
   
А н т о н: (сухо) Не хочется.

Антон уходит с площадки.
      

НОМЕР ОРЛОВЫХ. ВЕЧЕР.

Анфиса на лоджии. Она стоит у перил, уставившись куда-то в пустоту. Она смотрит в пространство и не замечает ничего вокруг себя.
Но вот чьи-то тени привлекли ее внимание.
   
На пустынной аллее, освещенной луной, кто-то стоит. Их двое. Ей кажется, что это Антон и Жанна. Они о чем-то оживленно говорят, смеются. Потом две тени сливаются в одну – и Анфиса понимает, что они целуются.
   
Анфиса бросается в комнату к родителям. Мама сидит в кресле и смотрит телевизор… Нет, она не смотрит телевизор. Она целуется с Папой, который сидит на ручке кресла, склонившись над волной маминых рыжих кудрей…
               
А н ф и с а: (кричит) Я вот скажу бабушке, что вы целуетесь!
   
П а п а: (жалобно в шутку) Зачем? Не говори! Она нас ругать будет.

А н ф и с а: И пусть ругает! Пусть ругает! Она говорит, что вы бездельники! Все заняты делом, а вы вечно целуетесь!
   
П а п а: (улыбается) А тебе нас не жалко?

А н ф и с а: (плачет) Нет! Нет!..
   
М а м а: (папе шепотом) А мне ее жалко, Федя…
   
П а п а: (маме шепотом) И мне…
   
М а м а: Ложись-ка спать, солнышко. Утро вечера мудренее!
   
Анфиса без сил падает в постель и засыпает.

П а п а: (глядя на спящую Анфису) Ничего себе! Так влюбиться в пять лет!
   
М а м а: Я тоже в первый раз влюбилась в пять.
   
П а п а: А ему, небось, тоже пять было?

М а м а: Да нет. Ему было девятнадцать. Студент медицинского института. Будущий гипнотизер. У него были орлиные брови и пристальные серые глаза. Он сажал меня на колени, а я от любви расцарапывала ему лицо.

П а п а: А-а, так это у вас наследственное! Ну, Антон, насколько я заметил, пока еще не расцарапан…
   
 М а м а: Видно, не успела еще…


НОМЕР ОРЛОВЫХ. НОЧЬ.

Отец Анфисы просыпается от странного звука. Включает ночник. И видит, что Анфиска сидит на лоджии и плачет. Она плотно прикрыла стеклянную дверь, чтобы ее рева не было слышно. Папа выходит на лоджию.


ЛОДЖИЯ ОРЛОВЫХ. НОЧЬ.

Над морем висит луна. Всё залито ее светом.
Папа подходит к Анфисе, обнимает дочь. Она продолжает тихо выть, уткнувшись в его грудь. Папа крепко прижимает ее к себе и шепчет на ушко:
   
П а п а: Доченька, ну что ты? У тебя же еще все впереди! Вырастешь. Встретишь прекрасного принца. Он будет любить тебя больше всех на свете.

Анфиса потихоньку успокаивается. Смотрит папе в глаза. Вытирает слезы.

П а п а: А Антон твой к тому времени будет старичок седой, локти будет кусать при виде такой красавицы!
   
А н ф и с а: …Локти? А как это? - (Анфиса пытается укусить локоть – ничего, конечно, не получается).

П а п а: Не получается? А у меня получится!

А н ф и с а: Как это?

П а п а: Локоть укусить? Да нет ничего легче!

Папа берет Анфису за руку и кусает ее за локоть. Оба смеются.   
 

СОН АНФИСЫ. ПУСТЫННЫЙ УТРЕННИЙ ПЛЯЖ.

Море абсолютно спокойно. Оно похоже на реку. Оно почти прозрачно.
   
По камешкам шлепают босые ножки. Останавливаются около воды.  Одна ножка щупает прохладную прозрачность. Медленно обе ноги входят в воду по икры.
   
Анфиса стоит одна на всем пляже по икры в воде и смотрит на горизонт.
   
Вдруг морскую гладь разрушает человек, вынырнувший неожиданно рядом с девочкой.
   
Анфиса вскрикивает.
   
Прямо напротив нее, вся в зеленых водорослях, с длинными зелеными волосами и бледным лицом, всплывает Жанна. Она колдунья! Она смотрит на девочку и зловеще говорит:
   
Ж а н н а – к о л д у н ь я: Антон теперь мой!
   
Э х о: Мой, мой, мой…
   
Жанна двумя руками поднимает волну, направляет ее на девочку.
   
Анфиса в ужасе просыпается.
   

НОМЕР ОРЛОВЫХ. НОЧЬ.

Она оглядывает комнату. Мама с папой спят. Она слышит какой-то тихий смех, который доносится из соседнего номера. Анфиса резко накрывается одеялом с головой.

   
НОМЕР ОРЛОВЫХ. УТРО.
   
Анфиса садится на постели. Она не может забыть страшный сон – у нее опять глаза на мокром месте.
   
П а п а: Что, опять?
   
Анфиса вертит головой, сглатывая слезы.
   
П а п а: А почему тогда?
   
А н ф и с а: (угрюмо врет) Зубы болят…
   
М а м а: А-а, ну тогда к врачу!
   
А н ф и с а: Не пойду!
   
М а м а: Пойдешь, пойдешь! С зубами не шутят.
   
Нацепив ребенку на голову голубую пляжную кепочку, Папа тащит Анфису в лечебный корпус – к стоматологу.
   

КАБИНЕТ СТОМАТОЛОГА. УТРО.

Там худощавый кучерявый горбоносый хохол-стоматолог, слегка тронутый сединой, привычно шутит:
   
С т о м а т о л о г: Ты шо ревешь? Ты ж казак! Такий гарный казак – и плаче!
               
А н ф и с а: (сквозь слезы и всхлипы) Я не каза-а-ак!
   
С т о м а т о л о г: Та ты шо! Хто ш ты тохда?
   
А н ф и с а: Каза-а-а-ачка!
   
С т о м а т о л о г: Та ну! Дивчина, значит! Терпи тохда! Дивчата усё терплят!
   
А н ф и с а: (перестает плакать) Как это?
   
С т о м а т о л о г: Да уж так! Дивчатам зубы рвут, а они писни спивают.
   
Анфиса горько смотрит на врача:
   
А н ф и с а: (решительно) Рвите…
   
С т о м а т о л о г: Вот это дивчина! Та я пошутил, ты ш розумиешь! Та нэ бийся! Я тэбэ не зъим! Видкрый ротик!

А н ф и с а: (поет) А-а-а-а!


НОМЕР ЦАРЬКОВЫХ. ДЕНЬ.

Родители Антона и Анфисы вчетвером сидят за бутылочкой Крымского портвейна. Прощание. У Царьковых кончаются путевки – вечером они уезжают.
   
Симпатичный Генаша (отец Антона), освоившись с родителями Анфисы – он уже считает их своими – говорит о наболевшем:
   
О т е ц  А н т о н а: (папе Анфисы) Я – Царьков, понимаешь?
   
П а п а: Знаю.
   
О т е ц  А н т о н а: Есть такой Царев – ты не путай! – тот народный артист СССР. А я – Царьков.
   
П а п а: Понимаю.
   
О т е ц  А н т о н а: Разница в чем? В звании… А еще в чем разница? Царь – он старый. Из него благородный песок сыплется… А я еще – ого-го!          

Геннадий закатывает короткий рукав рубашки и демонстрирует бицепс.

О т е ц  А н т о н а: …Вы, значит, завтра уезжаете? А нас-то сегодня придете проводить?
   
П а п а: А как же!
   
О т е ц  А н т о н а: Давайте выпьем за новые времена! За Ялту! За детей! Чтобы у них всё было лучше, чем у нас… А и у нас всё неплохо!

Царьков вдруг заводит (неожиданно щемящее):

О т е ц  А н т о н а: Черный во-о-о-рон, что ж ты вье-е-е-ешься... над мое-е-е-ю голово-о-о-ой…
   
П а п а: (подхватывает) Ты добычи-и-и не дожде-е-ешься! Черный во-о-о-рон, я – не твой!..

Жёны (мать Антона и мама Анфисы) до сих пор болтавшие за столиком о своем, о женском, умолкают и слушают пение мужей. Мама Анфисы - восторженно. Мать Антона сначала недоверчиво, затем с удивлением. Улыбается.
   

АВТОБУСНАЯ ОСТАНОВКА ОКОЛО ВОРОТ «АРТИСТА». ВЕЧЕР.

Небольшая группа людей столпилась у ворот «Артиста».   
Ждут «Икарус», который должен отвезти отдыхающих в аэропорт.
   
Здесь Папа и Мама Орловы. Они провожают Царьковых, как обещали.
   
Царьковы нервничают перед отъездом. Фирюза всё время спрашивает Геннадия, не забыл ли он чего-нибудь.
   
В стороне стоит Антон – он в компании своих приятелей и Жанны. Антон время от времени поглядывает в сторону Орловых.
   
Наконец, фыркая, подъезжает автобус. Дверцы его гостеприимно шипят. Актеры нестройной толпой рвутся в салон занимать места.    
Шофер и несколько мужчин втаскивают чемоданы. Женщины уже расселись.
 
Друзья пожимают Антону руку. Жанна обнимает его. Он тоже поспешно ее обнимает, а сам все кого-то высматривает.

Фирюза Николаевна кричит из автобуса:

М а т ь  А н т о н а: Антон, тебя все ждут! Давай скорее!
   
А н т о н: Сейчас!

Он подбегает к Орловым, которые стоят здесь и наблюдают за происходящим.
   
А н т о н: Федор Петрович, Вероника Викторовна, а… где Анфиса?
   
М а м а: Она в номере осталась. Спит…
   
А н т о н: В номере?
   
М а т ь  А н т о н а: Антон! Сколько можно ждать?

Антон, растерянный, бежит к автобусу.


НОМЕР ОРЛОВЫХ. ВЕЧЕР.
      
Анфиса лежит на кровати. Ее сморил сон. Она спит поверх одеяла – в шортах и маечке. Она спит, подперев щеку ладонями. В ладонях зажата ракушка рапана, словно она только что говорила по волшебному телефону. Внезапно до нее доносится предотъездный сигнал автобуса.

С и г н а л  а в т о б у с а.
 
Анфиса садится на кровати и прислушивается.

А н ф и с а: (испуганно) Антон! – она вспомнила, что сегодня Антон уезжает.

Анфиса вскакивает с кровати, кидается к двери, но она заперта.


ЛОДЖИЯ ОРЛОВЫХ. ВЕЧЕР.
 
Девочка выбегает на лоджию, смотрит вниз. Высоко!
 
Автобус нетерпеливо сигналит еще раз.

Тогда Анфиса решается на отчаянный шаг. Она перелезает через перила, цепляется за ветку платана, растущего вплотную к стене, и пытается слезть на землю. Ветка с висящей на ней Анфисой сгибается почти до земли, но всё же не достает до нее. Надо прыгать. Анфиса смотрит вниз, ей страшно. Она зажмуривается и прыгает. К счастью, удачно. Анфиса вскакивает и несется в сторону автобусной остановки.


АВТОБУСНАЯ ОСТАНОВКА ВОЗЛЕ ВОРОТ «АРТИСТА». ВЕЧЕР.
 
Царьковы уже в автобусе и заняты обустройством. Антон оказался у окна. Друзья и Жанна помахали ему и отправились на территорию дома отдыха.

Юношу постоянно дергает мать: то она спрашивает его о чем-то, то просит куда-то что-то поставить.

Взъерошенная Анфиса подбегает к остановке.
Мама, увидев ее, всплескивает руками. Папа обнимает дочку.
   
Автобус фыркает. Двери закрываются.
 
Анфиса видит Антона сквозь стекло. Она задыхается от бега и неотрывно смотрит на юношу. Наконец, он замечает ее и улыбается.
   
«Икарус» плавно набирает ход.
 
Антон появляется в открытом окошке. Он высовывает руку и машет девочке:
   
А н т о н: Анфиса-а-а! До встречи! Расти больша-а-ая!

Анфиса запрыгала и замахала руками.
           Она видит, как Антон подносит к уху ракушку рапана.

Мама улыбается и прижимает ребенка к себе. Папа обнимает Маму. Они застывают скульптурной группой: папа, мама, я – счастливая семья.
   
Автобус отъезжает, и мы видим провожающих как бы глазами Антона – они все меньше, меньше, меньше…

Анфиса идет по дорожке к своему корпусу. Одной рукой она держит около уха морской телефон, а другой держится за Папину руку. Но что это? В руках у Папы и Мамы такие же ракушки – они тоже прислушиваются к шуму моря, заключенному в этом маленьком пространстве. К шуму моря примешивается мелодия. Это мелодия любви. Она разрастается и звучит все громче. И вот мы уже видим, как такую же рапану держит возле уха Круглов на пляже, Луиза Иванна в парке, Ломовой на пирсе, сестра-хозяйка в столовой, врач-стоматолог, друзья Антона, словом, все герои этой истории. Музыка и шум моря заполняют все вокруг. Это то общее, что сближает и роднит всех людей.

Камера взмывает вверх – и вот мы уже видим с высоты птичьего полета Ялту, а потом весь Крым, и море, и страну, которая превращается в разноцветную географическую карту…
На карте детской рукой выведены буквы - СССР.

    

                КОНЕЦ ФИЛЬМА.