Сделка

Так часто человек в расчётах слеп и глуп.
За счастьем, кажется, ты по пятам несёшься,
А как на деле с ним сочтёшься -
Попался, как ворона в суп!               
                И.А.Крылов
               

          Шёл 1991 год. Москва нежилась в знойных объятиях перестройки и политики не скупились на посулы, разбрасывая их вокруг себя, как конфетти на балу. Возбуждённый народ, опоённый сладкими речами возмутителей спокойствия, бредил свободой, демократией. Свободой от чего? Над этим тогда никто не задумывался, всем мерещились благие реформы и всеобщая гармония. Не был исключением и я, Валерий Сергеевич Безруков, небольшой толстенький гражданин страны Советов. Жена Вера держала нейтралитет, и только моя мама скептически отнеслась к новым веяниям:
       – Разуй глаза, сынок! За кого ты собрался голосовать? Этот баламут пустит по миру страну, пропьёт её, ещё помяните моё слово!
       – C чего ты взяла?
       – Да ты взгляни на его рожу – не просыхает.
       Однако, общая эйфория, охватившая в большей степени молодёжь, кружила и мою седеющую голову.
        – Это же наконец открытые границы, возможность посмотреть мир! Людям надоела пресная жизнь, – дрожал от избытка чувств мой голос.
        – Открой границы – весь Китай будет здесь, – отрезала мать и по привычке тут же ушла в свою комнату.
       Тем не менее, мерцающая голубыми огоньками перспектива далёких странствий продолжала мутить мой растревоженный рассудок, расцвечивая золотыми позументами не вполне ясное будущее. Мы с женой работали надомниками, что избавляло нас от беготни на службу. Перестройка обещала расширить самостоятельность индивидума, открыть новые возможности. Год пролетел, словно в бреду, а тут... и всеобщая приватизация подоспела. Можно совершенно свободно продать квартиру и перебраться к тёще за город, а на вырученные деньги съездить за границу. Окутанный дымкой акварельного счастья мозг дал волю давним мечтам, на пушечный выстрел не подпуская сомнения. Конечно, пришлось основательно потолковать с женой, убедить её в своей правоте. «Дайте мне сто тысяч тракторов, и середняк крикнет: «Я за коммунизм!»», – уверял когда-то Владимир Ильич. Соблазните супругу пачкой долларов, и она не будет строить вам препятствий.
       – Но ты не умеешь проворачивать дел, – внушала мне наблюдательная Вера ещё на заре совместной жизни. – Я не хочу тебя учить, однако скажу: если ты, Лерик, что-то серьёзное задумал, – обмозгуй всё тщательно, прими верное решение и ...сделай наоборот. Всегда будет то, что нужно, как раз в точку попадёшь.
       Я тогда последовал совету супруги и перевёл на неё квартиру. Со временем глупость молодости забылась, в застойные годы происходила бесчисленная смена руководства жилищного фонда и пожелтевшие справки были в итоге плотно утрамбованы вместе со множеством других в запылённых архивных папках ведомства.
       Теперь мы оказались чуть ли не в первых рядах желающих обзавестись недвижимой собственностью, приватизация прошла на «ура». Что же дальше? «Ну, конечно же, самое время пошерстить газеты», – думаю я.
       – Наверняка появилась масса фирм, проводящих сделки с недвижимостью. Правда, это станет дороже, – всё-таки посредники, – зато надёжно.
       – В последнем ты, конечно, уверен, оптимист мой! – говорит Вера. – Всё же поостерегись: мошенников, контролирующих подобные сделки, больше, чем думаешь.
       Хорошо зная, что меня не выдернуть из липкой паутины иллюзий, жена старалась хотя бы предостеречь своего Лерика от неверного шага. Куда там! Через несколько дней я подал объявление о продаже квартиры сразу в несколько печатных изданий, подрабатывающих размещением рекламы и объявлений о всякой всячине. Первой у нас дома появилась робкая бледненькая девица с ярко-рыжими волосами, мягкими манерами и тихим голосом. Она немного нервничала и до белизны в суставах сжимала в руках небольшую сумочку. Девушка бесшумно передвигалась по жилому помещению, скромно осматривала все уголки большой квартиры, не исключая лоджии, и с опаской взглянула с высоты тринадцатого этажа на шумевшую внизу улицу. Квартира ей пришлась по душе. Вернувшись на кухню вместе с хозяевами, девушка, заливаясь краской стеснения, сказала:
       – Мне подходит, но только... – она немного замялась, а потом упавшим голосом выдохнула, – у меня не хватает...
       Пока растерявшиеся хозяева соображали, как избавиться от неплатёжеспособного покупателя, пришелица торопливо выпалила:
        – ...Нет, нет – деньги есть. Вот девятнадцать тысяч долларов.
       Она извлекла из сумочки аккуратно упакованную пачку, добавив при этом почти неслышно:
        – Может быть, вы уступите немного?
        На мгновение в кухне воцарилась тишина. Я никогда в жизни не видел долларов и мне захотелось взглянуть на заморскую диковинку:
        – Девушка, а можно посмотреть на доллары?
        – Да, да, пожалуйста.
        Та торопливо взяла пачку и положила передо мной. Доллары в сотенных купюрах были новенькими, блестящими, и выглядели не столь внушительно, как я их себе представлял. Но всё же по тем временам выложенное на кухонный стол целое состояние производило эффект. Удовлетворив любопытство, я, как ни в чём не бывало, обратился к девице:
        – Милая моя, разве с такими деньгами в сумочке ходят к незнакомым людям? А если мы злодеи какие? Спрячте ваши доллары. 
        Девушка повиновалась. Редикуль, поглотив иностранную валюту, утробно щёлкнул, вспугнув возникшую неловкость.
        – И потом, – приободрился хозяин, – не надо вам торопиться. Вы ведь только начали свои поиски, правда?
        Девушка утвердительно кивнула, однако продолжала несмело настаивать:
        – Меня устраивает эта квартира, и к тому же близко от родителей.
        – Понимаю, – расплылся в любезной улыбке я, наполняя голос бархатом, – но поймите и вы меня, милая. Квартира – единственное, что у нас есть. Поэтому не хотелось бы занижать и без того вполне приемлемую стоимость.
        Девушка вздохнула и вышла на лестничную клетку.
        – Как тебе наш первый покупатель? – спросил я, когда за стеной послышалось монотонное урчание лифта, опускавшего с небес на грешную землю наивную простушку.
        – Она хотя бы искренна, а вот кто ещё появится – вопрос, – откликнулась жена, – не пришлось бы пожалеть.
        – Я что, должен снизить цену только потому, что это невинное создание не смогло накопить необходимой суммы? «Излишество, – как говорил Анатоль Франс, – вредно во всём, даже в добродетели». И потом: почему у неё такие новенькие купюры? Словно только с печатного станка. Ладно, разговор не об этом... Сегодня такой спрос на недвижиммость, что открывается возможность выбора покупателя, – назидательно закончил я свою тираду.
       А жадное воображение уже рисовало мне встречи с клиентами, кошельки которых должны быть намного толще. Жена хмыкнула: 
       – Смотри, не просчитайся, продавец. Мы никогда не были торгашами.
       – Повторяю ещё раз, но уже только для тебя: мы торопиться не будем!
       Как всегда, я хотел оставить последнее слово за собой.
       – Это я-то тороплюсь? – фыркнула Вера.
       Мама приняла сторону снохи.
       – Да, сынок, я вообще против продажи.
       – Мам, иди к себе.
       Я сурово сдвинул брови: две женщины – это уже много. 
       Потом пошли звонки. В основном пытались сбить цену, а где-то через месяц появились двое – молодые мужчина и женщина, которые принялись деловито осматривать квартиру. Не затрагивая финансовой стороны дела мужчина задал массу вопросов. По всему было видно, что он лидировал в этой странной паре. Визит закончился признанием, что посетители зарабатывают себе на жизнь посредничеством.
        – Сегодня столько развелось жуликов, что вы и представить себе не можете. Мы – реелтерская контора и фактически охраняем вас от проходимцев. Мы подбираем кандидатуры покупателей и берём всё оформление на себя. Вам платить не придётся, все накладные расходы всегда несёт покупатель, – уговаривал нас нежданный благодетель.
        – Надо подумать, – дипломатично старался отгородиться я от настырности визитёров.
       – Это ваше право, но в случае согласия – вот наш телефон. При этом вы обязаны знать, что беседовать с покупателем о цене не имеете права. Все переговоры ведём мы. Вы только демонстрируете квартиру, а мы со своей стороны гарантируем вам получение оговорённой суммы. И всё, – строго завершил инструктаж мужчина.
       – Как считаешь, стоит связываться с ними или нет? – поинтересовался я мнением жены, когда за посредниками захлопнулась дверь.
       – Возможно в этом есть рациональное зерно, но вот вопрос – кто они сами-то? – по привычке колебалась супруга.
       – Так мы не до чего не договоримся, – рассердился я, – и будем топтаться на одном месте. Я смотрю, ты одни вопросы умеешь ставить.
       – А кто недавно сказал: «подумать надо», а? – уела меня жена.
       – Ну, хватит! Как решу, так и будет. Только и ты приглядывайся к клиентам, оценивай их, чтобы нам не сплоховать.
       Вера промолчала. Мне даже почудилось: супругу устраивало, что львиная доля ответственности снята с хрупких женских плеч.
       Через две недели, не дождавшись нашего решения, посредник позвонил сам и предложил покупателя. Поскольку стоящих кандидатур у нас пока не нашлось, мы согласились показать квартиру, а заодно и взглянуть на клиента. В субботу днём порог квартиры переступил всё тот же уверенный в себе мужчина и с ним три незнакомые женщины. «Валентина!» – представилась старшая из них. Как выяснилось, эта была мать с двумя взрослыми дочерьми. С её слов, девочки грезили перебраться в Первопрестольную, где собирались учиться в институте. Женская часть визитёров была весьма возбуждена, громко и много говорила, снуя по квартире взад и вперёд. Их мамаша, въедливая придирчивая бабёнка, всё время демонстрировала посреднику своё недовольство квартирой в неприятно резкой, грубой форме, вызывая у меня желание немедленно выставить всех вон. Лишь усилием воли сдерживал я себя, отметив, что дочерям квартира нравится и они справедливо оспаривали каждое замечание родительницы. Посредник неотступно следовал за Валентиной, словно петух за хохлаткой, не желая оставлять её один на один с хозяевами. Когда визитёры наконец ушли, мы облегчённо вздохнули.
        – Ну и баба! От такой лучше держаться подальше, – изрекла мама, закрывая дверь в свою комнату.
       – Что скажешь? – обратился я к жене, не реагируя на мамино замечание.
       – Что тут скажешь – много шуму из ничего.
       Однако на следующий день вчерашняя визитёрша удивила нас, позвонив по телефону и испросив разрешение посетить квартиру вторично. Без особой радости я согласился. В оговорённое время Валентина вошла с тремя мужиками, сразу же взяв быка за рога:
       – Я не хочу платить лишние деньги посредникам, – сообщила напористая дама. – Сколько вы хотите за квартиру?
       – Но вы, видимо, несёте определённые обязательства перед риелтерами, – как можно мягче произнёс я, напоминая о существующей на свете порядочности.
       – Скажу, что квартира меня не устраивает, очень грязная, и откажусь от неё. Так сколько? – похоже, Валентина не обременяла себя нравственными принципами.
       Слова, произнесённые нахрапистой бабёнкой, покоробили жену. Для неё сказанное было равносильно оскорблению, и я скромно заметил:
       – Во-первых, в нашей квартире всегда чисто. Во-вторых – мы тоже связаны джентльменским обещанием.
       – Ерунда! Скажите, что сами нашли более выгодных покупателей. Так что? –  отбрасывая шелуху обязательств, металлическим голосом отчеканила Валентина. «Во-первых» она оставила без внимания.
       – Нам надо посоветоваться.
       – Советуйтесь, я подожду.
       И баба плюхнулась на кухонную табуретку, едва не развалив её. Бесцеремонность посетительницы задела за живое, однако мы воздержались от замечаний и прошли в спальню, прикрыв за собой дверь.
       – Слушай, она ещё ничего не купила, а хозяйничает уже, как у себя дома, – зашипела жена.
       – Кто платит, тот и хозяйничает, – усмехнулся я, стараясь не думать о моральных издержках.
       – И много она тебе заплатила? – съехидничала жена, – Не рано ли распускать хвост? Видал, каких мордоворотов привела. А вдруг она бандерша?
       – Давай по-существу. У этой хоть деньги есть и, видимо, в достаточном количестве.
       – Торопишься...
       Жена в раздумье провела пальцами по подбородку, а я продолжил:
        – Назову цену. Откажется – скажем: «До свидания!» Чем мы рискуем? Всё равно пока «баксов» не получим, ничего подписывать не будем. 
       Вера кивнула.
       – Тогда пойдём послушаем, что нам сулят.
       Мы вернулись на кухню, где Валентина опять уверенно взяла бразды переговоров в свои пухлые руки.
        – Вижу, вы согласны. Вопрос в цене?
        – Мы хотим пятьдесят тысяч американских долларов.
        Валентина удивлённо изогнула бровь:
         – Мне называли совсем иную цифру, гораздо скромнее. Что же изменилось за ночь?
       – Стоимость одного квадратного метра в Москве растёт с каждым часом, а мы не так богаты, как вы, вероятно отметили. Не вы, так найдётся кто-то другой, – на одном дыхании выложил я наши условия.
       Жена безмолвствовала. Облокотившись на стол, она не поднимала глаз, то ли стараясь сохранять спокойствие, то ли боясь взглядом выдать растерянность, охватившую её после оглашения суммы.
       – Ну, что ж, это логично, – легко согласилась Валентина. – Квартира меня устраивает, тем более – она близка к моему офису, а это очень важно для бизнеса. Я и маму перевезу из Талдома и девочки будут под моим присмотром, а не в общежитии. Так сколько это будет в рублях? Говорите.
      Мы с Верой невольно переглянулись. Ого! Да этот бабец из «новых русских» будет. Жена сама не подозревала, как была близка к истине, назвав нашего покупателя бандершей. Резали слух и инородные слова «офис», «бизнес», которыми «дилеры», то бишь «дельцы» только-только начинали засорять язык, стараясь придавать себе больше солидности и значимости. Эфир и печатные издания, как червями, закишели комковатыми английскими словами, чуждыми русскому слуху. Население терялось в догадках, читая замысловатые объявления и не улавливая сути. Можно было порой видеть на улицах людей, которые, криво усмехаясь, спрашивали друг у друга, что означает те или иные выражения. Иногда в этом крупно нарубленном заморском винегрете появлялись и слова-автохтоны, принятые на вооружение из базарного диалекта. Так, например, из недр перебродившей массы «новых русских» всплыло презрительно-насмешливое прозвище «лох», которым с удовольствием награждали всех законопослушных граждан, а такие бытовые понятия, как порядочность, мораль – вообще утратили всякую ценность...
       Однако вернёмся к сделке. Я произнёс как можно твёрже:      
       – Мы хотим получить оплату в валюте.
       – Я не смогу быстро собрать нужной суммы, в качестве залога могу оставить вам сто тысяч рублей.
       Тут один из спутников Валентины, дотоле скучавший за столом, выложил несколько толстых бумажных брикетов, небрежно перехваченных резинками. Мы с женой уставились на горку замызганных купюр. Вид крупной суммы парализовал.
       – Я думаю, мы договорились, – нехорошо улыбнулась Валентина, отметившая реакцию хозяев. – Остальные принесу через несколько дней. Заниматься оформлением будет мой помощник Денис... Петрович. Все вопросы к нему. И мне, конечно, можете звонить, – милостиво разрешила покупательница, – я свяжусь со своим личным нотариусом и поставлю вас в известность о дне подписания купчей. А пока, давайте расписку.
       Мы загипнотизированно кивали головами. Я набросал расписку, передал её мужчинам и те вышли. Входная дверь сухо щёлкнула, на кухне сизой дымкой зависла какая-то недосказанность.
       – А помощник-то, ну, тот мужик с землистым лицом, который помельче, похоже её любовник, – неизвестно к чему сказал я.
       – Дураки! С кем, связались! – прошептала жена, игнорируя мою наблюдательность. Гипноз покидал её.
       – Да ты что! Эта со своими возможностями заплатит, – успокаивал я. – Подумаешь «новая русская», мы же не собираемся дружить с ней. Продали и забыли, напрямую быстрее.
       –  Дураки... дураки...– продолжала сокрушаться Вера.
       – Зато за рубеж съездим, мир посмотрим и на однокомнатную квартиру останется, а жить пока будем у твоей мамы. У неё добрая душа и хороший загородный дом, – аукаться можно. Она ведь пустит нас, правда?
       – Всё рассчитал, – подняла на меня глаза супруга. – А по мне и зарубеж твой не нужен, и эту стерву век бы не видеть.
       Жена лучше ощущала опасность, исходящую от затеянной сделки.
       – Скажи мне, куда теперь эту кучу девать? – она кивнула в сторону наваленных на стол банкнот. – И из квартиры-то лишний раз не выйдешь, всё будет думаться...  но, – здесь мысль жены неожиданно вильнула в сторону и Вера, просветлев лицом, мечтательно взяла одну пачку в руку:
       – Что, если купить новую стиральную машину?
       – Никаких трат до завершения дела, женщина. Ещё неизвестно, как всё сложится, – строгим голосом пресёк я покусительство на пока ещё чужие деньги.
       Подчиняясь всплескам моего благоразумия, Вера вернула пачку на место, а я, стараясь развеять ворохнувшееся сомнение, тупо уставился в окно.

       События развивались стремительно. Мы только свыкались с мыслью, что расстаёмся с уютной квартирой и Москвой, а энергичный Денис Петрович уже настаивал на запланированном Валентиной ремонте комнат, чей широкий образ жизни не позволял топтаний на месте. Она желала встречать Новый Год в московской квартире.
       – Когда вы собираетесь переезжать? Знаете, оформление документов дело не быстрое, а вопрос о сделке решён. Так что пакуйтесь, рабочим необходимо обеспечить фронт работ. Хозяйка торопит.
       – Какая такая хозяйка? Мы не получили обещанных денег.
       – Валентина заболела, сами понимаете – зима на пороге, простуда, грипп и всё такое. Вот она и не смогла собрать всю сумму. Ведь вы получили задаток?
       – Причём здесь задаток? Мы должны получить всю сумму и только потом можно рассуждать о фронте работ...
       – Понимаю, понимаю. Да вы не беспокойтесь, я раньше работал замом главного прокурора Черёмушкинского района Москвы, так что законность сделки будет соблюдена, – нажимал и припугивал Денис Петрович. – К тому же через неделю Валентина обещает привезти доллары.
       – Тогда встречаемся через неделю, – твёрдо завершил я разговор и положил трубку.
       – Слыхала?! – обратился я к жене. – Торопятся с ремонтом, не терпится нас выставить.
       Жена, как воды в рот набрала, зато отреагировала мама, которая зашла на кухню парить яблоки в кастрюле – зубы её были уже давно «съедены», а вставлять челюсти мать отказалась.
        – Твоя очередная глупость, сынок! Я говорю о продаже квартиры. Сегодня в законах страны царит неразбериха и жулики этим пользуются. Ты совсем не думаешь о детях. Все рвутся в столицу, а ты?
        – Почему это не думаю о детях? – взвился я. – Наоборот, детям за городом лучше будет – свежий воздух, отсутствие соблазнов цивилизации и всё остальное...
       Мама снисходительно промолчала, зато теперь Вера включилась в разговор:
        – Себя он больше всего любит, вот что! Жизнь, видете-ли, у него пресная, острых ощущений захотелось!
        – Ну, ну, не ссортись дети. Раз решили – чего уж теперь...
       Мать примирительно дотронулась до обоих и заскользила тапочками по паркету в свою комнату.
       Недельное ожидание не принесло денег, а в среду раздался звонок, и я услышал хриплый с придыханием голос самой Валентины:
       – Это квартира Безруковых? Я хочу поговорить с Валерием Сергеевичем.
       – Я вас слушаю.
       – Здравствуйте, Валерий Сергеевич! Что-то я разболелась, мне пришлось уехать в подмосковный санаторий поправлять здоровье. Деньги, как и договорено, в скором времени вам передаст мой помощник, я уже распорядилась на этот счёт. Я хочу, чтобы в ближайшее время начался ремонт. Когда вы сможите освободить квартиру?
       Болящая задала вопрос напористо, в свойственной ей манере не дожидаться согласия собеседника, и в трубке послышелся надрывный кашель.
      – Во-первых, мы не получили денег, поэтому о ремонте разговор преждевременен, а во-вторых, быстро освободить квартиру я не смогу по той причине, что перевоз вещей – дело трудоёмкое и дорогое.
      – Я же сказала, что деньги передаст мой помощник, – забыв покашлять, повысила голос Валентина, – перевозку ваших вещей Денис Петрович тоже организует.
      – Хорошо, – сдался я, – раз будет всё как вы говорите, мы начнём упаковываться. Выздоравливайте.
      – Вот это другое дело. До свидания!
      Позднее, в разговоре с Денисом Петровичем, проблема переезда вроде бы решалась для нас положительно. Поверив щедрой россыпи обещаний, мы не стали вредничать и, не дожидаясь оставшейся суммы, начали складывать вещи. Этот хлопотный процесс требовал времени, а наша покупательница с каждым днём теряла терпение, а вместе с ним и едва уловимый налёт цивилизации, вредный для её здоровья. Видимо, по этой причине Валентине никак не удавалось справиться с недугом и организовать сбор необходимой суммы в валюте. В её голосе нарастало раздражение, которое наконец перешло в высокомерное принебрежение, вуаль напускной учтивости соскользнула с круглых плеч бизнесменши. Но и наш зыбкий кредит доверия к нечистой парочке иссяк. Я позвонил Денису Петровичу:
       – Вас беспокоит Безруков. Что-то Валентина не торопится выполнять обещания. Мы привратили свою квартиру в воронье гнездо, нарушили привычный ритм жизни, сорвали детей с учёбы и дожидаемся, словно милостыни, когда она соизволит выплатить обещанные деньги. Как долго это будет тянуться?
       – Но вы тоже не выполняете своих обязательств. До сих пор мы не можем начать ремонта квартиры! И это в то время, как я собрал недостающую сумму и готов её передать.
       – Какой ремонт! Какая недостающая сумма!
       – Та сумма, которую вы просили выплатить в долларах.
       – Мы просили всю сумму в долларах, а Валентина сунула в залог рубли.
       – Хорошо, – покладисто согласился Денис Петрович, – привозите их в офис.
       – Когда?
       – Мне тут нужно ещё завершить кое-какие дела, но вы можете приехать хоть сейчас, чего тянуть.
       Радушие и доброжелательность звучали в его голосе.
       – Не поздновато ли для валютных операций, ведь на дворе вечер?
       – Можете не беспокоиться, я один на работе. Приезжайте и мы всё уладим. Жду!
      В трубке послышались гудки.
       – Одного не пущу, – нахмурилась жена и пошла собираться.
       Над городом сеял нудный, противный дождичек. Дрожащий в мелких капельках воды мутный отсвет фонарей, выстроившихся вдоль улицы, казался озябшим. Свет пытался разогнать влажный сумрак октябрьского вечера, но это ему удавалось с трудом. Автомобили, словно призраки с горящими глазами, шурша шинами, выплывали из холодного сырого тумана и тонули в нём вновь. Мы с женой, прихватив вручённый задаток, забрались в свой москвичок и покатили разыскивать валентинин офис.
       – И чего нервничать, ведь он сказал, что один там сидит, – не понятно кого больше успокаивал я.
       – Конечно, – обронила жена натянутым голосом.
       Покружив по району, я наконец нашёл нужный номер дома. С виду это была обычная шестиэтажка, за светящимися окнами которой текла вечерняя жизнь недавно вернувшихся с работы людей. Офиса, в прямом смысле такого слова, здесь нигде не было и в помине. Не видно ни облицованных дверей с медной табличкой названия фирмы, ни окон в стеклопакетах со ставшей уже привычной глазу рекламой. Постояв в знобящем мраке вечера, на всякий случай заглянули во двор. Там в полуподвальном помещении горел приглушённый шторами свет. Спросить не у кого и, спустившись на несколько ступенек ниже, я нерешительно потянул на себя истёртую дверь. Она оказалась запертой. Развернувшись на все сто восемьдесят, мы собрались уходить, когда услышали за спиной скрежет отодвигаемого засова и девичий голос:
      – Вас ждут.
      Мы вошли в полутёмный неопрятный коридор, ведущий в апартаменты Валентины. Внутренний облик «офиса», – голые бетонные стены и потолок с разводами, – соперничал в аскетизме с фасадом. Не иначе, раньше тут размещался коммунальный склад или районное звено ДОСААФ. В пользу последнего свидетельствовали несколько соответствующих наглядных плакатов у стены, которые забыли выбросить. Пригласившая нас девица устроилась за одним из облезлых столов, вероятно сохранившихся от прежних хозяев, и предложила немного подождать.
      – Денис Петрович скоро освободится, – сдержанно проинформировала она.
      Устраиваясь на скрипучем стуле, я огляделся. Несмотря на поздний час, под крышей «офиса» шла своя, непонятная нам жизнь. Полуоткрытая дверь в коридор позволяла разглядеть большие упаковки газированной воды в полуторалитровых пластиковых бутылках на пыльном полу. Из соседней комнаты гулко, как из бомбоубежища, доносились спорящие мужские голоса, их явно было несколько. Я посмотрел на жену. Она неуверенно пожала плечами, мол, «а обещал быть один». Пятнадцать минут прошли в томительном ожидании. Железная дверь наконец отворилась и в её освещённом проёме мы отметили парней с переломанными, неправильно сросшимися носами и дерзкими взглядами на украшенных шрамами физиономиях. Вид их наводил на мысль, что перед нами разносортица джентльменов, способных выполнять самую чёрную работу.
       – Любушка, приглашай гостя, – донеслось из-за двери.
       – Вы можете зайти, – обратилась Любушка ко мне, – Денис Петрович освободился… нет, вас просили одного.
       – Посиди немного, – тронул я за руку жену. Вера ответила ободряющим пожатием. Колени мои словно одеревенели, но я их распрямил и на плохо слушающихся ногах прошёл в комнату мимо семерых скверно улыбающихся «мальчиков». От них разило парфюмом и агрессивной самоуверенностью молодости. За столом с ярко горящей настольной лампой сидел помощник Валентины. Денис Петрович вальяжно откинулся на спинку стула, оставив лицо в тени.
      – Присаживайтесь, – он указал на стул, стоящий рядом со столом.
      Я молча опустился на предложенное место прямо напротив лампы, совсем ослепившей меня. «Великолепная семёрка» расположилась через проход у низких окон, утопленных со стороны двора в приямки. Все с бесстыдным любопытством рассматривали меня в упор, словно псы перед командой «фас!». Только теперь в полной мере я стал отдавать себе отчёт, что представляют собой услужливый Денис Петрович с хамоватой Валентиной и их «офисом».
      – Ну, что Валерий Сергеевич будем делать? Залог вы взяли, остальная часть денег лежит у меня в столе, восемнадцать тысяч, согласно договору. Выкладывайте ключи от квартиры, рабочим пора начинать ремонт. Надо выполнять свои обещания, как вы считаете?
      В голосе Дениса Петровича звучала издёвка человека, который, рисуясь перед ломоносыми, не мог отказать себе в удовольствии унизить меня. Он по-прежнему полулежал на своём стуле, а я высвечивал китайским болванчиком напротив.
       – На такую сумму договора не было, купля-продажа официально не оформлена, деньги полностью не выплачены, – начал тихим голосом выдавливать я из себя, но бывший зам. прокурора властно прервал мой лепет:
       – Ключи на стол!
       Сердце неистово заколотилось о рёбра, мысли метались, вылетали из головы, оставляя звенящую пустоту. Я почти готов был повиноваться, но тут с шумом распахнулась железная дверь.
        – Что вы собираетесь делать с моим мужем!? – выкрикнула с порога жена. Вера волновалась, однако страха в ней не было.
       Поступок жены бандитов озадачил.
       – Садитесь и вы, пожалуйста, – любезно предложил обескураженный Денис Петрович. Рядом со мной появился ещё стул. Присутствие свидетельницы не входило в планы «босса», но ему ничего не оставалось, как повторить свой короткий монолог в более сдержанной форме и без пафоса.
       –  Мы не согласны, – возразила жена. Я в это время пристыженно молчал.
       –  Но вы же не держите слова! – вновь поднял голос Денис Петрович.
       – Это вы не держите своего слова! – порозовев до ушей, выпалила моя супруга в самодовольную темноту.
       – Яаа????
       Брошенная дерзость выбила Дениса Петровича из уютного мрака и на мгновение выдержка покинула его.
        – Да, вы! – подтвердила жена. – Не вы ли сегодня уверяли нас, что будете один в своём подвале?
        Вера уже не церемонилась с помощником и, видимо, не собиралась умерять своих эмоций.
        – Кто эти люди? Для чего они здесь? Уж не для того ли, чтобы мы стали сговорчевее? Эх, вы, «бизнесмен» ...или как там вас! – почти крикнула Вера. Она поняла, что пустить нас двоих в оборот бандиты не готовы.
       Денис Петрович вскочил с места, как ужаленный, по вмиг полиловевшему лицу пробежала волнистая рябь. Такого, да ещё в присутствии архаровцев, ему давно не приходилось получать. Стулья у окон угрожающе заскрипели, и я весь напрягся.
       – Это наши сотрудники, – совладал с собой «зам. прокурора». Лицо его постепенно принимало знакомый землистый оттенок, и помощник Валентины уклончиво произнёс:
       – Нам было необходимо решить вместе ряд общих вопросов.
       Действительно, трудно лгать, притворяясь искренним.
       – Но свои вопросы, видимо, вы давно решили. Почему же они до сих пор отсвечивают здесь? – зло бросила жена.
       – Я же говорю, они наши сотрудники и потому имеют право быть в курсе дел фирмы, – уже почти оправдывался помощник.
       – Покупка Валентиной нашей квартиры – дело сугубо личное, и ваша, с позволения сказать, «фирма» к ней не имеет никого отношения, – продолжала наступление Вера. – Мы пришли обменять задаток на доллары, но после случившегося разрываем прежние договорённости и не хотим больше иметь с вами дел.
      С этими словами жена достала из сумочки пресловутые пачки, по-прежнему перехваченные резинкой, и с достоинством водрузила их на стол перед помощником. 
       – К тому же мы сумели подстраховать себя от неожиданностей: на имя прокурора г. Москвы лежит подробное письмо, которое тотчас будет отправлено надёжными людьми в непредвиденном случае. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду? – закончила жена, удивляя меня своим заявлением.
       Повисла тишина, чуткая и напряжённая. Ломоносые с интересом ждали продолжения спектакля. Их сверкающие взгляды перемещались с «зам. прокурора» на нас, а затем опять на шефа. Второй раз за вечер Денис Петрович оказался в затруднительном положении. Властная Валентина, доверившая свою сделку поднаторевшему в юриспруденции любовнику, не погладила бы его по головке за провал дела. Кривыми дорожками, и потому слишком долго шла эта периферийная особа в неоновые объятия Златоглавой Красавицы. Теперь хрустальная мечта бывшей работницы районного магазина, культура которой подменялась золотом колье и браслетов, могла отодвинуться по вине не гибко сработавшего помощничка. Празднование Нового Года, равно как и новоселья, были на грани срыва. Да и само положение бывшего зам. прокурора могло пошатнуться. Всё это или что-то подобное промелькнуло в голове валентининого подельника, и он судорожно соображал, как с меньшими издержками выбраться из создавшейся ситуации.
       – Ребята, – наконец обратился «шеф» к бандитам, – подождите за дверью.
       Те покорно поднялись и вышли, но дверь за собой закрывать не стали. Я пришёл в себя и, благодаря неожиданно смелой поддержке жены, приободрился. Денис Петрович убрал рубли в стол и в раздумье опустился на своё командирское место. Мы тоже хранили молчание.
       – Вот что, – приняв решение, нарушил тишину «зам. прокурора». – Не стоит нервничать, любой вопрос можно утрясти. Теперь я беру на себя все обязательства Валентины тем более, что она до сих пор находится в санатории. У неё что-то резко давление подскочило. Но вы относительно денег можете быть спокойны. Вот вам восемнадцать тысяч долларов, а остальные я подвезу через неделю, даю слово. А вот ваша расписка, другой не надо. И ещё... – Денис Петрович подался вперёд, понизив голос до совершенного шёпота, – Валентина никогда не должна узнать, что я отдал вам сейчас эту сумму...
       У нас с женой распахнулись рты, а Денис Петрович, не смущаясь, завершил мысль:   
       – Вы меня должны понять! Остаток обещаю привезти через неделю, но это тоже будет между нами. И ещё: не спешите выписываться из квартиры.
       – И это вы даёте нам такие советы? – недоверчиво спросил я, тоже невольно переходя на шёпот.
       Бывший работник прокуратуры, казалось, не расслышал. Он с видимым усилием выдвинул перекосившийся ящик стола, словно тот сопротивлялся готовящейся экспроприации, извлёк «зелень», затем со скрипом задвинул выражающий недовольство ящик на место.
       – Хорошо, – произнёс я, опуская валюту во внутренний карман куртки и поднимаясь с места, – но, если через неделю вы опять не выполните своего обещания, мы возвращаем задаток и разрываем нашу договорённость.
       – Не извольте беспокоиться, – в тоне Дениса Петровича появились дурашливые нотки, он даже привстал со своего стула, может быть, собираясь подать при расставании руку, но я уже повернулся спиной.
      В гнетущем душу сомнении, под внимательными взглядами бандитов мы миновали знакомый коридор, входную дверь и окунулись в насторожённую уличную темноту, где всё также тускло мигали слезящиеся в холоде фонари. За спиной знакомо лязгнул засов – ночная жизнь «офиса» осталась позади.
       В первом часу ночи мы переступили порог пока ещё нашей квартиры и тщательно заперлись на все замки. Из своей комнаты выглянула встревоженная мама:
       – Это вы, полуночники? Что случилось?
       – Всё нормально, мам. Иди отдыхай, тебе вредно волноваться.
       – Какой ты внимательный, сынок, – съехидничала мать и затянула свою песню:
       – Мне вредно на старости лет менять местожительство. Или тебе это не известно?
       Я не стал втягиваться в пререкания, а мама, не дожидаясь ответа, словно в раковину, шмыгнула в свою комнату, притворив дверь.
       – Вот вляпались! – сдавленно, чтобы не слышала свекровь, просипела жена. – Хорошо, хоть восемнадцать тысяч получили. А всё ты! «Напрямую быстрее!» – передразнила меня она. –  Ну и как, дух не захватывает от скорости?
       – Что бы значили необычные предостережения Дениса и кто же из них всё-таки покупает квартиру, он или Валентина? – я внимательно взглянул на Веру.
       – Сама теряюсь в догадках, не могу разобраться в этих фальшивых людях.
       Я снял куртку, прошёл на кухню, сел за стол и стал лихорадочно прокручивать возможные последствия ставшей опасной сделки. Во-первых, пока не подписан акт купли-продажи, по логике вещей, с нами не должно ничего плохого случиться. Во-вторых: надо проверить купюры в банке на предмет надёжности. И в-третьих – ни в коем случае нельзя давать адреса тёщи, значит от помощи «зам. прокурора» при переезде необходимо отказаться. Но тот потребует ключи, как только передаст остаток. А соберёт ли он в неделю такой «остаток», тридцать две тысячи долларов? И восемнадцать-то еле наскребли! Мутная парочка, «дети подземелья»! «Тем не менее, не надо раньше срока суетиться, – успокаивал я себя. – Сейчас необходимо отдохнуть».
        – Завтра будем думать. Давай-ка, жена, на боковую, уже давно пора сны смотреть, – я пытался улыбаться.
        – Раньше надо было думать!! О чём теперь говорить...
       Жена отправилась в спальню, вскоре за ней последовал я. Однако Морфей не спешил раскрывать своих объятий, и мы оба ворочались в тоскливом безмолвии, ошеломлённые событиями истекших суток. Каждый пытался выхватить из стаи круживших мыслей нужную, найти хотя бы тень правильного решения. За стеной до странности лихо похрапывала мать. Детей мы отправили две недели назад к тёще и те уже начали посещать школу. Это обстоятельство немного успокаивало. Тревога чуть разжала хватку, и я не заметил, как провалился в зыбкую дремоту.
       Когда утром разомкнул тяжёлые веки, предрассветная муть за окном ещё опутывала город. Взвинченные нервы немного успокоились, хотя в голове продолжал покачиваться серый туман. Мечты о загранице, подёрнутые облачками романтики, ощутимо подвяли, морщились и подсыхали, утрачивая розовый оттенок. В свете наступающего дня, ситуация наша выглядела отталкивающе, гасила остатки веры в набившие оскомину обещания нечистой пары. Хотелось вернуться к определённости, стабильности. С такими мыслями промаялся до вечера, прежде чем окончательно решил отказаться от сомнительной сделки, разрубить этот гордиев узел. Своими соображениями поделился с женой, которая с отчуждённым видом хлопотала на кухне, готовя ужин.
       – Попробуй, – полыхнула взглядом Вера.
       – Может быть ты что-то лучшее предложишь? – привычно поинтересовался я.
       Жена молча покачала головой, в глазах её пряталась тоска. Подавляя внезапно нахлынувшую робость, я набрал номер Валентины. К телефону долго не подходили, затем трубку подняли.
       – Слушаю вас!
       – Алло, Валентина?
       – Одну минутку, – чувствовалось, на другом конце провода улыбнулись. Тенорок подошедшего никак не вязался с хриплым баритоном Дениса Петровича.
       – Валентина слушает.
       – Здравствуйте! Вас беспокоит Безруков. Меня не устраивает, что вы морочите нам голову. Я консультировался с районным прокурором и отказываюсь от продажи квартиры, прерывая нашу с вами договоренность. Как и когда я могу вернуть задаток? Разумеется, в удобное для вас время.
       – Если не хочешь неприятностей, подпишешь квартиру, как миленький. Обратного хода нет, – тяжело дыша, словно переевший удав, прохрипела в трубку Валентина.
       – Как это нет? – опешил я. Ресивер откликнулся равнодушными гудками.
       – Ты представляешь, эта хамка пригрозила.
       Опустошённый, держа ещё трубку, я стоял перед женой.
       – Что мы наделали? – супруга двинулась ко мне и вдруг залилась слезами, а я не мог ничем её утешить. Надо было что-то предпринимать, иначе не сегодня-завтра нас с этими восемнадцатью тысячами просто выкинут из квартиры. Время таяло, как весенний снег на крыше, роняя капли-секунды. Оно истончалось, его практически не стало. Мысли шли вразброд, но одна мыслишка скреблась всё настойчивее, всё громче, требуя обратить на себя внимание. И я решился.
       – Вот что, дорогая, – я мягко отодвинул жену и заглянул в её заплаканные глаза. – В сложившейся ситуации нам никакие прокуроры с милицией не помогут. Конечно, виноват я, но теперь не время лить слёзы. Надо действовать.
       – Господи, какую ерунду ты ещё придумал? Вспомни – у нас двое подростков! – взмолилась жена.
       – Все разговоры – завтра.
       Заветное слово, которым мы утешаем себя всю жизнь.


                *****
       На веранде двухэтажного особняка, уединившегося среди тенистой зелени сада, собирались ужинать. Тёплый бриз нёс запахи моря и олеандра. За накрытым столом сидела пожилая пара.
       – Лерик, я до сих пор отказываюсь верить в нашу удачу.
       – Даа, нам повезло и с домом, и с участком.
       Я спокойным взглядом окинул ухоженную лужайку с пальмами перед фасадом.
      – Получай, Вера, удовольствие от жизни, – продолжил я с ленцой в голосе, раскладывая по тарелочкам любимую нами красную рыбку. – Парни выросли, получили образование, вполне самостоятельны. Жёны их, правда, мне не очень, но деткам виднее. Теперь мы в праве для себя пожить, как считаешь? 
       – Естественно, пусть и поздновато. Меня тревожит другое...
      – Опять о московской квартире... – я привычно стал раздражаться. – Пора бы забыть. Квартиру купили порядочные люди, хоть и нацмены. Всё чисто. И вообще, не порти аппетита, пожалуйста.
      Я посмотрел на свои ухоженные ногти, на одном заметил тёмное пятнышко.
       – Но получается, что мы продали её дважды! – оставила жена без внимания мою просьбу.
       – А разве плохо? – съёрничал я. – Дело наше правое, а любое правое дело допускает немножечко... ну ты меня понимаешь. Факт известный. К тому же «в законах родимой страны пошла неразбериха», как говаривала покойная матушка, – завершил я мысль, запивая её глотком кабернэ.
      Однако Вера не поддержала игривого тона:
      – Вполне циничные откровения. Мы допустили... значит, с той поры мы уподобились этой, как её там...
      – Действительно, не хочется называть имён, чёрт уж с ней, пусть она нотариуса своего винит, – увёл я разговор, обходя стороной слово «уподобились» и прочую школьно-литературную ересь. Дожевав красную рыбку, я вернулся к теме:
       – Пойми же наконец, что наша удача – результат неуёмной спешки той бандерши и невнимательности её «персонального» нотариуса, который не проследил в должной мере за чистотой сделки: квартира-то числилась за тобой и, с точки зрения закона, приватизация на моё имя – уже фикция.
       Я подцепил вилкой румяную куриную котлетку и долил вина в бокал. Не буду скромничать, я был доволен собой.
       – Ты, Лерик, конечно, молодееец, столкнул всех лбами. Но мне до сих пор эта история не даёт покоя. А вдруг...
       – Чепуха! Вторых уж нет, а первые далече, сама знаешь. Валентине ещё доолго в казённом доме отдыхать и не мы её туда пристроили, – машинально озираясь, словно мог кто-то подслушать, понизил я голос.
       – Даа, срок у неё серьёзный...
       – Вот именно, дорогая! Главное, мы получили своё и вовремя сделали ноги. А представления, что морально, что нет, в мире становятся с каждым годом всё более размытыми. И так чуть не стали жертвой её волчьей хватки. Забыла, как...
       – Ничего я не забыла, – перебила Вера.
       – Так в чём дело? «Тётя» получила по заслугам. Сидит, и пускай себе сидит. В её случае срок не укорачивают, – уверенно добавил я, отодвигая в сторону тарелку и поднимаясь с кресла. Пора идти в гостиную, включать «фирму». Экран у TV-LG – пятьдесят «инчей» и, слава Богу, очки не нужны.
       – Ааа... предчувствия? – не отставала жена. Накануне Вере снился дурной сон и теперь, видите ли, требовалось разделить с ней страхи.
       – Вера! В отличие от тебя, сон у меня крепок, «кровавые мальчики», как говаривал Корейко, не беспокоят.
       –  Не кривляйся, я же вижу, ты трусишь!
       И тогда, круто развернувшись в дверях, я задал встречный вопрос:
       – Скажи, Вера, чего ты сейчас добиваешься? Раскаяния? Попу исповедоваться не побегу. Всё!!
       Я больше не желал препираться, переступил порог комнаты и, щёлкнув серебряной зажигалкой, закурил.
      – Воистину, мала куча, да вонюча... – усмехнулась, глядя мне вслед, супруга.
      – Не понял?!!
      Вопрос повис в воздухе, однако вскоре рассеялся вслед за дымом от сигары у вытяжки под потолком. Я удобнее устроился перед экраном телемонстра и погромче включил новости. Надо узнать, что же твориться за воротами усадьбы в этом скучном мире и...

       ...в таком благодушном настроении я проснулся. Наверное, от того, что за стеной надрывался сосед-работяга, смело жонглирующий свободными выражениями в адрес где-то громко включённого «маяка». У окна стояла Вера, невозмутимо ожидая моего пробуждения. Сквозь стёкла в спальню проникало позднее осеннее солнышко. Его блики скользили по лицу жены, играли на подвесках люстры, блуждали янтарными пятнами по полированной поверхности мебели. За дверью прошуршала шлёпанцами на кухню мама. Я оторвал от подушки голову и уставился на жену – утро возвращало меня в тревожный мир действительности.
       – Ну, что же нам теперь делать? – спрашивает Вера вместо обычного «доброе утро».
       – Будем выписываться и переезжать за город.
       – То есть, как выписываться? Это всё, что ты придумал?
       Встав с кровати, я принялся одеваться. Неспешными движениями, не глядя на жену, скинул с себя пижаму, подошёл к платяному шкафу и достал брюки. Помедлив с секунду, вернул брюки на прежнее место и собрался идти в ванную.
       – Понимаешь, Вера, кое-что я, конечно, ночью придумал, но проклятое благоразумие затоптало зелёные ростки сонного отпимизма, оно...
       –  Изъясняйся проще, – попросила Вера.
       – Хорошо. Утро просветляет мозги и иллюзии утрачиваются... Короче: лучше нам по твоему совету сделать всё наоборот.  Так спокойнее.
       –  Какому совету? Что ты городишь? – Вера застыла в изумлении.
       – Необходимо сделать так, как ты советовала мне когда-то в молодости.
       Взгляд жены продолжал излучать недоумение, а голос пропал. Однако, я продолжал:
       – Нам с тобой, Вера, никогда не перешагнуть границы, разделяющей «лохов» и негодяев. Поэтому, пусть процесс продажи идёт своим чередом, а там, как получится. Не станем убиваться – восемнадцать тысяч живыми уже есть. У Дениса с Валентиной видимо размолвка и я думаю, он решился... чтобы её, – пусть тебе моя догадка не покажется странной, – чтобы её через нашу квартиру... посадить. Мы не криминальны по натуре, лучше останемся «лохами», зато... 
       – Дурак! – сумела выдохнуть Вера и быстро вышла в прихожую.    
       Там в нетерпении заливался входной звонок, уже принесла нелёгкая! В дверной глазок жена разглядела несколько тяжелых подбородков, видимо, от Валентины. Помедлив, Вера тихо открыла.
       – Мы по объявлению, – без этикета повели разговор стоявшие у дверей. – Не покажите ли нам свою квартиру? Не беспокойтесь, мы люди порядочные. 
 
 2009