Художница

   Вселенская печаль вселилась в нее с самого рождения. Сорвалась свободная душа горошиной с неба и скатилась в новорожденного малыша. Путь вниз проделала в хмурую погоду, под ветрами и дождями, в слякоть, перерастающую в мороз. Оттого и привнесла неустройство в неокрепшее тельце.  Мамка, только встать смогла, скрытно оставила роддом,  исчезла в неизвестном направлении, не оставив никаких распоряжений о будущем младенца. Дали имя девочке Даша, что значит «сильная», «побеждающая». А скорее в честь врача принимавшей роды, оказавшиеся тяжелыми, поскольку матушка не наблюдалась в период беременности в больнице.

   Оказалось дитятко в доме малютки, ласкаемая чужими руками, прижимаемая к груди разных нянек и вечно ищущая грудь той единственной, что произвела на белый свет. Не избалованная лаской, начала подниматься в жизни хилым ростком, цепляясь за ствол бытия. Собирая болезни и болячки, росла слабым ребенком и чаще проводила время в изоляторе детского дома на больничной кровати, чем в кругу подружек. От этого одиночество впиталось в сердце, стало уделом маленькой сиротливой души. Правильно считают, что помогает в повседневности доброе слово родных и близких, которые в жизни девочки отсутствовали.

   В детстве узнала от попрошайки, остановившейся у забора учреждения, о матери. Всех вестей и нашлось – родители ввиду неустроенности в жизни, проживали на свалке. Оттуда и забрали роженицу, привезли в кабине мусоровоза в роддом сердобольные мужики, напуганные схватками беременной женщины и образовавшейся пустотой вокруг нее. Разбежались бедолаги, проживающие в столь неприглядном месте. Отец так отметил радостное событие, что еще до прихода сожительницы из больницы скончался, отравившись суррогатным алкоголем. Мать пережила сожителя по несчастью  на пять лет – замерзла пьяная, упав в лужу. Видно так упилась живописной природой, что не смогла подняться и дойти до тепла вырытой на краю свалки землянки.

   Оказывается родительница приходила изредка и к дому малютки, и к детскому дому, наблюдая со стороны за дочерью. Но не решилась дать о себе знать. Не совсем пропащая оказалась. Стеснялась. Подруга по проживанию на свалке и поведала родословную маленькой девочке. Напоследок подарила сахарного петушка на палочке, молвила: «Поминай мамку-то». Эту необычайную вкусную сладость,  наверное,  потому, что в помин родителей принесена, человеком хоть немного знавшим горемычную женщину, лизали все подружки Даши. Пока не осталась палочка, долго пахнущая жженым сахаром и теплом воспоминаний о матери.

   Обидным оказалось то, что мальчишки, прознавшие эту историю, прозвали девочку «помойной кошкой». Так бывает в детских домах, где ребята очень жестокие. Сложилась так жизнь: защищая себя, они делали больно другим, принимая и на себя жесткое отношение окружающего мира и проживающих рядом детей. У других более обидные прозвища, но стерпелись.

   У Даши сложилась любовь к рисованию. Она часами могла держать карандаши, кисточки в руках, сидя перед листом чистой бумаги, который понемногу заполнялся штрихами и мазками разного цвета. Отображая окружающую картину и неуемную фантазию девочки о вселенской любви, которой мало в ее мире. Откуда склонность к живописи образовалась отдельным уголком в неустроенной жизни? Заполняя постепенно все внутреннее состояние, превращая в торжество цвета и сочетания немыслимых пропорций зданий, природы и человека.

   Впоследствии пыталась понять – с чего началось увлечение? В память врезался случай. Две растерянные, но отчаянно любопытные девочки, пробрались в развалины храма. Детский дом располагался на территории бывшего монастыря. Уничтоженными оказались здания, хоть чем-то напоминающие о религии. Остальное использовалось для обустройства жизни сирот. Власть основательно потрудилась, чтобы не возникало воспоминаний о прошлом этого места. Но разве можно уничтожить дух, намоленный годами, сотнями и тысячами верующих, страждущих спасения для всего живого на земле?

   Попытка расправиться с храмом потерпела неудачу. Строили в старые времена основательно, и как ни старались разбить стены рабочие с инструментом, храм выстоял. Здание огородили забором, который год от года ветшал. Вскоре мальчишки нашли лазы в ограждении и украдкой проникали сюда, чтобы тайком от воспитателей покурить. В храм, однако, не заходили. Да и что там искать?

   Пробрались за забор и Даша с подругой. Заросли клена неуемного роста заполонили пространство вокруг здания, проникая в любое отверстие среди строительного хлама, и тянулись к свету и к жизни. Почва, усыпанная перепревшей листвой и семенами деревьев, издавала запах тления, заброшенности. Такими же забытыми казались маленькие дети в большом неуютном мире жесткости взрослых людей. Только всегда присутствующее солнце  давало надежду на будущее. Ведь когда-то они вырастут и сами начнут строить биографию, чтобы  не повторилась их судьба в детях.

   Темный своей глубиной и чернотой проем двери манил внутрь. Подружки, ступая по кирпичной крошке, пробрались в кажущуюся тесноту, протопали в основное помещение, успокаивающее тишиной и заброшенностью. Стены храма закрашены ядовитой темно-зеленой краской, от убранства не осталось и следа. Только мощная кирпичная кладка вздымалась вверх, скрашивая серость ажурными арками окон и свода купола. Высоко, под самым небом, надежно сомкнулись перекрытия. Одинокий луч попадал внутрь и ярким пятном лежал посреди истлевшего пола. Подружка встала в центре света, потянула руки вверх, прокричала: «Солнышко!» И невольно осеклась от многоголосого эха, невесть откуда взявшегося и побежавшего вдоль стен вверх  туда, где некогда возвышался крест. Казалось, криком заполнилось все пространство храма, забывшего, как звучит человеческий голос.

   Даша замерла в восторге и оцепенении, поскольку из-под остатков перекрытия послышалось пение сотен голосов. Оно звучало не долго, затихая вместе с эхом. Стая голубей, разбуженных звуком, свалилась вниз и, раскрыв крылья для полета, порхнула в высокие оконные проемы. Девочки обходили помещение  храма и обратили внимание, что в одном месте отщелкнулась ядовитая зелень краски, скрывающая какие-то другие цвета, нанесенные некогда на стенах. Любопытство одержало победу над страхом, подружки принялись отщипывать слои покрытия, цепляя края ногтями. Через некоторое время появился глаз, нарисованный на стене. Из глаза слезой сочилась влага, словно кто неведомый плакал, забытый и преданный забвению на долгие годы. От того и краска вздулась здесь, отстала от старого письма. Вскрыла себя, рассчитывая на внимание пришедшего.  Они не знали еще, что их ожидает дальше, но договорились непременно вернуться и до конца раскрыть картину. 

   Несколько дней они проникали в старинное здание и отдирали маленьким кусочками прикипевшую местами краску. Открылся лик женщины с младенцем на руках. Для них полным откровением предстал этот сюжет, вот как любить мама должна. Нет, не должна. Может!  Секрет их раскрыла старая нянечка, которая заметила, куда убегают подружки, и пробралась следом. Крупной полной женщине такое удалось с трудом, она подошла сзади, положила руки на плечи девочек, затем прижала их к себе и зашептала молитву: «Пресвятая Богородица! Помилуй меня…», усиленно осеняя крестом и себя и стену храма. Затем они стояли, замерев. На них смотрела Божья Матерь печальными, полными слез глазами, словно оберегая их от невзгод сегодняшнего и последующих дней.

   После того случая Даша увлеклась рисованием. Подсказать некому, уроки изобразительного искусства  в школе проводил  учитель истории, не смысливший в тайнах рисования ничего. К тому же то, что изображала юная художница, не поддавалось простому осмыслению. Любой сюжет написания был прикрыт какой-то завесой. Словно тот глаз, который они обнаружили за слоями краски в храме. Прошлое выступало из завесы настоящего, просило принять и понять себя и прошедшее время. Буйная фантазия девочки требовала новых цветов и оттенков, которых не передашь обычными карандашами и акварельными красками за бросовую цену. Кто будет снабжать детский дом дорогими кистями и красками?

   Однажды ей повезло. Поздравлять детей приехала депутат областного собрания. Некогда проведшая время в интернате слабовидящих детей, знала не понаслышке о трудностях детских домов. Вернувшись вечером к детям, она торжественно вручила Даше масляные краски и горсть кистей, приобняла и попросила, чтобы юная художница рисовала и дальше. С подарком приключилась история, едва не угробившая девочку. На второй день краски и кисти пропали, хозяйка богатства слегла в постель и провела там неделю на грани жизни и смерти. Богатство обнаружили на хозяйственном дворе в золе костра, видно нашелся завистник, решившийся так расправиться с принадлежностями для рисования, подаренными не ему, а другому человеку.

   Деньги собрали воспитатели и нянечки, купили, чтобы восстановить утраченное, и вручили девочке в больнице. Она понимала все, хотя никто ей не рассказывал о находке. Полыхнули глаза внутренним голубым светом и покатились слезинки благодарности. Как там, в храме  на стене. Даша поняла главное – не одна. Те голоса под сводами храма с ней, наверное, и сопрано матери. Почему-то именно так рисовалось в мечтах. А с ними  люди, окружающие ее в жизни.

   Поступление в педагогический колледж требовал сдачи экзамена по рисунку. Как она справилась с ним, непонятно? Все умения и навыки, набранные ей по жизни самостоятельно, без помощи со стороны, оказались негодными. Сдававшие с ней юноши и девушки, усердно переносили штрихами и линиями, стоявшие перед ними предметы, на листы бумаги. Когда она увидела, как это необходимо делать, поняла – это окончание не начавшейся учебы. Пропорции и перспективы не знакомы ей.  Нанесенные тени где нужно перерастали в  четкую грань, а где плавно перетекали в белое пространство. Все это получалось у сверстников ловко. Многие из них пришли из детских художественных школ, кружков. Она растерялась, ходила по аудитории, заглядывало через плечи, и первый раз в жизни постигала основы рисования. Педагог мельком глянула на ее рисунок, долго стояла замерев.

- Кто Вас учил так рисовать, милочка?

- У нас не было учителя по изобразительному искусству. Я училась и жила  в детдоме.

   Она успела что-то нарисовать на новом листе, словно постигая неведомое, сдала работу и без всякой надежды пришла на следующий день в холл колледжа, чтобы убедиться, что не прошла по конкурсу. Потом стояла на крылечке и размазывала слезы по щекам от счастья, что мечта начала сбываться. Зачислили! Даша посчитала – на этот раз ее выручило то, что она из детского дома.

   Учила все предметы прилежно. Для нее открылся новый мир, непостижимый и волшебный. Самое главное – могла теперь проводить время в студии. Устройство на работу - она мыла полы в аудиториях в вечернее время, позволяло задерживаться допоздна. Брошенные краски, ненужные кисти подбирала и использовала для учебы. Самой не по средствам. Но во что превращался холст в ее руках, невозможно передать словами. Успешно выполняла учебные задания. Получала оценки, похвалу учителей. Но то, что она рисовала, оставаясь одна в студии, являло собой необычайное восприятие мира! Каждый мазок краски на картине, всякий штришок кричали о необычайности таланта. Время отдавало незаслуженно отобранное в детстве. И отдавало сторицей, с огромными процентами.

   Она не показывала работы никому, ни педагогам, ни подругам. Считала – все так рисуют и пишут, она не исключение. Доверилась лишь старому педагогу Степану Акимовичу,  принесла папку с рисунками на просмотр, отдала и спустилась в раздевалку. Не успела одеться, как услышала разорвавший тишину коридоров крик:

- Даша! Даша! Немедленно вернись!

   И вновь она услышала вопрос, с которым свыклась в этих стенах

- Кто тебя так учил рисовать, голубушка?!

   По всему кабинету, на мольбертах, на шкафах и подоконниках стояли ее картины. В центре – первый рисунок.  Молодая женщина с ребенком на руках. С взглядом полным печали за будущее сына, спасителя человечества…

    Затем смотрели вместе на это маленькое торжество маленькой девушки, а за окном кружились снежинки, торжественное песнопение доносилось снаружи. Они слышали его оба: Даша,  привычно замирая, и старый педагог, окунувшийся в ее мир.

   К предложению послать работы на конкурс отнеслась без восторга. Казалось, есть много художников, пишущих лучше ее. Кто обратит внимание на детдомовскую девочку? Но настоял Степан Акимович…

   Время не спеша отсчитывало ход, весна заполнила солнцем и молодой зеленью  открытые проплешины. Раздался звонок в общежитии - Дашу срочно вызывали в кабинет директора. Перепуганная,  бежала по переулкам и улицам, и запыхавшаяся,  остановилась перед дверью. Постучалась и как в омут с головой. Шаг. Еще шаг. И замерла. Только сейчас разглядев кабинет, наполненный гостями -  знакомая  депутат, педагоги, Глава города, она видела его на каком-то празднике и запомнила. Что могло произойти?

- Даша! Девочка наша, ты оказалась победителем международного конкурса. Мы собрались здесь, чтобы решить вопрос о финансировании твоей поездки на учебу в Италию. Разреши вручить диплом…

   И подхватил девушку, оседающую на диван.

   Как бы мной гордилась сейчас мама!