Часовня возлюбленных. трагедия в 5-ти актах

                Вальдемарас Микшис   valdemaras@yandex.ru
                Рига, 1012,  А. Чака 156-39, м. т. 29569775.
               


 

                В А Л Ь Д Е М А Р А С    М И К Ш И С

         
                ч а с о в н я    в о з л ю б л е н н ы х

                трагедия в пяти актах


               

               
                ДЕЙСТВУЮЩИЕ  ЛИЦА:             

                ЮЛЯ

                ЕВА,  мать  ЮЛИ

                ГЕОРГ,  отчим  ЮЛИ

                РОМА

                СОФЬЯ,  мать  РОМЫ

                АДАМ,  отчим  РОМЫ

                МАРК,  священник

                АННА-МАРИЯ,  блаженная



АННОТАЦИЯ.
Священник, приехавший из столицы в родной город обвенчать дочь, узнает в избраннике дочери собственного сына, что ставит священника и новобрачных перед трагическим выбором.
               
               
                I    А К Т

                Гостиная в доме ГЕОРГА.

ГЕОРГ. ... Ну конечно! Ты меня знаешь, Яша - гулять так гулять! И потом - я не кто-нибудь, я всё-таки мэр, и замуж выдаю не кого-нибудь, а единственную дочь! Город гудит, как улей! Утром не то что в храме - вокруг яблоку негде будет упасть. Откройте дверь, девочки, слышите?.. А после свадьбы я отправляю молодоженов - в Париж, к Сержу! Помнишь Сержа?.. Он обещал им настоящую французскую медовую неделю... Нет, ну месяц мы не потянем, и потом - сентябрь на носу: Юле - в университет, Роме - на работу. Я снял им приличную квартиру в столице, а на машину Рома сам заработал... Да, Юле очень повезло с этим парнем. В двадцать лет открыть своё дело и пойти в гору - это тебе не хухры-мухры. Конечно, подучиться ему не помешало бы, но, думаю, за ним не заржавеет. Он очень славный парень, правда, взрывной, как порох. Но есть у него одно отменное мужское качество: он умеет принимать решения.
Входит ЕВА.
ГЕОРГ. Израиль не проводе.
ЕВА. Передавай Яше привет.
ГЕОРГ. Эва передает тебе привет… Яша тоже тебе кланяется... Конечно! И фотки, и видео, и позвоню тебе сразу же после свадьбы. Спасибо за роскошный подарок, дружище, Жаль, конечно... я все понимаю, Яша, просто... мне тебя очень не хватает, друг. Приятелей у меня много, а вот друг - только ты... Спасибо, Яша. Счастливо!.. Сколько лет я его не видел, Ева! Сколько лет!
ЕВА. Двенадцать?
ГЕОРГ. Тринадцать! Ну, ничего. Вот устроим детей, переизберём меня на второй срок и махнем к Яше в Израиль, да, милая?
ЕВА. Как там, в Израиле?
ГЕОРГ. Взрывают, как всегда. Нет мира под оливами. Я вижу - тебе базилик доставили?
ЕВА. Прямо с грядки. Понюхай, как пахнет.
ГЕОРГ. Как это ты умудрилась забыть об изюминке своего фирменного салата? Ты же никогда и ничего не забываешь. Что с тобой?
ЕВА. Да я только за базиликом и заехала на рынок. Всё эта блаженная Анна-Мария. Не понимаю, какая муха её укусила. Я же всегда к ней очень хорошо относилась.
ГЕОРГ. Такую шляпку ей подарила, из французкой соломки. Ты, наверно, что-нибудь...
ЕВА. Ни слова. Денежку хотела дать, как обычно. А она не взяла. Отвела мою руку, посмотрела в глаза и заплакала. Вдруг - ни с того, ни с сего. И так горько-горько, как маленькая девочка.
ГЕОРГ. Сумасшедшая, что возьмешь.
ЕВА. На рынке её пророчицей называют.
ГЕОРГ. Ну ты ещё Нострадамуса вспомни.
ЕВА. Действительно. О чём мы говорим!
ГЕОРГ. А где Рома? Я думал, это он пришел.
ЕВА. Мы с Юлей тоже так думали. Послушай, Георг, разве так долго исповедуются?
ГЕОРГ. Не знаю. Я никогда не ходил к исповеди.
ЕВА. В чём исповедоваться такому порядочному парню, как Рома?
ГЕОРГ. Видать, наш знаменитый святой отец действительно строг и дотошен. Не зря Юлька так трепещет перед ним. Этот священный трепет передался, видать, и её жениху.
ЕВА. Ревнуешь, признайся?
ГЕОРГ. К Роме? Есть немножко.
ЕВА. Я про Марка.
ГЕОРГ. Ну вот ещё. Мне ли, как говорится, мужу грешному, ревновать Юлю к родному отцу-священнику, да ещё такому знаменитому? Я знаю, что Юля меня очень любит, пусть это и не я произвёл её на свет. Я, если и ревную, то не к её отцу, а к его… Ну а как я отношусь к религии - ты знаешь.
ЕВА. Очень спокойно, как мне казалось.
ГЕОРГ. Если только образ жизни, навязываемый религией, не переходит разумных границ. Всё хорошо в меру. А настоящий христианин, по моему разумению, человек без границ и меры. Я тут увидел у Юли книжку блаженного Августина, и в ней было подчёркнуто: «Возлюби Бога и поступай, как хочешь». Эта мысль показалась мне чрезвычайно опасной.
ЕВА. Почему?
ГЕОРГ. Потому что любовь к богу, ну и любовь вообще - это явление сугубо индивидуальное и своевольное. Для такой любви даже самый справедливый закон - не закон. Такая любовь, как та известная кошка, что вечно гуляет сама по себе, никого не слушая и никому не подчиняясь. Возомнил человек, что возлюбил бога, и глядишь - уже мечом и огнем навязывает свою любовь людям и миру. Как муж разумный, хоть и грешный, я думаю, что достаточно уважать высший моральный авторитет и не нарушать его наставлений.
ЕВА. Значит, не возлюби, а уважь?
ГЕОРГ. Именно.
ЕВА. Подумать только, на какие мысли может навести человека обыкновенная ревность!
ГЕОРГ. Да при чём тут ревность! Ты же знаешь, с каким пиететом я отношусь к нашему святому отцу. И я не меньше твоего рад, что завтра именно он обвенчает нашу девочку. Она так хотела этого! Хорошо, что он сумел вырваться из столицы и приехать на её свадьбу. И потом я всегда говорил, что твой первый муж - человек во всех отношениях достойный, и Юлю любит не меньше нашего.
ЕВА.  Вот именно. Он - любит, а ты - разглагольствуешь об уважении.
ГЕОРГ. Всё, что я только что говорил о любви, к нам с тобой уже не имеет никакого отношения. Потанцуем?
ЕВА. Ах вот как!
ГЕОРГ. Потанцуем?(Включает музыку и приглашает ЕВУ на танец).
Значит, никакого отношения...
ГЕОРГ. Конечно! За все эти годы - мы с тобой воспитали нашу любовь - в лучших семейных традициях. - Наша любовь не загуляет, как та кошка, - и не выкинет какой-нибудь фортель. - Потому что все эти годы, - мы так берегли её и лееяли, - так старательно и нежно - обучали её самым прекрасным манерам, - что теперь она просто обязана - нас с тобой только радовать. Радовать до конца отпущенных нам с тобой дней. И только попробуй мне что-нибудь возразить на это. Ну, попробуй!
ЕВА. Мне очень повезло, Георг.
ГЕОРГ. Это в чём же?
ЕВА. В том, что я встретила тебя.
ГЕОРГ. Это мне повезло, милая. Сказочно повезло. Я тебя очень люблю, Ева. Иди, готовь салат. Родители Ромы будут с минуты на минуту.
ЕВА. Иду.
ГЕОРГ. Подожди. Прежде я тебя поцелую. Ты даже представить себе не можешь, какой подарок я приготовил тебе к завтрашнему дню.
ЕВА. Ты с ума сошел! Какой ещё подарок! Вся эта свадьба - это твой фантастический подарок. Всем нам. Звонят!
ГЕОРГ. А я не о всех вас. Я говорю только о тебе одной. Займись салатом, женщина!
ЕВА. Иду, безумец. (Выходит).               
Входят РОМА и ЮЛЯ.
ГЕОРГ. А я не подозревал, молодой человек, что за вами столько грехов.
РОМА. Не говорите. Я и сам не подозревал.
ГЕОРГ. А где родители?
РОМА. Во дворе, на скамейке. Мама увидела маленькую девочку, и ей опять стало нехорошо...
ГЕОРГ. Я пойду их встречу. Вернулся твой Ромео, а ты переживала. (Выходит).
РОМА. Я так соскучился по тебе!
ЮЛЯ. А я! а я! Целый час... на коленях...
РОМА. Маленькая моя!
ЮЛЯ. Подожди, подожди... Дай я на тебя посмотрю... Знаешь, с каждым разом расставаться всё труднее и труднее... даже на час...
РОМА. Иди же сюда...
ЮЛЯ. Подожди... Как тебе отец?
РОМА. Голос у него такой... аж мурашки по спине...
ЮЛЯ. Сказал?
РОМА. Что мы спим вместе? Пр-ризна-ался. И это оказа-алось самым стр-р-рашным моим гр-р-рехо-ом.
ЮЛЯ. Спасибо, что согласился пойти к исповеди. (Целует Роме руку).
РОМА. Ну что ты, маленькая моя. Я за тебя на крест пойду, скажи...
ЮЛЯ. Не говори так. Тебе было нелегко, я знаю. Я помню, что ты говорил о смерти своей сестры и о Боге. Поговори с моим отцом, прошу тебя. Он поможет тебе, как помог мне, вот увидишь. Во всём есть смысл, даже в самых страшных вещах, надо только верить. Я не умею это объяснить, но это так...
РОМА. Я стоял на коленях - а я на коленях только перед тобой и мамой - и голос твоего отца... тихий, но такой... как будто меня кто-то за руку, как ребёнка: вот она, твоя христианочка... … «Пока идёшь по асфальту, у тебя никогда не вырастут крылья», так ты говорила? И у меня - как крылья за спиной, правда... Ну что ты плачешь, маленькая моя? Иди ко мне.
ЮЛЯ. Я так благодарна Богу, что открылась тебе! Я всегда, всегда любила тебя, только я не знала этого...
РОМА. Маленькая моя! Пойдем наверх.
ЮЛЯ. Подожди, подожди...
РОМА. Родишь мне ангелочка?
ЮЛЯ. Подожди. Мальчика или девочку?
РОМА. Они оба будут с крылышками. Как у их мамы.
ЮЛЯ. Теперь и у папы..
РОМА. Мне тут нужно одну молитву прочесть... шесть раз. Я записал, как она называется, вот. Есть у тебя такая? Там, наверху?
ЮЛЯ. Рома...
РОМА. Наверху. Там я прочту ее больше шести раз. Пожалуйста. Я очень соскучился по тебе..
ЮЛЯ  берёт РОМУ за руку, и они выходят.
Входят ГЕОРГ и АДАМ.
ГЕОРГ. Может, не оставлять её одну?
АДАМ. Вон она, на скамейке, видите? Волнуется, извините. Особенно сейчас, когда предстоит разлука с сыном. Она очень хорошо относится к Юле, вы знаете, и радуется тому, что наши дети полюбили друг друга, но... Она никогда не ляжет спать, пока нас с Ромой нет дома. Только пожелав нам спокойной ночи, успокаивается.
ГЕОРГ. Адам, столица в двух часах езды от города. Захотите навестить Рому - только позвоните. Моя машина всегда в вашем распоряжении. И потом - телефоны у нас есть или нет? Мы, например, будем звонить Юле каждый день.
АДАМ. Конечно, Георг, спасибо.
ГЕОРГ. Давайте по рюмашке.
АДАМ. Я принёс вам книгу и хочу вас ещё раз поблагодарить...
ГЕОРГ. Бросьте!
АДАМ. Сегодня утром я получил двадцать экземпляров. Если бы не вы, Георг, эта книжка неизвестно сколько пылилась бы в моём столе.
ГЕОРГ. Такие книги сейчас, как воздух, необходимы нашему блуждающему в потёмках юношеству. Я мало читаю, я говорил вам, но вашу рукопись прочёл с удовольствием. Когда таким доступным языком говорится об основах основ! И потом - мне всегда импонировали древние греки. Жаль, что мы уклонились от их пути далеко в сторону. За вашу книгу, Адам!
АДАМ. За вашу помощь, Георг!
ГЕОРГ. Я всегда придерживался мысли, что разум и мораль - это те два кита, на которых держится наша жизнь. Разум говорит - есть то, что есть, мораль - ты должен поступать так, а не иначе. И всё - больше ничего нет. Откуда, спрашивается, приплыли к нам эти два кита?
АДАМ.  Из Древней Греции.
ГЕОРГ. Вот именно! И ещё мне очень импонирует мужество древних греков, с каким они заявляют, что никакой другой жизни не будет, что всё решается здесь и сейчас, и поэтому надо жить на полную катушку. Замечательно! Дайте срок, мы ещё сделаем вас директором нашей гимназии.
АДАМ. Это лишнее.
ГЕОРГ. Не скромничайте, Адам. Такие люди, как вы, должны стоять во главе тех, кто наставляет на путь истинный наших детей. И я чрезвычайно рад, что имею честь породниться с таким умницей, как вы. Знаете что, подарите-ка один экземпляр вашей книги нашему святому отцу, который, как вы понимаете, придерживается совсем других взглядов. Интересно, как он прокомментирует такую, например, мысль: «есть мир, и есть человек - как условие понимания мира. И есть Бог - как условие понимания человека». И всё. Замечательно. К моим пятидесяти годам я тоже пришел к выводу, что человек - существо боготворящее, а не наоборот, не правда ли?
АДАМ. Когда я писал эту книгу, я в этом не сомневался.
ГЕОРГ. Помилуйте, а что же вас сейчас смущает?
АДАМ. Не столько меня, сколько жену.
ГЕОРГ. Понимаю...
АДАМ. Софья до сих пор не может с этим смириться со смертью дочери. Два года прошло, а она по-прежнему спрашивает, кто виноват. Если не ты, не я, то кто? Кто? Почему произошло то, что произошло?
ГЕОРГ. Потому что такова жизнь, Адам, чреватая  бедами и трагическими случайностями. И другого ответа, согласитесь, не будет. 
АДАМ. Софью этот довод, увы, не убеждает.
ГЕОРГ. А женщин, как правило, разумные доводы вообще не убеждают. Они могут пойти на поводу у какого-нибудь смутного нелепого чувства и напрочь проигнорировать самоочевиднейшую истину. Просто потому, что такова их природа, и нам, мужчинам, следует с этим смириться. Знаете, Адам, я тут пришел ещё к одному выводу: истории наших семейств во многом похожи. Вы ведь встретили Софью, когда Роме было четыре года, так?
АДАМ. Так.
ГЕОРГ. Я тоже женился на Еве, когда Юле шёл четвёртый год. Общих детей у нас... увы. Юля  - единственная у нас, как ваш Рома - у вас с Софьей.
АДАМ. Но есть одно различие, Георг...
ГЕОРГ. Юля знает своего родного отца, а Рома - нет. Правильно?
АДАМ. Да.
ГЕОРГ. Но благодаря вам, я уверен, Рома не особенно переживает по этому поводу.
АДАМ. Чего нельзя сказать о его матери. Софья до сих пор винит себя за то, что не сказала отцу Ромы, что у него будет сын.
ГЕОРГ. А вы не пытались его найти?
АДАМ. Когда Рома подрос, я предложил ему найти отца, но он наотрез отказался.
ГЕОРГ. Очень его понимаю. А из-за чего они расстались?
АДАМ. Им восемнадцати не было, Георг. Оба - из неблагополучных полукриминальных семей. Софья говорила, что отец Ромы был еще тем бунтарём. Против всех и вся, потому и вынужден был бежать из города. А Софья легла в больницу на сохранение. Она сражалась за Рому, как львица - наперекор всем и всему. И осталась одна - с ребенком на руках и матерью-алкоголичкой.
ГЕОРГ. Ей очень повезло, что она встретила вас.
АДАМ. Это мне повезло. Софья - замечательная жена и мать. Если б не смерть нашей дочери... А отец Юли?.. 
ГЕОРГ. Я познакомился с ним в столице, когда он уже был священником. Не могу сказать, что мы с ним подружились, но... он очень достойный человек... Да, Адам, жизни наших семей счастливыми не назовёшь. Но как говорили наши древние греки: у мужчины вообще нет такой обязанности - быть счастливым. Счастливыми должны быть... как там у них сказано?
АДАМ. «Рабы, дети, животные и женщины».
ГЕОРГ. Вот! Их потребность счастья понятна, и нам, мужчинам, следует споспешествовать удовлетворению этой потребности. Особенно нашим женщинам и детям, поскольку ни рабов, ни животных  у нас с вами, насколько мне известно, нет. Ещё по рюмашке? Сделаем всё, Адам, чтобы наши женщины и дети были счастливы. Уж в этом-то нам, мужам разумным и моральным, никто не сможет помешать, не так ли?
АДАМ. Будем надеяться. За счастье наших женщин и детей!
ГЕОРГ. Прозит! 
Входят ЕВА и СОФЬЯ.
ЕВА. Они выпивают - что я вам говорила.
ГЕОРГ. За вас, милые дамы и за наших детей!
ЕВА. Милые  дамы,  между  прочим,  беспокоятся  о  будущем  свадебном путешествии своих детей.
ГЕОРГ. Нет ни малейших причин для беспокойства, ни малейших!
СОФЬЯ. Они ведь полетят на самолёте...
ГЕОРГ. Софья, дорогая, ну не автобусе же отправлять молодожёнов в свадебное путешествие! Президент авиакомпании, на самолёте которой они полетят, завтра будет на свадьбе и, уверяю вас, Софья, он развеет все ваши опасения. Поверьте мне, я предусмотрел всё до последней мелочи, как я это всегда делаю, спросите Еву. Я лично посажу их на самолёт, а в Париже, в аэропорту их встретит мой институтский друг Серж, человек замечательный, а главное - очень ответственный. Наши дети проведут незабываемую неделю в лучшем из городов мира, а потом обо всём будут рассказывать нам. А мы будем облизываться и глотать слюнки. Согласитесь, Софья, что мы, родители, должны сделать всё, чтоб начало совместной жизни наших детей было прекрасным. И я рад, что по традиции, как отец невесты, могу сыграть в этом не последнюю роль. Господа! Обещаю вам, что завтрашний день останется в вашей памяти навсегда! Каких ведущих я пригласил из столицы - пальчики оближешь! Играть будут лучшие столичные музыканты, будут цыгане и фокусники, будет такой фейерверк, что мы увидим небо в алмазах!
АДАМ. Мы с Софьей очень благодарны вам Георг, и вам, Ева, за то, что вы...
ГЕОРГ. Я просто могу себе это позволить, дорогой Адам. Я хочу, чтоб о свадьбе наших детей ещё долго говорили в нашем забытом богом городе. А сейчас меня беспокоят две вещи: то, что вы с Софьей сэкономили на гостях - ну посудите сами: двенадцать человек, тогда как наших с Евой - сто десять с хвостиком, и второе - погода. Хоть эта гидра из метцентра и обещала сегодня грозу, а завтра - ясное небо, но уж кому-кому, а ей доверять нельзя.
ЕВА. А меня беспокоит наш святой отец. Посмотрите, сколько времени. А дождь, Георг, между прочим, уже начался. Может, стоит послать машину за Марком?
ГЕОРГ. Милая, машина уже ждёт святого отца у храма. Я распорядился об этом сразу же, как ты поехала на рынок.
ЕВА. Ты молодец.
АДАМ. Рома сказал, что сегодня в храме было столько народу, что он едва протолкнулся внутрь. И проповедь была такой пронзительной, что люди плакали. Даже мужчины.
ГЕОРГ. Сегодня с утра разворачиваю газету и вижу фотографию и большую статью о нашем святом отце. Не читали?
АДАМ. Нет.
ГЕОРГ. Этот чёртов папарацци, представьте, разузнал о нём всё: и то, что он родом из нашего города - я об этом не знал - и то, что завтра обвенчает родную дочь...
ЕВА. Этот «чёртов папарацци», между прочим, написал о нём очень тепло, местами просто с восторгом и гордостью.
ГЕОРГ. Ну ещё бы! Из наших сограждан - святой отец, пожалуй, самый знаменитый. И я не удивлюсь, если лет через десять-двадцать какую-нибудь улицу или площадь мы переименуем в его честь. Завтра весь город будет, как улей!.. Алло!.. Ну, наконец-то! Господа, наш знаменитый святой отец через минуту будет с нами. Ева, зови детей.
ЕВА. Ю-юля! Ро-ома! Спускайтесь, слышите? Георг, надо расставить приборы и зажечь свечи. Ух, какая молния! Считайте, далеко ли гром.
ГЕОРГ. Гроза над нашим домом, господа! Зря я сомневался в этой гидре из метцентра. Подожди, Эва, я помогу тебе.
ГЕОРГ и ЕВА выходят.
АДАМ. Как ты, родная?
СОФЬЯ. Где Рома?
АДАМ. Он сейчас спустится. Не волнуйся, всё будет хорошо.
СОФЬЯ. Всё будет хорошо?
АДАМ. Всё будет хорошо.
СОФЬЯ. Да?
АДАМ. Да.
СОФЬЯ. А где Рома?
АДАМ. Он сейчас спустится.
СОФЬЯ. А где мои очки? Я забыла очки дома. Я ничего не вижу, Адам!
АДАМ. Они у тебя в сумочке, не волнуйся. Я сам их положил туда.
СОФЬЯ. Да, в самом деле. Нет, я не буду их надевать. В этих очках я похожа на старую сову.
АДАМ. В этих очках ты похожа на первокласницу.
СОФЬЯ. Налей мне выпить, Адам. Что там - в бутылке?
АДАМ. Мы выпьем, когда все вместе соберёмся за столом.
СОФЬЯ. Один глоток, Адам.
АДАМ. Софи...
СОФЬЯ. Пожалуйста. Что это?
АДАМ. Коньяк. Подожди... Почему ты выпила одна, Софи?
СОФЬЯ. За нашего мальчика, Адам, за нашего сына.
АДАМ. Что с тобой, родная? Возьми себя в руки, прошу тебя. Ты ведь не хочешь испортить Роме праздничный вечер.
СОФЬЯ. Мы теряем сына, Адам.
АДАМ. Мы передаём его в надёжные любящие руки.
СОФЬЯ. Никто не будет любить его так, как люблю его я! Никто!
АДАМ. Никто и не должен любить его так, как родная мать. Только ты.
СОФЬЯ. Только я.
АДАМ. И он никого не будет любить так, как любит тебя. Успокойся, прошу тебя. Соберись. Рома будет нервничать, увидев тебя такой расстроенной.
СОФЬЯ. Ты прав, Адам, ты прав.
Входит РОМА и ЮЛЯ.
РОМА. Как ты, ма?
СОФЬЯ. Очень хорошо. Ты куда? Сынок?
РОМА. Я сейчас, только лицо сполосну.
ЮЛЯ. Добрый вечер.
АДАМ. Добрый вечер, Юлечка.
СОФЬЯ. Позаботься о нём, пожалуйста. Он очень ранимый  мальчик. Пожалуйста.
ЮЛЯ. Я знаю.
СОФЬЯ. Он очень любит тебя. Он любит тебя больше, чем меня и Адама.
АДАМ. Софи...
СОФЬЯ. Это правда, я знаю.
ЮЛЯ. Я тоже люблю его больше отца и матери.
АДАМ. Девочки...
Входят ГЕОРГ, ЕВА и РОМА.
РОМА. Ма, посмотри, какие тарелки. Внутри зеркальные, видишь?
ЕВА. Георг привёз мне их из Парижа.
РОМА. Я тоже привезу тебе такие же, хочешь, ма?
ГЕОРГ роняет тарелку.
ЕВА. Это к счастью. К счастью.
ГЕОРГ. Извини, милая... Вы не поверите, но за всю свою долгую жизнь я не разбил ни одной тарелки, ни одного блюдца, не говоря уже о святом - о фужерах и рюмках. Наверно, я тоже волнуюсь. Немножко.
ЮЛЯ. Я уберу, папа.
ЕВА. Я сама уберу. Иди встречай отца. Слышишь, звонят?
АДАМ. Ты куда, Софи?
МАРИЯ. Где туалет, Рома?
МАРИЯ и РОМА выходят.
Входит МАРК.
МАРК. Слава Иисусу Христу.
ЮЛЯ. Во веки веков. Аминь.
МАРК. Добрый вечер, друзья. Извините, что задержался. Добрый вечер, Ева.
ЕВА. Добрый вечер, Марк.
ГЕОРГ. Не промокли, святой отец?
МАРК. Спасибо, что прислали за мной машину. Добрый вечер.
ГЕОРГ. Добрый вечер. Позвольте вам представить отца нашего жениха. Адам.
МАРК. Добрый вечер, Адам.
Входит РОМА.
У вас красивый сын, Адам. Меня поразило, как они похожи с Юлей. Как брат с сестрой... Дети мои, я очень рад, что завтра в храме Господнем благославлю вас на долгую и счастливую жизнь.
ГЕОРГ. Фото на память, Марк. Вместе с детьми. Улыбку!
ЕВА. А где мама, Рома?
РОМА. Сейчас придёт.
ГЕОРГ. Прошу к столу, господа. Марк, выпьете рюмочку?
МАРК. Пожалуй. Завтра встану пораньше, чтоб пройтись по улочкам родного города, и подняться к часовне. Говорят, что вашими усилиями, Георг, она стала ещё краше?
ГЕОРГ. У нас в городе не так много достопримечательностей, чтоб оставлять их в запустении. Часовня влюблённых - самая известная из них.
МАРК. Да, барон Плантер воздвиг чудесную часовню...
ГЕОРГ. Которую я хочу обнести оградой.
МАРК. Зачем?
ГЕОРГ. Бомжи стали там костры разводить. Полиция их гоняет, но этого недостаточно. Вот что я хотел спросить у вас, Марк: что было правдой, а что вымыслом в этой легенде о часовне влюблённых? Гимназисты Адама часто спрашивают его об этом. Помнится, Юля говорила, что вы занимались этой легендой.
МАРК. Да, в столичных архивах я обнаружил некоторые бумаги барона Плантера, и вот что выяснилось. Часовня была построена итальянским архитектором Корделли примерно через год после того, как дочь барона Маргарита и молодой человек по имени Авель бросились с крутого обрыва в водовороты нашей бурной реки. Но они предпочли смерть не потому, как говорится в легенде, что она была дочерью барона, а он - сыном местечкового учителя, что по тем временам было, конечно, непреодолимой преградой на пути к их счастью. Нет. Подлинная причина оказалась другой. Барон Плантер в молодости вёл безудержно разгульный образ жизни, и в сохранившемся черновике его письма я прочёл о том, что Авель, оказывается, был одним из его внебрачных сыновей. Так что эта печальная легенда основана на реальных и трагических событиях. И вам следует очень хорошо подумать, Адам, как рассказывать её детям.
ГЕОРГ. Что с вами, Адам?
МАРК. Есть ещё два удивительных факта в этой истории. Несмотря на то, что барон Плантер бросил всех своих людей на поиски тел Маргариты и Авеля, обещая баснословное вознаграждение, тела их так и не были найдены, хоть люди барона и прочесали всю реку вплоть до устья. Удивительным оказался ещё один документ, где говорится, что часовню освятил священник-протестант, который, конечно, не должен был освящать памятник самоубийцам. В этом поразительном документе часовня названа «часовней возлюбленных», а не влюблённых, как её теперь называют. Это слово «возлюбленные» вселяет надежду, ибо возлюбленными Христос называл уверовавших в Него. А милосердие нашего Господа безгранично, даже для смертельно согрешивших.
Входит СОФЬЯ.
РОМА. Как ты, ма?
СОФЬЯ. Очень хорошо, очень хорошо.
ГЕОРГ. Софья,  дорогая,  позвольте вам представить Марка - святого отца, который завтра обвенчает наших детей.
МАРК. ... Софи?.. Ромен - твой сын?
СОФИЯ. Где Адам?
АДАМ. Я здесь, я с тобой.
РОМА. Что с тобой, ма?
СОФИЯ. Идём, Рома. Сейчас же! Ну!
РОМА. Что случилось, ма?.. Куда ты меня тащишь? Подожди, ма!
ЕВА. Что происходит, Георг?
ГЕОРГ. Адам!..  Куда вы, Адам?
ЕВА. Что стряслось, Марк?
ЮЛЯ. Нет! Нет, мама! Нет! Нет!! Нет!!!


                I I   А К Т

                Кухни.  Справа - ГЕОРГА, слева - АДАМА. 
               
ГЕОРГ. Алло?.. Это Георг. Извини что так поздно серьёзные обстоятельства вынуждают нас отменить свадьбу прямо накануне на днях я перезвоню извини у меня ещё сорок звонков...

АДАМ. Алло?.. Это Адам. Извини, если разбудил. У нас большие неприятности свадьба не состоится... Это не телефонный разговор, Макс, поговорим при встрече, ладно? Ещё раз извини.

ГЕОРГ.  Алло?.. Это Георг. Извини что так поздно серьёзные обстоятельства...

АДАМ. Уснула?
РОМА. После второго укола. Надеюсь, третий, не понадобиться.
АДАМ. Так плохо?
РОМА. Она не перестаёт говорить во сне.
АДАМ. Беда...
РОМА. Врач говорил, что второй раз ей не выкарабкаться.
АДАМ. Я позабочусь о ней, не волнуйся. А тебе, сынок...
РОМА. А кто позаботится о Юле?
АДАМ. У неё надёжные родители. Думаю, на них можно положиться.

ГЕОРГ. Как она?
ЕВА. Я дала ей ещё одну таблетку. Третью. И поменяла подушку. Вторую. Я не знала, что можно так долго плакать.
ГЕОРГ. Не проснётся?
ЕВА. Не думаю.
ГЕОРГ. Дверь заперла?
ЕВА. Я заперла все двери. Вот ключи.
ГЕОРГ. Как ты сама?
ЕВА. Всё никак не могу поверить тому, что произошло.
ГЕОРГ. Алло?.. Эвелина? Это Георг. Извини что так поздно серьёзные обстоятельства...

АДАМ. Что у тебя с рукой?
РОМА. Болит. У меня всё болит.
АДАМ. Я никогда не видел тебя в такой ярости...
РОМА. Если бы не ты, отец... я мог бы его убить.
АДАМ. Он не виноват, сынок. Он ничего не знал. Как бы тебе не было тяжело, тебе не надо было набрасываться на отца с кулаками...
РОМА. На отца?..
АДАМ. Куда ты?
РОМА. Я сейчас.

ЕВА. Георг, что с нами будет?
ГЕОРГ. Не знаю. Сейчас главное - помочь нашей девочке. На рассвете ты отвезёшь её к моей матери в столицу, я уже вызвал машину и медсестру. Я приеду к вам через несколько дней, когда всё здесь улажу. Рано или поздно в городе узнают, что произошло. И лучше раньше, чем позже, а то поползут такие слухи... Завтра весь город будет, как улей... Господи, сколько раз я повторял эту фразу...
ЕВА. Георг...
ГЕОРГ. Иван?.. Это Георг. Извини что так поздно серьёзные обстоятельства...
ЭВА. Георг...
ГЕОРГ. … вынуждают нас отменить свадьбу прямо накануне на днях я перезвоню тебе извини… Извини, милая. У меня уже крыша едет. Сядь ко мне. И оставь эту подушку.
ЕВА. Она мокрая от слёз моей дочери.
ГЕОРГ. Не плачь, прошу тебя.
ЕВА. У меня нет слёз. Я выплакала их вместе с дочерью.
ГЕОРГ. Я налью тебе коньяку.
ЕВА. Георг, скажи, что я не виновата.
ГЕОРГ. О чём ты говоришь!
ЕВА. Мы расстались с Марком по обоюдному согласию, ты знаешь. Мы оба поняли, что двум таким разным людям не жить вместе. Нам большими страданиями...
ГЕОРГ. Я знаю, милая.
ЕВА. Марк всегда относился к дочери с любовью, он никогда не забывал о ней, звонил каждую неделю...
ГЕОРГ. Я помню, милая.
ЕВА. В чём мы виноваты?
ГЕОРГ. Ни в чём. Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь?
ЕВА. Если я не виновата, Марк не виноват, Мария не виновата - почему так жестоко наказаны наши дети? Почему?
ГЕОРГ. Какое еще наказание? Какая вина? При чём тут эти поповские штучки? Пришла беда - открывай ворота. Потому что нет таких ворот, которые бы она не открыла. На нашем месте мог бы оказаться любой человек. Беда, Ева, понимаешь? Беда. Сейчас главное - чтоб она не сломила нас, не поставила на колени. Да, жених нашей дочери оказался её сводным братом. Это факт, увы. Так что теперь - биться в истерике? Задавать бессмысленные вопросы? Сейчас мы не должны думать о себе, мы должны вытащить Юлю из этой беды, смягчить обрушившийся на неё удар. Разве не так? Алло? Гунар?.. Это Георг. Извини что так поздно серьёзные обстоятельства...

АДАМ. Держись, сынок.
РОМА. Два года, как умерла сестра... Нелепо, необъяснимо... И что мы вынесли из этой беды? Ты и я - что? Попереживали - так, ни шатко, ни валко - и поехали жить дальше. Мама - да, она сошла с ума. Она уже не та, что была раньше. А мы?
АДАМ. Ты же не хочешь сказать…
РОМА. Есть тут какая-то связь - вот что я хочу сказать. Которую твои доблестные древние греки вряд ли объяснят. Как поступил бы мудрейший Сократ, окажись он сейчас на моём месте?
АДАМ. ... Случись с ним такое в двадцать два года... не знаю, каким бы Сократом он стал.
РОМА. Спасибо, что ты честен со мной, отец.
АДАМ. Я тебя очень люблю, сынок.
РОМА. Я тебя тоже люблю. Тебя и маму. Но Юлю я люблю больше вас обоих. Поэтому я не могу передоверить её никому другому. Даже самым надёжным родителям. Как я буду жить без неё, я не знаю, но на все сто должен быть уверен, что с ней всё будет в порядке. А я в этом и на одну сотую не уверен.
АДАМ. Как бы не было тебе больно, сынок, постарайся всё-таки взглянуть на случившееся трезво.
РОМА. Это как?
АДАМ. В конце концов, Юля оказалась только твоей сестрой...
РОМА. Никогда! Никогда не говори при мне этого слова! Никогда! Слышишь?!
АДАМ. Сынок...
РОМА. У меня была сестра, и она умерла. Другой сестры у меня не будет. Никогда! Я отказываюсь от такого подарка! Отказываюсь! кто бы его там мне не всучивал! Судьба, Бог – или кто там ещё такой щедрый? И ничего не говори мне больше! Ни слова, слышишь?!

ГЕОРГ. Что ты так смотришь на меня, Ева?
ЕВА. Что-то не так, Георг, не так...
ГЕОРГ. Что не так?
ЕВА. Не знаю. Наверно, мы что-то не так делали, не так жили...
ГЕОРГ. Как - не так? Что мы не так делали?.. Что с тобой, милая? Мы простые порядочные люди, и всю жизнь старались жить по совести, разве нет?
ЕВА. Тогда почему на нас обрушилась такая беда? Почему?
ГЕОРГ. Да потому что такова жизнь! И такова беда! Она не различает ни правых, ни виноватых. Потому что - слепа. Слепа! И это, к сожалению, непреложный закон нашей жизни, как дважды два - четыре. И нам, людям, не сделать беду зрячей. То, что разумный человек может изменить, он меняет, а что не может - принимает, как есть. Два раза, когда так нелепо погиб мой отец и когда выяснилось, что у меня никогда не будет детей, я тоже спрашивал: почему? Почему то дерево рухнуло именно на машину моего отца? Он войну прошёл, в сталинских лагерях сидел, всю жизнь помогал людям. И - на тебе. За что? Почему моему старшему брату - этому сукиному сыну - дано иметь детей, а мне нет? Почему? Кто в этом виноват? И жизнь ответила: никто. Виновата я, жизнь, и, если хотите жить, принимайте меня такой, какая я есть. Потому что другой всё равно не будет. Я говорил тебе об этом сотни раз! Если тебе нужен другой ответ, обратись к святому отцу.
ЕВА. Он ушёл.
ГЕОРГ. Вот! Он ушёл, а я остался. Расхлёбывать всю эту кашу, которую заварил именно он, знал он об этом или не знал. Ладно, сын его жестоко отшил, а дочь? Дочь? Он сейчас с ней должен был быть, а не уходить от ответа неизвестно куда.
ЕВА. Он всё это время стоял на коленях у дверей ее комнаты. Но она никого не хотела слушать. Никого. Даже меня. Только спрашивала: за что?
ГЕОРГ. Его воспитание, конечно! Теперь моя девочка будет мучиться, и искать виноватых. И в первую очередь - среди родителей... Нет, я Марка не обвиняю. Знай он о сыне, он любил бы его не меньше дочери, я в этом не сомневаюсь. Он стоял тут, как громом поражённый, когда всё узнал. Если бы Рома... не накинулся на него с кулаками, он бы тут грохнулся оземь... Да, если он действительно верит тому, чему проповедует, то на его карьере священника можно ставить крест. Как, впрочем, и на моей карьере мэра.
ЕВА. Почему? почему жизнь так несправедлива к нам?
ГЕОРГ. Да жизни плевать - к нам или не к нам! Ей всё равно на кого обрушивать молот беды. И она машет им налево-направо, как сумасшедшая. Просто на этот раз именно мы подвернулись под её удар.
ЕВА.  Нет, Георг, нет...
ГЕОРГ. Да, милая, да! Случайно подвернулись. Как каждый божий день подворачиваются сотни других, таких же, как и мы. Но я не позволю поставить себя на колени. Я не позволю раздавить мою семью. Ничего, милая, мы с тобой люди бывалые, мы с тобой переживали разные беды, ничего. Мы ещё поставим на ноги нашу девочку, вот увидишь. Мы ещё повоюем.
ЕВА. Пойду, посмотрю, как она.
ГЕОРГ. Обещаю тебе, Ева, что сделаю всё от меня зависящее, чтоб о кошмаре сегодняшнего вечера вы с Юлей забыли, как о страшном сне. Обещаю.
ЕВА. А ты уверен, Георг…
ГЕОРГ. Что?
ЕВА. Что страшные сны забываются?

АДАМ. Я понимаю, сынок, понимаю твой отказ принять случившееся. Я тоже поддавался этому искушению, и не раз, и не два жаждал чуда. Чтоб сбывшееся снова стало небывшим. Чтоб вернулась наша девочка, чтоб Сократ не травил себя цикутой, чтоб дважды два оказалось не четыре, а пять или десять. За что на простого порядочного человека вдруг ниоткуда и так незаслуженно сваливается несчастье и худшее из них - смерть? Почему? Человек отказывается с этим мириться и теряет разум. Когда умерла наша девочка, я впервые обратился к Богу. Я спросил его: за что? Почему? Наверно, хорошо, что есть это ухо, этот автоответчик, которому ты можешь задать эти проклятые вопросы, попросить помощи, просто пожаловаться, надеясь, что тебя услышат и смерть отменят, Сократа вернут, что дважды два окажется пять или десять. Это может утешить, но в утешении ли смысл? Смысл ли в этой иллюзорной надежде?             «В Ковчег птенец
не возвратившись доказует то, что
вся вера есть не более, чем почта
в один конец».
Помнишь? Разве поэт не прав? Разве достойно человека искать утешения в иллюзорных надеждах? Не мужественнее ли и честнее - трезво взглянуть правде в глаза? Какой бы жестокой и безумной она не оказалась.
РОМА. И дальше - что?
АДАМ. Постараться выстоять до конца… Мы должны сделать всё, чтоб наши любимые девочки меньше страдали. Пойду, взгляну, как мама. 

ГЕОРГ. Алло?.. Я же сказал! За всё! заплачу! Со всеми! рассчитаюсь! Одного! не  обещаю! – чаевых!.. Боже ты мой! Почему я всегда! и за всё плачу? Да ещё по таким спекулятивным ценам?!
ЕВА. Георг! Георг!!
ГЕОРГ. Что? что?
ЕВА. Юля пропала!
ГЕОРГ. Как пропала?!
ЕВА. Окно распахнуто, Георг! Где моя дочь?!

АДАМ. Рома! Рома!!
РОМА. Что?
АДАМ. Мама ушла из дому.
РОМА. Как ушла? После второго укола?
АДАМ. Дверь настежь, Рома!.. Кому ты звонишь?
РОМА. Алло?.. Скажите... Как пропала?!..  А ты говорил - родители!..
АДАМ. Ты куда, Рома? Рома!


                III  А К Т

                Часовня возлюбленных. 
               
СОФИЯ. Маленькая девочка. Лёгкая, как пёрышко... Нельзя оставлять детей. Даже на минуту. Божья коровка, лети на небо, там твои детки кушают котлетки... Большая пуговица. Тяжёлая, как смерть... Это  что - сутана? Я забыла очки дома... Сутана?
МАРК. Да.
СОФИЯ. Почему?.. Вы священник?
МАРК. Да.
СОФИЯ. Это хорошо. Спросите Его, где моя девочка? Мне Он не отвечает. Я спрашиваю, спрашиваю. А Он - как воды в рот набрал. Спросите. Пожалуйста. Я спрашиваю, спрашиваю. А Он - как воды в рот набрал...
МАРК. Я спрошу, обязательно...
СОФИЯ. Сейчас спросите. Как вы это делаете? На коленях? Как вы с Ним говорите?.. На коленях?
МАРК. Да.
СОФИЯ. Становитесь, становитесь. И спросите. Пожалуйста... Что?.. Что Он ответил?.. Он ответил вам? Где моя девочка?.. Почему вы молчите?
МАРК. Она...
СОФИЯ. Где?
МАРК. Там.
СОФИЯ. На небе?.. Там темно и холодно. Что она там делает - на небе?.. Она так любила ходить по земле. В саду, под нашими окнами. Трава щекотала ей пяточки. Она так смеялась. Мы звали её Пёрышком. Она была очень лёгкой... Я тоже хочу на небо. Мне тяжело ходить по земле. Я очень устала. Раньше я тоже была лёгкой. Как моя девочка. Я летала во сне. Как пёрышко. А теперь... я старая и тяжёлая. Как смерть. Теперь я не летаю... я падаю. Падаю, падаю... Я устала падать. Я хочу на небо. Попросите Его, пусть заберёт меня. Попросите.
МАРК. Я попрошу...
СОФИЯ. Я хочу походить по райской траве. Вместе с моей девочкой. Божья коровка, лети на небо, там твои детки кушают котлетки...
МАРК. Почему ты босиком, Софи? Где твоя обувь?.. Ты не узнаёшь меня?
СОФИЯ. Узнаю. Вы - священник.
МАРК. Я - Марк, Марк!
СОФИЯ. Марк?
МАРК. Ты простудишься, Софи! Почему ты неодета?
СОФИЯ. Я забыла очки дома. Ты - Марк?
МАРК. Марк! Марк!
СОФИЯ. Нет... этого не может быть...
МАРК. Что с тобой, Софи?
СОФИЯ. Мой дорогой! Где ты был, Марк?! Столько лет я искала тебя! Ты был так нужен мне. Мне надо сказать тебе одну важную вещь... Моя девочка, Марк, лёгкая, как пёрышко... Она на небе, Марк. Ходит по райской траве. Божья коровка, лети на небо... Мысли, Марк, мысли... как божьи коровки... Подожди… Неужели это ты, Марк? Мне надо сказать тебе одну важную вещь.
МАРК. Софи...
СОФИЯ. У нас будет ребёнок, Марк. Мальчик. Он так бьётся. Здесь, под сердцем. Дай руку. Слышишь? Он не даёт мне покоя. Ни днём, ни ночью. Я хочу оставить его, Марк. Я очень хочу ребёнка. Ты бы поговорил с ней, Марк, пожалуйста. Меня она не слушает.
МАРК. С кем?
СОФИЯ. С матерью. Аборт, аборт, орет и орет. Скажи ей, чтоб не мучила меня. Я так устала, Марк. Скажи, слышишь?
МАРК. Я скажу...
СОФИЯ. Мой дорогой! Как хорошо, что я нашла тебя. Сказала тебе. Какой камень свалился с души. Тяжёлый, как смерть. Сколько лет я искала тебя, Марк. Я забыла очки дома. Я почти ослепла, Марк. Я почти не вижу тебя... Я не вижу, рад ты или нет? Рад, что у нас будет мальчик. Рад?
МАРК. Рад.
СОФИЯ. А почему ты в сутане, Марк?.. Ты что - священник?..
МАРК. Да.
СОФИЯ. Священник?
МАРК. Да.
СОФИЯ. Значит... Он есть? Есть?
МАРК. Есть.
СОФИЯ. Есть... Поклянись, Марк, поклянись, что Он есть, поклянись.
МАРК. Именем Отца и Сына и Святого Духа. Клянусь.
СОФИЯ. Ты так уверенно говоришь... Ты всегда был очень смелым, Марк. Ты никогда ничего не боялся. Это я боялась. Всегда за тебя боялась… Я ходила в храм, Марк. Я молилась дома. Я стояла у железной кровати. Ночью, у окна, в больнице. Я просила: верни мою девочку. Маленькую девочку. Лёгкую, как пёрышко. Зачем она Тебе? Ну зачем? Спрашивала, спрашивала. А Он - как воды в рот набрал. Он не говорит со мной, Марк. Он забрал мою девочку.
МАРК. Он вернёт её.
СОФИЯ. Вернёт?
МАРК. Вернёт.
СОФИЯ. Когда?
МАРК. Когда исполнятся сроки.
СОФИЯ. Какие сроки? Я не понимаю. А почему Он забрал её?
МАРК. Потому что такова Его воля.
СОФИЯ. Воля... Он очень страшен, Марк. Он делает то, что хочет. В Него страшно верить, Марк.
МАРК. Страшно - не верить в Него.
СОФИЯ. Я не виновата, Марк. Я только на полминуты отошла к телефону. Адам спросил: как наша девочка? Я сказала: хорошо. И всё. Нет! Адам ещё сказал: я люблю вас. И я сказала: и мы тебя любим. Он сказал: до вечера. И я сказала: до вечера. И повесила трубку. Я каждый день убирала дом, Марк! Каждый божий день! Вылизывала каждый угол! Откуда взялась эта пуговица? Не моя, не Адама! Большая пуговица. Тяжёлая, как смерть. Спроси у Него! Откуда взялась эта пуговица? Кто дал её моей девочке? Спроси у Него! Спроси!
МАРК. Софи...
СОФИЯ. Я не буду! не буду. Я помню. Адам запретил мне говорить об этом, я помню. Я не хочу в сумасшедший дом. Нет, нет... Там очень жарко, Марк. И все говорят, говорят, говорят...
МАРК. Успокойся, Софи...
СОФИЯ. Я не буду, не буду. Помоги мне, Марк. Ты священник, ты говоришь с Ним, ты веришь. А у меня нет веры. У меня - заноза в сердце. Помоги нашему сыну, Марк... Дай руку. Слышишь, как он бьётся под сердцем? Поговори с ним. Научи его верить. Я так боюсь за него. Как я воспитаю его одна? Помоги ему стать сильным, таким, как ты. Поговори с ним.
МАРК. Я поговорю.
СОФИЯ. Сейчас поговори. Пожалуйста, Марк.
МАРК. Мой дорогой сын…
СОФИЯ. Скажи ему, что отец говорит с ним.
МАРК. Твой отец говорит с тобой... Мой дорогой сын!.. Я рос без отца… и был несчастнейшим из сыновей… Потому что не знал, не понимал, что такое отец. Здесь, в этой часовне Ты заговорил со мной. Ты открыл мне Себя, и я стал… счастливейшим из сыновей. Какую власть и силу Ты даровал мне, Господи! Именем Твоим я обращал заблудших и грешных! именем Твоим исцелял немощных! Почему? Почему… детей моих?.. Почему?!
СОФИЯ. Почему ты плачешь, Марк?
МАРК. Почему Ты скрыл от меня? Почему в воду не столкнул - здесь у часовни? Почему, Господи, почему?
СОФИЯ. Не плачь, Марк, мне страшно.
МАРК. Никогда, никогда Твой сын не вопиял к Тебе! Ибо знал, что Ты здесь - рядом со мной! А теперь? Где Ты, Господи? Где милосердие Твоё? Ответь, Господи! Разверзни небеса и ответь! Ответь сыну Твоему грешному! Где Ты, Отец?.. Софи! Помоги мне, Софи! Мой возлюбленный сын! Твой отец говорит с тобой! Прости меня, грешного! Прости заблудшего отца своего! Сердце разрывается, сынок! Рома! Юля! Дети мои возлюбленные! Почему? Почему детей, Господи?!
СОФИЯ. Рома? Рома-а-а!! А-а-а!!!
МАРК. Софи! Прости меня, грешного! Со-фи!..


                IV  А К Т

                Часовня возлюбленных. 

ЮЛЯ. ... ибо Твое есть царство и слава, и сила во веки веков. Аминь.
РОМА. Наконец-то! Я тебя целый час ищу!
ЮЛЯ. Только не подходи ко мне.
РОМА. Почему?
ЮЛЯ. Не надо.
РОМА. Хорошо. Только отойди от края обрыва. Там глина скользкая... А я думал, ты сбежала ко мне. Я уже два раза прибегал сюда. Всё бегаю, как дурак. От часовни к дому, от дома к часовне...
ЮЛЯ. Я видела.
РОМА. Видела?
ЮЛЯ. И тебя и твою маму... И нашего отца.
РОМА. Только не называй меня братом, ладно? Моя сестра умерла, и другой сестры у меня не будет. Никогда. Ты для меня была и будешь только возлюбленной. Мы клятву давали, помнишь? Здесь, у часовни: вместе и навсегда... А теперь стоим на краю обрыва. И не вместе, а друг против друга. Но ничего не изменилось, Юля. Я люблю тебя так же, как любил. Нет, я люблю тебя ещё сильнее.
ЮЛЯ. Я тоже.
РОМА. Правда?
ЮЛЯ. Да.
РОМА. Ну, слава богу.
ЮЛЯ. Да. Слава Богу.
РОМА. У тебя лицо дёргается...
ЮЛЯ. Я страшная, не смотри на меня.
РОМА. Ты просто устала и замёрзла. Иди ко мне.
ЮЛЯ. Нет.
РОМА. Почему?
ЮЛЯ. Уходи - я тебя очень прошу. Пожалуйста.
РОМА. Я провожу тебя домой.
ЮЛЯ. Нет.
РОМА. Тогда я никуда не уйду.
ЮЛЯ. Я тебя очень прошу!
РОМА. Поклянись, что вернёшься домой. Если не ко мне, то хотя бы к отцу и матери. Поклянись, и я уйду.
ЮЛЯ. ... Не могу.
РОМА. Хочешь - вниз с обрыва? Как Маргарита?
ЮЛЯ. Уходи, Рома.
РОМА. Ты не ответила на мой вопрос.
ЮЛЯ. Мне нужно помолиться.
РОМА. Я знаю, что нужно делать. Послушай меня. Я продаю своё дело, и мы уезжаем... Не перебивай! На край света, в Новую Зеландию. Денег хватит, я уверен. Школу ты закончила, английским мы владеем, а хороший компьютерщик нигде не останется без работы. А потом я развернусь, вот увидишь! Уедем - и будем любить друг друга, как прежде! Наперекор всем и всему!
ЮЛЯ. Нет!
РОМА. Почему? У нас с тобой матери разные! И мы такие - не одни на белом свете!
ЮЛЯ. О чем ты говоришь, Рома?!
РОМА. О нас с тобой, Юленька! О тебе и обо мне. Больше ни о ком. Потому что больше никого нет. Только ты и я.
ЮЛЯ. Неправда. И ты это знаешь.
РОМА. Что знаю?
ЮЛЯ. Что есть Бог, и на всё Его воля.
РОМА. Какая воля, маленькая моя? Спустись ты с небес на землю!
ЮЛЯ. Не могу! Мы с тобой - брат и сестра, и мужем и женой никогда не будем. Бог не для того подарил любовь…
РОМА. Бог? Ну, хорошо, против этого я не скажу ни слова. Я только спрошу: почему Он отнимает её? Потому что мы до венчания?.. Что ты такого сделала, чтоб желать смерти? Ему что - мало смертей? Какие ещё жертвы Ему нужны? Он что - язычник наш христианский Бог? Почему Он мучит невиновных?
ЮЛЯ. Это не так…
РОМА. А как?!
ЮЛЯ. Не так! Я не умею это объяснить, но это не так, не так!
РОМА. Я знать не знаю такого бога! Я отказываюсь от него, слышишь?! Отказываюсь!
ЮЛЯ. Подожди! Веришь, что я разлюблю тебя? Даже если предашь, если… страшный грех совершишь - веришь, что разлюблю? Веришь?
РОМА. Не верю.
ЮЛЯ. Веришь, что ты меня…
РОМА. Никогда!
ЮЛЯ. Спасибо. Спасибо, что сказал мне то, что я очень хотела услышать, от тебя услышать. Я потому и медлила, наверно... Спасибо. А теперь возвращайся домой, пожалуйста.
РОМА. А ты? Куда вернёшься ты? Можешь ответить?
ЮЛЯ. Могу.
РОМА. И куда?
ЮЛЯ. К Богу.
РОМА. К богу? Это куда же?.. В монастырь?
ЮЛЯ. В монастырь?.. Нет, я не могу в монастырь...
РОМА. Почему?
ЮЛЯ. Я не могу… нельзя...
РОМА. Почему?
ЮЛЯ. Нельзя.
РОМА. Почему?!. Ты беременна.
ЮЛЯ. Ты ни в чём не виноват! Ни в чём! Слышишь?!
РОМА. Бог ты мой...
ЮЛЯ. Это я виновата! Я чувствовала, что нельзя, чувствовала! Но я очень хотела ребёнка, понимаешь?
РОМА. Маленькая моя...
ЮЛЯ. Не подходи ко мне! Не подходи, слышишь?! Видишь, что я наделала? Мне теперь даже в монастырь нельзя.
РОМА. Ты же не знала...
ЮЛЯ. Я чувствовала! И всё-таки пошла на это, пошла!.. Я не могу родить от брата. Я на это никогда не пойду. И я ни за что не избавлюсь от ребёнка. Ни за что!
РОМА. Юленька...
ЮЛЯ. Стой, где стоишь! Пожалуйста!.. Я не хотела говорить тебе о ребёнке. То есть, очень хотела! До свадьбы - не хотела. Думала, завтра скажу. То есть, сегодня и... сказала.
РОМА. Чему ты улыбаешься?
ЮЛЯ. А я не могу больше плакать. Слез нет. Теперь ты всё знаешь, Рома. И ты поможешь мне, правда? Когда вернёшься домой, никому не говори о ребёнке. Никому. Им и так тяжело. И будет ещё тяжелее. И маме, и папе. Я не могу им помочь, они же... не верят! И нашему отцу тоже ничего не говори. Ему тяжелее всех.
РОМА. Так нельзя, Юленька...
ЮЛЯ. Я знаю, что нельзя! Но что делать? Назад пути нет.
РОМА. А почему ты одна решаешь - родиться нашему ребенку или умереть?
ЮЛЯ. Потому что - моя вина, и мой крест.
РОМА. А как же бог? Ты уверена, что он согласен с твоим решением? Откуда в тебе эта дикая уверенность?
ЮЛЯ. Уходи, Рома.
РОМА. Ну что ты так прилепилась к этому богу…
ЮЛЯ.  Не говори так! Это… не так! Не так!
РОМА. А как? Как?
ЮЛЯ. Я не могу этого обьяснить, я не умею, но это не так!
РОМА. А как? Как?!
ЮЛЯ. Если любишь, если веришь, то ведь всё принимаешь! Все! Я тебя очень люблю, Рома, больше жизни! А Бог не виновен! Я не умею это обьяснить, но это так!
РОМА. Ты сама не понимаешь, что ты говоришь! Твердишь о боге, а сама - снова идёшь против его воли! Что ты собираешься сделать? Покончить с собой? Ты ада не боишься?
ЮЛЯ. Добить меня хочешь? Если бы ты только знал, как я боюсь! Но лучше остаться с Богом в аду - в аду! чем жить… Я прошу тебя, Рома! Помоги мне! Мне же не у кого больше просить помощи! Не у кого! Отпусти меня! Прости и отпусти. Тебе больно, я знаю, страшно, но ты - мужчина, ты сильный, ты выдержишь, ты не один. Прошу тебя, помоги мне донести этот крест до конца! Оставь меня одну! Неужели ты ничего не понимаешь? Господи, помоги! Вразуми его, Господи!
РОМА. Успокойся, Юля, прошу тебя...
ЮЛЯ. Помоги, Господи! Помоги!
РОМА. Больше я не стану тебя удерживать.
ЮЛЯ. Господи...
РОМА. Встань, прошу тебя. Не бойся, я же сказал, что не стану тебя удерживать... Слышишь?
ЮЛЯ. Что? Кто-то идёт?
РОМА. Нет. Птица поёт... Слышишь?
ЮЛЯ. Да.
РОМА. ... Вот ещё одна... Ты прости меня, Юленька. И не бойся. Теперь всё будет хорошо. Теперь я в этом уверен. На все сто. Простит Он тебя - никуда Он не денется... Т а м,  наверно, тоже поют птицы… «Пока идёшь по асфальту... у тебя никогда не вырастут крылья», так ты говорила? Тогда я ничего не понял, а теперь понимаю.
ЮЛЯ. Что ты понимаешь?
РОМА. Что наш асфальт кончился. Теперь у нас будет… Молчи! Ты знаешь это лучше, чем я.
ЮЛЯ. Нет!
РОМА. Вместе и навсегда, вспомни! Перед людьми и Богом!
ЮЛЯ. Я освобождаю тебя от клятвы! Освобождаю, слышишь!
РОМА. А Бог? Кто меня освободит от клятвы, данной Богу?
ЮЛЯ. Я же ещё больше буду наказана! Ты понимаешь это или нет!
РОМА. Если оставишь меня здесь! Если нарушишь клятву!..
ЮЛЯ. Нет! Нет!!
РОМА. Да, Юленька, да! Я знаю, что говорю. Теперь - знаю.
ЮЛЯ. Идём домой! Домой, слышишь?
РОМА. Наш дом  т а м.  И другого дома у нас больше не будет.
ЮЛЯ. Нет! Мы уедем! Куда ты хотел? В Новую Австралию? Куда? Уедем и будем жить! Жить, слышишь? Жить!
РОМА. Жить, чтобы жить. Ты сделаешь аборт, да? Молчи. Потом выйдешь замуж. И я на ком-нибудь женюсь. И всё перемелется. И мука будет. И время все залечит. Потому что время всё лечит... и всё калечит.
ЮЛЯ. Нет!..
РОМА. Молчи! Или - родишь от брата. И сойдёшь с ума. А я буду приходить к тебе. В сумасшедший дом. К тебе и к маме. И мы с папами будем заботиться о том, «чтобы наши любимые девочки меньше страдали».
ЮЛЯ. Зачем? Зачем ты привёл его сюда, Господи?! Зачем?!
РОМА. Чтобы ты помогла мне, Юля. А я помог тебе. На всё Его воля, ты же знаешь. А мы остаёмся с Ним. Правильно? Пусть даже в аду. Но не это главное. Главное - вместе. Навсегда.
ЮЛЯ. Это из-за меня, да? Это потому что мне трудно сделать это самой, да?
РОМА. Нет.
ЮЛЯ. Рома!
РОМА. Клянусь. Я просто хочу остаться самим собой. А кем я буду без тебя? Никем. Нас ищут, Юля, и сюда могут прийти в любую минуту...
ЮЛЯ. Я буду страшно наказана…
РОМА. Ничего не бойся.
ЮЛЯ. Если бы ты только знал...
РОМА.  Я знаю. Дай мне руку. (Целует Юле руку). Спасибо тебе.
ЮЛЯ. Рома...
РОМА. Я люблю тебя.
ЮЛЯ. Я люблю тебя.
РОМА. Вместе и навсегда.
ЮЛЯ. Рома...
РОМА. С Богом.
Прыгают с обрыва.


                V  А К Т

                Часовня возлюбленных.

Двое мужчин сооружают костёр. (Их играют актёры, исполняющие роли ГЕОРГА и АДАМА).
Хрипит допотопный радиоприёмник, заглушая все голоса.
Входит АННА-МАРИЯ, толкая перед собой разбитую детскую коляску.
Садится на ящик, достает зеркальце, прихорашивается, что-то напевая.
Входят  две женщины - в таких же обносках, что и мужчины. (Их играют актрисы, исполняющие роли ЕВЫ и СОФЬИ).
Мужчины угощают женщин выпивкой, грубовато заигрывая.
Входит МАРК. Небритый, в затрапезной куртке.
Музыка обрывается.
ГЕОРГ. От срань господня!
СОФЬЯ. Нашли детишек?
МАРК. Нет.
АДАМ. Это тя ищут, дурик! Видали, скока попов понаехало? Дадут на пузырь, мы тя сдадим - вот те крест.
ГЕОРГ. Ты давай костер зажигай - холодрыга.
ЕВА. Так будут танцульки или нет?
АДАМ. Сучья сырые.
ГЕОРГ. Счас согреемся.
Включается музыка и, мужчины, подхватив женщин, пускаются в шаманский пляс вокруг неразоженного костра.
Пытаются и МАРКА втянуть в свой танец, но он отбивается.
Садится рядом с АННОЙ-МАРИЕЙ.
Музыка  обрывается.
ГЕОРГ. От чёртова тарарайка!
АДАМ. Да ты мужик иль не мужик?
ЕВА. Ясно, что не мужик!
СОФЬЯ. У нас один мужик, да и тот - поп!
ГЕОРГ. Не раскатывай губу! Наш поп – вона - на Анну-Марию запал.
АДАМ. А она напророчит ему, как же...
ГЕОРГ. А чё тут пророчить? Их в море смело - к бабке не ходи.
МАРК. В море?
ГЕОРГ. Видал, как речка вздыбилась? Я таких ливней отродясь не видал. 
АДАМ. Не, без горючего не запалить...
ГЕОРГ. Забудь! Святое - мы тока вовнутрь. Разливай.
СОФЬЯ. Ты есть хочешь, поп?
МАРК. Нет.
АННА-МАРИЯ. На, Фома. Съешь яблоко.
СОФЬЯ. Опять Фома, слыхали? Он Марк, блаженная, Ма-арк, скока раз те повторять?
АННА-МАРИЯ. Нет, он - Фома. Да, Фома?
ЕВА. А яблочко-то какое, мама дорогая! Как из райского сада.
СОФЬЯ. Ты бы хоть яблоко съел, «Фома». Окочуришься тут - нам накостыляют.
ЕВА. Так будут танцульки или нет?
АДАМ. Сдавать попа надо. Толку с него - как с козла молоко. А на пузырь за него дадут - вот те крест!
ЕВА. Да где он - твой крест?
ГЕОРГ. Креста у него отродясь не было!
АДАМ. Врёшь! Был крест! Был!..
ГЕОРГ. Не прыгай, доходяга!
АДАМ. Был крест!
ГЕОРГ. Я его давно знаю...
АДАМ. Был крест! Был!..
ГЕОРГ... со времён царя Гороха... О!
Включается музыка, и после короткого неслышного препирательста мужчины и женщины снова пускаются в шаманский танец вокруг неразоженного костра.
 
АННА-МАРИЯ напевает, качая коляску.

МАРК сидит рядом, зажав уши, с яблоком в руке.