Возвращение, 12 глава

 У Щукина перехватило дыхание, когда на лугу ближе к вечеру, он увидел Ольгу в нарядной белой кофточке и бордовой юбке из тонкой шерсти. Дни стояли на удивление тёплыми, прохладное утро очень быстро наливалось солнечным зноем. Во второй половине дня можно было ещё загорать. Такой тёплый сентябрь не сулил ничего хорошего в дальнейшем, старики поговаривали о суровой зиме. Итак, увидев Ольгу на лугу в обществе Бориса, Женьки и братьев Химковых, Володька долго не сводил глаз с их весёлой компании. Они спустились к реке и скрылись из виду. Такой оборот Щукина не устраивал. Он рысью метнулся к сельсовету, обогнул его и задами пробрался к огородам. Оттуда было хорошо видно берег. Чувство, которое лихорадило Володьку и туманило его мозг было не похоже на обыкновенную симпатию к девушке, оно вообще не было похоже на нормальную человеческую реакцию. С тех пор, как Ольга оказала ему бурное сопротивление на повороте дороги, ведущей из леса в деревню, а он в свою очередь, швырнул её в крапиву, в душе его проснулся зверь. Ненасытное желание, во чтобы то ни стало завладеть ею, не давало покоя, а с тех пор, как он узнал от Бориса, что девушка вернулась сюда из Москвы и вовсе затерзало его.
- Ничего-ничего, - шептал он сквозь стиснутые зубы, скрываясь в бурьяне, - ничего!
Голос его звучал зловеще при этом.

 Компания продолжала гулять по берегу. «Останется же она одна, когда-нибудь?» - думал он. Но неожиданная мысль, пришедшая в голову, испортила его настроение. «Соколова сказывала, что в НКВД она теперь работает. у Деева. Непонятно, что там у них происходит? Увивается он за ней, что ли или так… А, ну её, к чёрту, ещё неприятностей потом не оберёшься!» - содрогаясь всем телом, подумал он. И поднявшись во весь рост, хотел уйти. Но желание было слишком велико и он, всё-таки, остался. Тем более, что Химковы отделились от них и ушли. Борис, Женя и Ольга медленно побрели к дому Соколовых. Теперь сидеть тут в кустах бессмысленно и Щукин вышел из своего убежища. Он постоял недолго на берегу Быстрой, окунул руки в прохладную воду, поплескал в лицо и двинулся в сторону моста.

 После ужина Ольге дома не сиделось. Нахлынувшие воспоминания гнали её куда-то. Виталик сперва увязался за ней, но встретил на дороге у колодца друга Мишку и быстро исчез.
Настроение было великолепное. Все шадринские узнавали её и здоровались. Это оказалось невыразимо приятно. Вот прошла мимо с вёдрами Машка Рожнова, задорно подмигнув. Недалеко от калитки Химковых стояли и о чём-то спорили бригадир Татьяна Петровна Капустина и Можаев. Ольга быстро прошмыгнула мимо них, не хотела мешать их разговору, но желание побеседовать с председателем было. «В другой раз», - подумала она и побежала в конец деревни. Хотелось побыть одной, повспоминать, подумать, помечтать.
 Впереди замаячила старая рига. Вот туда она забежала прятаться неизвестно от кого. Туда пришёл Деев и они сидели обнявшись долго-долго. В груди у Ольги поднялась тёплая волна и ударила в сердце. Видимо, именно на этой риге, так явственно прорезалось её первое чувство к нему. И ей снова захотелось пойти туда.
Заглянув в тёмный проём, Ольга несмело шагнула вглубь.
Сумерки ещё сгущались, но на западе и над рекой было ещё светло. Где-то далеко пели песни, играла гармонь. Вкусно пахло сеном, нагретыми на солнце брёвнами. Девушка сидела на пахучей мягкой траве, вдыхала её аромат и с улыбкой вспоминала некоторые весёлые моменты из её Шадринской жизни. Странный шорох за стеной риги привлёк её внимание. Сквозь щели в прогнивших тёмных досках, она увидела осторожно движущуюся фигуру. Кто-то крался, постепенно подбираясь к входу. Ольга вскочила на ноги в испуге прижала руки к груди и, сообразив, что надо убегать, пулей выскочила наружу. На оглядываясь по сторонам, она бросилась бежать. Володька настиг её в два прыжка. Он крепко схватил девушку за плечи и развернул к себе лицом.
- Привет, ласточка, - сказал он спокойным, ровным голосом.
- П-привет, - проговорила она. – Зачем так пугаешь? Отпусти! Больно же!
- Ну, что ты, разве больно?
- Конечно, пусти!
- Ты ведь убежишь, а мне опять догонять.
- Зачем, зачем догонять?
- Побеседовать хочу наедине с тобой, в тихой обстановке.
И не дав девушке опомниться, сходу подхватил её на руки и потащил обратно к риге.
Ольга начала вырываться, у самого входа ей удалось выскользнуть из рук Щукина, но тут он больно вцепился пальцами в её шею, развернул и кинул лицом вниз на деревянный пол риги. Она перевернулась на спину и отползла в дальний угол. Хорошего ждать от Щукина было нечего. Когда он прыгнул на неё, как дикарь и стал рвать кофточку, Ольга поняла, что хочет сделать с ней Володька.
- Опомнись! – кричала она. – Зачем тебе это? Уйди!
Но он не слушал. Он тяжело дышал ей в лицо и крепче прижимал её своим корпусом. Володька уже шарил руками по ногам, полез под юбку. Тут из всех сил Ольга вцепилась в его густую, изрядно отросшую шевелюру, и рванула её на себя. Раздался треск. Голова парня мотнулась к её груди. В глазах у Щукина потемнело. Он взвыл от боли. Было ощущение, что Ольга выдрала ему всю чёлку. Он чуть отпрянул в сторону. Девчонка метнулась к стене, в правой руке её был зажат клок волос.
- С-сука! – заорал он и снова кинулся на неё, но тут же получил сокрушительный удар ногой в пах.
Щукин упал и покатился по грязному полу, кое-где застеленному старым хрупким сеном.
Ольга вскочила и бросилась к выходу, но тут рука с крепкими пальцами уцепилась в её голень и девушка рухнула рядом с Володькой, больно ударившись плечом.
- Стерва, по-хорошему не любишь! – орал он. – Не любишь!
Щукин поднял Ольгу с пола, грубо притянул к себе и тут же получил звонкую затрещину по уху. Тогда он швырнул её на сено, как куклу, и расставив ноги, выхватил из-за пояса туго скрученную верёвку, которую прихватил с собой на всякий случай.
- Не нравится, значит? – зловеще шипел он. – А я ничуть не хуже твоего энкаведэшника, ни чуть. Сейчас узнаешь, узнаешь!
- Помогите! – закричала Ольга, что было мочи, но силы ушли. Обливаясь слезами, они сидела на сене, а подняться не могла. Поджав по-детски губы, она смотрела на фигуру, медленно надвигавшуюся на неё чёрной громадой, и чувствовала, что всего дальнейшего и неизбежного просто не выдержит.
«Сейчас я умру, - стучало в голове, - сейчас…»
Она захлебнулась слезами и закрыла лицо руками.

 Ухо Володьки горело, кожа на голове щипала, в паху всё ещё болело. Желание близости пропало, но осталась злоба, звериная, не человеческая злоба на эту упрямую дуру и он, размахнувшись со всей силой ударил её скрученной верёвкой по рукам. Девушка вскрикнула. Этот крик распалил его ещё больше, он стал бить её не разбирая, хлестал по рукам, ногам, голове, спине, по оголённым плечам. Сперва Ольга пыталась обороняться, но потеряв силы окончательно, упала в сено лицом вниз и затихла, лишь при ударах вздрагивало её тело.
После он отшвырнул верёвку и стал жестоко избивать её ногами и руками, перевернул на спину, поцарапал грудь, плечи, порвал юбку, а сам при этом матерно ругался, да так, что вокруг трещали старые гнилые доски.
Как долго это продолжалось Ольга не помнит, сознание её начало потухать, но вдруг сквозь липкий туман этого кошмара, раздался громкий голос Можаева:
- Ты что, падла, делаешь?!
 Избиение прекратилось. Кто-то прошмыгнул к входу и исчез. По скрипучим доскам тяжело протопали и остановились шаги. В следующую секунду перед Ольгой возникло искажённое испугом и гневом лицо председателя.
- Ох, что делается, что делается! – восклицал он.
Председатель наклонился к истерзанной девушке, приподнял её голову, посмотрел в лицо. Она уставилась на него широко открытыми глазами, но видно, плохо соображала в этот момент. Ольга вся обмякла, закатила глаза и голова сама собой сползла куда-то вниз. Она начала проваливаться в мягкий туман, но тупая боль в теле не дала ей войти в беспамятство.
 Можаев приподнял её, легонько встряхнул и прижал к груди. Потом из её глаз потекли слёзы. Они текли как-то непроизвольно, стало немного легче. Ольга подняла голову, схватилась руками за разорванную кофточку и в голос зарыдала.

 В деревню они пробирались, когда уже совсем стемнело. Задами и огородами подошли к дому Соколовых.

Ольга ступила за порог, вслед за ней вошёл Можаев. Увидев их, Анна, выходившая из кухни, вскрикнула и зажала рот ладонью.
- Господи! Что это случилось? – не сказала, а выкрикнула она.
Губы председателя тряслись, лицо сделалось багровым и через бронзовый загар на щеках и подбородке проступили красные пятна.
Ольга, словно неживая, опустилась на скамейку у двери.
- Щукин снасильничать хотел, не удалось и избил её от злости. Не знаю, чтоб было, если бы я не подошёл… Я от Ферапонта вышел, что на том краю живёт, и слышу, будто кричат где-то, потом ещё. Сердце ёкнуло, я к риге, а там… - с отдышкой говорил Можаев.
- Ой, да что ж это такое? – запричитала Анна.
 Она увела Ольгу в комнату и долго не появлялась оттуда. Дома больше никого не было. Виталик и Борис где-то гуляли, Игнат был в МТС.
- Тётя Аня, тётя Аня, - шептала Ольга, когда та помогала ей раздеваться. – Вы только дяде Игнату не говорите ничего, не говорите, не надо! Убьёт он Володьку и посадят его за это. Не хочу, чтоб из-за этой падали у него неприятности были.
Анна, поджав губы, продолжала всхлипывать, но ничего не говорила. Спросила она лишь тогда, когда ушёл Можаев, а Ольга ополоснувшись во дворе, промыв царапины и ссадины тёплой водой, легла в постель с примочками на лице.
- Скажи мне правду, не таись от меня. Ничего он не успел сделать с тобой до прихода Кузьмы Егоровича?
Ольга отрицательно закивала головой.
- Только правду, - повторила Анна.
- Правда, ничего. А иначе - я не была бы живой!

 Утром в доме царила канитель. Приехал Игнат. Узнав о случившемся от Анны, , он широким шагом прошёл в комнату к ребятам, рванул ширму, взглянул на лежавшую в постели и безучастную ко всему Ольгу, скверно выругался и бросился из дому искать Щукина.
Анна сидела у окна в ожидании новостей, по дому из угла в угол угрюмо ходил Борис, за печкой испуганно скулил Виталик. А на девушку напало тупое равнодушие. Ей было всё-равно, что происходит в доме и вокруг. Вся эта суета её нисколько не трогала. Где-то в глубине волновала только одна мысль, как она пойдёт завтра на работу с такими синяками и ссадинами. Она сказала об этом Анне, как только та присела к ней на постель.
- Ссадины на теле, руках, одеждой можно закрыть, воротник наглухо застегнуть. А лицо? Что Деев то скажет? Ой, какой кошмар!
- Какая уж тут теперь работа! Лежи. Небось – всё болит?
 Действительно болело. Всё тело казалось разбитым, усталым. Веки были тяжёлыми и набрякшими. Ольга закрывала глаза, но сон не шёл. Горечь и обида перекипели ещё вчера, сегодня на душе было пусто и холодно. «Неужели все мужчины такие, - думала она. – Всем нужно лишь женское тело. И любят-то они только телом, а не душой…» Тут она невольно вспомнила историю своей тётки и Игната, и впервые с того момента, как услышала её, содрогнулась.

 Анну сосала гнетущая тоска. Она ненавидела Щукина до последней волосинки. Сказав мужу обо всём, она даже обрадовалась его порыву, во что бы то ни стало разобраться с этим поганцем. «Пусть расколошматит его, пусть! Наука ему впредь будет хорошая. А Деев узнает – ещё лучше! Пусть посадит этого паразита! Ничуть не жалко.»
 Ольга, напротив, завела вечером ту же песню. Просила, умоляла ничего Алексею не говорить. Тут и стыд, и горечь, и боль были в этой просьбе, но вернувшийся домой Игнат, нигде не нашедший Щукина, орал на весь дом:
- Нет, уж пусть посадят его лучше. А то, я ведь всё равно прибью его, как разыщу. Тогда и меня заметут за одно. А то хоть государству убытка меньше будет.
Тяжёлый и неловкий, как медведь, он ходил по дому, крыл бесконечными ругательствами Володьку. Таких слов, которые исходили из уст Игната в адрес взбесившегося поддонка, Ольга не слышала ещё никогда. Ей было смешно, но улыбка не получалась, губа вспухла от удара скрученной верёвкой. К тому же, на подбородке ныла багровая ссадина. Левая щека тоже казалась припухшей, но в зеркало девушка боялась взглянуть. Виталик для неё был лучше всякого зеркала. Он сидел рядом, уперев кулачки в подбородок, смотрел на неё с состраданием и тихонько вздыхал.

 Обеспокоенный тем, что Ольга в понедельник утром не вышла на работу, Алексей отправился в её беляевский домик. Он был пуст, на двери висел замок и Деев понял, что из Шадринки она не возвращалась. Тревога сразу заполнила его до отказа и вечером, окончив дела, он сам поехал в деревню узнать, что случилось.
На его стук открыла Анна, за её спиной стоял побледневший Борис. Вся обстановка вокруг и эти хмурые, озабоченный лица говорили Алексею, что случилась беда.
- Проходи, - сказала Анна изменившимся голосом.
Деев прошёл в комнату, ему навстречу поднялся угрюмый Игнат. Он сегодня отпросился у начальника и рано приехал из МТС домой.
- Я, собственно, приехал узнать, - начал Алексей, - насчёт Ольги. Что-нибудь случилось?
Игнат молча стоял перед ним.
- Я могу её видеть? – спросил майор.
- Можешь, пошли, - сказал Соколов и шагнул в маленькую комнатку.
Внутренне содрогнувшись, Деев последовал за ним. Игнат прошёл к пологу и рывком, как в прошлый раз, отдёрнул в сторону занавеску.
Ольга спала отвернувшись от стены. Лицо её было обращено сейчас к ним и не заметить на нём следы избиения было невозможно. Деев взглянул на неё и замер. Всё внутри у него упало, он смотрел на девушку и, онемев, не мог даже шевельнутся.
- Красиво? – зло спросил его Игнат, будто это Алексей был виновен в том, что здесь произошло в субботу.
 Алексей вопросительно поднял на него глаза. Соколов задвинул занавеску и толкнул Деева к выходу из комнатки. В горнице он снова сел за стол и зло окинул майора сверкающим взором из под густых бровей. Да, он считал Алексея виновником всего, что произошло с племянницей жены. Если бы не он, то не приехала бы она снова сюда, в эту дальнюю деревушку, не осталась бы тут и не бросила Москву и учёбу. Как и все в Шадринке Соколов догадывался, в чём причина её скорого возвращения, потому гнев на майора, как считал сам Игнат, был у него праведным.
- Что здесь произошло? – наконец, разлепив губы, спросил ошарашенный Алексей.
- Да вот, не уберегли девку. Кто же знал, что эта мразь на неё уже давно зубы скалила. Спрятался подонок, не найти, второй день глаз не кажет. Чует, сволочуга, что худо ему теперь придётся!
 Алексей смотрел на Соколова, который цедил слова сквозь зубы, и не знал, что думать.
- Щукин, говорю, подонок этот, поймал её в субботу в риге за деревней, расстелить хотел там же, да не удалось, шибко сопротивлялась. Избил её тогда зверски, - пояснил Игнат. – Да ты у Кузьмы Егорыча своего спроси, он тебе всё в подробностях и обскажет. Он вступился, а то бы…
Игнат вскочил со стула и ушёл в кухню от греха подальше, боялся, что не сдержится и влепит Алексею законную оплеуху. Деев стоял на середине комнаты, переводил взгляд с Анны на Бориса и пытался осмыслить слова Игната, которые туго, с большим трудом пробивались в его сознанье. И это так поступили с Ольгой, с его Ольгой?! Он вспомнил её, лежащую на кровати за ширмой с синяками и царапинами на лице и сердце его больно заныло.
- Где живёт этот Щукин? – глухо спросил он.
- В четвёртом доме от конца, со стороны Ольховки, - ответил Борис.
Алексей быстро направился к выходу и, хлопнув входной дверью, застучал каблуками сапог по ступенькам крыльца.
- И насчёт крапивы той, я теперь догадываюсь, - произнесла Анна, как только Деев ушёл, - Щукин это, его работа. Жаль только раньше ничего она не рассказала, что виды он на неё имеет.
Борис сел на стул рядом с матерью.
- Ма, может её в больницу отправить? – спросил он.
- Ничего, сынок, и так заживёт всё. На душе только след остаться может.

 След остался. Оля стала молчаливой, заметно отдалилась от Алексея и этот холодок, проскальзывающий в их отношениях, его угнетал. По нескольку раз в день, с тех пор, как Тихонова вышла на работу, он чаще чем прежде, появлялся на пороге своего кабинета, спрашивал что-нибудь незначительное, скользил по ней глазами и уходил. Каждый раз он заставал девушку, тихо сидевшую за столом у пишущей машинки с опущенными вниз глазами. Свои рабочие обязанности, как и раньше, она выполняла прилежно и чётко. Ей нравилось находиться здесь, чувствовать себя нужной. Дома сидеть, особенно в выходные, было невыносимо. Каждый раз, оставаясь наедине с собой и своими мыслями, её терзали ненужные воспоминания. Хотелось уткнуться лицом в подушку и долго плакать, но спасало присутствие Виталика. Она не хотела, чтобы придя от друзей, он застал её зарёванной с красными веками. А на работе хорошо, там обо всём забываешь и время летит быстро. И в конце концов, все эти кошмарные мысли сотрутся когда-нибудь и больше не будут терзать душу.

 Теперь, окончив дела, она стремилась, как можно быстрее убежать из НКВД, чтобы Деев не мог при случае проводить её. В выходные она сидела дома и на улицу не казала глаз. Так что видеть её Алексей мог только на работе. «Конечно, это пройдёт всё, - успокаивал он себя, - сейчас ей все мужики кажутся тиранами и насильниками.» Конечно, после такого у кого угодно испортится настроение, что ещё слабо сказано. Но, что портило настроение Деева, так это Щукин, которого не удалось до сих пор разыскать. Можно было сколько угодно трясти, как грушу, его отца алкаша, обыскивать дом, шарить по посёлку, всё безрезультатно. «Как в воду канул, сукин сын. Где только болтается, непонятно. Понимает, что за попытку изнасилования и за нанесение тяжких телесных увечий, лет 7 – 10 припаяют, не меньше», - думал Алексей, оставаясь один.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.