Просто так случилось...

- Вера Ильинична, зайди, пожалуйста, в пятую. Там очередной сложный случай. Чашку расколотила, кричит уже час как.

- Сейчас, Машенька, только полы здесь домою и пойду.

- Спасибо большое! А потом зайди ко мне, чайку попьем.

- Про Илюшку расскажешь?

- Да! Поступил он. Ну, потом поподробнее, у меня еще одна операция, а потом бумажки, там и поговорим.

- Хорошо!

Вера Ильинична отжала тряпку и продолжила мыть пол в коридоре роддома, где работала уже без малого двадцать лет. Работала простой санитаркой, но это не мешало ей быть чуть ли не достопримечательностью роддома. Новый главврач, который был не в курсе, сначала даже не понял, почему в сложных случаях, когда роженицы или родившие только что мамочки, начинали вести себя странно, бегут искать Веру Ильиничну.

- Она что, врач? Или экстрасенс? Почему ее?

- Нет, Макар Семенович, санитарка.

- Санитарка?! Ничего не понимаю.

- Поработаете немножко – поймете! – улыбнулась Мария Михайловна, ведущий хирург, а по совместительству заместитель нового главврача.

Вера Ильинична домыла полы в коридоре, тщательно вымыла руки, сменила халат и пошла в пятую палату. Возмущенный голос молодой женщины был слышен даже в коридоре, хотя роддом был старый и звукоизоляция была вполне приличной. Одни двери чего стоили! Двойные створки, толстые чуть не в руку, деревянные. Сейф, а не двери. Каждый год роддому обещали ремонт, но пока так и не собрались. И поэтому пока, закрыв двери в палату, можно было рассчитывать на то, что звуки извне будут проникать туда-обратно очень приглушенно. Но не в этот раз.

Вера постояла под дверью, послушала, о чем речь, а потом решительно открыла двери:

- Доброе утро, мои хорошие! Что это вы расшумелись? Басней наслушались, что детки не слышат ничего в этом возрасте? Так, как вы кричите, разом слух прорежется. Ой, да какие же красавцы! – безошибочно она определила, что в кювезах лежат мальчишки. – Просто богатыри! Это твой? – Вера показала на малыша, который готовился проснуться и уже начал шевелить кулачками.

Встрепанная высокая молодая женщина удивленно посмотрела на это явление полутора метров ростом, которое властно прервало их перепалку с соседкой по палате и теперь ждало ответа на вопрос.

- Мой!

- Вижу, что твой. Красавец! Молока мало?

- Откуда вы знаете?

- Тоже мне, секрет. Иди сюда! – Вера подошла к кровати и похлопала по ней. - Садись! Бери своего красавчика, вооот так. А теперь поверни его чуть. Да не бойся и запомни – мать ребенку плохо не сделает, а дети прочнее, чем кажутся, поняла?

- Да… - девушка ошеломленно смотрела на Веру и машинально выполняла все указания. Через минуту малыш зачмокал, а она охнула. – Ой!

- Что, тянет?

- Ага! Раньше так не было.

- Захват неправильный был. А теперь поняла, как?

- Да, спасибо!

- Ну, корми! Умничка! – Вера повернулась к другой женщине, постарше, которая тоже пристроила ребенка к груди и молча наблюдала. - Второй?

- Третий! И опять парень! А я девочку хотела.

- Значит придешь еще! Молодая, красивая, здоровая, дети вон какие отличные получаются.

- Это я не скоро решусь! – засмеялась женщина и моментально лицо у нее поменялось, на щеках заиграли добродушные ямочки.

- Из-за чего поцапались-то? – Вера окинула взглядом мирную картинку, которая воцарилась в палате.

Женщины переглянулись и дружно прыснули, тут же зашикав, потому что малыши возмущенно вздрогнули хором и выпустили грудь.

- Не знаю! – удивленно протянула молодая. – Простите! Что-то меня понесло не туда.

- И ты меня извини. Привыкла мужиками командовать.

- Так у вас двое! Конечно, глаз, да глаз!

- Какие двое? Трое! Муж же еще! Теперь вот – четверо. Точно свихнусь!

Женщины дружно тихонько рассмеялись, и Вера погрозила им пальцем:

- Не ругайтесь! Весь роддом переполошили.

Она вышла из палаты и пошла за ведром, чтобы убрать разбитую чашку и вытереть пролитый чай.

- А это кто? Врач?

- Не знаю. Но судя по тому, что строгая, наверное.

Они дружно открыли рты, когда Вера Ильинична молча вошла в палату, вытерла пол и убрала осколки.

- Чаю-то сделать тебе еще?

- Спасибо, я сама, как покормлю… А, как вас зовут?

- Вера Ильинична. Будет нужно чего – зови.

Обе женщины проводили удивленными взглядами санитарку и, переглянувшись, занялись детьми.

А Вера пошла в кабинет Маши, чтобы выпить, наконец, чаю и расспросить о крестнике, который поступил в университет в Москве.

- Верочка! Заходи! – Маша стояла у стола, доставая из шкафчика чашки. – Вовремя ты. Ну что, уладили?

- Да нечего было! Так, нервы шалят у мамочек.

- Ну, не скажи! У всех же по-разному шалят. Вспомни хоть жену этого большого начальника, кто он там был… Забыла. Которую ты с подоконника снимала.

Эта история стала притчей во языцех. Когда Макар Семенович узнал о случившемся, просто схватился за голову:

- Да как так?! Почему санитарка? Где были психотерапевт и прочие?

- А не было никого рядом сразу, а она в палате полы мыла.

То, что случилось тогда, перепугало всех, только не Веру Ильиничну. Это потом Маше пришлось плясать камаринского с капельницами. Про таких людей как Вера, говорят, что у них «отложенный старт». На стресс реагируют не сразу, а позже. Возможно, именно благодаря этой ее особенности остались живы и мать, и ребенок.

Молоденькую Олю привезли в роддом целой делегацией. Мать, отец, свекры, муж, сестра мужа, какие-то еще люди. Оля испуганно охала и мычала на каждую схватку, а со всех сторон слышала только:

- Терпи! Уже скоро! Все так рожают!

Ей хотелось закричать, что она же не все, ей больно, очень больно.

- Я не хочу… - прошептала роженица.

- Что? – строго глянула на нее мать. – Чего ты не хочешь?

- Рожать… Мне страшно!

- Ольга, ты совсем уже? Страшно ей! – возмущенно фыркнула мама и Оля сжалась, потому что знала, что за этим последует.

Мама строго глянула на дочь и повернулась к врачу, который принимал Ольгу:

- Никакой анестезии! Вы меня поняли? Абсолютно естественный процесс и не иначе! Нам нужен здоровый ребенок!

Ольгу выдали замуж так, как в наше время уже, наверное, и не бывает. Просто поставили перед фактом:

- Виталий Сергеевич прекрасный человек. Ты ему понравилась.

- Но, мы же даже незнакомы, мама.

- Это не имеет значения! Ты должна доверять нам с папой! Мы хотим для тебя самого лучшего!

Эту фразу Оля слышала всю свою жизнь. Она огромными гвоздями была забита в ее сознание с самого малолетнего возраста и исключала всякие возражения. Олечка росла тихим и очень послушным ребенком. А из ребенка постепенно превратилась в безвольную, забитую девушку. Она очень быстро поняла, что любое возражение – это скандал. Нет, мама Оли не устраивала скандалы в общем понимании: с криками и битьем посуды. Она действовала иначе.

- Ольга, ты станешь причиной моей смерти! У меня опять сердце… Боже, как мне плохо! – мама укладывалась на диван с мокрым полотенцем на голове, и все начинали носиться вокруг с таблетками, вызывался семейный врач. И все это могло длиться сутками, в зависимости от «тяжести преступления». Но, самый великий скандал случился как раз тогда, когда Ольга наотрез отказалась выходить замуж за совершенно незнакомого человека. Тогда Оле, которая была в университете, дозвонилась домработница и в истерике крикнула, что хозяйка отравилась. Ольга чуть не попала аварию, пока неслась домой, где застала врача и отца. Мать лежала в своей спальне, тихо стонала, на тумбочке лежал полупустой пузырек с таблетками.

- Мама! – Оля кинулась к матери, но ее остановил полустон.

- Уйди! Я не хочу тебя видеть! Как ты можешь подходить ко мне?! Уберите ее!

Врач, который много лет вел всю семью, только укоризненно покачал головой, но промолчал. Отец вывел Ольгу из спальни.

- Не сейчас! Ты же видишь, в каком она состоянии.

- Папа, она правда…

- Не знаю. Промывание сделали. Пусть отдыхает.

Через три месяца Ольга стала женой Виталия.

Надо признать, что семейная жизнь не стала для нее кошмаром. Но, и радости сильно не доставила. Ольгу как будто заморозили. Она по привычке ходила на лекции, сопровождала мужа на встречах и в поездках. Виталий видел, что жена его не любит, но он-то не был к ней равнодушен. Поэтому постарался сделать так, чтобы Ольга хотя бы изредка улыбалась. И это ему почти удалось. Почти, потому что Ольга обнаружила, что беременна. С самого первого дня в ней черной плесенью пророс страх того, что она будет плохой матерью. Она боялась с кем-то поделиться своими мыслями. Боялась осуждения, очередного скандала со стороны матери, боялась, что муж ее не поймет. С детства она научилась очень хорошо прятать свои эмоции и сейчас никто не догадывался, что творится в этой прелестной головке с белокурыми кудрями. Только глаза выдавали иногда ее тревогу прежде, чем она успевала взять себя в руки.

- Олюшка, что ты? Плохо тебе? – Виталий, наблюдая за женой, не мог понять, что происходит.

- Нет. Все хорошо.- Ольга улыбалась и успокаивала мужа.

Развязка наступила в роддоме, когда Ольга после затяжных родов, которые длились больше суток, наконец разродилась крепким горластым мальчишкой. А потом, еще сутки спустя, Вера, зайдя в палату, увидела, что Оля стоит на подоконнике, настежь распахнув окно и держа на руках сына.

Вера замерла на секунду, а потом тихо вошла в палату, махнув рукой сестре на посту и кинув в сторону поста запасную тряпку. Оставалось надеяться, что та поймет.

Вера поставила ведро, спокойно выкрутила тряпку и начала мыть пол. Дужка ведра звякнула и Оля, вздрогнув, обернулась.

- Вы что здесь делаете?

- Пол мою. А ты проветрить решила? Правильно, хорошей мамой будешь, раз понимаешь, что малышу свежий воздух нужен.

- Не буду! – Ольга сорвалась на крик. – Я не смогу!

- Это кто ж тебе такую глупость сказал? – Вера оперлась на швабру и внимательно посмотрела на молодую женщину. Та стояла, вытянувшись в струнку, прижав к себе ребенка и Вера видела в глазах ее такой панический страх, что захотелось прижать к себе эту девочку и не отпускать, защитить ее от всего мира.

- Сама знаю. Какая из меня мать, если я «нет» сказать не могу? Как я смогу ребенка защитить?

- Ну, мне-то ты «нет» только что сказала. Значит можешь. Почему еще думаешь, что не станешь хорошей мамой?

- Не знаю. Мне кажется, что я не смогу о нем позаботиться. Я всегда все делаю неправильно…

- Да прям! – Вера рассмеялась, и отставила в сторонку швабру, а Ольга удивленно уставилась на эту маленькую женщину, похожую на сдобный колобок. – Если ты все делаешь неправильно, то как ты могла родить такого отменного мальчишку? Ты курила? – Вера строго сдвинула брови.

- Нет… – Ольга смотрела уже не удивленно, а ошарашенно.

- Пила всю беременность?

- Нет!

- На учете стояла у врача?

- Да!

- Ну! И где ты неправильная?!

- Да я не о том…

- А я об этом. Говорят, что когда кажется, надо перекреститься и все пройдет! Ну-ка, давай-ка попробуй! Давай-давай! Вдруг поможет? Хотя… как ты сможешь, ребенок же на руках. Дай-ка, я подержу, а ты пробуй.

Вера все это время маленькими шажочками подходила к окну и сейчас стояла прямо возле подоконника. Она протянула руки:

- Доверишь мне свое сокровище? Я очень осторожно!

Ольга машинально протянула ребенка Вере. Та взяла на руки малыша и улыбнулась:

- Смотри, какой глазастый! А чьи глаза-то? Ну-ка, покажи мне свои. Нет, так я не вижу. Иди сюда, спускайся! – Вера шагнула назад, к кювезу, в который положила малыша. – Хорошие люльки придумали, правда? – она протянула руку Ольге. – Иди ко мне!

Оля оперлась на руку Веры и спрыгнула с подоконника, охнув от боли.

- Рано тебе еще прыгать! Ложись-ка, я сейчас врача тебе приведу! – Вера закрыла окно.

- Не уходите! – Оля села на кровать.

- Как скажешь. Что случилось у тебя, девочка? Мне можно рассказать. Я человек посторонний, через пару дней тебя выпишут, и ты про меня забудешь. А я-то даже не знаю, как тебя зовут.

- Оля…

- А сына как назовешь?

- Не знаю пока. Мне имя Дмитрий всегда нравилось, а там… как решат…

- Кто решит? Муж?

- И родители.

- Чьи?

- Мои… его… - Ольга заплакала.

Вера тихо гладила ее по плечу и кивнула головой Маше, которая уже несколько минут стояла возле двери вместе с половиной персонала роддома. Шуганув всех жестом, она показала Вере, что в коридоре стоит штатный психиатр и прикрыла двери.

- Оленька, что такое? Что ты плачешь? Муж тебя обижает?

Ольга удивленно посмотрела на женщину:

- Да нет. Он хороший человек.

- Тогда понятно. Ты его не любишь?

- Не знаю.

Вера подкатила поближе кювез:

- А мальчишка у тебя такой, как будто все-таки ты его немножко любишь.

- Почему вы так говорите?

- Я много лет здесь работаю, всякого навидалась. Красивый, здоровый парень. А посмотри, какой спокойный. Ты тут целую бурю затеяла, а он так и не проснулся. Такие хорошие дети от любви рождаются. Если сразу не сказала, что не любишь, значит может и есть что. А ты с ним разговариваешь? Или он слушать не хочет?

Ольга задумалась и нехотя ответила:

- Не знаю… Я не пробовала ему ничего рассказывать.

- А что так?

- Боюсь…

- Чего? Что он тебя из дома выгонит?

Ольга первый раз с начала беременности улыбнулась:

- Нет! Ему такое и в голову не придет.

- Так ты его немножко знаешь, оказывается. А он тебя?

- А он меня – нет.

- Потому что не даешь?

- Получается так.

- Ждешь, когда он твои мысли читать научится? Почему просто не скажешь ему, что не так?

Ольга смотрела в окно, за которым опускался летний вечер и задумчиво вертела в руках пинетку.

- Может вы и правы…

В кювезе завозился и закряхтел ребенок. Ольга вскочила и болезненно охнула:

- А говоришь, что плохой мамой будешь! Не выдумывай себе проблем, там, где их нет, Оленька. У тебя их и без того хватает, а теперь еще и добавится. Вот этот самый молодой человек сильно веселой сделает твою жизнь. И это очень хорошо, правда?

Оля вытащила сына и прижав его к груди, с благодарностью посмотрела на Веру.

- Вы придете еще?

- А ты больше не полезешь проветривать сама?

- Нет! – улыбнулась Оля.

- Тогда приду. А ты мне кое-что пообещай, ладно?

- Что же?

- С мужем поговорить – раз, ну это потом, как пустят, и с Леонидом Петровичем – два.

- А это кто?

- Психиатр наш.

Ольга насупилась и крепче прижала к себе сына.

- Не бойся! Ты не первая и не последняя. Глупость это, что все сразу мамками становятся моментально, как родили. А он тебе помочь может. Если разрешения не дашь – никто об этом и не узнает.

- Точно?

- Сама спроси. – Вера приоткрыла дверь в палату и поманила врача, который ждал в коридоре. Седой как лунь, похожий на Деда Мороза, Леонид Петрович, обладал удивительной способностью мгновенно и навсегда располагать к себе людей. Вера улыбнулась, видя, что реакция Ольги на психиатра ничем не отличается от других рожениц, которые прошли через подобные беседы и тихонько вышла из палаты. Там она без сил опустилась на банкетку и подскочившая к ней медсестра тут же натянула на руку Веры манжетку аппарата, чтобы померять давление. Прибежавшая из ординаторской Маша схватила подругу за другую, считая пульс:

- Вера! Что? Плохо тебе?

- Нормально, Машенька. Сейчас, посижу минутку…

Минуткой дело не обошлось и Веру уложили в пустой палате, поставив капельницу и строго-настрого запретив что-то делать в течение суток.

- Конечно! – кивнула та. – Только домою коридор перед ординаторской.

- Вера! Ты неисправима! Лежи! – Маша присела рядом и взяла ее за руку.

Они были знакомы больше двадцати лет. Почти с того самого дня, как, молодая тогда, Вера, пришла работать в роддом. Тихую, скромную молодую женщину быстро оформили на должность санитарки. Младшего персонала не хватало. Через пару месяцев старшая сестра нарадоваться не могла на нее:

- Досталось мне счастье! Что не попросишь – готова! Работает так, что все горит кругом.

Она пыталась уговорить Веру учиться, чтобы сделать из нее медсестру. Вера поначалу отнекивалась, но потом принесла и положила перед старшей сестрой диплом.

- Ничего себе! А почему по специальности не пошла работать? – Ирина Михайловна крутила в руках красный диплом медицинского вуза. – Почему роддом?! Ты же психиатр.

- Есть причины. И не спрашивайте меня больше ни о чем, хорошо? Я диплом показала, чтобы вы не думали, что я вас не уважаю, совета не слушаю. И просьбу можно? Не рассказывайте никому!

Ирина Михайловна только кивнула, удивленно посмотрев на эту странную женщину.

Вера продолжала работать санитаркой, и никто до поры до времени не знал ни ее истории, ни того, что именно привело ее работать в роддом. Правду она, несколько лет спустя, рассказала только Маше, с которой у них сложились странные отношения чуть ли не с первого дня знакомства. Бывает, что люди чувствуют друг друга, свою «родственную» душу. Вот так получилось и у них. Вера, оставшаяся совсем одна после ухода мамы, сначала осторожничала, а потом успокоилась и открылась Маше.

Маша тогда ждала своего старшего сына, и Вера подхватила ее на лестнице, когда та чуть не потеряла сознание. Слово за слово и через год они уже не мыслили дня друг без друга. Вера стала крестной младшего сына Маши и все эти годы была самым доверенным ее другом. Может быть поэтому, когда, лет пять спустя после знакомства, Маша спросила, что же случилось в жизни Веры, та не стала отнекиваться и рассказала все как есть…

- Я замуж вышла, только-только закончив вуз. Он был старше меня почти на десять лет. Мне казалось, что я нашла того самого, единственного. Голова моя ушла куда-то, оставив только безумную какую-то влюбленность, с которой я не в силах была ничего сделать. Маме моей он совершенно не понравился, почувствовала она что-то что ли… Но кто ж слушает родителей, когда голова кругом и минуты без него прожить невозможно? В общем, мы поженились очень быстро. Поначалу все было хорошо. Жили мы у него, в квартире, которая от бабушки досталась. А спустя какое-то время я начала себя ловить на том, что он странно себя ведет, а я ему потакаю. Сначала это были какие-то незначительные претензии, вроде невымытой вовремя чашки или не так висящего полотенца. Я не придавала значения. Он всегда был патологически аккуратен, но мне это нравилось. Потом – больше. Я стала не так выглядеть, не так думать и прочее, прочее, прочее. Очнулась я окончательно, когда была уже беременна, на седьмом месяце. Тогда он первый раз поднял на меня руку… - Вера побледнела и замолчала. Маша тихо гладила ее по руке. – В тот раз он вымолил у меня прощение. В ногах валялся, рыдал, клялся, что больше не повторится такое. Мама его приезжала, тоже умоляла, плакала. Моя мама сказала, что если я не уйду сейчас, то, возможно, не смогу уйти никогда. Она готова была увезти меня, спрятать. А я, глупая, отказалась… Второй раз был совершенно другим и последним…

- Вера…

- Он уничтожил меня. Ребенок… девятый месяц… шансов нам он не оставил. Меня собирали буквально по частям. Матерью мне больше не быть. А ребенка моего не спасли. Это был мальчик…

Маша обняла подругу и ревела навзрыд вместе с ней. Успокоились они нескоро.

- Где он сейчас?

- Сидит. И еще долго будет.

- Ты поэтому не работаешь по специальности?

- Да. Какой из меня психиатр, если я в своей жизни такого наворотила? Если не смогла разглядеть всю клиническую картину, которая у меня прямо под носом была? Отличница! - горько усмехнулась Вера.

- Верочка, ты не права!

- Не знаю... Возможно. Но, сейчас я чувствую, что правильно так.

- А почему роддом?

- Сама не знаю… Я, когда малышей вижу… мне легче становится. Жизнь идет дальше… Просто так случилось со мной... А бывает же иначе. Должно быть... Я вот на тебя смотрю, - Вера погладила Машу по животу, в котором уже начинал потихоньку пинаться ее будущий крестник, - и у меня просто сердце поет. Будет новый человек! Представляешь Машка, целый человек! Это же такое чудо!

Машиных детей: Илью - младшенького, Васю - старшего, Вера полюбила всем своим нерастраченным материнским сердцем. Мальчишки отвечали ей взаимностью, шепча на ухо секреты, засовывая, любовно выбранные, "самые вкусные" конфеты по карманам ее пальто в детстве. И готовы были по первому зову лететь к «маме Вере», когда выросли. Она стала для них и другом, и авторитетом, и просто самой любимой "Верочкой".

Маша только посмеивалась:

- Доведете мать! Отправлю вас жить к Вере и уйду в кругосветку! Все нервы вытрепали, поросята!

- Мам, а когда наступит этот прекрасный день? – Вася увернулся от тапочка, и показал язык матери. – Вот! А Вера не будет меня угнетать воспитанием!

- Ну, конечно! Поймет, простит и отправит в кадетский корпус!

- Куда? – Вася в притворном ужасе уставился на мать.

- Туда! Где тебе привьют немного ума и дисциплины! У тебя ЕГЭ на носу, а ты не чешешься. Позвоню-ка я ей, наверное...

- Пошел чесаться! – Василий ретировался.

- То-то! – Маша удовлетворенно хмыкнула.

Вера стала для нее той сестрой, которой у нее никогда не было. Теперь она уже не представляла себе жизни, в которой нет Веры. Она точно знала, случись что с ней или с мужем, ее дети будут под самым надежным присмотром и их совершенно точно будут любить.

- Вера Ильинична, зайдите, пожалуйста, в восьмую! – молоденькая медсестра молитвенно сложила ладошки. – Я не знаю, что делать!

- Сейчас домою ординаторскую и приду. Или прям срочно-срочно?

- Я минут пять погуляю, там, куда она меня послала. Точнее сбегаю, отнесу пока результаты анализов. А вы как раз освободитесь! Хорошо? – лукаво улыбнулась медсестра.

- Беги, я быстро!

Вера выкрутила тряпку и взяла в руки швабру.

Часть 2
- Не трогайте меня, пожалуйста! Я не буду его рожать! Мне не нужен он… этот ребенок… - молодая женщина кричала, лежа на кушетке и не давала врачам приблизиться к ней.

- Ира, беги за Верой Ильиничной! Леонид Петрович в отпуске, а здесь срочно нужен кто-то, чтобы справиться с этой истерикой.

- Так она же…

- Я знаю, Ирочка, знаю. Беги!

Молоденькая медсестричка припустила в детское отделение.

Вера стояла над кювезом с новорожденной девочкой, появление которой несколько дней назад обернулось нешуточным переполохом. Поздно вечером, когда Вера уже собиралась домой и заглянула к Маше, чтобы попрощаться, так как та оставалась на ночную смену, они услышали сначала звонок в приемном, а потом раздался топоток Ирочки, которая дежурила внизу и, просунув голову в дверь кабинета Маши, Ира затараторила:

- Мария Михайловна! У нас ЧП. Там такой ужас! Вы срочно нужны и кто-то из детского!

- Подожди, Ирина, не спеши. Ничего не пойму. Что случилось-то? – Маша поднялась из-за стола и направилась к выходу. Вера двинулась за ней.

Они бежали по ночному роддому, стараясь ступать как можно тише. Вера любила это время. Затихала суета, умолкали перепалки, беготня и дневная неизбежная суета, и только изредка покрякивал младенец или мамочка, кормящая своего малыша ночью, тихонько начинала что-то напевать, укачивая. В послеродовом отделении все дышало покоем и счастьем. Почти всегда.

В приемном Маша увидела Григория Александровича, неонатолога, который дежурил сегодня:

- Смотри, Маша, какое чудо-юдо нам подбросили! Точнее, вот эти доблестные хлопцы притащили, - он кивнул на двух подростков лет пятнадцати с виду, которые жались в углу. – Молодцы! Сообразили, что до больницы далеко, а мы рядом. Откуда знаете, где роддом находится?

- Мама недавно сестру здесь рожала, - высокий глазастый парнишка вытянул шею и попытался заглянуть через плечо врача, который, разговаривая, продолжал проводить манипуляции над маленьким комочком, лежащим на столе. – Она живая?

- Живая! – врач шлепнул малышку и та, сначала тихо и неуверенно, а потом и посильнее, закричала, выражая возмущение эти недружелюбным миром. – Хорошая девица! Баллов шесть-семь по Апгар, может больше, посмотрим. Маша, звоните в полицию, а я ее пока заберу наверх.

Он завернул малышку в куртку, в которой ее принесли ребята, и повернулся к ним:

- Парни, вы настоящие герои! Опоздай вы хоть на полчаса, может и не спасли бы ее. Холодно сегодня на улице, хоть и не мороз. Когда нашли, она плакала?

- Да! Там коробка большая картонная возле мусорки стояла и за ней она лежала. Мы подумали, что там котята.

Григорий Александрович пожал руки парням и пообещав вернуть куртку через пару минут, ушел в детское.

Маша вызвала полицию и послала Ирину за горячим чаем. Игорь, мальчик, который отдал свою куртку, чтобы согреть кроху, был уже немножко синего оттенка. На улице температура близилась к нулю. Декабрь в этом году выдался относительно теплым, но по вечерам было уже ощутимо, что вот-вот и грянет настоящая зима.

Приехавшая полиция составила протокол и опросила всех.

- Найдете мамашу, которая такое сотворила? – Ира кокетливо стреляла глазками в молодого участкового, которого вызвали вместе с нарядом.

- Найдем, конечно! Там место такое, что все под камерами. Это же возле новых высоток мусорка, я правильно понял?

Мальчишки синхронно кивнули.

- Значит найдем. Если бы везде такие камеры хорошие висели, как в этом комплексе, мы бы больше преступлений раскрывали. Обычно и разглядеть-то что-то сложно. А эти даже звук пишут.

Он попрощался, тихонько взяв у Ирины номер телефона и ушел.

Малышку было решено оставить пока под наблюдением в роддоме, а позже перевезти в больницу.

Вера все это время тихо стояла в углу и молча наблюдала за происходящим. Никому, даже Маше, она не смогла бы сейчас признаться, что, когда малышка закричала, у нее в глазах потемнело и резко заныло сердце. Не счесть, сколько младенцев вопили тихо или громко рядом, а то и на руках у нее, за то время, пока Вера работала здесь. Но, никогда у нее не было такого чувства, что отняли что-то ее, родное, что этому чему-то плохо, больно и Вера чувствует эту боль как свою. Она помотала головой и поймала на себе внимательный взгляд Маши.

- Что?

- Ничего… Ты домой или останешься уже?

- Останусь. Пока доеду, уже обратно надо будет.

- Тогда пошли по кофейку. Точнее, я пойду в кабинет, а тебе же вижу, куда надо. Иди, Гриша тебе все расскажет.

Вера покачала головой, в очередной раз удивляясь проницательности своей подруги, и пошла в детское.

Девочку уже обработали, накормили и она тихонько посапывала в кювезе. Григорий сделал вид, что ничего необычного в появлении Веры нет и кивнул на малышку:

- Хорошая такая! Я анализы все взял, завтра часть готова будет. Посмотрим, что там с инфекциями и прочим. На вид-то вполне здоровая, только замерзла конечно.

- Сколько ей?

- Даже суток нету, на первый взгляд. Видно, вечером как родила, так сразу и выкинула. Если бы не эти мальчишки…

Вера смотрела на щекастую, кругленькую головку, на тонкие длинные реснички, нос пуговку и что-то огромное как волна цунами поднималось у нее внутри.

- Вера, побудешь здесь минутку? Я чай себе сделаю и вернусь. С утра не ел ничего, замотался. Я до кабинета и назад. Если что, там Маняша дежурит в соседнем боксе.

- Конечно!

Потом Вера будет вспоминать эти минуты, как самые счастливые, которые она пережила за последние годы. Ей тяжело было даже дышать. Она ловила каждый вдох и выдох крохотного тельца и понимала, что наступил какой-то переломный момент в ее жизни, что резко все разом изменилось и дальше будет все иначе. Точно иначе, но хорошо. Лучше, чем когда-либо.

Позже, сидя в кабинете Маши, она молча потягивала кофе и думала о том, что надо бы выспаться и на ясную голову хорошенько все обдумать.

- Решила – делай! Не сомневайся! – Маша села рядом с Верой на маленький диванчик, который стоял в кабинете.

- Не решила еще, Машенька, думаю.

- Вижу. Только, тебе сейчас не об этом думать надо, а о том, что тебе с твоей копеечной зарплатой и отсутствием мужа, ребенка могут и не отдать. Хорошо, хоть квартира есть. Может быть пора расчехлить свои архивы? Ты в курсе, что Леонид Петрович на пенсию собрался? Устал, говорит.

- Слышала.

- Верка, у тебя есть полгода. Это он мне по секрету сказал. Пройдешь переквалификацию и Макар Семенович тебя с дорогой душой возьмет на освободившееся место. Он к тебе уже привык.

Подруги фыркнули, вспомнив, как главврач первое время хватался за голову, когда Веру звали, чтобы успокоить не в меру буйствующих рожениц или мамаш.

- Не знаю, Маша, не уверена я, что потяну.

- Куда ты денешься! – Маша встала и подошла к раковине, чтобы вымыть чашку. – Не о том думаешь!

Она подняла сложенные ковшиком ладошки, в которые набрала воду.

- Вот так твое время уходит. Еще немного и нет его. Ты многим помогла, много сделала, но можешь больше. Для одной козявочки, но столько, сколько для нее будет значить весь мир.

Маша стряхнула брызги с рук в сторону подруги.

- Несправедливо даже как-то. Меня скоро бабкой сделают, Илюшка вон жениться грозится, а ты будешь - молодая мамаша!

Маша глянула на удивленное лицо подруги и рассмеялась.

- Ты бы себя видела!

Через пару недель, утром Вера, как обычно, мыла полы в коридоре послеродового, когда услышала за спиной ругань и звякнувшее ведро:

- Что это такое?! Вы совсем уже? - возмущенный голосок прозвенел совсем рядом.

Она обернулась и увидела молодую, очень красивую девушку, которая презрительно сузив глаза, смотрела на нее. Ведро валялось на боку, залив водой полкоридора, только что вымытого Верой. Девушка пнула ведро и полилась такая площадная брань, что Вера от удивления открыла рот.

- Что встала? Убирай теперь.

Еще раз пнув ведро, красотка прошествовала по коридору.

В другое время Вера молча пожала бы плечами и спокойно убрала бы. Но, сегодня что-то поднялось внутри, и она в сердцах стукнула шваброй по полу. Удивленно посмотрев на отколовшуюся часть ручки, она вдруг подняла: «Хватит!»

Заменив швабру, она быстро убрала разлитую воду, домыла пол, привела себя в порядок и отправилась в кабинет главврача.

Через полчаса дверь кабинета Макара Семеновича открылась и он, широко улыбаясь проводил Веру словами:

- Не поверите, как вы меня сейчас порадовали. Помогу, чем смогу. Все сделаем!

А вечером они сидели с Машей за чаем, когда та спросила:

- Что? Заело наконец? Очнулась «спящая красавица»?

- Ой, Машка, я не знаю, что со мной творится. Как подменили.

- Готовишься стать мамой. Вот тебя и прет. Ты же сегодня не думала о том, что тебя оскорбили. Ты думала о том, какого лешего ты полы моешь, когда могла бы халат носить и как твоя Варвара на тебя смотреть будет потом, так?

- Так…

- То-то! Приходишь в норму, матушка! И это прекрасно! Как, кстати, движется процесс-то?

- Несколько недель, как мне сказали, и я смогу ее забрать. Макару Семеновичу спасибо! Всех на уши поставил.

- А мать нашли? Я все забываю спросить.

Вера помрачнела.

- Нашли… Лучше бы не находили. Там все страшно, Машунь. Девчонка совсем, шестнадцать лет. Полненькая, кругленькая, может поэтому и не заметили ничего родные. С бабушкой жила, пока родители по заработкам мотались. Они вернулись, перебрались в новую квартиру, а тут нате, дочь рожает. Мать отца из дома выпроводила, приняла роды и ребенка вынесла на мусорку. А девочка в себя пришла и шагнула из окна… Ох, Маша, ну как таких людей земля носит! – Вера заплакала.

Маша обняла Веру и плакала вместе с подругой, от всего сердца жалея эту неизвестную девочку, чья жизнь так трагично и нелепо оборвалась.

- Никакой ценности жизнь для них не имеет. Неужели же они не понимают, как много им дано?! Помнишь эту ненормальную, которая на врачей кидалась, когда ты Варюшку нянчила перед переводом?

- Конечно, забудешь такое…

Ира прибежала в детское запыхавшись, перескакивая через ступеньки по широкой лестнице парадного когда-то подъезда, ведущей на второй этаж.

- Вера Ильинична!

Вера повернулась и шикнула на Иру:

- Тише! Разбудишь!

Ира отдышалась и потянула Веру за рукав.

- Вас в приемном ждут. Там какая-то женщина странная.

- Пойдем! – Вера кинула последний взгляд на кроху, которую уже про себя называла Варенькой (в честь мамы) и пошла вслед за Ириной.

В приемном творился настоящий бедлам.

- Ну, не могу же я ей руки крутить, Маша! Да и не удержу, вон как бьется! – старшая сестра возмущенно подбоченилась. – Вот, что это такое?!

На кушетке металась с криком молодая женщина. Видно было, что она вот-вот родит. Вера ахнула, увидев, сколько налило с нее.

- Да она истечет так!

- Вер, три укола успокоительных – ноль! Я не пойму ничего! Она или в таком стрессе или под чем-то! Я не знаю, что там с ней сотворили или она сама это сделала, но только… Пытались убрать ребенка.

Вера в ужасе уставилась на подругу:

- На таком сроке?!

- И я о том! А теперь она кричит, что рожать не будет. Ей, видать никто не объяснил, что по-другому никак.

Вера подошла к кушетке, размахнулась и из всей силы шлепнула роженицу по щеке. Голова той безвольно дернулась, крик замер и девушка опустила руки. К ней тут же кинулись врачи:

- Рожаем! Тужься! Кому говорят! Давай!

Вера держала руки женщины и говорила-говорила, отвлекая на себя внимание, не давая той провалиться опять в панику.

Через несколько минут, помрачневшие врачи, пряча глаза и отворачиваясь, тихо чертыхались себе под нос, поливая притихшую Айгуль, как звали женщину, на чем свет стоит. Обычно спокойные, выдержанные, тут они изменили всем своим принципам врачебной этики и не стеснялись в выражениях.

Григорий завернул в пеленку плод и неожиданно даже для себя скрипнул зубами:

- Гадюка просто… Такой мальчишка! Десятка! Я таких здоровых давно не видел… Лучше бы отказ написала! Зачем так-то?

Айгуль молча отвернулась к стене. Она не собиралась объяснять, как выросла в патриархальной семье, где даже мысли такой допустить, чтобы родить без мужа, было нельзя. Как «нагуляла» ребенка и как старшая сестра предложила избавиться от обузы. Как было невыносимо больно и как она испугалась, когда поняла, что они натворили.

Вера вымыла руки, оглянулась на Айгуль и первый раз за все время не нашла в себе сил, чтобы успокоить, помочь. Она молча повернулась и пошла в детское. Там, взяв на руки Варю, она прижала к себе девочку и поняла, что приняла самое важное в своей жизни решение окончательно.

- Я – твоя мама, маленькая!

Спустя несколько лет по дорожке парка шла большая компания. Маша с мужем, Вася с женой, Вера с Варей и Илья, который катил коляску с новорожденным сыном, обнимая одной рукой жену, которая была очень похожа на Веру в молодости.

Маша, не сдержавшись, охнула, когда увидела избранницу сына, которую тот привел знакомить с родителями:

- Где нашел-то?! Копия!

- Там уже нету, мам! – рассмеялся сын и чмокнул, удивленно смотрящую на них невесту. Вика и характером была очень похожа на Веру, как показало время, и Илюшка, Верин любимчик, был безоговорочно счастлив.

Вася нес на руках крестницу и периодически щекотал ее, от чего Варвара заливалась таким звонким, как колокольчик, смехом, что прохожие удивленно оборачивались.

- Вась, я сменку не брала, придется домой возвращаться!

- Вас, понял, шеф! Варька, давай шишки считать!

Варя ухватила Василия за уши и чмокнула в нос:

- Давай!

- Кто-то будет замечательным папой! – Вера взяла под руку Настю, жену Василия.

- Еще как будет!

- Третий-четвертый месяц?

- Откуда вы знаете? – Настя изумленно уставилась на Веру.

- Стаж, Настена, стаж! – рассмеялась Маша. – Это ж глаз-алмаз. В акушеры тебе надо было, а не в психиатры.

- Не надо. Я на своем месте! – Вера подмигнула Маше. – Акушеров у тебя, главврач, хватает, а я, такая уникальная, – одна. Не так, что ли?

- Так, так!

Вера прикрыла глаза от солнца рукой и посмотрела на дочку, которая пыталась залезть на дерево:

- Варвара, чего тебя туда понесло?

- Так, белка же, мам!

- Аргумент! Цапнет тебя – не плачь, договорились?

- А зачем ей меня кусать?

- За надувательство! Вот, если бы ты к ней с орешками или семечками, она бы с тобой дружила, а так, мало ли чего тебе от нее надо. Может за хвост подергать хочешь.

- Вася! Пошли! – Варя потянула за руку крестного. – Нам нужны орехи!

Тот улыбнулся и пошел по аллее вслед за деловой девчонкой, которая так напоминала свою, пусть не по крови, но такую родную маму.