Рассказ без юмора

     Рассказ без юмора.
               
                Зачем нужен юмор, если жизнь         
                и так смешная.
                Оптимистический пессимист

   Время действия: «Лихие» девяностые годы ельцинского дебилизма
   Место действия: подвал, квартира, дворовая территория 
                уездного городка.
   Действующие лица: бомж по имени Петр Петрович,   
   Олеонора Ричардовна – вдова, Николай Уваров - бандит и другие.

    - Это же просто смешно, - сердито пробормотал Петр Петрович, поеживаясь от утреннего холодка и, поджимая под себя ноги, - необъяснимо и удивительно какие странные парадоксы еще существуют в нашем мире, одновременно и телу зябко и донимают комары…, ну, не смешно ли это…
     Он поглубже закутался в тряпье и замер, тревожно прислушиваясь к комариному писку над головой. Впрочем, особенно прислушиваться к исходящим извне звукам у нашего героя необходимости не было: от туч роившихся в воздухе насекомых атмосфера помещения гудела, как натянутые провода. Даже туговатый на ухо человек без труда мог уловить этот непрерывный, надсадный звук. Было тут от чего вздрогнуть, от чего поежиться – осенью кровососущие насекомые бывают особенно злы. Наверное, чувствуют приближение морозов, грядущее вымирание и потому неистовствуют до безумия. Даже на понижение внешней среды особенно не реагируют. Всю ночь прозудели над головой нашего героя, яростно пикируя сверху на случайно освобождающиеся из-под покрова одежды участки тела и нанося по ним точечные, но очень чувствительные удары.
    - Чертовщина какая-то, да и только, - продолжал мысленно возмущаться Петр Петрович, - уму непостижимо, чтобы одновременно донимали две несовместимые неприятности – холод и комары, казалось бы, одна другую должна была исключить. А тут, на тебе – две вместе и по полной программе, - он невесело усмехнулся, - может, комары какие-нибудь особенные вывелись, мутанты, выработали устойчивость к холодам, - вздохнул и перевернулся на другой бок. Спать больше не хотелось.
      Причиной раннего пробуждения Петра Петровича послужили не только холод и комары. Способствовали этому также жесткость постели и открывшаяся к рассвету ноющая боль в большом пальце правой ноги. Палец был отморожен еще в далеком детстве, с тех пор он первым реагировал на понижение внешней температуры.
    Лежалище нашего героя тоже было далеко не идеальным. По большому счету, если руководствоваться принятыми понятиями о спальных принадлежностях, его ложе трудно было бы назвать постелью, но об этом чуть ниже, а пока вернемся к процессу пробуждения Петра Петровича. В утро излагаемых событий наш герой начал беспокойно ворочаться на неприспособленном к ночному отдыху топчане не в девять часов, как это он обычно делал, а намного раньше, правда, насколько именно, сказать не мог.  Свои ручные часы он реализовал на рынке полгода назад – возникла нужда в деньгах для удовлетворения других, более насущных потребностей, карманных отродясь не носил, а что касается элементарных настенных ходиков, то о наличии их в месте обитания нашего героя говорить было бы и грустно, и смешно. Так что при определении времени по утрам Петру Петровичу приходилось ориентироваться на косвенные факторы, уточнять их по характеру шума, доносившемуся с улицы через вентиляционные отдушины подвала. Этот метод был не совсем удобен, поскольку его точность колебалась в пределах получаса от московского времени, но за неимением лучшего ориентира приходилось пользоваться приближенным вариантом.
    Если с улицы доносилось легкое пошаркивание метлы дворника, значит, еще было около шести утра, начало громкой перебранки молодых супругов в однокомнатной квартире, что находилась, в аккурат, над лежалищем нашего героя, извещало о прошествии еще шестидесяти минут, торопливое мелькание маленьких башмачков и громкое щебетанье спешащих в школу детей информировали о наступлении девятого часа, а уж когда милая старушка Олеонора Ричардовна Пуссеп, что проживала в квартире тридцать семь второго подъезда с ласковыми прибаутками выводила на прогулку своих питомцев – десяток прелестных котов и кошечек, тогда и Петр Петрович решал – пора вставать и отправляться на рабочее место. Начинался новый трудовой день.
    Работа нашего героя, как и его жилье, отличалась пикантной оригинальностью. Каких-то двенадцать – пятнадцать лет назад его трудовую деятельность вряд ли можно было бы назвать работой, вероятней всего, она тогда считалась бы проявлением махрового тунеядства, но для современного мира стала вполне привычным делом. С одиннадцати до двенадцати дня и с семи до восьми вечера он дежурил на помойной площадке у пяти контейнерных ящиков, предназначенных для сбора бытового мусора и кухонных отходов. Это было для него самое производительное время суток. Два часа Петр Петрович являлся полноправным хозяином дворового клондайка, все, что за эти часы выносилось из шести многоквартирных домов микрорайона, становилось его неприкосновенной собственностью.
   Именно эта работа, если ее можно было так обозвать, обеспечивала нашему герою нельзя сказать безбедное, но за неимением лучшего, довольно сносное существование. При желании и удачном стечении обстоятельств в мусорном ящике можно было отыскать что-либо стоящее. Например, приличный огрызок колбасы, не совсем зачерствелый кусок хлеба, какой-нибудь слегка подпорченный фрукт, алюминиевую банку, пустую бутылку, или увесистый металлический предмет с перспективой его дальнейшей сдачи в пункт вторчермета. Короче, этот несколько пикантный метод добычи средств существования, можно считать своего рода бизнесом, во всяком случае, для тех, кто отказался обделенным при проведении чубайсовской приватизации. Процесс превращения общественной собственности в частную, лишил многих российских граждан работы, жилья, прочих атрибутов нормальной человеческой жизни, превратил их в бомжей или других, подобных им, человекообразных существ.  Одним из таких «существ», обделенных приватизацией несчастных и оказался наш герой. Петр Петрович, благодаря горбачевской перестройке и ельцинским реформам, нежданно-негаданно, будто по мановению волшебной палочки, вдруг очутившийся в новом демократическом мире западных свобод.  К счастью или нет случилось это сказочное перевоплощение нашего героя, судить вам, уважаемый читатель, автору же остается лишь сообщить, что теперь названному «герою» приходилось строить каждый насущный день своего бытия в строгом соответствии с графиком дежурств, разработанным общиной таких же, как он, заинтересованных в дворовом клондайке лиц. Расписание дежурства у помойных ящиков в письменном виде нигде зафиксировано не было, однако в устном варианте его должен был хранить в собственной голове каждый участник названного мероприятия. Разработанный распорядок не допускалось ни малейшего отклонения от принятого графика, любая причина его нарушения не могла считаться уважительной.
    Так что Петру Петровичу нельзя было опаздывать на работу, как, впрочем, и появляться там ранее установленного срока тоже не имело смысла. График был разработан четко, претендентов на клондайк достаточно, каждый час светлого времени суток закреплен за конкретным лицом и любые поползновения в части его нарушения карались незамедлительно и сурово.
    Из вышесказанного, вы, уважаемый читатель, безусловно, догадались, что герой нашего рассказа, человек по имени Петр Петрович (во избежании предъявления к нам претензий со стороны его родственников, фамилию героя мы называть не будем), являлся обыкновенным изгоем общества, человеком без семьи, без работы, без определенного места жительства, вот уже год коротавший свои дни в подвале одного из многоэтажных домов.
    Ситуация, в которой оказался наш герой, неординарная, прямо скажем, из ряда вон выходящая, поэтому автор, прежде чем продолжить рассказ, позволит себе несколько слов отвлеченного характера. Бомжами, как известно, не рождаются, их не воспитывают целенаправленно в семьях, в стране пока не открыто ни одного учебного заведения по обучению людей технике выживания в условиях отсутствия у них постоянного места жительства. И уж, конечно, невозможно представить себе человека, который бы сам планировал бы себе подобную судьбу.
    Все это так. Но с другой стороны бывает, особенно часто такое случается в период кардинальной  ломки прежних устоев общественной жизни, когда вполне приличные люди, ни сном, ни духом не ведавшие о грозящей им опасности, в силу определенных жизненных обстоятельств вдруг срывались с наезженной колеи нормального бытия, теряли контроль за собой, лишались ориентира в жизни и, несмотря на отчаянное сопротивление судьбе, после нескольких лет безуспешной борьбы, вынуждены были уходить в презренный мир изгоев общества. И, что самое страшное в этом явлении, так это то, что возможность возврата оттуда в нормальную жизнь практически равна нулю.
     Вот в такую страшную историю попал наш герой, хотя несколько лет назад даже в страшном сне не мог представить для себя подобную перспективу собственного будущего. Но о текущем будущем нашего героя мы еще поговорим, а пока несколько слов о его ушедшем прошлом.  Петр Петрович по природе и внутренним задаткам в прошлом был вполне положительным человеком. Сорок два года его предыдущей жизни являлись образцом биографии вполне нормального и даже незаурядного человека. Родился в порядочной семье без вредных привычек его родителей, при удовлетворительном здоровье и хороших умственных способностях. Успешно закончил восьмилетку, последующие четыре года учебы в техникуме обеспечили его среднетехническим образованием, дипломом мастера металлообработки и уверенностью в завтрашнем дне.
    Трудовую жизнь Петр Петрович по собственному желанию начал с рабочей профессии, хотя по окончанию техникума был направлен на завод в качестве мастера. Решил сначала сам в качестве рядового рабочего освоить квалификацию станочного производства, чтобы потом, со знанием дела руководить другими. От станка по рабочей сетке был принять в члены КПСС. Дальнейшее продвижение по службе от рядового токаря до начальника крупного цеха завода говорит о его недюжинных деловых качествах. Женился наш герой в двадцать семь лет, в двадцать девять у него родился сын, а к собственному тридцатипятилетию был удостоен правительственной награды – ему вручили орден «Знак Почета». Возглавляемый Петром Петровичем коллектив, постоянно добивался высоких показателей, первым среди заводских подразделений был удостоен Почетной Грамоты министерства, что и обеспечило вручение его руководителю высокой правительственной награды.
    К чести нашего героя отметим также, в полной мере он обладал чувством гражданского долга, хорошо разбирался в истории, литературе, в юности даже сам пописывал стихи, являлся довольно эрудированным человеком во многих других вопросах. Короче, сорок два года предыдущей жизни Петра Петровича на полном основании можно считать удачными: образование получил, специальность приобрел, создал семью, его трудовые заслуги были отмечены государственной наградой. Все шло хорошо в судьбе нашего героя, а дальше могло быть и еще лучше, если бы к его несчастью, как и к беде большинства других граждан великой державы, в стране не начался пресловутый перестроечный процесс.
     Говоря о реформах, затеянных Горбачевым и его сотоварищами, наивно было бы полагать, будто именно эта компания явилась авторами идеи перестройки, и что реформы грянули на нас, как снег на голову. Подобная трактовка беспрецендентного по масштабам и последствиям события в истории человечества является глубоко ошибочной. Подготовка к российским реформам велась давно, задолго до самой перестройки и вовсе не в кремлевских кабинетах, как обычно принято считать, а далеко за пределами России.
     Началась эта работа, известная сегодня под названием «Доктрина Алена Даллеса», еще в первые годы холодной войны, став одной из ее составных и далеко не последних по значимости частей. Велась она исподволь на протяжении добрых пяти десятков лет настойчиво, целенаправленно, как говорится «без шума и пыли», по принципу «солдат спит – служба идет». В продолжение полувека поводилась в намеченном Доктриной направлении незримая обработка сознания советских людей с применением самих разнообразных форм и методов. Выяснялись слабые стороны русского характера, ошибки в коммунистической идеологии, через «свободный» эфир и диссидентов шла всесторонняя обработка психологии людей, особенно молодежи, подбирались и готовились исполнители будущей программы. На проведение этой кропотливой и многосторонней работы ушло не одно десятилетие. И только когда условия полностью созрели, когда мозги многих людей из так называемого социалистического лагеря были заражены идеями «прелестей» западной демократии, когда были подготовлены необходимые кадры внутри страны, вот тогда, в середине 80-х годов прошлого столетия был дан сигнал к атаке на Советский Союз. На этом этапе зарубежным организаторам пришла пора включать в дело скомплектованные ими силы внутри страны, вот тогда-то им и понадобились услуги Горбачева и его компании. Дескать, ребята, основную подготовительную работу мы провели, ваша задача теперь решительным ударом развалить страну изнутри. Долго готовившееся мероприятие по уничтожению Советского Союза, умело замаскированное под невинный образ перестройки, вышло на прямую дорогу и, выражаясь словами его главного исполнителя, процесс пошел. К чему этот процесс привел, теперь всем известно.
    Так что фундамент глобальной акции по разрушению крупнейшего в мире государства закладывался незаметно, щупальца будущих реформ на протяжении нескольких десятков лет тихой сапой вползали в нашу жизнь, то под видом культурного сотрудничества, то в форме молодежных диспутов: методом умелого маневрирования общественным мнением, в головы людей внедрялась мысль о преимуществе западного образа жизни, одновременно, незаметно пробуждая в сознании человека низменные, частнособственнические инстинкты. А потом грянула перестройка.
   Итоги проведенных в стране реформ для большинства граждан оказались плачевными, многих они повергли в шок, но, откровенно говоря, если воспользоваться советом небезызвестного Козьмы Пруткова и посмотреть в корень событий, то разве можно было ожидать от реформ чего-то другого. Ведь технология проведения перестройки, как и ее конечная цель, были определены совсем не теми, кто ею формально руководил. Соответственно итоги оказались далекими от высоких и радужных планов, о которых разглагольствовали внешне видимые реформаторы. Они сами, порой того не осознавая, просто выполняли роль марионеток в чужих руках. Результат оказался таким, каким он был запланирован истинными организаторами глобального исторического процесса – развал Союза, крушение его экономики, превращение России в сырьевой придаток развитых стран, разрушение духовного менталитета русского народа, обеспечение нравственного, а потом и физического вырождения нации.
     Но это будет несколько позже, а пока для достижения поставленных целей организаторами процесса были брошены в бой главные силы по формированию в головах людей фальшивого мировоззрения – средства массовой информации. Освобожденные от цензуры, ответственности и элементарных требований морали, они принялись неистово охаивать прежний строй, красочно описывать демократический рай грядущего царства рынка и коммерции. Разглагольствования о всеобщем благе, призыв к переходу на западный образ жизни, по сути, были направлены на пробуждение в душе человека низменных чувств алчности, корысти, стремления, как можно больше и в кратчайший срок заиметь денег.
    Следует признать, демагогический прием сработал, что, впрочем, вполне объяснимо. Ведь нельзя не согласиться, что недостатков у прежней власти было предостаточно, многие в прошлом обоснованные установки общественной жизни пришло время менять. Устаревшие принципы со своим полностью выработанным потенциалом начинали мешать движению страны вперед. Надо было реконструировать государственный механизм и, в некоторой степени, проводимую государством политику. Вот только от появившихся на теле общества блошек надо было избавляться собственными силами, не просить заморского «дядю» поискаться у нас в шерсти. Такая просьба является весьма опасным вариантом, особенно если учесть, что этот заморский «дядя» долгое время находился в позиции непримиримого противника. Так можно не только расстаться с блошками, но и лишиться шерсти вместе со шкурой. Согласно элементарной логике, в случае возникновения необходимости проведения внутри государства кардинальных изменений, сначала надо было соответствующим органам и лицам поработать собственной головой, а уже потом, при возникновении крайней нужды, обращаться к кому-либо за помощью. Однако властьдержащие чиновники не посчитали нужным без нужды напрягать свои мозговые извилины. Зачем брать на себя лишние хлопоты, если Европа всегда готова нам помочь в одночасье всем стать богатыми и знаменитыми.
     Рядовой обыватель тоже навострил ушки, с интересом прислушался к байкам о молочных реках и кисельных берегах – кто же откажется от предложения совершить прыжок из грязи, да в князи, вчера в кармане ни гроша, а сегодня целый алтын. Очень заманчивое предложение сделала нам Европа, подвигая обывателя на перестройку. Да только чудес в жизни не бывает. Это лишь в сказке при помощи трения медной лампы   создаются сказочные дворцы.  В реальной действительности все обстоит несколько иначе. Здесь действует другой закон – закон сохранения материи. Ничто не исчезает бесследно, как и не возникает из ничего, материя лишь может видоизменяться по форме, или перемещаться из одной точки пространства в другую. В нашем конкретном случае это можно представить следующим образом. Если один сумел обогатиться на миллион долларов, то кто-то другой, один или скопом обязательно не досчитается в своем кармане этого миллиона. Поскольку в кармане нормального советского человека миллиона никогда не водилось, то не трудно представить, сколько же карманов простых людей надо было опустошить, а, вернее сказать, на какую сумму ограбить страну, чтобы олигархи заимели возможность получить этот миллион. А, получив миллион, они тут же беззастенчиво стремиться к миллиарду. Казалось бы, человеческая мораль, гражданская совесть, общественные законы должны были пресечь подобные поползновения, но, увы. Процесс ограбления народа, как сказал его организатор - пошел, а в обществе, в начальный период преступного процесса не нашлось силы, которая могла бы его остановить. Средь бела дня, под сенью новых «демократических» принципов грабители «законно» насыщали свои карманы миллионами и миллиардами. В результате перестройки и связанных с нею реформ стремительно нищали сотни тысяч людей, зато единицы олигархов столь же стремительно обогащались. Незыблемость фундаментального закона сохранения материи миллионами пострадавших от горбачевской перестройки и ельцинских реформ будет прочувствовано несколько позже, а пока, в начале процесса «демократизации» страны всем был брошен клич обогащаться и все устремились к заветному миллиону баксов.
     В условиях всеобщей гонки за призрачным миллионом не выдержали нервы и нашего героя, он тоже оказался включенным в поток нездорового ажиотажа. По наущению жены решил Петр Петрович попробовать себя в коммерции, оставил производство и занялся собственным бизнесом. Сначала дела пошли неплохо. Взял денег в кредит, приобрел небольшой магазин, машину УАЗ, стал закупать товар партиями на стороне, продавать его в розницу в магазине, часть развозить по ларькам. Спекулятивная деятельность оказалась значительно прибыльней работы на государственном предприятии. Купил еще одну машину, теперь уже более емкую – «Газель», обменял двухкомнатную на четырехкомнатную квартиру, за городом приобрел дачу, постепенно расширял товарооборот.
    Однако современная коммерция характеризуется не только трудолюбием и смекалкой коммерсанта, но еще в большей степени она требует от него граничащей с мошенничеством изворотливости. В гонке за миллионом, согласно закона сохранения материи, кто-то обязательно должен проиграть, и, если не хочешь оказаться в числе таковых, обманывай других. Тут нечего миндальничать, нечего гнушаться грязных приемов по отношению к конкурентам, а то и к компаньонам. Тут следует руководствоваться зверинным принципом пепси-коловской рекламы – «бери от жизни все». К счастью, а может быть к несчастью, смотря под каким углом зрения рассматривать явление, но в любом случае подобными качествами наш герой не обладал, воспитан был не на пепсиколовских принципах. Значит рано или поздно он должен был потерпеть фиаско, так оно и случилось на самом деле.
     Сначала начались трения во взаимоотношениях с бандитской «крышей». Получил несколько ударов из-подтишка, последовали прямые угрозы физической расправы. Попробовал обратиться за помощью к «авторитетам», однако их содействие выливалось в такую сумму, оплатить которую начинающему бизнесмену оказалось не по карману. Начал терпеть убытки.
    Но главный удар по коммерции нашего героя был нанесен дефолтом августа 1998 года. Это была самая массированная после гайдаровских реформ и чубайсовских ваучеров акция по перемещению денег из кармана народа на счета олигархов в зарубежных банках. Когда бизнесмены крупного полета начинают вершить свои дела по приобретению многомиллионных сумм, они не считаются со своими «братьями меньшими» – коммерсантами более мелкого пошиба. Под безжалостным молотом их кузницы гибнут тысячами, как бабочки над ночным костром, мелкие предприниматели. В большом «деле» некогда сортировать на своих и чужих.
    Наш герой, конечно же, был мелкой сошкой в мире бизнеса, в одночасье он потерял все, что имел. Пришлось расстаться с магазином, со статусом бизнесмена, а когда кредиторы привлекли к суду, и со свободой тоже. На полгода угодил в тюрьму, слава Богу, хоть жив остался.
     После выхода из мест не столь уж и продолжительного заключения, Петр Петрович с удивлением обнаружил, что все нити, прежде связывавшие его с нормальным человеческим бытием, оказались оборванными до самого основания. Автомашины и дача были конфискованы еще во время суда, жена, после оглашения приговора выписала его из квартиры, чуть позже вышла замуж за другого, пятнадцатилетний сын был отправлен неведомо куда к какой-то ее дальней родственнице.
     В первое время слегка ошарашенный, но еще продолжавший верить новому правовому государству, Петр Петрович предпринял попытку добиться справедливости через институт юриспруденции. Подал заявление в суд на восстановление его в правах владельца собственной квартиры, полтора месяца пообивал пороги присутственных мест соответствующих учреждений, но, в конечном счете, потерпел неудачу. Глаза демократической Фемиды хотя и были зашорены традиционной повязкой, но, наверно, по нюху она сумела определить в нем безденежного банкрота.  Какой же мало-мальски уважающий себя адвокат станет серьезно заниматься делом нищего клиента. Короче, ничего положительного из своих усилий в этом направлении наш герой не получил. Обратился за помощью в административные органы – результат тот же. В офисах благотворительных фирм был осчастливлен лишь знакомством с очаровательными секретаршами благодетелей, но дальше порога приемных нигде не был допущен. Бывшие друзья в полном смысле оказались «бывшими», о заведении новых при пустом кармане не могло быть и речи. В прежние времена можно было бы обратиться за помощью в профсоюзную организацию по месту работы, тем более, был там когда-то в чести, но его родной завод приказал долго жить. Все его производственные мощности давно были переоборудованы под суперсовременные торговые залы, вместо угрюмых металлообрабатывающих станков, они теперь блистали шиком и изяществом зарубежных товаров.  В общем, отчаянные попытки Петра Петровича найти в этом мире справедливость, или хотя бы понимание его ситуации, дали единственный результат, окончательно убедили в бесплодности потуг в восстановлении своего социального положения и нашему герою не оставалось ничего другого, как отправиться жить в подвал.
    И еще несколько слов отвлеченного плана. Оказывается, психика человека, как и его физиология, обладают большим диапазоном приспособляемости к изменению внешних условий. Справедливость такого вывода подтверждается, в частности, поведением нашего героя. Бывший орденоносец, член КПСС, руководитель большого трудового коллектива лишь незначительное время мучился переживаниями от случившейся с ним трагедии. Несколько первых месяцев он, действительно, испытывал чувство унижения от осознанности собственного падения, стеснялся дежурить у помойных ящиков, краснел при встрече со знакомыми.  Однако потом, наверно, вспомнив изречение древних мудрецов, советовавших в случае невозможности изменить внешнюю ситуацию менять себя, решил последовать их мудрому совету. Постепенно он начал привыкать к новому образу жизни. В одежде, быту, питании и прочих нюансах повседневной жизни научился довольствоваться скромными возможностями тех непритязательных благ, что могли предоставлять ему помойка, улица, подвал. Тут хочешь - не хочешь, а пришлось согласиться с древними мудрецами – менять себя, другого выбора все равно не было. Одевался в одежды, что находил в мусорных ящиках, мылся от случая к случаю, не брился, правда, бородку регулярно подстригал найденными на помойке ножницами, питался, чем Бог послал, на презрительные взгляды знакомых и незнакомых людей не реагировал.
     Вот только встреч со своей бывшей супружницей старался избегать. Неприятно ему было вновь увидеть ее размалеванную рожицу, тем более не мог себе представить, как бы он завел разговор с некогда считавшимся родным, но потом подло предавшим его человеком. Район своего прежнего места жительства Петр Петрович старательно обходил стороной, двигаясь по улице, издалека всматривался в идущих навстречу прохожих, чтобы в случае появления среди них бывшей супружницы, вовремя увильнуть в сторону. Однако стечение обстоятельств не планируются, они происходят сами по себе. Городок, где проживал наш герой, по размерам и численности уступал не только Нью-Йорку, Лондону, Токио, но и многим другим, более мелким городам мира, так что от случайных встреч со своей неверной женой Петр Петрович застрахован не был. Несмотря на все меры предосторожности, нежелательная встреча все-таки состоялась, и произошло это в конце прошлой зимы.
    Как-то, однажды вечером, выйдя из подземелья с целью подышать свежим воздухом, а если повезет, то и подобрать пару – другую, брошенных у ларьков пустых бутылок, прогуливался неспешно Петр Петрович по центральной улице городка, незаметно для окружающих, изучая наметанным глазом содержимое урн у автобусных остановок, как вдруг неожиданно, чуть не лицом к лицу столкнулся со своей бывшей половиной. Плыла она ему навстречу белой утицей, держа под ручку своего нового суженого. Ежели бы, Петр Петрович не был бы так увлечен изучением около автобусного пейзажа, и увидел бы ее парой минут раньше, возможно, смог бы незаметно нырнуть в подъезд какого-нибудь дома. Но теперь это делать уже было поздно, счастливый дуэт оказался всего в пяти метрах от нашего героя и двумя парами глаз в упор рассматривал его с интересом и любопытством. Тогда Петр Петрович решил держать марку независимого человека. Враз отбросил свой меркальтинный интерес к содержимому урн, встрепенулся, выпрямил спину, перешел на строевой шаг. Может быть так, будто не узнав их, и продефилировал бы он мимо своих недругов бодрой поступью юного суворовца, да только мимолетно брошенным взглядом увидел вдруг на сопернике свое зимнее пальто, в аккурат перед уходом в места не столь отдаленные, приобрел его. Вот тут-то и взгребло нашего героя. Мало того, что лишился семьи, квартиры, машины, дачи, да еще и собственную одежину извольте лицезреть на хахале бывшей жены. Не мог Петр Петрович сдержать себя при виде такой наглости, ведь пальто было совсем новое, денег в свое время стоило немалых. К тому же сам он был одет, мягко говоря, не по моде и не по сезону. Вмиг прекратил имитировать из себя незнакомца. Забыл и про бутылочный бизнес, и про свежий воздух, в целях потребления которого покинул свое подвальное логово. Схватил мужика за грудки и давай трясти из стороны в сторону, требуя вернуть собственность истинному хозяину. Энергично предъявил свои законные требования, иллюстрировал их матерными словами, разбрызгиванием слюны и другими, соответствующими моменту эмоциональными атрибутами. Только соперник оказался человеком не робкого десятка, да и физической силой тоже не был обделен. Принял не менее энергичные ответные меры. Пятиминутная схватка на улице закончилась не в пользу нашего героя. От бывшей жены получил плевок в харю, от ее нового мужа фонарь под глаз. Подоспевший к месту событий участковый, не стал глубоко вникать в суть дела, он сразу принял сторону супруги и ее попутчика. Попытался даже истребовать с Петра Петровича штраф в размере «стольника», да только быстро убедился в бессмысленности своего намерения и был вынужден отпустить его с миром.
     Короче, не зря Петр Петрович избегал общения со своей бывшей супругой. Случайно состоявшаяся встреча ничего хорошего ему не дала, если не считать таковым ярко фиолетового пятна под правым глазом, да долгое время остававшегося после нежданной встречи тягостного осадка на душе. Единственным приобретением из той неприятной истории явилась для нашего героя пуговица, что в пылу сражения он успел оторвать от своей бывшей собственности. Хорошая пуговица, большая, темнокоричневого под фон пальто цвета, с четырьмя дырочками в центре и выдавленным по окружности кольцом. Золотистый оттенок перламутровой поверхности пуговицы указывал на ее принадлежность в прошлом к дорогой и красивой вещи. Только какой от нее мог быть прок сейчас, куда ее теперь без пальто пристроишь, большую и красивую. Но приобретенный в яростной борьбе трофей, Петр Петрович выбрасывать не стал. Нежно погладил, улыбнулся грустно, и опустил в карман потрепанного демисезонного пальтишка, недавно подобранного на дворовом клондайке. Не велик груз, карман не оттянет, зато живое напоминание о прекрасном былом. В тягостные минуты Петр Петрович иногда вынимал пуговицу и принимался ее рассматривать, чувствуя, как процесс лицезрения неказистой вещички несколько успокаивает его растревоженную душу. С тех пор он не расставался с пуговицей, вот уже более полгода хранил ее, как волшебный талисман, как единственную память о прошлой, счастливой жизни.
    Подвальное помещение, облюбованное Петром Петровичем для проживания, и район города, на территории которого оно размещалось, по меркам бомжей считалось одним из престижных мест.  Размеры смотровых окон обеспечивали возможность заползать в подвал человеку любой комплекции, высота помещения достигала полутора метров, что позволяло обитающим в подвале людям передвигаться там чуть ли не в полный рост. Надо отдать должное и службе ЖКО, в чьем распоряжении находился дом, производственные обязанности оно выполняло добросовестно. Система центрального отопления на протяжении всего осенне-зимнего сезона работала бесперебойно, водопроводная сеть никогда не выходила из строя, и, главное, администрация домоуправления пока молчаливо закрывала глаза на проживание бездомных в подвале вверенного ей объекта. Существенным элементом в пользу престижности данного места обитания бомжей следует признать еще и то, что в этом районе города поселились элитные семьи, следовательно, в помойных ящиках всегда можно было найти, чем поживиться.
    В общем, при всех прочих неприятностях в последнее время Петру Петровичу было бы грех жаловаться на судьбу, порой она его все-таки баловала своей благосклонностью.
    Однако мы слишком увлеклись косвенными размышлениями, давайте оставим их и вернемся к изложению непосредственной сути повествования.
    Итак, герой нашего рассказа, бомж по имени Петр Петрович, по всем статьям в прошлом положительный человек, но в силу обстоятельств выброшенный на обочину жизни, в один из дней второй половины сентября проснулся рано по утру и, уставившись глазами в рыжую балку над головой, несколько времени лежал без движения. Комары вились вверху, не спускаясь вниз, как будто осознавая, что находятся под неослабным наблюдением.  Сумрак в подвале постепенно рассеивался, хотя время, судя по всему, еще было раннее – где-то около шести часов. Странно, почему же до сих пор бездействовала метла дворника.
    Несколько других таких же, как наш герой, обитателей бесплатной ночлежки, не обращая внимания на прохладу и комаров, продолжали сладко похрапывать, рано отошедший ото сна Петр Петрович молча обозревал рыжую балку.
      Хозяева квартиры над его головой готовились к подъему. Каждое утро они обычно начинали с громкой перебранки между собой. Сегодня молодожены еще не успели разогреться до принципиального разговора, значит, семи еще не было. Мягкий скрип половиц из комнаты в коридор известил, что первой встала хозяйка и отправилась в ванную для выполнения утреннего моциона. Супруг звучно повернулся в кровати, то ли потянулся за вчерашней газетой, то ли будильник на тумбочке повернул к себе циферблатом. Слышно было, как кошка спрыгнула с дивана на пол, резкий звук извергаемой унитазом воды известил о выполнении хозяйкой одного из первых элементов утреннего распорядка. Через минуту мелодично зажурчала вода в кране – женщина приступила к водным процедурам.
    Петр Петрович продолжал задумчиво смотреть в потолок. В затхлом воздухе подвального помещения ощущалось приближение осени, по утрам заметно холодало. Петр Петрович в очередной раз поежился, попытался натянуть на голову ватник, исполнявший роль одеяла. Ватник оказался коротким, оголились ноги, пришлось еще больше поджать колени к груди.
   - Интересно, сколько же сейчас времени, - подумал Петр Петрович, - конечно уже больше шести…, чего это сегодня тетушка Серафима так долго не убирается во дворе.
     Воспоминание о дворнике пробудило в его душе теплые чувства. Большого сердца человеком являлась эта скромная труженица неприметной сферы коммунальных услуг. Даже в современный жестокий век отчаянной борьбы за выживание, в обстановке, когда принцип бескорыстного отношения к ближнему потерял всякую ценность, когда каждый стремится любой ценой занять более уютное место под солнцем, когда сытый глух к воплям голодного, а идущий не замечает упавшего, даже в это нелегкое время изредка еще встречаются натуры, продолжающие следовать заповедям Христа, стараются ко всем людям относиться с любовью и состраданием, независимо от того, какую ступень социальной иерархии эти люди занимают. Одной из представительниц таких редких для новейшего времени натур являлась дворничиха Серафима. Добрейшей души была женщина, бомжи в ней души не чаяли. Некоторые из обитателей подвальной ночлежки были не моложе дворничихи, хотя по внешнему виду почти все сгодились бы ей в отцы, однако все ее нежно величали тетушкой Фимой, безоговорочно признавали за дворником право начальника, искренне уважали ее и даже заискивали при встречах. Надо сказать, делали это по вполне обоснованной причине, бомжам было с кем сравнивать тетушку Фиму.
     Ее предшественник, дворник Иван Максимович, хотя и недолго проработал в этой должности, но достаточно попортил крови бедным бездомным. В прошлом прапорщик, пятнадцать лет прослуживший в армии, но так и не выработавший полноценной военной пенсии (за пьянку его досрочно уволили из рядов вооруженных сил), был на удивление несносным человеком. Порядок во дворе Максимович поддерживал образцовый – это надо признать, но почему-то лютой злобой ненавидел бомжей, один их вид действовал на него, как на быка красная тряпка. При встрече с бомжом дворник незамедлительно принимал начальственную позу беспощадного судьи, забирал бока в руки, презрительно щурил глаза на приближающего к нему человека. И если тот не догадывался вовремя свернуть в сторону, еще издали приступал к проведению воспитательной работы.  Начинал извергать поток брани, обзывать нелицеприятными словами, иногда замахивался метлой. Бомжи относились к дворнику соответственно, любовью его не баловали, улыбками не одаряли, однако свои чувства им приходилось сдерживать внутри. Выражаясь языком спортивного комментатора, они находились с дворником в разных весовых категориях. Максимыч имел право выражать свое возмущение словесно, бомжи – нет. Во избежание еще больших неприятностей, на оскорбления дворника им приходилось терпеливо отмалчиваться.
    Тяжелые то были времена. Даже благоустроенный подвал элитного дома из-за грубостей бывшего солдафона порой терял часть розовых перышек своей престижности.  Каждое утро, прежде чем вылезть наружу, обитатель ночлежки вынужден был сначала осторожно высунуть из отдушины голову и осмотреться по сторонам, нет ли по близости грозного старика. И только убедившись в его отсутствии, извлекал свое тело на свет Божий.
    Сам Иван Максимович был подвержен пороку пьянства, за что, как мы уже отмечали, в свое время пострадал. Казалось бы, должен был быть более снисходительным к другим пьяницам, к собратьям по несчастью. Да только, где там. Во время обычной случайной встречи с бомжом, разумеется, в пределах вверенной ему территории, Максимыч ограничивал свое возмущение крепкими ругательными словами, типа «ублюдок», «дерьмо», «мразь», ну, иногда для острастки метлой замахнется. На этом обычно для бедного бездомного, попавшего под горячую руку деда, неприятная экзекуция заканчивалась. Но не дай Бог ему на глаза попадался бомж при заметном подпитии. Тогда, как говорится – туши фонарь и закрывай «кранты». Тогда дело принимало очень серьезный оборот.
     Дед сначала внимательно присматривался к заподозренному в употреблении горячительных напитков, незаметно принюхивался. Убедившись в правоте своего подозрения, матерно вскрикивал, бросал метлу в угол какого-нибудь подъезда и, безобразно ругаясь, бежал в опорный пункт вызывать участкового. Зная принципиальность деда, административные органы на его заявку почти всегда реагировали, на место происшествия присылали своего представителя. Однако, в медвытрезвитель бомжей никогда не забирали. Какой, скажите на милость, был резон у милиционера взваливать на себя дополнительные хлопоты: вызывать патрульную машину, транспортировать бомжа через весь город в спецучреждение.  А какой в этом мероприятии может быть смысл, если у бомжа все равно нет денег, чтобы уплатить за ночевку. Зато, после посещения им вытрезвителя приходилось проветривать помещение, а иногда даже дезинфицировать его.
     Так что в лучшем случае блюститель порядка мог составить грозный акт, или припугнуть, что в следующий раз обязательно посадит на сутки. Только подобная угроза даже за шутку не принималась, суточный вариант был бы благом для любого обитателя ночлежки.  Кто же откажется поменять грязный подвальный топчан на более благоустроенные нары милицейского КПЗ, да еще, и с пятирублевым обедом. Нет, на такую удачу надеяться бомжам не приходилось, теперь и в милицейских отделениях не дураки сидят.
    Самим неприятным для провинившегося лица делом, как и для его сотоварищей, являлась угроза административного лица потребовать от ЖКО заделать все входы в подвальное помещение. Вот это уже было серьезно. Хотя подобная акция явилась бы нарушением правил эксплуатации жилого фонда, подвальное помещение должно постоянно проветриваться, да и пожарная служба будет против. Но ведь Бог его знает, что у этого начальства на уме. Вдруг и, правда, осуществят угрозу, возьмут и заделают решетками подвал.
     Короче, когда дворник Максимыч неожиданно «сыграл в ящик», по неофициальной версии опять-таки из-за пристрастия к Бахусу, обитатели подвала, да простит им Всевышний, восприняли эту новость, как благую весть. Облегченно перекрестились, поздравили друг друга, не прочь были бы по такому случаю пропустить и по рюмашечке, но подобное мероприятие оказалось выше их материальных возможностей. Однако, дальше злорадствовать не стали, посоветовавшись, решили простить недругу его прогрешения. В полном составе все шесть человек вышли на последние проводы и в течение получаса, пока двор прощался с покойником, смиренно стояли у гроба, а кто-то из них даже положил в ноги усопшему скромный букетик ландышей. В общем, поступили по-христиански.
     Пост блюстителя дворового порядка занята тетушка Серафима. По сравнению с покойным это был человек совсем другого склада. Она жалела бездомных бродяг, видя в их лице не преступников, а без вины пострадавших людей, не оскорбляла их словами, не замахивалась метлой, лишь изредка по-матерински журила, но чаще баловала, то двумя-тремя рубликами, то баночкой маринованных огурцов из своих прошлогодних запасов.
    - Не заболела ли наша благодетельница, вот не дай-то Бог…, если уйдет со службы, равноценной замены ей не найдут.
     Петр Петрович прижал озябшие коленки почти к подбородку, ватник не хотел в полной мере исполнять функции одеяла.
     Над головой послышался более натруженный скрип половиц, значит, мужчина тоже соизволил подняться с кровати. Тяжелые шаги прошлепали в сторону подсобных помещений, раздался отчаянный визг, наверно, кошка попалась под ноги не совсем проснувшегося хозяина, через минуту грубый мужской голос положил начало общения между супругами.
     - Могла бы свет и выключить в туалете, коль сделала свое дело, не бесплатно ведь горит – за деньги.
     Ответ на сделанное замечание последовал не сразу, наверно жена в это время чистила зубы. Послышалось неторопливое пофыркивание, женщина полоскала рот, что-то звякнуло. Петр Петрович не мог на слух определить причину этого звука, прекратила шуршать вода в кране. Только после этого супруг услышал ответ.
     - Чем пытаться тянуть с дерьма пленку, ты бы лучше подыскал другую работу, чтобы в день получки приносить домой зарплату, не смехотворное недоразумение…, нашел к чему придраться.
     - Жадная бабенка, - отметил про себя Петр Петрович, - вроде моей бывшей супружницы и на язычок тоже востра, на счет пленки остроумно подметила.
     - А что мне бегать, работу менять, только время попусту тратить, ведь тебе сколько не принеси, все мало будет, - отвечал спокойно муж, - помешались вы, бабы, на дурацких покупках. Вчера ненароком заглянул под кровать, а там картонная коробка с новыми туфлями, когда только успела купить, и интересно, сколько за них отвалила, - Петр Петрович не мог видеть лица говорившего, но не сомневался, что в этот момент оно было искажено неприятной гримасой, - и куда тебе столько обуви, не могу понять… Господи, как хорошо, что имеешь только две ноги, а представь, если бы их было двадцать пар, как у сороконожки…Ужас.
      Реплика, похоже, попала в цель, минутная пауза в диалоге явилась предтечей эмоционального взрыва. Женщина, то ли обидевшись за сороконожку, то ли возмутившись за подглядывание под кровать, зашлась в истерическом крике. В ее визгливом голосе отдельные слова разобрать теперь не представлялось возможным.
   - Любимые супруги с утра благословляют друг друга на новый трудовой день, - усмехнулся Петр Петрович.
      Он съежился еще больше, пытаясь подоткнуть полы ватника себе под бока, однако безуспешно. Прохладный воздух продолжал щипать то за пятки, то влезать под воротник. Петр Петрович спал в носках и спортивном костюме, но для утренничков второй половины сентября этого явно было недостаточно.
    - Пару недель еще придется помучиться, - продолжал мысленно резюмировать ситуацию Петр Петрович, - раньше пятого-шестого октября тепло в дома не дадут, - слегка пошевелился, - но как же мне сейчас-то согреться… 
Освободил правую руку из-под ватника, потянулся к холодной трубе, чтобы сдернуть висевшие там тряпки и набросить их сверху на ватник. Комар, улучив момент, впился в протянутую ладонь. Пришлось пустить в ход левую руку.
   -Ты чего, премьер, шебуршишь, - раздался сонный голос другого бомжа, спавшего в двух метрах от Петра Петровича, -  добрым людям спать не даешь, по шеям захотел получить?
   Обитатели комфортабельной ночлежки давно величали Петра Петровича премьером. Он в определенной степени следил за своим внешним видом, иногда читал газеты - в последнее время их стали приносить в подвал пачками и использовать в качестве утеплителя лож, при разговоре почти не матерился, а в собственном гардеробе имел галстук. Гардеробом ночлежники называли один из отсеков подвала, они его использовали в качестве камеры хранения, содержали там свои скромные пожитки.  Галстук Петр Петрович не одевал, не было подходящих рубашки и костюма, но и не выбрасывал, чем вызывал насмешки соседей по жительству.
   В подавшем реплику голосе Петр Петрович узнал рецидивиста-уголовника Илью Хмару. За воровство и грабежи Хмара несколько раз уже побывал в тюрьме. Свое пребывание в подвале считал временным явлением, готовился к свершению новой преступной акции и отправки в казенный дом. С ним лучше не связываться, можно напороться на крупную неприятность. Не отвечая на грубость, Петр Петрович все-таки натянул на себя тряпки и затих. Уголовник тоже не стал возникать повторно. Его храп возобновился, инцидент был исчерпан.
Прошло еще несколько минут. Жильцы однокомнатной квартиры, высказав все, что думали друг о друге, позавтракали, оделись и вышли на улицу. Лежавший на боку Петр Петрович видел через подвальное окошечко, как в просвете промелькнули стройные женские ножки, обутые в модные туфельки, возможно в те самые, что накануне супруг нечаянно обнаружил под кроватью, рядом прошагали тяжелые мужские башмаки.
   Дворничиха во дворе так и не появилась. Петр Петрович продолжал смотреть в открытое пространство подвального окна, размышляя о планах на текущий день. Перво-наперво, в качестве программы минимума следовало решить вопрос пропитания, но для этого нужно дождаться времени дежурства у дворового клондайка, во-вторых, в более перспективном плане пришла пора позаботиться о зимней экипировке. Второй вопрос представлялся в более сложном аспекте. Вспомнил последнюю встречу с бывшей женой, вздохнул. Проявление чувства сожаления было вызвано не мыслью о бросившей его женщине, пальто было жалко. Сейчас оно пришлось бы ему как нельзя кстати.
   - И это называется демократическое государство, - проворчал он мысленно, - бизнес сгорел, машину отобрали, квартиры лишили и даже на собственное пальто потерял все права.
     Вздохнул еще раз, слегка пошевелился и осторожно, чтобы не тревожить грозного соседа, перевернулся на другой бок. Наброшенное на старый ватник тряпье оправдало доверие, Петр Петрович согрелся и даже немного вздремнул. Разбудили школьники. 
     - Витька, а Витька, - раздался на улице молодой звонкий голос, - слышал новость, училка по алгебре заболела, урока нет, айда на карусели.
   Другой такой же юный, но менее звонкий и совсем не радостный голос отвечал откуда-то сверху.
   -Не…, я же болею, мамка меня дома закрыла, у меня ключа нет.
   -Так ты через балкон на веревке и вниз, - поступило предложение снизу
   Последовала небольшая пауза. Наверно в душе сидевшего взаперти школьника боролись два чувства - ответственность перед родителями и желание побывать на каруселях. Первое чувство с трудом, но победило.
  -Не-е, - повторил голос сверху, - обратно по веревке мне не забраться, а батька узнает, порку устроит.
   Ребячьи голоса с улицы напомнили нашему герою о сыне. Чтобы не травить душу воспоминаниями, Петр Петрович решил вставать. Осторожно опустил ноги с лежака, натянул стоптанные ботинки. Набросил пиджак на плечи, несколько раз потянулся, встал с топчана и отправился в дальний угол подвала, заменявший его жильцам коммунальные подсобки. Справил нужду, ополоснул руки и лицо под еле заметной струйкой воды, сочившейся из водопроводной трубы. Попутно уничтожил с десяток комаров, вытерся полой пиджака. Бывший член КПСС, орденоносец и неудавшийся бизнесмен начинал свой новый трудовой день.
Когда Петр Петрович вылез из подвала, на улице уже вовсю пригревало сентябрьское солнышко. До начала дежурства у клондайка оставалось не менее двух часов, надо было чем-то занять это время.
          Петр Петрович окинул взором дворовое пространство. У крайнего подъезда фарами к нашему герою стоял блестящий лимузин, из-под его бампера торчали ноги в коричневых штиблетах. По машине Петр Петрович узнал в лежащем хозяина АУДИ Николая Уварова. Уваров работал охранником в солидной бандитской фирме, во дворе чувствовал себя полноправным хозяином. Петр Петрович бандитов не уважал, но, находясь в голодном состоянии, иногда опускался до общения с ними.
   -Доброе утро, Николай Васильевич, - он присел на корточки перед передним колесом, - может подсобить в чем-нибудь?
   -Иди, иди, - раздался грубый голос из-под машины, - по субботам не подаю...
   -Так ведь сегодня пятница, Николай Васильевич, да и подать ближнему ни в какой день не грешно .., Еще Господь подметил, рука дающего никогда не оскудеет...
   -Кому сказал, пошел отсудова, пока подобру-поздорову советую, а то ведь если вылезу из-под машины, не пойдешь, а полетишь...
   -Понял вас, больше вопросов не имеется, - поднялся с корточек, со злобой посмотрел на торчащие из-под машины ноги в шикарных ботинках. Хотелось пнуть в них стоптанным башмаком, да жалко было терять место в комфортабельном подвале.
   -По субботам он не подает, - подумал, отходя в сторону, - тоже, небось, возомнил себя великим комбинатором... Да только куда тебе до Остапа Бендера, тот свято чтил уголовный кодекс, а тебе, поди, и пяти жизней не хватит, чтобы сполна отсидеть за все что совершил...
   Оглянулся по сторонам.
    По периметру всего двора прямо на газонах под деревьями толпились автомобили разных марок, дом был заселен престижными гражданами, чуть ли не каждая семья имела собственное авто. По тротуару вдоль дома две молодых мамаши катили перед собой детские коляски, на стене у входа одного из подъездов чья-то детская рука мелом начертала сообщение миру о том, что Катька Епифанова - дура.
   Внутри Петра Петровича грубо заурчало - то желудок подал возмущенный голос. Ему не было дела ни до умственных способностей неведомой Катьки Епифановой, ни до лежащего под машиной бандита, желудку просто хотелось знать - скоро ли будет обед. Петру Петровичу нечего было ответить своему внутреннему органу, он сам этого не знал. Повернул голову в другую сторону.
   На детской площадке уже появилась Олеонора Ричардовна со своими питомцами. С десяток котов и кошечек, причем только черного цвета, животных иной масти Олеонора Ричардовна в свой питомник не брала, в сопровождении хозяйки вышли во двор погреться на солнышке. Вот кто по-настоящему счастлив в этом мире - животные. Они не печалятся прошлым, не думают о будущем, они искренне радуются своему бытию в каждый настоящий момент. Беспечные твари даже не представляют, что окружающий мир существовал до их появления в нем, как и не подозревают, что будет продолжать иметь место после их ухода.
   Вот и в это солнечное утро ранней осени приятно было видеть, как мохнатые питомцы Олеоноры Ричардовны без малейших признаков наличия у них каких-либо проблем вместе с хозяйкой беззаботно принимали во дворе солнечные ванны последних дней бабьего лета.  Животные, что повзрослее, чинно расположились на деревянной скамейке, часть рядом с ней, молодняк резвился в песке детской площадки. Сама старушка присела в кресло-качалку (кому-то из жильцов эта мебелина показалась излишней в квартире и несколько дней назад она была выставлена во двор для общего пользования), вынула из ридикюля газетку.
   Появление во дворе покровительницы кошек положительно подействовало на настроение нашего героя, его мысли вновь приняли целевое направление.
   - Насколько мне помнится из как-то услышанных разговоров во дворе, - подумал он, - два года назад у Олеоноры Ричардовны умер муж, в свое время он работал какой-то «шишкой» в горисполкоме, не последним был человеком в городе, наверно и одевался соответственно... может, что осталось у старушки от его гардероба... Надо бы навести мосты к сердцу доброй вдовы, куда ей старая мужская рухлядь... если повезет, то, возможно, удастся приобрести что-либо из зимней одежды... Надо попытаться.
   Причесал ладонями редеющие волосы, одернул пиджак, прокашлялся, прогулочной походкой ни в чем не нуждающегося человека направился к детской площадке.
   -Доброе утро, Олеонора Ричардовна, - приветствовал он старушку, поглаживая ладонью правой руки бороденку, - как ваше драгоценное здоровье, позвольте поинтересоваться, - определив на ощупь неухоженность бороды, с сожалением вспомнил, что сегодня забыл ее подровнять ножницами. В очередной раз вздохнул, но особо огорчаться не стал, продолжал бодрым голосом, - как себя чувствуют ваши прелестные питомцы?
    Старушка оторвалась от газеты, подняла голову на подошедшего бомжа. Из ее добрых, маленьких, слегка прищуренных глаз, струился свет вселенской любви. Как и дворничиха Серафима, прекрасной души человеком была Олеонора Ричардовна. Она уважала не только кошек, но и человечество в целом, а отдельных его индивидуумов, особенно тех, кто был жестоко наказан судьбой, искренне жалела.
   -Спасибо, Петр Петрович, - наш герой не так давно помог ей поднять холодильник на третий этаж. С тех пор они называли друг друга по имени отчеству и при встрече неизменно здоровались, -  ночь я отдыхала хорошо, мои питомцы тоже, - улыбнулась с легкой тенью грусти, - а что касается здоровья, то этот вопрос лучше обойти молчанием. В нашем возрасте о нем можно сказать только одно - оно хуже, чем было, но лучше, чем будет..., В целом же, все нормально, так что нет причин жалобами гневить Бога.
   Петр Петрович тоже улыбнулся, переступил с ноги на ногу. Он пока не знал, как перевести разговор на интересовавшую его тему, решил продолжить мысль собеседницы.
   -Да, вы правы, Олеонора Ричардовна, без нужды не стоит беспокоить Всевышнего, у него без нас хлопот хватает. Шутка сказать - вся Вселенная под его началом... Какая приятная кошечка, - продолжал он и присел на краешек скамьи, - царственное животное... В Древнем Египте, между прочим, кошкам поклонялись, как божеству...
   Старушка отложила газету на колени. Польщенная высказанной в адрес питомцев похвалой, с удовольствием продолжала разговор.
   -Это вы правильно подметили, Петр Петрович, кошки самые умные и самые благородные создания из всего животного мира, с давних пор они живут бок о бок с человеком, взаимно помогая друг другу. Великие люди прошлого всегда относились к ним с большим почтением, - о предмете своего увлечения Олеонора Ричардовна могла говорить долго и с удовольствием. - Хотите, я расскажу вам на эту тему одну очень интересную историю... если вы не торопитесь, разумеется...
   -Рассказывайте, Олеонора Ричардовна, дела могут подождать, вас всегда так интересно слушать.
   -Спасибо, - поудобнее устроилась в качалке, - так вот, значит, какую историю, произошедшую с пророком Аллаха Мухаммедом, поведала восточная легенда... Сидел он как-то на полу в своей резиденции города Медины, правда, не знаю чем конкретно был занят, возможно излагал единоверцам полученное им накануне очередное откровение свыше, а может, отдавал распоряжение по поводу отражения очередной вылазки курайшитов, (Петр Петрович слегка приоткрыл рот, пораженный осведомленностью старушки в истории мусульманской религии). А в это время на поле его раскинувшегося по ковру халата уснула любимая кошка, - продолжала старушка, не замечая потрясения слушателя, - так вот, значит, когда пророк закончил свои дела и у него возникла необходимость подняться с пола, он, чтобы не тревожить свою любимицу, ножницами отрезал разместившийся под нею кусок халата, встал и ушел по своим делам, а не потревоженная кошка так и осталась лежать на месте.
     Олеонора Ричардовна в знак восхищения слегка поджала нижнюю губу. - Представляете, великий человек, создатель мировой религии, а с какой любовью относился к животным.
   - Однако, - пробормотал Петр Петрович, все больше поражаясь эрудицией собеседницы. Информация об удивительном поступке Мухаммеда явилась для него откровением. Он лишь крякнул в ответ, не зная, какими словами выразить свое удивление. Зато некстати вспомнил, что сам пока не имеет ни халата, ни пальто, нахмурился, в задумчивости снова потрепал бороденку. Повода для перевода разговора на интересовавшую его тему пока так и не представлялось.
   - Красавица, - пробормотал он, взглянув на крайнюю из сидевших на скамеечке кошек, - а к какому семейству относятся, даже сказать страшно - тигры, леопарды, барсы - все ее прямые родственнички... извините, как имя этой прелести, - и протянул руку, чтобы погладить ее.
   -Элизабет, - ласково отвечала Олеонора Ричардовна. Заметив намерение собеседника, поспешила предупредить.
   -Сеньор Петр, не трогайте ее, пожалуйста, руками.
   К какой национальности принадлежала Олеонора Ричардовна, никто во дворе не знал. Русским она владела в совершенстве, формы лица соответствовали признакам славянской расы, но поскольку при разговоре мужчин она неизменно называла «сеньорами», а женщин «сеньоритами», ее заглазно прозвали «неаполитанской девственницей».
   До чего же бывает необъяснимой с точки зрения логики народная молва и порожденные ею прозвища. Неаполь располагается значительно южнее Орлеана, находился в другом государстве и никакого отношения не имел к Столетней войне. Время бурной жизни героини французского народа и скромное бытие нашей любительницы кошек черной масти разделялось шестью веками и, наконец, при всем уважении к милой старушке, все же никак нельзя было называть ее «девственницей». Старожилы двора прекрасно знали, что у нее был муж и сын - муж, как уже отмечалось, не так давно почил в Бозе, сын жил отдельно. Короче, не было никаких оснований величать нашу бабулю «девственницей», да только для народной молвы законы не писаны.
    - Прошу вас, не трогайте, пожалуйста, руками, - повторила Олеонора Ричардовна.
   - Что, блохи? - спросил Петр Петрович.
   - Пока нет, но знаете, может набраться.
     Петр Петрович понял намек, но обижаться не стал. Слишком масштабную задачу он поставил перед собой, затевая разговор с вдовой бывшего горисполкомовского работника, чтобы обижаться по мелочам.
   -Не пожалел, значит, Мухаммед своего халата, - продолжал Петр Петрович, убирая руку, - знать не последним был, а, впрочем, если бы и последним, так что его жалеть, жен, поди, полный дом, сколько угодно нашили бы халатов, только скомандуй, - вздохнул, в который раз потрепал бороденку, решил, что, в конце концов, пора переходить к сути своей проблемы - а у меня вот пуговицу пришить некому, - закончил он неожиданно для собеседницы.
   Олеонора Ричардовна слегка расширила глаза, она не поняла причину резкого изменения темы разговора.
   -Пуговицу? - переспросила старушка, - какую пуговицу?
   -Да вот, - полез в карман пиджака, достал свое сокровище, - хорошая вещь, полезная, а как оторвалась от пальто, так сразу потеряла практическую ценность, с прошлой зимы таскаю в кармане, а определить ее обратно некому.
   Старушка взглянула на пуговицу.
   -Красивая, - согласилась она, - видать, хорошему пальто принадлежит, - улыбнулась, - а насчет проблемы с пришиванием - это вы серьезно, сеньор Петр, или шутите?
   Петр Петрович внутренним чутьем уловил, что разговор принимает правильное направление, решил не упускать его из нужной колеи.
   -Да уж куда серьезнее, - отвечал, - зима скоро, а пальто без пуговицы, почитай, что и не пальто..., если только его кушаком подвязывать, так ведь все равно поддувать будет и спереди, и сзади, хоть выбрасывай одежину... Какие уж тут шутки.
   Улыбка на лице старушки сменилась удивлением. Семидесятипятилетний человек по наивности часто соответствует шестилетнему ребенку.
   -Сами то взяли бы и пришили, - сказала она, - невелико мастерство пуговицу пришить
   -Мастерство то невелико, - согласился Петр Петрович, - это вы правильно подметили, да только дело не в мастерстве, а в зрении, совсем никудышным оно у меня стало, а очки разбились и иголка как на грех, запропастилась куда-то, все одно к одному... Вот и встал перед проблемой - в зиму без пальто остаться.
   Лукавил Петр Петрович, грешил против истины. Очки ему пока, слава Богу, были без нужды, а иголка с ниткой постоянно пребывали на подкладке внутри пиджака. Разыгрывал наш герой старушку, исходя из своих корыстных целей, пробуждал в ее душе сентиментальные нотки. И ведь добился своего.
   -Охтеньки мне, - совсем по-рязански пробормотала «неаполитанская девственница», - какой же вы, однако, несчастный Петр Петрович, ни кола ни двора не имеете, семью потеряли, а тут еще с пальто проблема, - жалостливо посмотрела на собеседника, - ладно, так и быть, зайдите ко мне через час, выгуляю кошечек, отдохну маленько, тогда окажу вам услугу... хоть сама не шибко глазастая, но помогу вашему горю с пальто...
   Петр Петрович обрадовался, но для приличия решил немножко поерничать.
   -Так ведь лишние хлопоты доставлю вам, Олеонора Ричардовна, право не знаю, как и быть.
   От прилива собственного благородства доброе сердце старушки продолжало таять на глазах.
   - Ну что вы, сеньор Петр, какие там неудобства, все мы братья во Христе, все должны помогать друг другу... Заходите через час, пуговицу пришью и угощу тарелкой борща, чего уж там...
   Петр Петрович тоже совсем растрогался. В порыве нежных чувств поднял, было руку, чтобы погладить сидевшую рядом кошечку, да спохватился, что уже был предупрежден не делать этого, опустил обратно. Свое душевное волнение выразил словесно.
   - Огромное спасибо вам, Олеонора Ричардовна, не знаю даже, как вас благодарить, - засунул правую руку в карман, ощупал пуговицу, - ведь кажется пустяк, пуговица, но это пустяк, ежели она на месте, а если отсутствует, как, например, у меня, то зимой уж точно не возрадуешься...  С вашего позволения через час обязательно загляну, я знаю, где вы живете -  вспомнил вдруг, что через час ему заступать на дежурство у помойных ящиков, встрепенулся, - извините, Олеонора Ричардовна,  а можно к вам зайти через пару часов?
   -Конечно можно, - отвечала старушка, - все равно я буду находиться дома.
   Петр Петрович с благодарностью кивнул головой, улыбнулся кошечкам, встал со скамейки, засунул вторую руку в карман   пиджака и неспешно направился в противоположную от контейнеров сторону... В этот день у нашего героя пока все складывалось прекрасно.
   Однако в квартиру своей благодетельницы Петр Петрович попал значительно позже намеченного срока. Виной тому, если можно так выразиться, послужили приятные для нашего героя обстоятельства. Во время дежурства ему неожиданно повезло. Николай Уваров накануне отмечал какой-то большой праздник, у бандитов праздников много и все они большие, все сопровождаются обильным излиянием спиртного. Вот и в тот раз после очередного торжества привез Николай Уваров к помойной площадке целый ящик пустых бутылок. Посуда вся была ходовая, на базе стеклотары такую принимают по хорошей цене.
   Петр Петрович, как только увидел содержимое багажника подкатившей к контейнерам АУДИ, так сразу его сердце зашлось приятным холодком. Подобное счастье выпадает не часто. Однако забеспокоился Петр Петрович, время его дежурства подходило к концу, если не поторопиться, удачу мог перехватить сменщик.
   А тут еще Колька Уваров, бандитская его харя, решил поиздеваться. Вынул из багажника ящик с бутылками, эдак рублей на тридцать с лишком, поднял его над головой, благо здоров был и спросил ехидно:
   -Хочешь, сейчас об асфальт грохну?
   Петр Петрович потускнел лицом, но до унижения опускаться не стал.
   -Ваше право, Николай Васильевич, - отвечал, - ваша собственность, вам и поступать с ней по своему усмотрению, - сглотнул слюну, - только я бы на вашем месте добро губить не стал. В производство посуды вложен труд людей, природные ресурсы, да и сами бутылки еще не раз могут послужить человеку, в том числе и вам, Николай Васильевич. Какой же резон их об асфальт грохать.
   Уваров рассмеялся.
   -Логично размышляешь, мужик, тебе бы философские трактаты писать, а не по помойкам околачиваться... Ладно, убедил, бери, - опустил ящик под ноги Петру Петровичу, - знаю, что свечку за здравие не поставишь, наверно и дороги в церковь не знаешь, тогда хоть выпей за мое здоровье....
Короче, как уже отмечалось, этот день для нашего героя складывался удачно. Утром избежал конфликта с Ильей –рецидивистом, приятно и с пользой побеседовал с Олеонорой Ричардовной, а теперь, после вояжа в приемный пункт стеклотары в кармане лежали тридцать два рубля. Хоть и мелочью, но приятно. Подмывало купить хлеба с колбасой - сдержался. Впереди предстояло еще одно хорошее мероприятие - посещение на дому своей благодетельницы, там могло случиться что-нибудь перекусить. А денежки - товар непортящийся, их в любое время можно в дело пустить.
В половине третьего Петр Петрович поднялся на третий этаж второго подъезда, тщательно вытер ноги о коврик у дверей квартиры номер тридцать семь и нажал кнопочку звонка.
Несмотря на значительное опоздание, старушка его ждала. Заранее поставила табуретку в коридоре, чтобы гость мог посидеть, пока она будет заниматься с его пальто. При всем уважении к нашему герою, Олеонора Ричардовна все-таки решила ограничить его посещение одной прихожей.
Заветную пуговицу Петр Петрович зажал в руке еще на лестничной площадке и, войдя в затемненную прихожую, сразу же протянул ее хозяйке. Пальто у него, как мы помним, не было и в помине. Олеонора Ричардовна взяла пуговицу, окинула взглядом пустые руки гостя, удивленно спросила:
     -А пальто где?
      Петр Петрович потупил взор.
      -Видите ли, уважаемая Олеонора Ричардовна, - сказал он, - сегодня утром я слукавил слегка, заявив вам, что у меня кроме пуговицы есть еще и пальто, допустил грех, завысил свои возможности, простите меня, пожалуйста.
   - Так у вас нет пальто?
   Грустным кивком головы Петр Петрович подтвердил догадку хозяйки.
   - Тогда чего же вы от меня хотите?
   - Видите ли, Олеонора Ричардовна, - Петр Петрович переступил с ноги на ногу, - еще раз простите великодушно, но я вспомнил вашего мужа, царствие ему небесное. Хороший он был человек, да и к тому же примерно моего роста, - в смущении хрустнул сцепленными в замок пальцами ладоней, - и еще припомнилось мне ваше доброе сердце, а зима уже не за горами, - от волнения Петр Петрович не следил за логикой своей мысли, извергал слова наугад, как будто  вел артиллерийскую пристрелку по закрытой местности, - и подумалось мне, Олеонора Ричардовна, что при вашем добром сердце и моем отчаянном положении, а также в преддверии зимы вы сумеете найти решение моей проблемы, - понимая, что говорит не совсем понятно, взглянул на старушку, снова опустил голову, но мысль закончил уже конкретно, - и пришьете к моей пуговице какое-нибудь старенькое пальто вашего мужа.
   Длинный монолог гостя Олеонора Ричардовна слушала молча. После его окончания также молча указала на стул.
   -Садитесь, - пуговицу протянула обратно, - возьмите, может еще пригодится.
   Петр Петрович послушно сел. Пуговицу опустил в карман. Хозяйка принесла с кухни вторую табуретку, поставила ее перед гостем, накрыла салфеткой. А еще через пару минут перед нашим героем стояла миска дымящегося борща и несколько ломтей хлеба на блюдечке.
   -Кушайте, - строго сказала хозяйка, - только не вздумайте отказываться, обидите меня кровно, - доверительно дотронулась рукой до его плеча, - шутник вы, сеньор Петр, хотя и страдалец... ну да ладно, кушайте, а я пойду посмотрю, что вам можно подобрать в зиму, кажется, у меня там есть кое-что подходящее...
   Опасения хозяйки по поводу возможного отказа гостя от угощения оказались напрасными. Петр Петрович забыл, когда в последний раз ел горячее, так что отказываться от предложенного борща ему было не резон - подобным действием он больше бы обидел себя, нежели хозяйку.
   Олеонора Ричардовна, по пути через проходную комнату мимоходом щелкнула кнопкой телевизора. На экране замелькали полосы, несколько раз мигнуло, затем появилось изображение здоровенного, седовласого мужика при галстуке и с выражением тупой уверенности на лице. Мужчина заговорил глуховатым, хриплым голосом, мучительно выдавливая из себя слова, порой спотыкаясь при произношении, но извергая их при достаточном количестве звуковых децибел в голосе. Поза говорившего, мимика лица и усиленная жестикуляция рук, с помощью которой он пытался компенсировать бедность словарного запаса, выдавали в нем человека, явно страдающего склеротическим заболеванием. Правда, неясно чем вызванного - то ли старостью, то ли избыточным употреблением в прошлом алкогольных напитков.
   - Положение в стране сейчас, понимаешь, трудное, не хватает денег для выплаты учителям, врачам, другим работникам бюджета... я все это, понимаешь, я, как президент, понимаю...
   Петр Петрович, поспешно глотая горячий борщ, исподлобья следил за выступающим. При его последних словах недовольно хмыкнул:
   - Сплошная тавтология и безграмотность фразы к тому же, - пробормотал он, - культуре речи не обучили, а доверили управлять страной…, это надо же. - Размышляя дальше, проявил к выступающему чувство жалости, - и зачем только спрашивается, заставляют человека мучиться, прилюдно демонстрировать свои недостатки. Подобрали бы бойкого репортера, текст в зубы и пусть себе чешет на здоровье. 
   -Но все это, понимаешь, временное явление, - продолжал вещать с экрана крупный мужчина, не обращая внимания на замечание Петра Петровича, - реформы, несмотря ни на что мы будем продолжать, - небольшая пауза в поисках нужной мысли. Но так и не найдя таковую, выступающий резко перешел на другую тему, - скоро состоятся выборы главы государства, - снова жестикуляция рук, - россиянам надо сделать правильный выбор, - очередная пауза. - Трудности у нас, конечно, есть, но ведь коней на переправе не меняют, - полуминутная задержка речи в поисках продолжения мысли оказалась тщетной, пришлось повториться, - да, коней на переправе не меняют..., понимаешь.
     -А ослов? - неожиданно вслух спросил увлекшийся речью Петр Петрович. Не отрывая глаз от экрана, отодвинул на край табуретки опустевшую тарелку.
      -Каких ослов, сеньор Петр? - спросила Олеонора Ричардовна. Она вошла в прихожую, неся на вытянутых руках шикарное зимнее пальто.
   Петр Петрович не ответил. Он взглянул на приношение хозяйки и изменился в лице. Его глаза расширились до размера лежавшей в кармане пуговицы, нижняя челюсть выпятилась наружу, как у человека крайне удивленного неприятной неожиданностью, а на правой ноге нестерпимо заныл большой палец. Палец реагировал не только на понижение температуры внешней среды, он давал о себе знать болевыми ощущениями и при других неожиданных ситуациях.
   Петр Петрович узнал свое пальто. Свешивавшаяся с рук Олеоноры Ричардовны правая пола демонстрировала отсутствие на ней одной из четырех пуговиц.
   -Гардероб моего покойного мужа давно выброшен, - тем временем заговорила хозяйка, - да, откровенно говоря, там и не было ничего путного... Старомодное барахло не представлявшее никакой ценности, а вот это пальто вам, пожалуй, подойдет, совсем новое, да и размера, похоже, вашего, - от чувства собственного благородства ее глаза сияли искренней радостью. - В конце прошлой зимы мне принес его сын, он недавно женился и, скажу по совести, удачно, у жены четырехкомнатная квартира, разведена, муж посажен за финансовые махинации, ребенок куда-то отправлен, вот мой сын и перешел к ней жить...  Пальто это ему подарила молодая жена, не правда ли, хорошая вещь, - Олеонора Ричардовна слегка тряхнула руками, - добротная и сыну в пору подошла, да одна незадача, - ее глаза слегка потускнели, - бывший муж с тюрьмы вернулся, увидел на сыне это пальто и прямо на улице жуткий скандал устроил. Драться полез, вот хулиган, - она обиженно покачала головой, - пришлось отказаться от стоящего подарка, ведь сами понимаете, сеньор Петр, насколько нехорошо принародно попадать в такую неприятную историю, поэтому одевать это пальто мой сын больше не стал, зачем ему лишние неприятности. Вот он и принес его ко мне, дескать, пусть в шкафу повисит... Только что ему там висеть понапрасну, место занимать, да молей приманивать. Нечего ему там делать, а вам оно, по-моему, как раз подойдет. Так что берите, носите на здоровье, пусть это будет вам подарок от моего сына, - еще раз взглянула на пальто. Только сейчас заметила изъян, - да на нем, кстати, и пуговицы одной не хватает, давайте-ка вашу, я ее сейчас пришью.
   Первое волнение, всколыхнувшееся в душе нашего героя, за время длинного монолога хозяйки прошло. Он степенно поднялся с табуретки, еще раз вытер рукавом рот, перевел взгляд с пальто на лицо старушки. Засунул руку в карман, нащупал пуговицу, но вынимать ее не стал. Неведомо почему вспомнилась вдруг ему чудная история, приключившаяся с оловянным солдатиком, той самой одноногой игрушкой, что случайно была выброшена в окно, перетерпела массу разных неприятных приключений, но, в конце концов, снова вернулась к хозяину в брюхе выловленной в реке рыбы. Каждый читавший в детстве чудесную сказку Андерсена бывал опечален ее грустным финалом - в огне камина закончил свою жизнь одноногий солдат со своей возлюбленной.
   Петр Петрович решил себя тоже не баловать счастливым концом в истории с собственным пальто.
   -Знаете, Олеонора Ричардовна, - сказал он, теперь уже совершенно спокойным голосом, переведя бездумный взгляд на светящийся экран телевизора. - Я благодарю вас за вашу щедрость, за вашу доброту, за угощения... вы прекрасный человек и я от всей души благодарен вам, Олеонора Ричардовна. Но что касается вашего великодушного подарка, то мне придется от него отказаться.
   - Почему, - удивилась старушка.
   - Не стоит нам, мелким букашкам, пытаться нарушать ход событий в мироздании. Ведь все, что происходит во Вселенной предусмотрено Всевышним, так, что давайте сохраним все, как было. Вы с сыном продолжайте владеть этим прекрасным пальто, а я буду хозяином, не менее, восхитительной пуговицы... Останемся каждый при своих интересах.
   - Но, почему? -  повторила свой вопрос Олеонора Ричардовна.
   -Так будет лучше, - усмехнулся Петр Петрович, - каждая вещь хороша на своем месте... с чужой пуговицей пальто потеряет вид, а пуговица свою индивидуальность...
   -Я вас не понимаю, сеньор Петр, хорошее пальто, как раз вашего размера, к чему эта ирония...
   Петр Петрович продолжал нехорошо улыбаться.
   -Не спорю, шикарная вещь и размер подходящий, - голос гостя слегка дрогнул, - впрочем, иначе и быть не могло, - в его улыбке значительно добавилось грустной иронии, -  вот только, понимаете, материал не тот, у меня к такому сукну аллергия, запах его вызывает зуд в носоглотке, а на теле высыпают прыщи... Так что, извините, но не будем менять положение вещей во Вселенной, оставим все как прежде, - Петр Петрович повернулся к двери.   
    -Какая аллергия, сеньор Петр, и причем тут Вселенная, что вы такое говорите, - забеспокоилась старушка, - ведь впереди зима, как же вам быть без пальто, возьмите, пожалуйста.
   Петр Петрович был вынужден снова слегка задержаться, ему не хотелось обижать хорошего человека.
   -Спасибо вам, Олеонора Ричардовна, за борщ, очень он у вас был вкусный, кошечки прелестны и вообще я вам за все очень признателен, если приобретете какую-нибудь крупную вещь и возникнет проблема с подъемом на третий этаж - я всегда к вашим услугам, место моего обитания вы знаете, а пока до свиданья...
   -А пальто?
  -Извините, аллергия, да и фасон не тот.
   Петр Петрович дернул на себя рывком дверь и поспешно, чтобы хозяйка не заметила появившихся на его глазах признаков мужской слабости, выскочил на лестничную площадку. Через несколько секунд стук его сношенных башмаков раздавались уже на площадке первого этажа.
   На улице стояла не по-осеннему теплая погода. Комары облепили внешнюю нижнюю часть цоколя дома, грелись на солнце, запасаясь теплом на предстоящую ночь. Солнце в небе перемещалось из созвездия Девы в созвездие Весов, школьник Витька, так и не посмевший нарушить больничный режим, с высоты четвертого этажа грустно взирал на мир.
   Петр Петрович вытер выступивший на лбу пот, слегка успокоился, огляделся. На другой стороне дворовой площадки девочка лет двенадцати пыталась тащить за собой на поводке ярко рыжую кошку. Кошка упрямилась, упиралась всеми четырьмя лапами, сердито крутила головой.
   Петр Петрович вспомнил прочитанную в далеком детстве книжку Киплинга о звере, который гуляет сам по себе.
   -Права Олеонора Ричардовна, - подумал он, - кошку не заставишь подчиниться диктату чужой воли, она гуляет только сама по себе, - усмехнулся, - вроде меня, беспальтошного ... А эта девчонка вздумала ее тащить на поводке, вот дуреха, наверно она и есть Катька Епифанова...
   Перевел взгляд в створ пространства между домами. Стоявшая у другого подъезда иномарка Кольки Уварова бесшумно тронулась с места, стремительно набрала скорость, Илья-рецидивист с выражением брезгливого отношения к окружающему миру стоял у помойных ящиков - было время его дежурства у клондайка, вспугнутое рецидивистом воронье с сердитым карканьем кружилось над домами.
   Петр Петрович вытер рукавом увлажнившиеся глаза, настроил себя на решительный поступок.  Подошел к канализационному люку, вынул из кармана заветную пуговицу, нежно погладил, прижал к губам. Снова пришлось пройтись по лицу рукавом пиджака, проклятая сентиментальность. Опустился на колени, осторожно направил пуговицу в узкую щель чугунной крышки и разжал пальцы. Талисман бесшумно улетел вниз.  Петр Петрович поднялся с колен, отряхнул руки
   -Ну, вот я и распрощался с последней памятью прошлой жизни...
   Из открытого за его спиной окна первого этажа глуховатый голос с телеэкрана продолжал увещевать россиян не менять коней на переправе.
   -На счет лошадей не знаю, - пробормотал Петр Петрович, в ответ на призыв с телеэкрана седого мужика, - а ослов на переправе все-таки надо было менять, - слегка задумался - а может вообще запрягать их не следовало, - с горькой усмешкой потряс головой, - да, пожалуй, не надо было этого делать…, тогда бы не возникло необходимости в элитных подвалах, помойных клондайках, пальто с пуговицей не пришлось бы разлучать, да и сама жизнь не выглядела бы так смешно...  Понимаешь…