К полудню десятого июля температура воздуха поднялась до тридцати двух градусов Цельсия. Стряхивая настырные степные колючки с линялых джинсов, Гвоздь уже начинал жалеть, что не согласился на предложение Дэна переждать самый жаркий час в тени деревьев. Из леса они вышли чуть больше получаса назад, и каким-то шестым, тёмным чувством Гвоздь понимал, что потеря времени не приведёт ни к чему хорошему. Рядом молчаливо шёл Сурик, угрюмо разглядывая носки своих кожаных ботинок, которые едва проглядывались под толстым слоем осевшей на них дорожной пыли. Несмотря на запредельную жару, все трое решили одеться по-походному, отдав предпочтение в том числе и надёжной обуви.
Дэн шёл чуть позади, обливаясь потом и всем своим видом давая понять, что он совершенно не в восторге от этого путешествия. Будучи склонным к полноте, в свои двадцать три он едва мог пройти пару километров и не запыхаться.
Последняя пешеходная тропа осталась далеко позади, и теперь троица углублялась всё дальше в пустошь в поисках того, что должно было «навести шороху в их селе на окраине мира», как говорил человек, указавший им путь. Мысли Гвоздя вновь вернулись к этому человеку, называвшему себя Максом, как возвращались к нему весь этот долгий жаркий день, чтобы потом затаиться в отдалённых уголках сознания, но лишь на время. Действительно ли его зовут Макс? Гвоздь подозревал, что это имя такое же настоящее, как прозвища его друзей – Сурика и Дэна. Погружённый в свои мысли, он механически передвигал ноги, не подозревая, что идущие рядом товарищи одновременно с ним прокручивают в голове вчерашний вечер.
Несмотря на то, что «Чайка» была единственным приличным кафе в посёлке, если слово «приличный» применимо к тесному помещению с двумя дубовыми столами, дешёвыми стульями и обшарпанным диваном, других посетителей внутри не было. Гвоздь упражнялся в метании дротиков в полотно дартса, на котором за годы ежедневных игр не осталось ни цифр, ни границ цветовых зон. Стороннему наблюдателю могло показаться, что парень метает дротики абсолютно не целясь, мыслями находясь далеко отсюда. Сурик расположился на диване, закинув ноги на стол, потягивая дым из сигареты и полностью игнорируя висящую над ним табличку, запрещающую курение в общественных местах. Дэн, сгорбившись, сидел на стуле и от скуки сальными пальцами в сотый раз перелистывал страницы меню, содержимое которого он знал наизусть. Ингредиенты для большинства позиций на кухне постоянно отсутствовали, поэтому Дэну оставалось лишь гадать, каким на вкус будет то или очередное блюдо.
Молоденькая официантка не старше шестнадцати лет медленно и нарочито аккуратно поставила на столик поднос с тремя бутербродами с сыром и пережаренным яйцом и три банки дешевого пива. Бросила укоризненный взгляд на сигарету в руке старшего из трёх парней, но вслух ничего не сказала. Оставив еду на столе, поспешила забрать поднос и удалиться. Эта троица её напрягала, если не пугала. Оторванные от общества, хамоватые и склонные к насилию, использовавшие клички вместо реальных имён – идеальные претенденты на роль будущих уголовников. Даша, – так звали юную девушку, – не сомневалась, что они все закончат в тюрьме. Вот только неизвестно было, сколько всего они успеют натворить до этого. Она ненавидела дни, когда эти парни решали позависать в «Чайке» именно в её смену, и никого, кроме престарелой поварихи, не было, чтобы вступиться за неё, если кто-то из них начнёт распускать руки. Тот вечер ей запомнился особенно, и каждый раз, вспоминая о нём, Даша невольно передёргивала плечами.
Парни быстро разделались с закусками и гоготали, вспоминая свои старые проделки со школьных времён, потягивая пиво. Из соседнего помещения Даша периодически поглядывала на молодых людей через узкое окошко в стене, невольно прислушиваясь к доносившимся до неё обрывкам разговора.
— Помнишь, в седьмом классе нам решили дать какой-то вонючий салат на завтрак? — Вспоминал долговязый блондин, которого по неизвестной девушке причине все называли Суриком. — Дэн тогда прямо на уроке весь пол заблевал.
— Ага, — отозвался крепко сложенный юноша неопределённого возраста, которого звали Гвоздём.
— Вы теперь до конца жизни будете это вспоминать, — подал голос Дэн.
— Да ладно, пока училка тебе швабру с ведром искала, мы пол-урока просрали. Так что ты, можно сказать, герой нашего класса.
Послышался гогот в два голоса и невнятное бормотания Дэна.
— Помню, как Сурик с ноги дверь вышиб в кабинете биологии, а через неделю парту пополам переломил своей задницей. Как можно было быть таким идиотом?
Теперь гогот звучал в другой комбинацией голосов.
— Как будто ты идиотом не был, Гвоздь. И ладно бы в школе, выпустился давно, так дёрнуло его граффити стены соседних домов исписать. Ладно хоть ночью, чтоб никто не видел.
— И всё равно какая-то гнида из молодёжки спалила меня Мельнику. Хотя, мне кажется, не было у него свидетельств, на понт брал.
— Ты же все дома кроме своего испачкал. Ясен пень, он догадался.
— Ага. Я тогда на штраф всю свою летнюю выручку выложил. Будь моя воля, лежал бы он сейчас головой вниз в канаве. С кровавой улыбкой от уха до уха.
Дэн хотел добавить, что на штраф ушла не только выручка Гвоздя, но и его товарищей, которую он так и не вернул, но в последний момент решил промолчать. Слово взял Сурик:
— Ты ж уже отмстил, мало тебе? Или ты думаешь, мы не знаем, кто оставил ту кучу под дверью админки?
Снова нестройный гогот.
— Это не идёт ни в какое сравнение с тем, как они срут на нас каждый день.
Дэн энергично вскинул руки, демонстрируя показное возмущение, из-за чего из его кармана выпало несколько монет. Пока парень собирал своё имущество, Сурик подобрал монетку номиналом в десять рублей и обратился к товарищу:
— Устроим тебе викторину. Ты же у нас любишь смотреть «Свою игру» по телеку?
— Ты чо? — возмутился Дэн.
— Я задам вопрос. Ответишь правильно, получишь её назад. Ну а нет, — ты проиграл. Внимание, вопрос! Сколько лет нам уже обещают заделать ямы на дороге в город? Время пошло.
— Семь, — буркнул Дэн.
— Ох, дружище, ошибся на пару лет. Ну ничего, твои деньги уходят в фонд организатора игры. Спасибо, что приняли участие.
Наступила затяжная пауза. Даша повернула голову к окошку в ожидании, что может начаться драка, но всё было спокойно. Гвоздь вернулся к метанию дротиков, Дэн доедал крошки сэндвича с тарелки. Сурик достал из кармана кнопочный телефон и решил, что сейчас самое время побить свой рекорд в игре «Змейка». В последующие десять минут тишину нарушали только монотонные удары дротиков в истерзанное поле для игры в дартс и редкие фразы парней, адресованные друг другу.
Потом раздался пронзительный скрип входной двери. Обычно открывающаяся плавно и тихо, дверь будто решила покапризничать, впуская нежеланного посетителя. Девушка почувствовала, как тело покрывается мурашками, ещё до того, как успела повернуть голову и увидеть человека, входящего (как ей показалось, вплывающего) в помещение. Незнакомец мог быть и тридцати, и пятидесяти лет, и ни лицо, ни одежда (чёрные джинсы, белая рубашка и тёмно-красный пиджак) не выдавали его истинного возраста. Всё с тем же неприятным скрипом он закрыл за собой дверь, не сделав ни одного лишнего движения. Он бросил всего один быстрый взгляд в окошко, разделяющее кухню и зал для посетителей, и, заметив бледное лицо официантки, приветливо кивнул. Их зрительный контакт длился не больше трёх секунд, но Даша решала, что посетитель пронзал её взглядом не меньше минуты. Его улыбка лучилась добром, но взгляд проникал прямо в душу, выискивая там самые лакомые кусочки, которые можно вырвать и у нести с собой в качестве сувенира. Когда незнакомец отвернулся, девушка облегчённо вздохнула.
Новый посетитель расположился за свободным столиком и принялся изучать меню, подняв его на уровень лица. Он знал, что прямо сейчас троица буравит его взглядом, пытаясь понять, что же он за фрукт. Смолкли звуки ударов дротиков о стену, осталась лишь напряжённая тишина.
Через минуту к новому гостю подошла официантка и спросила, определился ли гость с заказом. Дарья изо всех сил пыталась скрыть то, как сильно незнакомец заставляет её нервничать, но получалось у неё не очень хорошо. Посетитель оторвался от изучения меню и, глядя в какую-то неопределённую точку на стене (чему девушка была только рада), спокойным, но бодрым голосом произнёс:
— Будьте добры, четыре бутылки самого дорогого пива мне и моим приятным собеседникам, — за этими словами последовала широкая улыбка.
Даша, коротко кивнув, убежала на кухню прежде, чем незнакомец захочет вновь посмотреть на неё. Вместо этого мужчина перевёл взгляд на троицу парней, которые смотрели на него с любопытством, но, казалось, были сбиты с толку.
— Добрейший вечерок, друзья, — проворковал он.
Первым ответил Сурик:
— Хорошее начало, приятель.
Незнакомец сложил кисти рук в замок и загадочно улыбнулся.
— Напомнишь своё имя? — спросил Гвоздь.
— Хм, для вас можно просто Макс. А вы…
— Сурик, — прервал его высокий блондин. — Это Гвоздь и Дэн.
Дэн вымученно улыбнулся и едва заметно кивнул. Гвоздь стоял, облокотившись на стену, и неподвижно изучал человека в тёмно-красном пиджаке. Вернулась Даша с четырьмя бутылками холодного пива. Расставляя напитки на столе, бросила отрывистое «Пожалуйста» и поспешила удалиться, напрочь забыв о манерах, которым её учила хозяйка заведения.
— Угощайтесь, господа, — предложил Макс, и все трое без раздумий взяли по бутылке.
— Ты вроде не местный? — поинтересовался Сурик.
— Я много путешествовал, и тут жил какое-то время.
— Зачем Вы вернулись? — подал голос до того молчавший Дэн.
— Хотел забрать кое-что из своего старого дома в соседнем селе. Но, вернувшись, обнаружил, что мой дом снесён, а на его месте собираются строить какой-то супермаркет. Ваше здоровье!
С этими словами человек в красном пиджаке поднял бутылку и осушил её на треть прямо из горла. Дэн и Сурик последовали его примеру. Гвоздь продолжал неподвижно стоять с бутылкой в руке. Потом спросил:
— Это же ты держишь ларёк на рынке? Пиратские диски с фильмами и играми? Иногда по воскресеньям видел, как ты устраиваешь ревизию у Игоря.
— Да, это моё маленькое дело. Здесь далеко не все могут позволить себе быстрый интернет, сами знаете. А кино смотреть всем хочется.
— Это точно, — поддержал Дэн. — Родители покупают там новый сборник фильмов раз в пару месяцев. Но они считают, что Вы скоро разоритесь.
Человек в пиджаке засмеялся.
— Пусть не переживают насчёт этого. Это, скажем так, не основной источник дохода. Да и потом, пусть у Игоря всегда будет лишняя копеечка. Хороший парень.
Гвоздь хорошо помнил Игоря, — продавца в ларьке с пиратскими дисками. Здоровый мужик, умственно отсталый, но умеющий хорошо считать деньги. Помнил он и Валерку, парня из параллельного класса, которого регулярно брали за вандализм и хулиганство. Как-то они вдвоём зависали в «Чайке», и тот, хорошо набравшись, признался, что собирается «грабануть этого чёртового сумасшедшего в его грёбаном ларьке». Только через неделю Гвоздь узнал, что Валерка лежит в больнице с множеством переломов, включая сломанную челюсть. И он сильно сомневался, что, когда Валерка снова сможет говорить, он даже вскользь упомянет Игоря.
— Заботишься о слабоумном? — уточнил Гвоздь.
— Можно и так сказать. Всегда приятно иметь товарища, который без вопросов готов за тебя и в огонь, и в воду, и без колебаний свернёт шею обидчику. Шучу.
Из горла Дэна вырвался нервный смешок. Гвоздь усомнился, что незнакомец, назвавшийся Максом, действительно шутит.
— К слову, я и вам могу работёнку подыскать. В перспективе. Тут наверняка с работой не очень хорошо, или я не прав?
— Да, — поддержал Сурик. — Мельник постоянно говорит о создании новых рабочих мест, только простые работяги вроде нас ему не нужны. Мы для него, можно сказать, мусор.
— Во-во, — подхватил Гвоздь.
— Мельников Геннадий Михайлович, — сказал Макс, растягивая каждое слово. — Да, с тех пор как он стал Главой поселения, многое изменилось. Для кого-то в лучшую сторону, а кто-то потерял дом.
— А почему Вы не потребуете компенсацию? — поинтересовался Дэн.
— Видишь ли, некоторое время я числился, как бы сказать, без вести пропавшим. Мельник сделал ставку на то, что я не вернусь. Не уверен, что со мной даже пытались связаться.
— И что, ты просто смерился с потерей, — ухмыльнулся Гвоздь.
— Нет, что ты. Одну секунду. — Сказав это, Макс обернулся в сторону кухни и вежливо, но громко окликнул официантку.
Даша подошла без промедления. Незнакомец вручил ей купюру в пять тысяч рублей, поблагодарил за отличное пиво, заверил, что сдачи не надо и предложил ей немного прогуляться в одиночестве. Девушка пыталась отказаться, но Макс внезапно схватил её за руку и взглянул ей прямо в глаза. На его лице играла всё та же добродушная улыбка, но официантку вдруг сковал ледяной ужас. В её голове отчётливо прозвучал его голос, мягкий, и в то же время омерзительный: «Возьми эти деньги. Твоей бабушке осталось не больше недели, и деньги на похороны вашей семье понадобятся. Так что не будь дурой, бери и уходи». Перед глазами на мгновение выплыл образ её умирающей бабушки. Она лежала на лестнице, ведущей в погреб, с неестественно вывернутой шеей. Рядом с ней лежала треснутая банка засоленных помидоров, а лампочка в подвале почему-то не горела, хотя выключатель был повёрнут вверх, стремясь к буквам «вкл». Вырвав свою изящную кисть из хватки мужчины (она и не заметила, как в руку перекочевала та самая купюра крупного номинала), она резко развернулась на сто восемьдесят градусов и поспешила удалиться из кафе. Выйдя на улицу, она шла, почти бежала по улицам, не задумываясь, куда хочет попасть. Лишь бы убраться подальше от этого ужасного человека и от этого кафе, и никогда туда больше не возвращаться. Даша смогла взять себя в руки только через час. Когда она вернулась в кафе, ни следа от посетителей уже не было. До закрытия оставалось не более получаса. Вернувшись домой, Даша первым делом заменила лампочку в погребе. Но образ бабушки, беспомощно лежащей на лестнице, преследовал её ещё очень долго в ночных кошмарах.
***
Саша поёрзал на стуле, пытаясь найти наиболее удобную позу для сидения, уже восьмой раз за последние двадцать минут. Его блестящие от пота ладони сомкнулись и упали с края стола на неровные складки костюмных брюк. После школьного выпускного он надевал их всего трижды — когда проходил приёмную комиссию в университете, на свой первый зачёт и сейчас, придя в муниципальную администрацию на собеседование для прохождения учебной практики.
Сам кабинет был большим и светлым, но окна размером в половину стены были закрыты наглухо. И в этот солнечный день Саша очень обрадовался, что решил ограничиться белой рубашкой. Будь на нём сейчас ещё и пиджак, как он сначала планировал, пот лил бы в три ручья. Впрочем, Геннадий Михайлович, — Глава поселения, которому принадлежал кабинет, — в своём чёрном как смоль деловом костюме не испытывал никаких неудобств. Во всяком случае, успешно делал вид, что это так. Когда пять минут назад ему пришлось срочно отойти по важному делу, из коридора через приоткрытую дверь в кабинет ворвался прохладный поток свежего воздуха. Но Глава плотно закрыл за собой дверь, оставив юношу дальше страдать от духоты.
Пошла шестая минута ожидания. Геннадий Михайлович отошёл на неопределённое количество времени. И если до этого собеседование шло вполне нормально, то кто знает, как он отреагирует на открытое без его разрешения окно в его собственном кабинете. Хотя, — думал Саша, — это же такая мелочь, вряд ли Глава после этого изменит своё мнение о нём как о потенциальном практиканте.
О том, что поселением заправляет психически неуравновешенный человек, слухи ходили с самого его избрания три года назад. Но в сегодняшней беседе Саша лично убедился в том, что его потенциальный начальник — весьма адекватный и спокойный человек. А злые языки готовы очернить кого-угодно, им только дай повод.
Тем временем Геннадий Михайлович Мельников, гладковыбритый подтянутый мужчина сорока шести лет, неторопливо докуривал сигарету на лавочке у входа в администрацию. Зимой вид обшарпанного здания, давно нуждавшегося хотя бы в косметическом ремонте, навевал тоску, но летом треснутые кирпичи придавали фасаду некий шарм и особое очарование. Так администрация выглядела ещё в те далёкие времена, когда совсем молодой Гена только приехал сюда, в Чернохвостово. Разве что кирпичи раньше имели более насыщенный цвет. И почти все они были целыми. Местные активисты неоднократно предлагали осовременить здание хотя бы внешне, но все их проекты казались Геннадию ужасными и неэстетичными, однако идею обновить внешний вид здания он не отбрасывал полностью.
Мужчина затушил окурок, небрежно кинув его в сторону урны, и перевёл взгляд с красной кирпичной стены здания на окна собственного кабинета. Его самого можно было заметить из окна только если точно знать, куда смотреть, — лавка была скрыта в тени ближайшей ивы, которая отвлекала на себя всё внимание. Он уже был готов закурить новую сигарету, но вдруг одно из окон открылось на проветривание изнутри.
«Возможно, он не безнадёжен, — подумал Геннадий. — Прошлогоднему болванчику понадобилось двадцать минут и одобрение секретарши». Только что извлечённая сигарета вернулась обратно в пачку. Глава поселения встал, одёрнул костюм и направился ко входу в здание.
Саша сидел и терпеливо разглядывал окружение. Теперь, когда в кабинете стало значительно свежее, он позволил себе немного расслабиться и изучить предметы интерьера. Хотя весь офис был обставлен в минималистическом стиле, его взгляд зацепился за бронзовую статуэтку ворона на шкафу с документами. Ворон горделиво сидел на подставке, слегка расправив свои крылья, и заметно выделялся на фоне скучной серой гаммы помещения. Саша так и не понял, собирается ли птица взлететь или приготовилась защищать гнездо. Но вид у неё был грозный, а взгляд, устремлённый прямо перед собой, не сулил возможному обидчику ничего хорошего. Загипнотизированный этим взглядом пустых глаз, Саша не сразу понял, что находится в кабинете не один.
— Витаешь в облаках? — Дружелюбно поинтересовался Геннадий Михайлович, заставив студента вздрогнуть. Саша надеялся, что Глава не заметил этого, а сам Геннадий Михайлович лишь едва заметно улыбнулся.
— Понравился Ваш ворон, — честно ответил Саша.
— Что ж, если однажды ты дорастёшь до Главы поселения, кто знает, может, и его тебе оставлю. Но это только если ты будешь радовать меня с самого начала своей карьеры. Ты же знаешь, что я собираюсь идти на второй срок в следующем году?
— Теперь знаю, — ответил Саша.
— И наша с тобой задача — сделать всё, чтобы совет депутатов выбрал меня единогласно.
— Но ведь достаточно и шести голосов, чтобы…
— Саня. Скажи мне, представителями каких партий являются местные депутаты?
После секундного замешательства парень начал вспоминать вслух:
— Галина Эдуардовна — Единая Россия. Сергей Сергеевич — ЛДПР. Хм. Максим…
— Прервись пожалуйста, а то мы до утра не закончим. Представители каких партий сидят в совете депутатов?
— Единороссы, ЛДПР, КПРФ кажется, один из «зелёных».
— Вот видишь. В отличие от большинства других крупных поселений, у нас заседает не только правящая партия. Понимаешь, к чему я?
— Вы хотите, чтобы Вас поддержали в каждой из партий? Поэтому Вам нужно единогласное решение.
Геннадий Михайлович удовлетворённо хмыкнул.
— Молодец, соображаешь. Даже если самая многочисленная партия на нас смертельно обидится, что вполне возможно с моими слегка нестандартными методами работы, у нас будет поддержка со стороны коллег из других партий. Возможно, здесь мне понадобится твоя помощь.
— То есть, я окончательно принят?
— Саша, я только поверил, что ты соображаешь чуть быстрее моих прошлых практикантов. Так не порть моё представление о тебе подобными вопросами. Приноси свои документы секретарю, всё подпишем. С какого там числа у тебя первый день?
— Хотел с двадцать седьмого июля, но если Вам удобнее в другое…
— С двадцать седьмого, раз хотел. Будь настойчивей. Наглей.
— Понял.
— Я тебе по секрету скажу. Большинство людей, сидящих в этом здании, не видят дальше собственного носа. Они неплохо справляются с проблемами по мере их поступления, но никогда не думают наперёд. Я три года пытаюсь изменить эту систему, но мне нужны люди с пониманием. — С этими словами Глава постучал себя пальцем по виску, не отрывая взгляд от будущего практиканта. — Я очень надеюсь, что не ошибся в тебе.
— Я тоже на это надеюсь.
— Жду тебя с документами, Александр.
— Спасибо. Я принесу их в понедельник в первой половине дня.
Обменявшись с будущим начальником крепким рукопожатием, Саша покинул кабинет. Выйдя из здания, он быстрым шагом направился к автобусной остановке. Хотя он пытался сохранять вид совершенно нормального обычного человека, садясь в автобус, его рот сам по себе пытался растянуться в широкой улыбке. Увидев на улице человека с такой улыбкой, можно подумать, что у него не все дома. Но Саша был рад, что его так легко взяли практикантом в местную администрацию в двух остановках от дома, и теперь ему не придётся искать другое место.
Он понимал, почему Геннадий Михайлович поделился секретом, который для жителей поселения как таковым и не являлся. Пять или шесть лет назад, — Саша точно не помнил, — Геннадий входил в состав местного совета депутатов, имея твёрдое намерение занять один из высших руководящих постов. Он трезво оценивал ситуацию и знал, что, несмотря на решающее слово совета, от расположенности к нему жителей поселения зависит очень многое. Находясь с молодёжью на одной волне, он часто помогал молодёжному совету поселения организовывать крупные мероприятия не только финансово, но и посильной помощью в качестве ведущего или в роли соорганизатора.
В какой-то момент депутат обратил внимание на памятник неизвестному солдату, встречающий гостей поселения на въезде по шоссе. Из-за особенностей ландшафта дождевая вода постоянно скапливалась у подножья монумента и год за годом размывала грунт у основания. Первыми забили тревогу жители, регулярно проходящие мимо солдата к остановке, — только те, кто ежедневно видел монумент, могли заметить, что в последнее время он начал слегка крениться вперед. Но сотрудники администрации и депутаты решили, что раз памятник простоял шестьдесят лет, то стабильно простоит ещё столько же. Так сочли все, кроме Мельникова. Поняв, что ни письменные обращения к Главе администрации, ни поднятие проблемы на встречах совета результата не приносят, Геннадий разыграл один из своих козырей. Он осознавал, что сильно рискует репутацией у руководства, но всё же выиграет большой кредит доверия у жителей поселения перед избранием на новую должность. Геннадий был единственным депутатом, которому ничего не стоило в нужный момент поднять десять-пятнадцать активистов молодёжного совета и направить для участия в той или иной акции в интересах не столько поселения, сколько его собственных.
Когда в дождливую октябрьскую субботу колонна молодых людей в ярких дождевиках с плакатами вышла на трассу, перекрыв дорогу около памятника, предшественник Геннадия на посту Главы поселения был просто в ярости. Водителям, спешащим по своим делам, приходилось искать пути объезда через посёлок, создавая заторы на свободных в другое время дорогах. Лишь автобусы удостаивались чести проехать по шоссе, но сразу же за ними расцепленные руки сцеплялись вновь. Самые настойчивые водители останавливались перед подростками, протяжно сигналили и даже выходили из машины, но, поняв, что уговоры и угрозы не действуют, спешили вернуться в сухой и тёплый салон своего автомобиля. Прибывший на место наряд полиции уже собирался разогнать подростков, но тут из-за спин молодых людей появился сам Геннадий Михайлович в прозрачном дождевике поверх строгого костюма, расцепил двух стоящих по центру парней и вклинился между ними. Двое полицейских сразу двинулись к нему и попросили разойтись тоном вежливым, но не терпящим возражений. Что ответил им депутат — знают лишь те немногие, кто находился в то утро на проезжей части. Но полиция не тронула ни детей, ни Мельникова. Через десять минут стояния на трассе служители закона, получив от руководства новую вводную, покинули трассу, оставив двоих сотрудников неподалёку следить за ситуацией. Через полчаса Мельников получил долгожданный звонок на мобильный, искренне поблагодарил участников акции, посадил в первый пришедший автобус и повёз греться и завтракать в ближайшее кафе быстрого питания, значительно отличающееся от «Чайки» качеством пищи. Спустя полторы недели памятник действительно был демонтирован и заново установлен в парке поселения. Молодёжный совет взялся самостоятельно покрасить монумент и облагородить территорию, что в значительной степени смягчило отношение к ним администрации Чернохвостово, а жители в большинстве своём по-настоящему прониклись симпатией и уважением как к молодёжной команде, так и к Геннадию.
В ближайшем выпуске местной газеты событие освещалось как победа совета молодёжи, хоть и достигнутая весьма неоднозначным способом. Но практически все в поселении знали, кто на самом деле стоит за этой победой. После инцидента с памятником к Геннадию Михайловичу стали прислушиваться чаще, пусть и неохотно. Но теперь и депутаты, и администрация здраво понимали, что у него есть как минимум один рычаг давления на вышестоящую власть. На что ещё он был готов пойти ради достижения целей? Никто не знал.
В то утро Сашу, ещё школьника, отец подвозил на учёбу. И хотя отец потом целую неделю вспоминал инцидент и «этих тупых детей», из-за которых его сын опоздал на первый урок, Саша восхитился этим поступком, а какая-то часть его даже пожалела, что он учится по субботам и не может примкнуть к этим отважным парням и девушкам. Впрочем, ни его мать, ни отец не одобрили такой поступок, а бабушка так вообще закатила бы истерику, обвиняя во всём влияние пропаганды Соединённых Штатов.
Раздумывая об этом, Саша чуть было не проехал свою остановку. В последний момент он сообразил, что сейчас самое время нажать на кнопку сигнала водителю, и метнулся к двери. По привычке он перед выходом бросил взгляд в зеркало над головой водителя автобуса, и встретился с ним глазами. По его холодному взгляду и образовавшейся складке на лбу Саша понял, что тот был слегка раздражён необходимостью тормозить в последний момент ради одного пассажира. Саша выскочил из автобуса и почти бегом направился в сторону дома, не оглядываясь.
В сорока километрах от дома, где жил Саша, троица остановилась на вершине холма, щуря глаза от яркого солнца и переводя дух. Впереди безмолвная степь начинала обрастать похожими на клыки скалами, напоминая первую неровную щетину подростка.
— Уже близко, — с надеждой выдохнул Дэн, борясь с одышкой после восхождения на холм.
— Потерпи, братан, — поддержал его Сурик. — Если не найдём нужную скалу до ночи, завтра вернёмся.
— Нет, — грубо оборвал его Гвоздь. — Макс показал серьёзность своих намерений. Пять косарей направо и налево не раздают ради забавы. Мы найдём эту скалу, даже если на это уйдёт весь следующий день.
Дэн уныло вздохнул. Они с Суриком понимали, что дело не только в деньгах. В человеке, назвавшимся Максом, Гвоздь разглядел нечто большее, чем просто возможность заработать или поквитаться с ненавистным Мельником. Если Дэн шёл скорее за компанию, не найдя в себе сил отказаться, а Сурик – ради возможности перехватить лишнюю копеечку, Гвоздь видел в том человеке потенциального наставника. Он обещал всем троим возможность разовых заработков для поддержания отношений, а также множество возможностей самореализоваться. Дэн считал это брехнёй, но не понимал, что действительно нужно человеку в пиджаке. Сурик чувствовал, что их хотят использовать как марионеток в какой-то мутной игре, но не имел ничего против, если удастся урвать часть прибыли и вовремя выйти сухим из воды. Нужно только поймать момент. Другое дело – Гвоздь. Он догадывался, что человек в пиджаке держит Игоря не просто из жалости. И полагал, что им он может предложить намного больше. Макс лишь раз встретился взглядом с Гвоздём, и его товарищи заметили, как изменился их друг в лице в тот момент. Будто ему открылось некое откровение, недоступное большинству живущих под небом. Впрочем, поделиться увиденным с остальными он не посчитал нужным.
Макс обещал покровительство тем из них, кто найдёт в себе силы пешком добраться до Скалы висельников в пустоши за Краем. Краем местные жители называли условную черту, отделяющую последнее село на границе цивилизации от пустошей, уходящих вглубь страны на многие сотни километров. Проблема заключалась в том, что о так называемой «Скале висельников» никто из этой троицы раньше не слышал. Но человек в тёмно-красном пиджаке уверял, что они её ни с чем не перепутают, — она будет полностью соответствовать названию. И Гвоздь ему верил.
Когда троица достигла первой невысокой скалы, начало смеркаться. Парни решили пройти ещё немного вперёд и подыскать подходящее укрытие, в котором можно было бы переждать ночь. Никто из них не рассчитывал оставаться на ночь под открытым небом, да и спальников ни у кого не было в любом случае. Оставалось только развести костёр и надеяться, что ночью температура не упадёт слишком сильно. Никому не хотелось всю обратную дорогу размазывать сопли от так нелепо подхваченной простуды.
Троица плыла между каменистых возвышений, оглядывая окрестности, но только Гвоздь оказался достаточно внимателен, чтобы разглядеть символ на одной из невысоких скал, нарисованный белой краской и частично скрытый за сухим кустарником. Гвоздь вскинул голову, оценив скалу, которая по форме никак не годилась для того, чтобы стать «скалой висельников», но даже не сбавил шаг и ничем не выдал свою находку.
Спустя час поисков подходящее для ночлега место было найдено, костёр разведён, а остатки сухого пайка безжалостно съедены. Резкое падение температуры было не единственной опасностью в степи, — никому не хотелось быть надкусанным во сне не в меру любопытным диким животным. На первые три часа дежурства у костра оставили Сурика. Дэн расположился на мягкой земле, подложил руку под голову и почти мгновенно уснул. Гвоздь лёг на бок спиной к костру. Несмотря на смертельную усталость, гудящие ноги и тупую головную боль от слишком долгого нахождения под солнцем, он ещё некоторое время лежал без сна. Гвоздь понимал, что они вроде бы идут в нужном направлении, но какое-то тёмное чувство подсказывало ему, что они что-то делают не так. Гвоздь провалился в сон, анализируя события последних двух дней.
Во сне к нему пришёл Макс. Гвоздь пытался расспросить, всё ли они делают правильно, не сбились ли они с пути. Но человек в теперь уже чёрном как уголь костюме лишь смотрел на него и, слегка наклонив голову на бок, улыбался. В его глазах отражались тысячи звёзд, целые галактики, в которых человек в костюме смог побывать, не покидая Землю. Затем тот взял Гвоздя за плечо и прошептал: «Я покажу тебе чудеса, мой друг».
Гвоздь проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо. В лицо пахнуло запахом табака и, прежде чем тот смог разлепить глаза, Гвоздь смог опознать в будившем его человеке Сурика. Несмотря на переполнявшее его раздражение, Гвоздь нарочито спокойно поднялся, поблагодарил товарища и предложил ему своё нагретое место на ближайшие три часа. Полная луна хищно ухмылялась, оглядывая свысока бескрайние степи. Если Гвоздь хотел ещё раз встретиться с Максом, предстояло хорошо поработать.
Когда Сурик провалился в сон, Гвоздь решил покинуть пост и немного прогуляться до скалы с белым символом. Если кто-то проснётся, скажет, что отгонял шакала. Хотя Гвоздь сомневался, что здесь вообще водятся шакалы, но отговорка должна была прозвучать правдоподобно. Нужная скала нашлась быстро. Гвоздь раздвинул ветви засохшего куста и зажигалкой Сурика, оставленной для поддержания костра в случае необходимости, осветил странный символ. Выглядел он как схематично нарисованный человек в петле, обведённый в неровный круг. Для Гвоздя всё выглядело как бессмыслица. Зачем отмечать скалу, на которой даже сурка повесить будет затруднительно, если рядом полно более подходящих скал. Сурик сказал бы, что эта метка, означающая, что они на правильном пути. Но Гвоздь трактовал её иначе. Через семь минут поисков Гвоздю повезло почти наощупь найти углубление в скале, достаточное большое, чтобы спрятать там тело человека. Именно такая ассоциация пришла Гвоздю первой. Не задумываясь, гвоздь сунул руку, и почти сразу нащупал чужеродный предмет. Спустя мгновение отдёрнул руку, ощутив внезапный укол боли на тыльной стороне ладони. В неярком свете зажигалки было заметно одно небольшое пятнышко между указательным и средним пальцем. Какая-то степная колючка, — решил Гвоздь, и просунул руку снова, уже аккуратнее. Подцепив чужеродный предмет самыми кончиками пальцев, вытянул его наружу и осмотрел. Неожиданная вещь в его руке представляла собой два длинных, связанных между собой мотка верёвки, частично покрытых липкой паутиной. И в этот момент жуткая мысль, гнездившаяся в недрах подсознания, вылетела наружу страшной догадкой. Гвоздь осознал то, что от него хочет человек в тёмно-красном пиджаке. И сразу же за ней пришла другая, не менее кошмарная.
Это была не степная колючка.
Яд каракурта медленно растекался по телу, и никого не было рядом, чтобы посоветовать Гвоздю прижечь рану зажигалкой и уничтожить отраву. До наступления первой волны боли, сопровождавшейся паническим возбуждением, оставалось не более пятнадцати минут. Гвоздь не сомневался, что его спутники не смогут ему помочь. Но Макс… Если кто-то сейчас и мог помочь, то только он. С другой стороны, всё могло обойтись, укол мог и не быть укусом ядовитого паука. Но здесь, вдали от людей и больниц, цена ошибки была слишком высока. Никакая скорая не успеет добраться сюда, даже если удастся оперативно её вызвать. Решив перепроверить свою догадку, Гвоздь отломал несколько веток иссохшего куста, поджёг их и бросил в углубление. И почти сразу же наружу по стенке выполз паук. Его нестерпимо отвратительное, налитое смертельным ядом брюшко, поблёскивало в свете импровизированного костра. Перепуганное членистоногое скрылось во тьме, оставив гнездо на растерзание пламени, а молодого парня — мукам выбора. Страх перед смертью, надежда на спасение оказались сильнее размытых понятий о чести и преданности, и Гвоздь вверил свою жизнь человеку в тёмно-красном пиджаке.
За множество километров от того места, где яд неотвратимо поражал нервную систему парня, в частном доме на окраине Чернохвостово Геннадий Михайлович Мельников мучился бессонницей. Пролежав без сна до двух часов ночи, мужчина аккуратно вылез из постели, чтобы не разбудить крепко спящую жену, накинул халат и вышел покурить на крыльцо. В последнее время его тревожили странные мысли, что за ним наблюдают. Иррациональные страхи набирают максимальную силу, когда дневной свет уходит, а всё окружающее пространство погружается во мрак. Каждый ребёнок знает: темнота таит в себе больше угроз и опасностей, чем можно отыскать при дневном свете по всей Земле. В темноте нас поджидают наши детские страхи, а также страхи побольше, являющиеся отражениями наших пороков.
Стоя на неосвещённом крыльце в одних тапках и халате, Мельников всматривался в лесополосу далеко за забором. Лес, всегда казавшийся таким приветливым и уютным, сегодня смотрел на него с хищной ухмылкой. Но не сам лес волновал Главу. Деревья были лишь ширмой. Мельников боялся бескрайних степей, что лежали за ним. Предчувствие зла, укрывшегося там, не отпускало Геннадия. Зло, которое вот-вот готово пробудиться, и взгляд его полуоткрытых глаз устремлён на него.
Затушив сигарету, Мельников постарался отбросить глупые мысли, и вернулся в постель. И сон наконец пришёл. Чувство тревоги отступило, возможно потому, что зло, которое до того так пристально изучало его, сфокусировалось на чём-то более интересном.
***
Гвоздь сидел, обхватив руками колени в рассветных лучах возле тлеющих углей, некогда бывших ночным костром. Несмотря на то, что температура воздуха уже поднялась до двадцати градусов Цельсия, его постоянно бросало в холод. Озноб иногда отступал, но, похоже, теперь вернулся окончательно. По бледному лицу парня невозможно было понять, о чём он думает, — все эмоции спрятались под бесстрастной маской отрешённости. Мелкая дрожь сотрясала всё тело. По крайней мере судороги конечностей больше не появлялись, и один только этот факт приносил некоторое облегчение. Гвоздь уже смирился со скорой смертью. Гвоздь… Помнил ли он, как звали его на самом деле? Прошлой ночью — да, но не теперь. Все его мысли занимал человек в пиджаке. Гвоздь вверил ему свою жизнь, и сейчас чувствовал себя обманутым, разбитым и брошенным. Он хотел закричать, но из горла вырвался только сдавленный хрип. Балансируя на грани потери сознания, Гвоздь повалился на правый бок. В глазах его отражались последние огоньки тлеющих углей. Парень не слышал, как подошёл человек. Нога в чёрном ботинке наступила прямо в кострище, вызвав сноп искр. Гвоздь вздрогнул, а человек в тёмно-красном пиждаке, казалось, даже не ощутил никакого дискомфорта.
— Как ты себя чувствуешь, дружище? — Дружелюбно поинтересовался он. Ответа не последовало.
Макс присел на корточки рядом с умирающим.
— О, кажется, ты конкретно вымотался. Тяжёлая ночь выдалась? Не сомневаюсь, ведь затащить на скалу такого пухляша наверняка было тем ещё испытанием.
В ответ раздалось лишь нечленораздельное мычание.
— Что ты говоришь? О! Прости, как я мог быть таким тупицей. Тебя цапнула змея! Нет? Паук, ну конечно. Что же ты раньше молчал?
Человек в пиджаке взял почти невесомую руку парня, покрутил кисть и наконец обнаружил место укуса.
— Всего-то маленькая дырочка. Сейчас всё поправим!
Гвоздь молчал. Его взгляд затуманился, но телом он вдруг ощутил безмерное облегчение, как будто зараза, вознамерившаяся его убить и сделавшая девяносто девять процентов работы, внезапно передумала и стремительно улетучилась.
— Вот так, дружище. А теперь немного отдохни, а я пока приготовлю кофе. Ты любишь кофе? Извини, могу предложить только пакетик «Три в одном». И с твоего позволения я обновлю гардероб. Слишком улётные у твоего друга были ботинки, так чего добру пропадать?
Гвоздь ничего не ответил. Он мог лишь смотреть на своего спасителя взглядом человека, который уже смирился со своей смертью, и вдруг получил надежду.
***
Сложно сказать, чем Саша был озадачен больше: тем, что письмо от администрации поселения пришло утром в субботу, или тем, что оно пришло на его личный адрес электронной почты, который он вроде бы нигде не указывал. Всего три предложения и подпись:
«Здравствуйте, Александр!
Есть детали, касающиеся Вашей практики, которые нужно обговорить в неформальной обстановке тет-а-тет. Настоятельно прошу встретиться сегодня в спортивном парке, третья беседка слева от главного входа, 15:00.
Доброжелатель»
После небольшого колебания Саша решил, что всё-таки сходит из любопытства. Вряд ли его приглашал Геннадий Михайлович, это было больше похоже на розыгрыш. Но могло оказаться и чем-то серьёзным. Саша не сказал об этом странном письме родителям, но не мог объяснить себе, почему он так поступил. Какое-то глубинное чувство подсказывало, что грядущая встреча должна была остаться только между двумя людьми.
***
Гвоздь плёлся по степи, почти не отрывая ноги от земли. Лишь после того, как смертельная опасность отступила, осознание сотворённого прошлой ночью поразило его молнией, принеся с собой ужас и понимание, что его новообретённая жизнь теперь полностью находится в руках одного человека. Макс шёл впереди, иногда весело болтал о ничего не значащей ерунде и почти не оборачивался. Казалось, это был совсем не тот человек, с которым они познакомились почти сутки назад. Красный костюм остался при нём. Несмотря на высокую температуру, человек совсем не потел и, казалось, чувствовал себя абсолютно комфортно.
Гвоздь опустил глаза, и новая игла боли пронзила его голову, едва его взгляд упёрся в ботинки человека в костюме, которые раньше принадлежали его приятелю.
Они шли всё утро, Гвоздь даже не мог сказать, в какой стороне относительно Чернохвостово они сейчас находились. Скалистая местность осталась далеко позади, и всё чаще им на пути попадались островки сочной травы и другая зелёная растительность. Внезапно Гвоздь споткнулся о какой-то твёрдый объект, казавшийся таким неуместным и чужеродным в этой степи. Он тупо уставился себе под ноги.
— Мы почти на месте, — задорно произнёс Макс. — Сейчас заберёмся на холм впереди, и ты сам всё увидишь.
— Это рельсы!
— Да, мой друг, ты чертовски проницателен! — Макс весело подмигнул гвоздю и почти вприпрыжку устремился к высокому холму, что лежал перед ними.
Железная дорога, что заканчивалась у Гвоздя под ногами, огибала холм по большой дуге.
— Я даже не слышал о том, что неподалёку когда-то ходили поезда, — сказал Гвоздь себе под нос, пытаясь поспеть за человеком в пиджаке.
— Они могли бы ходить и мимо Чернохвостово, но много лет назад местные власти умудрились сделать всё, чтобы запороть правительственную программу развития этого железнодорожного направления. И теперь мы видим вот это!
Макс встал на вершине холма, показывая рукой на что-то впереди. Гвоздю понадобилось несколько секунд, чтобы добраться до верха, и тогда он увидел. Перед ним до самого горизонта простиралась равнина, покрытая паутиной ржавеющих рельсов. Прямо от подножья холма начиналась зона, примерно километрового диаметра, представляющая собой не что иное, как свалку поездов. Гвоздь как зачарованный смотрел на блестящие на солнце составы, состоящие из двух-трёх вагонов, брошенные здесь чахнуть без шанса на утилизацию.
— Спускайся, дружище! — с задором воскликнул Макс.
С этими словами он начал легко спускаться, будто бы скользя, по склону холма и оставляя за собой дорожку примятой травы. Гвоздь двинулся следом. Сделав два аккуратных шага по спуску, немного осмелел и увеличил темп.
Достигнув подножья, Макс услышал у себя за спиной пронзительное «Ай!». Ему даже показалось, что за этим восклицанием последовало что-то грубое и неразборчивое. Обернувшись, он увидел, что Гвоздь схватился за правую лодыжку где-то на середине спуска и неуклюже осел на землю, чем-то напомнив мужчине большой мешок картошки.
— Кажется, ногу подвернул, — пояснил Гвоздь. В его взгляде на человека в красном пиджаке можно было уловить и вину, и стыд, как будто он только что подвёл их обоих.
— О, ну, с кем не бывает. Давай-ка я посмотрю.
Макс так же плавно, будто в один прыжок, преодолел разделявшее их с Гвоздём расстояние и осмотрел место растяжения.
— Я могу облегчить боль и уменьшить потенциальную опухоль, но до возвращения домой тебе придётся поберечь ногу, — констатировал Макс. Сказал он это спокойно, но Гвоздю показалось, что в его тоне были едва уловимые нотки досады.
Домой. Ещё совсем недавно он смирился с тем, что уже никогда не вернется домой. Сейчас это слово казалось таким странным и чужим. Что такое дом? Место, где он может поспать и поесть под крышей, где его ждёт сварливая мать, пока отец пропадает на очередной вахте. Дом. Не так уж и важно.
Макс извлёк из внутреннего кармана пиджака пару свежих листьев наполовину засохшего растения и прилепил к месту травмы на два пластыря, после чего крепко придавил рукой. Боль заметно ослабла. Гвоздь ощутил облегчение и благодарность, второй раз за прошедшие сутки, но на самом краю сознания мелькнула мысль: трава была только для вида, дело в чём-то другом. Беспокоило его ещё одно: когда Макс потянулся рукой в карман, рукава его пиджака и рубашки задрались настолько, что Гвоздь без труда смог заметить татуировку на его руке. Даже при том, что Гвоздь никак не мог рассмотреть её, один только факт её наличия внушал парню сильное беспокойство. Впрочем, едва она скрылась в рукаве, он почти сразу же о ней забыл.
Макс помог парню подняться и позволил обхватить себя рукой за шею.
— Я надеялся провести тебе экскурсию в более удобной форме, но будем довольствоваться тем, что есть.
— Зачем мы пришли сюда?
Гвоздь, прихрамывая, шёл рядом с Максом. Макс же повёл его в центр кладбища брошенной техники, маневрируя между стоящими параллельно вагонами с выцветшей облупившейся краской. Многие окна были разбиты, но составы не были изрисованы вандалами, что говорило о непопулярности этого места. Вряд ли даже старожилы Чернохвостово знали о нём. Колёса многих вагонов полностью утопали в траве. Сколько они здесь простояли?
— Стоят тут не меньше тридцати лет, — произнёс Макс, заставив Гвоздя вздрогнуть. Не может же этот человек ещё и мысли читать? Конечно нет.
Неожиданно странная мысль пришла Гвоздю в голову, которую он воспринял на удивление спокойно: его привели сюда, чтобы пытать. Вероятно, просто ради удовольствия. Вероятно, до смерти. Гвоздю было всё равно.
Они проковыляли к сцепке из двух вагонов, одиноко стоящей почти по центру кладбища. Вход в один из вагонов был призывно открыт. Макс отпустил Гвоздя, после чего шагнул в вагон и помог товарищу подняться.
— Я нашёл это место, когда бродил кругами вокруг в поисках… себя, вероятно. Мне оно показалось довольно привлекательным для уединённого времяпрепровождения. Сначала я приходил сюда медитировать. Потом, убедившись, что это место полностью забыто, решил обустроиться здесь.
— Когда твой дом снесли ради торгового центра?
Макс в недоумении поднял одну бровь, но вовремя стряхнул удивлённое выражение со своего лица.
— Да, именно так.
Вагоны хоть и стояли здесь, по словам Макса, десятилетиями, но выглядели вполне современно. Гвоздь никогда не ездил на поездах, но иногда видел поезда с точно такими же интерьерами по телевизору в сериалах сомнительного качества.
Человек в тёмно-красном пиджаке провёл Макса вглубь вагона, на ходу распахивая двери купе. Пыль летала в лучах дневного света, пробивавшихся через местами ещё целые окна. Большая часть помещений была забита книгами. Макс не спешил, позволяя Гвоздю бегло изучать корешки. В основном это были потрёпанные книги по эзотерике и естественным наукам. Но встречались там и жемчужины мирового фэнтези, вроде «Властелина Колец» или «Тёмной башни». Возможно, именно в приключенческих книгах Макс черпал вдохновения для своего образа. А в том, что этот образ – лишь маска, ни Гвоздь, ни его друзья не сомневались.
Макс повёл Гвоздя во второй вагон и без остановки провёл его до самого конца. Передвигаться только на здоровой ноге, цепляясь за человека в пиджаке, в узком пространстве оказалось максимально неудобно. Жутко хотелось пить, но все запасы Гвоздя были исчерпаны, а попросить воды у нового товарища он не решался.
Ближе к концу вагона Гвоздь заметил единственную дверь, которая в отличие от всех прочих купейных дверей запиралась на ключ. Эта дверь вела в купе проводника, как пояснил Макс, извлекая из кармана компактную связку ключей.
— А теперь, прежде чем я покажу тебе то, ради чего мы здесь, один маленький вопросик. Считай это простой формальностью. Итак, Гвоздь… прости, ты же не против, что я тебя так называю? Могу по имени.
— Нет, так в самый раз. — В горле у парня пересохло, и последние слова прозвучали хрипло.
— Прекрасно. Так вот, приятель, готов ли ты поставить на кон всё, чтобы одним актом очистить своё поселение от всей той гнили, которая там правит? Не торопись с ответом, подумай. Если что, мы прямо сейчас можем вернуться назад и обо всём забыть.
Хотя Макс говорил легко и непринуждённо, а его слова будто бы излучали теплоту, Гвоздь уловил скрытый посыл в его тоне: ты, конечно, можешь вернуться, но по возвращении тебя сразу же упекут в тюрьму за двойное убийство, а неопровержимые улики как бы случайно окажутся на поверхности. И ты никогда не сможешь забыть о содеянном.
— Сегодня я уже поставил на кон всё. Не думаю, что теперь у меня есть выбор.
Голос Гвоздя звучал спокойно, в нём не улавливалось даже намёка на обречённость. И только сам юноша знал, каких стараний стоило заставить его звучать так.
— Ну что ты, выбор есть всегда. Но я ценю твоё доверие. Поверь, оно многократно окупится. То, что ты увидишь за этой дверью, может обернуться для тебя небольшим шоком. И всё же.
Привычным движением Макс вставил один из ключей в замок, повернул и сдвинул в бок дверь купе. Гвоздь ожидал увидеть что-то вроде мёртвого обнажённого тела в контуре пентаграммы и надписи на стенах на латыни, но ничего такого внутри не оказалось. Почти все полки и шкафчики были заполнены небольшого размера герметичными тёмно-зелёными контейнерами примерно пятьдесят сантиметров в диаметре.
— Приходится хранить их в специальной таре, чтобы случайно не сдетонировали на жаре, — пояснил Макс, вскрывая один из контейнеров.
Он продемонстрировал Гвоздю содержимое контейнера. Внутри лежало два свёртка размером с кулак из плотной бумаги и скреплённых толстой проволокой.
— Самодельная взрывчатка. Один такой комок может разнести всё в радиусе пяти-десяти метров. Если этот вагон взорвётся, полагаю, всё кладбище поездов взлетит на воздух. Чувствуешь холодок по спине?
Гвоздь почувствовал. Находиться в замкнутом пространстве с растяжением связок в окружении взрывчатки оказалось очень нервирующим. Лучше бы это было местом проведения сатанинского ритуала.
— Вы хотите…
— Я думал, со вчерашнего дня мы общаемся на «ты».
— …чтобы я разнёс к чертям всю администрацию?
— О, нет, дружище. Это слишком просто и скучно. Я хочу устроить настоящее шоу. Показать жителям, что на самом деле внутри у этих дерьмоедов, простите за мой французский.
— У тебя уже есть конкретный план?
— Обижаешь, дружище. Всё продумано до мелочей. Но в курс дела я смогу тебя ввести только ближе к нашему мероприятию. Постарайся ничего не планировать на двадцать девятое число.
— Это примерно через три недели.
— Кажется, я уже подмечал твою проницательность. А до тех пор отдохни, постарайся не высовываться.
— Откуда тут такие запасы? Мне казалось, чтобы разжиться таким, надо обнести армейский склад или вроде того.
— Взрывчатка полностью самодельная. Если приложить к учёбе должное количество сил, научиться можно всему.
— Но как мне…
— Да, ты совершенно прав. Придётся объяснять общественности, куда подевались два твоих лучших друга. Давай скажем, что на них упал самолёт. Нет, наверное, никто не поверит. Ты бы поверил?
Гвоздь ответил только удивлённым молчанием. Странно было слышать такое от человека, который на полном серьёзе планирует террористический акт с использованием взрывчатки.
— Тогда заблудились в пустыне? Вроде вполне правдоподобно. Либо они оказались слабее и умерли от теплового удара и обезвоживания.
— Мне придётся объяснять либо почему мы разделились, либо где лежат их тела.
— Тела могли съесть змеи. Нет, тоже что-то не то. А точно кто-то знает, куда вы пошли и каким составом?
— Дэн наверняка родителям рассказал. Да и Сурик мог.
— Да, непростая задачка. Ладно, скажи, что вчера в лесу на вас напал маньяк. Жестоко убил двоих ваших, прежде чем ты смог сбежать. Их изувеченные тела чуть позже найдут где-нибудь в кустах на дороге, по которой вы шли. А ты придумай себе героическую историю о том, как смог сбежать, и с подвёрнутой ногой прятался всю ночь. Звучит не очень правдоподобно, но пока это лучшее, что у нас есть.
Гвоздь хотел спросить, как бы Макс так быстро переместил и изувечил тела, но потом понял, что совершенно не желает знать ответ на этот вопрос.
— Может лучше сослаться на нападение стаи волков? Я слышал, они иногда появляются в наших краях.
— Да, вполне себе мысль. Хотя я придумал кое-что получше. Расскажи всем про амнезию. Мол, получил тепловой удар, не помнишь, что было после того, как вы вышли из леса. Думаю, тебе поверят. Потом начнутся поиски, ты тоже должен в них участвовать. Но они ничего не дадут. Главное – не расколись. Кстати говоря, уже почти два. Через час мне нужно железно быть в другом месте, так что, боюсь, возвращаться тебе придётся одному. О, поищи где-то в одном из купе большую сумку. Так тебе легче будет транспортировать контейнеры. Возьми штук пять, для нашего маленького шоу должно хватить.
— Подожди, но так я потащу это? Я ведь идти толком не могу. Я даже не помню дорогу.
— Как говорят добрые волшебники в сказках, об этом не волнуйся, мы всё устроим. Не зря я практиковал тёмные науки чуть ли не с рождения.
— Магия?
— Ну, можно и так сказать. Хотя я не люблю это слово.
— Думаю, после всего увиденного за последние сутки меня уже ничто не удивит.
— Зря. Ну да ладно, начинай собирать контейнеры и выдвигаться. Я прослежу, чтобы ты не заблудился.
Не позволив Гвоздю ответить, человек в тёмно-красном пиджаке быстрым шагом покинул вагон. Гвоздь ещё с минуту простоял в исступлении, после чего тряхнул головой, пытаясь сбросить все мысли, не относящиеся к конкретному моменту времени. Иначе можно было просто свихнуться.
Вместительная клетчатая сумка нашлась в соседнем купе, и Гвоздь стал с предельной осторожностью складывать контейнеры со взрывчаткой. Пять упаковок вместе выглядели довольно объёмными, но, казалось, почти ничего не весили. Собрав сумку, парень запер дверь купе проводников и положил ключ в задний карман джинсов. Ему больше не хотелось находиться в этом проклятом месте ни одной лишней секунды. Без помощника с сумкой в руке он почти не мог передвигаться, не наступая на больную ногу. Тем не менее, боль на время отступила. Пластыри с травой успели отклеиться к тому времени, но Гвоздь всё равно считал их бесполезной атрибутикой умелого фокусника. Сейчас он мог идти, слегка прихрамывая, но понимал, что каждый сделанный шаг ему аукнется в будущем.
Едва оказавшись на улице, Гвоздь опешил (в который раз за последние несколько часов?).
— Это какая-то грёбаная шутка? — только и вырвалось у него.
Парень был готов даже к тому, что здесь его будет ждать огромный волк с горящими глазами, который проводит его, указывая дорогу и защищая от других зверей. Но точно не к увиденному. Возмущение переросло в хриплый истерический смех. Отсмеявшись, Гвоздь пристально уставился на подарок, оставленный наставником. Недалеко от входа, опираясь на выдвинутую подножку, блестел на солнце советский велосипед «Аист». Несмотря на облепившие его местами пятна ржавчины, на вид он был вполне в рабочем состоянии. В отличие от корпуса цепь блестела, что, пусть немного, но обнадёживало. К рулю была приклеена записка. Гвоздь подошёл ближе и оторвал клочок белой бумаги. «Отрываю от сердца — пусть теперь он станет твоим в знак нашей дружбы» — было написано аккуратным почерком ручкой с чёрными чернилами.
Скомкав записку, Гвоздь сунул её в задний карман джинсов и нерешительно посмотрел на транспортное средство. Он несколько раз примерился, как будет вместе с сумкой перекидывать больную ногу, и наконец решился. Но едва он коснулся рукой руля, неожиданный импульс прошёл через его запястье к плечу, затронув нерв на пути следования и заставив руку неприятно онеметь. Несмотря на послеполуденную жару, велосипед был нестерпимо холодным. Ледяная сталь обжигала даже сквозь тонкую резиновую рукоятку. Несмотря на неприятные ощущения, Гвоздь не смог оторвать руку или даже разжать пальцы. Сначала кисть, потом рука, а потом и всё его тело налилось чугунной тяжестью, а затем парень начал проваливаться в разверзнувшуюся перед ним бездну, которая выплыла из ниоткуда и в течение пары мучительно долгих секунд поглотила его с головой. «Тепловой удар», — с жалостью подумал Гвоздь перед тем, как чёрная пелена заволокла его взор.
***
В 14:55 Саша сидел в закруглённой деревянной беседке с небольшим столиком по центру. Это была та самая беседка, указанная доброжелателем. Она стояла чуть в отдалении от всех прочих, к тому же с пешеходных и велосипедных троп её было сложно разглядеть из-за частично скрывавшего её вишнёвого дерева. Саша гадал, что предложит или попытается выведать у него эта таинственная личность, постоянно прокручивая в голове разные варианты диалогов и их развития. Уверенность в том, что разговор оставит после себя приятное послевкусие, таяла с каждой минутой ожидания.
Наконец с пешеходной дорожки сошла одинокая фигура и, огибая дерево, направилась в его сторону. Юноша повернул голову и взглянул на незнакомца, стараясь мимикой никак не выдать своего волнения.
Саша не видел его в свой прошлый визит в администрацию и не мог наверняка сказать, видел ли его когда-то вообще. Гладко выбритый мужчина лет тридцати пяти (или сорока пяти?) улыбнулся одними уголками губ и поднял руку в знак приветствия, почти прогулочным шагом приближаясь к беседке. Если Саша решил позволить себе неформальный стиль и пришёл в джинсах и белой футболке с супергеройским принтом, незнакомец был одет явно не по погоде: белая рубашка, тёмно-красный пиджак, чёрные джинсы со следами пыли и грязи ниже колен и совершенно неуместные в образе крепкие новенькие, но также заметно запачканные высокие туристические ботинки.
— Здравствуй, Александр, — отчеканил незнакомец, протягивая руку.
Его рукопожатие оказалось крепче, чем у Геннадия Михайловича, но при этом не доставляло дискомфорта. Садясь на край изогнутой скамьи напротив собеседника, он представился:
— Меня зовут Максим Валерьевич. Я бывший член совета депутатов, в администрации тоже работал.
— Очень приятно, — лишённым эмоций голосом сказал Саша.
— Я к тебе по очень деликатному вопросу.
Максим Валерьевич сложил руки в замок на столе и, глубоко вдохнув, продолжил:
— Ты ведь с двадцать седьмого выходишь на практику, правильно?
— Да, буду проходить под руководством Геннадия Михайловича.
— Мельник, кто, если не он, — с грустной улыбкой загадочно произнёс мужчина.
— Я сам пошёл к нему. В других отделах не так интересно, и потом, он на одной волне с молодёжью.
— О да, я помню этот ужасный инцидент на шоссе. Слышал о нём?
Саша медленно кивнул.
— Кому ещё пришло бы в голову так рисковать жизнями детей? Но я сейчас не об этом. — Помолчав, он продолжил. — Он уже давал тебе какие-либо поручения?
Слово «поручения» он произнёс после небольшой паузы, сделав на нём акцент.
— Нет, я заступаю только в конце месяца.
— А, ну да, точно.
— Так что Вы хотели обсудить?
— Я просто хочу посоветовать тебе быть осторожным.
Саша попытался поднять одну бровь, но быстро стёр с лица получившуюся нелепую гримасу. Человек в пиджаке тем временем продолжал:
— Видишь ли, несколько лет назад практиканта, такого же как ты, Мельников втянул в не совсем законную схему. Я говорю о наркотиках.
— Вы сейчас хотите сказать, что Геннадий Михайлович покрывает торговлю наркотиками?
— Покрывает… Вероятно, это подходящее слово, но истинный масштаб бедствия мне неизвестен.
— Без обид, но Вы говорите прямо как герой подросткового романа.
— Я лишь пытаюсь донести до тебя главную мысль. Если что-то покажется тебе сомнительным, лучше откажись. Когда я узнал лишнее и выложил все карты перед ним, его стараниями я был не только уволен с должности, но и почти полностью стёрт из истории этого поселения. Старайся не злить его расспросами или даже полунамёками на то, что ты теперь знаешь, но, если что, будь начеку.
— Это как-то не вяжется с тем человеком, с которым мы общались вчера.
Максим Валерьевич с нескрываемым раздражением откинулся назад, опершись спиной на стенку беседки, представляющую собой слегка пошатывающиеся от времени перила. Положив на них руки, будто обнимая сразу двух сидящих радом девушек, он вновь обратился к собеседнику:
— Ты разговаривал с ним от силы час. Я был знаком с ним годами.
— Окей, пусть так. Мне пора домой. С Вашего позволения, я могу идти?
Максим нащупал правой рукой неровность на деревянных перилах, вроде как не до конца забитая шляпка гвоздя, и намеренно зацепил её рукавами пиджака и рубашки. Часть руки выше запясться открылась, обнажая вытатуированный узор паутины с сидящим по центру пауком. Саша этого не заметил.
— Ещё один момент, если ты не очень спешишь.
— М?
Нарисованный паук зашевелился и стремительно пополз к центру ладони правой руки. В центре ладони открылась бескровная ранка, и небольшой, всего два сантиметра в длину, паук вылез из неё и скрылся, уползая под крышу беседки.
— Двадцать девятого июля в Молодёжном Центре, как и каждую последнюю среду месяца, будет проходить встреча жителей с представителями администрации. Мельников сто процентов поставит тебя в помощники на это мероприятие. Там же будет присутствовать весь совет депутатов. Я знаю, как отчаянно он хочет заручиться их полной поддержкой. И если к тому времени у него ничего не получится, он обязательно там что-нибудь выкинет.
— Я совсем не понимаю, о чём Вы говорите, и причём тут я.
— Просто приглядывай за ним и будь внимателен. Если заподозришь что-то, что угодно, можешь написать мне на ту почту, с которой тебе пришло письмо.
— Хорошо, я Вас услышал.
Максим Валерьевич неожиданно подался вперёд и посмотрел Саше прямо в глаза. Сашу от его взгляда передёрнуло, а его тело заметно дрогнуло, и вдруг он издал приглушённое «Ай!». Глаза его собеседника заблестели от возбуждения.
Саша дёрнул рукой, до этого спокойно лежавшей на шершавой деревянной поверхности лавочки. Он немного потряс кистью, а затем поднял её на уровень глаз.
— Занозу поймал, — с досадой воскликнул юноша.
— Тут человек в тёмно-красном пиджаке заметил паука, плавно опускающегося сверху на то место, где всего пару секунд назад лежала тёплая ладонь, и резко изменился в лице. В течение одной долгой секунды его лицо выражало одновременно злость, разочарование и толику безысходности, а затем на нём застыла маска безразличия.
— Если хочешь, могу быстро и безболезненно извлечь, — предложил он бесстрастным тоном.
— Спасибо, но, кажется, я сам прекрасно справлюсь. А теперь я всё же пойду.
— Последняя просьба, Александр. Буду очень благодарен, если наш разговор останется только между нами.
— Что ж, это я могу обещать.
Он встал. Человек в костюме хотел протянуть ему руку с незатянувшейся ранкой, но Саша уже быстрым шагом направился прочь. Подождав, пока он точно останется один, мужчина положил правую руку ладонью вверх и позволил каракурту вернуться во владения чернильной паутины. Затем он сгорбился над столом и долго сидел без движения. Выйти из состояния транса, в котором он прокручивал и анализировал события последних суток, ему помогли тяжёлые капли дождя, являвшие собой начало затяжного летнего ливня, плавно переходящего в небольшой ураган.
***
После десяти вечера улицы посёлка почти полностью обезлюдили. С наступлением темноты буря усилилась, и большинство людей предпочло укрыться дома. Особо впечатлительные жители выключали освещение и электроприборы в страхе привлечь шаровую молнию, из-за чего некоторые улицы, полные частных домов, выглядели нежилыми. В пятиэтажках, не первы год требующих капитального ремонта, люди кутались в пледы и пересматривали любимые фильмы на DVD – атавизмах нашей эпохи, распространённых в тех уголках страны, где отсутствует высокоскоростной интернет.
Мельников сидел в обнимку с женой и смотрел «Человека с бульвара Капуцинов» на плоском телевизоре. Отблески искусственного жёлтого света из бутафорского камина плясали на его лице. В такие вечера Геннадий жалел, что не обзавёлся настоящим камином, в котором теперь мог гореть живой огонь. Всеобъемлющая тревога, охватившая его прошлой ночью, немного отступила. Будто зло, до этого времени непрерывно наблюдавшее за ним, заскучало и временно переключилось на что-то более интересное. Например, целлофановый пакет, весело шуршащий и гонимый ветром по пустым улицам.
Саша сидел в своей комнате на четвёртом этаже и заполнял старые школьные тетради рисунками. Синяя ручка вырисовывала схематичных человечков между математическими задачами и конспектами уроков. Выкинуть их в своё время Саша не решился, а теперь приводил в негодность, чтобы легче было с ними расстаться. Открыв пустую страницу, он хотел начать новый рисунок. Но внезапно его охватило непреодолимое желание отложить синюю ручку и достать из органайзера ручку с красными чернилами. Ей он нарисовал контур человека почти в половину листа, а затем синей ручкой добавил шесть паучих лап, торчащих из-за его спины. Немного посмотрев на своё художество, парень решил добавить деталей его пустому лицу. Он провёл одну линию и решил притянуть тетрадь поближе, чтобы было удобнее рисовать. Взяв тетрадь, он бессознательно прижал лицо красного человечка большим пальцем, из-за чего небольшая линия смазалась, превратилась в уродливый синий отпечаток. Этим отпечатком он смотрел на своего создателя, будто обвиняя его в собственном уродстве.
В 22:30 порывы ветра стихли, но дождь и не думал ослабевать. Он отбивал свой причудливый ритм, который разносился далеко за пределы посёлка, и лишь некоторые безумцы могли различить в нём тот самый музыкальный мотив, недоступный восприятию обычных людей.
Гвоздя шум дождя не волновал. Он ворочался на кровати, не приходя в сознание. Иногда его спина выгибалась, а кулаки сжимали простыню с такой силой, что на ней оставались глубокие грязные вмятины. Такие судороги быстро проходили. Его мать не видела, откуда пришёл её сын. Она лишь сделала ему замечание, когда он, не снимая выпачканных в грязи ботинок, прошёл в квартиру. Но, столкнувшись с невидящим взглядом его мутных глаз, решила не трогать его. Женщина никогда не могла сказать наверняка, принимает ли её сын наркотики. В тот вечер она лишь укрепилась в своих подозрениях. Они обсудят это утром, когда он придёт в себя.
Человек в красном пиджаке сидел на полу. Технически он находился в каком-то более просторном помещении, но его воображение выстроило крохотный сарай четыре на четыре метра. Человеку здесь было проще концентрироваться. Сейчас, даже если бы на него обрушилась крыша, он бы этого не заметил. Он смотрел сквозь абсолютную тьму и видел Мельникова, Гвоздя и того парня-практиканта. Мельников стоял белым королём среди множества падших пешек. Гвоздь был чёрной фигурой, сильнее пешки, но недотягивающей до ладьи. Вероятно, слоном или конём. Саша… Саша был белой пешкой. Той самой последней оставшейся в живых пешкой, которая в нужный момент должна была сменить цвет и нанести удар. Но проблема заключалась в том, что эта пешка оказалась на удивление упрямой. Человек в пиджаке думал, что получит его сразу и целиком. Но почему этот практикант отверг своего истинного учителя? Почему то, что так легко прошло с Гвоздём и его компанией, прошло с Игорем, не сработало с пацаном? Самая лёгкая часть его игры внезапно развалилась, заставляя его придумывать новые варианты развития событий. Он уже зашёл слишком далеко, чтобы отказываться от веселья. Но как…
За двадцать минут до полуночи дождь прекратился. Выглянув в окно своего маленького ветхого дома на окраине посёлка, Игорь надел резиновые сапоги, дождевик поверх равного засаленного коричневого свитера и отправился в лес. Макс сказал сделать всё сегодня, но Игорю не хотелось идти в дождь через лес. Слишком неуютно. Возможно даже страшно. Но теперь дождь почти закончился, и у него хватало времени, чтобы выполнить поручение.
Он без труда отыскал сумку с пятью контейнерами на окраине леса. Дождь почти полностью затопил её содержимое, поэтому мужчина решил сначала слить воду, на всякий случай открывая каждый контейнер. Пока он выполнял эти несложные действия, его взгляд прилип к странным отметинам на влажной земле в двух шагах от него. Рядом с ним грязь была деформирована так, будто во время дождя на ней стоял велосипед, который потом бережно подняли и унесли. От следов велосипедных шин в сторону посёлка уходили другие следы, человеческие.
***
Двадцать четвёртого июля, в пятницу, Геннадий Михайлович сидел в своём кабинете и ждал посетителя. Несмотря на то, что приём населения осуществлялся постоянно три дня в неделю, на личные встречи с Главой поселения едва ли приходит один человек в месяц. Люди предпочитают общие собрания, где можно ощутить поддержку зала, а не сидеть один на один на территории оппонента. По крайней мере, именно так это представлялось Мельникову. Но сегодняшнему посетителю он был рад.
Саша вошёл за пять минут до назначенного времени, предварительно постучав.
— Пунктуальность – вежливость королей, — поприветствовал его Глава поселения.
Саша хотел поправить его, указав, что на самом деле точность – вежливость королей, но в итоге промолчал и лишь сдержанно улыбнулся.
— Чем обязан? Уж не хочешь ли ты в последний момент объявить, что внезапно передумал проходить практику здесь?
— Нет, ничего такого, — сказал юноша, садясь на стул для посетителей. — Просто хотел (развеять некоторые сомнения – ультимативно заявил внутренний голос) предупредить кое о чём.
Мельников ответил задумчивым молчанием. Саша продолжил:
— Недавно я встречался с одним человеком по его инициативе.
Геннадий лишь слегка поднял бровь, демонстрируя умеренный интерес к беседе.
— Вам знаком человек по имени «Максим Валерьевич»? — произнося это, Саша внутренне сжался, ожидая, что Глава администрации сейчас придёт в ярость и начнёт выяснять, откуда ему известно это имя. Но он лишь нахмурился. Самообладание и отличная актёрская игра или он правда не знает?
— Не могу припомнить никого с таким именем. А что он хотел?
— С его слов он хотел предупредить меня. О Вас.
Геннадий слегка кивнул, и Саша продолжил:
— Он сказал, что раньше работал тут. Прознал один Ваш секрет, после чего Вы его уволили.
— Нелепица какая-то. И что он сказал?
— Что Вы замешаны в торговле наркотиками.
— Наркотиками?
— Он так сказал.
— Всё это очень плохо.
— Почему? Ведь если Вы не при чём, о чём тогда волноваться?
— Как минимум о том, что кто-то пытается очернить мою репутацию. Ты поступил правильно, что не повёлся на провокацию и сразу пришёл ко мне. — На слове «сразу» Саша почувствовал неприятный спазм внизу живота. — Но есть люди, которые поверят в эту чушь, не утруждая себя раздумьями. И я боюсь, что такие люди… — он запнулся, ощутив необходимость прочистить горло. Видно было, насколько эта новость нарушила его душевное спокойствие.
— Могут находиться в совете депутатов? — закончил мысль Саша.
— Да. Это не то, что я хотел сказать, но голова у тебя определённо варит.
— И что нам теперь с этим делать? У меня есть электронная почта этого человека. Я могу договориться о повторной встрече, а потом полиция арестует его за клевету.
— Нет, мы определённо не поведёмся на эту провокацию. Что нам делать — я пока не знаю. Но я знаю, что делать тебе. Точнее, чего тебе делать не стоит. Не обсуждать эту тему с кем-бы то ни было. Не встречаться без крайней необходимости к этим человеком. Конечно, я не могу тебе запретить. Кстати, а как вообще он выглядел?
— На вид славянская внешность, вроде бы. Бороды или усов не было. Я бы дал ему лет сорок, но может и больше. А может и меньше. Сложно понять. Иностранного акцента не было.
— В общем, никаких особых примет. Ладно, не важно.
— Одна была.
— Так…
— Он был в тёмно-красном пиджаке поверх рубашки. Мне это показалось странным, потому что я таких пиджаков вообще не видел. Да и жарко было для пиджака.
Упоминание красного пиджака на мгновение пробудило чувство, что он вот-вот вспомнит человека, который ассоциируется у него с такой одеждой. Но затем это ощущение бесследно исчезло.
— Хорошо, спасибо. Думаю, в конечном итоге всё не так критично. Ты говоришь, он тут работал? Если он использует факты, которые так легко опровергнуть, значит у него нет воображения или средств для серьёзной фальсификации. Может, он просто решил тебя разыграть?
— Вряд ли.
— Да. Глупо было бы так думать. И потом, чем проще факты, тем проще в них поверить, если не обладаешь зачатками критического мышления. Расскажи, о чём ещё вы говорили?
— Да больше ни о чём. Он сказал мне быть осторожнее и, если что, поделиться с ним своими опасениями. Ну, насчёт Вас.
— Понятно. Будем надеяться, это всего лишь глупая одиночная провокация.
— Угу. Может, он просто хотел, чтобы я разочаровался в Вас как в наставнике и всё такое. Не знаю.
Эта фраза немного успокоила Главу, заставила усмехнуться и погрузиться в свои воспоминания.
— Не зацикливайся на этом. Не хочу, чтобы ты воспринимал меня как наставника.
— Почему?
— Потому что, даже если я научу тебя многому, всегда есть шанс разочароваться.
— У меня пока не было поводов разочаровываться в Вас.
— Я расскажу тебе одну историю из своего детства, если ты не против.
— Давайте.
— В школе, когда я учился в шестом классе, к нам пришёл новый учитель математики. На первом же занятии он прямо заявил примерно следующее: «В вашей школе не принято ставить двойки даже раздолбаям, это портит рейтинг. Я пришёл сюда, чтобы научить вас, а не чтобы играть в поддавки по просьбе директора. И нет, я не боюсь увольнения». Чуть позже мы узнали, что у него рак, близкий к финальной стадии. Никто не срывал уроки и не разговаривал не по делу из солидарности. Все слушали человека, который, несмотря ни на что, пытался преподавать. Именно тогда мы поняли, что математика не только не так сложна, как нам казалось. Она может быть по-настоящему интересной! Этот человек всегда охотно разъяснял все непонятные формулы и аксиомы, наш класс всегда был на голову выше учеников параллельных классов, у которых вела другая учительница. А всё потому, что мы слушали.
Этот учитель был с нами всего год, после чего уволился. Мы никогда не спрашивали у других учителей о нём. Каждый боялся услышать неприятный ответ. В седьмом классе многие вернулись к разгильдяйству и забили на предмет. Кто-то продолжал учиться в рамках необходимой программы. Ну а я целых два года осваивал алгебру и геометрию сверх программы из интереса к предмету и уважению к покинувшему нас учителю. Долгое время я был лучшем учеником в классе.
Саша слушал, не перебивая. Мельников после короткой паузы продолжил с тоской в голосе:
— В девятом классе из-за переезда мне пришлось перевестись в другую школу в пригороде. Я с нетерпением ждал первый урок алгебры в новой школе, чтобы показать свои знания новому учителю. И тут произошло то, что полностью отбило у меня желание заниматься математикой даже по базовой школьной программе. Ещё не догадался?
— Новый учитель показал, что ему не нужны выскочки, знающие предмет лучше него?
— Нет, всё было не так. Мы пришли в класс после звонка, но учителя ещё не было. Я сел на задней парте в углу, такова судьба многих новичков. Именно поэтому он сразу меня не заметил. Да, он зашёл в класс и с порога объявил, что не собирается ставить нам тройки просто за то, что мы протираем тут штаны. И да, у него рак в тяжёлой степени, так что увольнения он не боится.
Тогда я не выдал его секрет. Но полностью разочаровался в нём как в наставнике. Первый раз за четыре года у меня начали вылезать сначала четвёрки, а потом и тройки. Надеюсь, ты понял, к чему я всё это рассказал?
— Да.
Геннадий Михайлович подождал, пока парень выведет основную мысль повествования, но том лишь молча смотрел в стол.
— Хорошо. Надеюсь, что так.
Когда Мельников уже думал, как закончить разговор, вошла секретарша и принесла пакет документов на подпись.
— Как видишь, мне надо работать. Но если ты хочешь начать получать свои практические знания раньше, можем вместе разобрать эти бумаги.
Саша согласился.
***
Пока Мельников со своим помощником копались в бумагах, Гвоздь лежал на больничной кровати и смотрел в потолок. За те сутки, что прошли с момента его пробуждения, его навестили мать, родители пропавших друзей, полицейские, и даже Игорь молча принёс коробку фруктов. Гвоздь действительно получил легкую амнезию во время своего странного путешествия, но для всех, кто хотел с ним поговорить, в значительной степени преувеличивал её масштабы. От участкового он узнал, что его друзей нашли мёртвыми в степи. Они были почти полностью обглоданы дикими животными, но всё-таки установить личности мертвецов удалось без проблем. Родители погибших, как и полицейские, пытались узнать хоть что-то о смерти своих детей. Иногда срывались на крик, умоляли, но Гвоздь лишь твердил, что ничего не помнит. Апатия захлестнула его настолько, что он вставал только в туалет и перекусить один раз в сутки. Человек в красном пиджаке сыграл с ним какую-то шутку и оставил его. Друзья мертвы, а мать, казалось, только рада, что хотя бы какое-то время забота о пропитании сына легла на сотрудников медицинского учреждения, и теперь ей не надо готовить на двоих.
Гвоздь не помнил ничего с того момента, как прикоснулся к старому велосипеду. Где он оставил его? Где взрывчатка? Вся эта неопределённость немного нервировала, но Гвоздь совсем недавно смирился с тем, что ему больше нечего терять. Совсем скоро его должны были выписать домой. Или арестовать. Гвоздю было всё равно.
К вечеру пятницы он задремал. Медсестра выключила свет и оставила пациента одного. Гвоздь, лежал с закрытыми глазами, но не мог отделаться от чувства, что за ним наблюдают. Поборов усталость, он разлепил веки и увидел силуэт в дальнем углу. Человек сидел на стуле, закинув ногу на ногу. Даже в полутьме Гвоздь смог заметить, что на нём не было обуви, только протёртые носки.
— Ты пришёл отомстить? — вяло поинтересовался пациент.
— Что сделано, то сделано, — констатировал Сурик. — Да и вряд ли я смогу отмстить после того, что ты со мной сделал.
— Так хотел Он. Ты и сам бы это понял, если бы оказался чуть сообразительней меня.
— Верно. И тогда именно я бы сейчас лежал на твоём месте.
— Так зачем ты пришёл?
— Напомнить тебе, на какие жертвы тебе пришлось пойти.
— Я прекрасно помню, что мне пришлось потерять.
— И зачем? Зачем всё это? — На этой фразе до того безжизненный голос Сурика обрёл едва заметную эмоциональную окраску.
— Ты знаешь. Ты поступил бы точно так же, если бы вовремя понял, что он от нас хочет. Дэн вряд ли, но ты был вторым реальным кандидатом в его ученики.
— Мне не нужны были ни его уроки, ни его покровительство. Я просто хотел развлечься и, может, сорвать легких денег. А ты воспринял всё это так серьёзно. У тебя, можно сказать, кукуху сорвало после той встречи в «Чайке».
— Ты просто мне завидуешь.
— Мёртвые не завидуют живым. Я тут, чтобы напомнить тебе, чем ты пожертвовал. — Сурик подался корпусом вперёд. На его шею упала полоска лунного света, пробивающаяся через жалюзи на мутном окне, и Гвоздь без труда разглядел на ней почерневший след от верёвки.
— Ты уже это говорил.
— И скажу ещё раз, пока до тебя не дойдёт. Ты сделал самую крупную ставку в своей жизни, поставил всё на того человека. А теперь лежишь тут с апатией и не собираешься подниматься на ноги.
— Он придёт за мной, когда я ему понадоблюсь.
— Ты сам должен показать ему, что готов. От безвольного куска мяса толку мало. Выспись, хорошо поешь. Потом иди домой и побрейся. Он захочет видеть тебя уже скоро.
— Откуда ты это знаешь? — с нажимом спросил Гвоздь, делая акцент на слове «ты».
Сурик поднялся на ноги. Если в начале их разговора он выглядел, как человек, ещё вполне живой, то сейчас перед Гвоздём стоял обглоданный труп.
— Потому что я отдал за него жизнь, — прохрипел он. — Хоть и против воли.
***
В среду в 16:30 Молодёжный Центр «Вектор» медленно начал заполняться теми жителями, чей рабочий день заканчивался рано и кому просто было скучно. Многие приходили на встречи с представителями Администрации просто чтобы не сидеть дома. Люди относились к ним как к бесплатному развлечению, в первую очередь чтобы послушать, как особо скандальные личности провоцируют представителей местной власти, а те в свою очередь прилагают все усилия, чтобы не выйти из себя.
Саша немного нервничал каждый раз, когда в зрительный зал заходили новые люди. До мероприятия оставалось ещё около получаса, десятая часть зала уже была заполнена зеваками. Вскоре начали появляться и те самые депутаты, чьей поддержкой так хотел заручиться Геннадий Михайлович перед предстоящими выборами. Саша нервничал не из-за предупреждения странного человека в красном пиджаке. Всё было куда проще: Мельников отвёл ему роль «мальчика с микрофоном». Суть заключалась в том, что ему нужно было передавать микрофон в зал тем, кто хочет задать вопрос. С одной стороны, всё очень просто. С другой стороны, его терзало беспокойство: что, если у него вспотеют руки, и микрофон выскользнет? Что, если микрофон попросит человек в центре зрительного зала, и ему придётся неуклюже пробираться между рядами? Что, если желающих задать вопрос будет так много, что он просто не успеет помочь всем, и люди будут ругаться на него? Что, если у микрофона в самый неподходящий момент сядут батарейки? Что, если…
Его ленивый поток тревожных мыслей прервал Мельников, появившийся в зрительном зале раньше положенного. Он подошёл к Саше и поинтересовался, всё ли в порядке. Саша уверенно кивнул, и тогда Глава дал новую вводную:
— Видишь мужчину во втором ряду?
Саша пригляделся. Единственным человеком на указанном ряду был кудрявый широкоплечий мужчина в коричневом свитере, который не стирался, казалось, уже несколько месяцев. Трёхдневная щетина органично сочеталась с его одеждой, придавая человеку образ затворника, которому иногда всё же приходится выбираться из дома против его желания.
— Вижу.
— Это провокатор. Ходит на все наши встречи очень давно, и всегда задаёт провокационные вопросы. Причём зачастую сам не понимает, что говорит, будто рассказывает заученный текст.
— Мне не надо давать ему микрофон?
— Нет, открыто игнорировать человека мы не можем. Но если в зале кто-то ещё захочет задать вопрос, выбери сначала другого человека, а к этому иди в последнюю очередь.
— Понял, — лаконично ответил Саша, и Мельников поспешил покинуть зал до начала встречи.
После этого разговора Саша занервничал ещё больше. Он вновь посмотрел на человека в свитере, и тот, словно почувствовав спиной его взгляд, обернулся. Игорь хищно осклабился, заставив Сашу поёжиться и отвести взгляд.
К 16:45 зрительный зал заполнился на четверть. Совет депутатов сидел на первом ряду в полном составе. Середина зала заполнялась в основном представителями старшего поколения, кто пришёл спросить о том, когда на их улицу наконец проведут свет или когда уберут несанкционированную свалку на окраине. На задние ряды садились одиночки, у которых не нашлось более интересных дел в этот вечер. Они не собирались задавать вопросов и обычно слушали происходящее в пол-уха, а после таких встреч чувствовали некий душевный подъём оттого, что якобы заинтересованы в развитии своего поселения.
Когда Саша вновь посмотрел на второй ряд кресел, мужчины в свитере там уже не было. Игорь тем временем у одного из запасных выходов что-то обсуждал с молодым темноволосым парнем, на вид ненамного старше Саши. В руках у мужчины была свёрнутая клетчатая сумка. Саша вспомнил, что вроде бы иногда покупал у этого человека DVD-диски в ларьке на рынке. Что ж, видимо, парень не перестаёт работать даже на таких мероприятиях. Саша на секунду подумал, не сообщить ли о незаконной торговле, чтобы под удобным предлогом мужчину вывели из зала. Но ему не хотелось отвлекать Мельникова по пустякам, а представителей полиции в помещении не наблюдалось. Как выяснилось позже, полицейский, который должен был дежурить на мероприятии в этот вечер, в полдень слёг с отравлением токсичным веществом. Врачи выявили паучий укус и смогли вовремя спасти жизнь представителя власти, но до конца следующего дня тот взял отгул, а своевременно заменить его было некем.
Эта парочка что-то оживлённо обсуждала, прогуливаясь вдоль зала, но с наступлением пяти часов тот, что моложе, пропал из виду, а человек в свитере вернулся на своё место.
В 17:01 двое глав, заместитель по вопросам ЖКХ и представитель управляющей компании вышли из-за открытых кулис театральной сцены и спустились к столу, стоящему прямо под ней. Каждый занял место напротив своей таблички с именем и микрофоном, и мероприятие началось. Сначала прозвучало короткое вступительное слово Главы администрации – тучного мужчины в сером костюме. Затем около получаса каждый из представителей местной власти докладывал о проделанной работе и рассказывал о режиме работы в условиях принятия очередных правок в законодательстве. Затем начались вопросы. К облегчению практиканта мужчина в грязном свитере не спешил поднимать руку, и Саша передал микрофон в центр зала. Пожилая женщина интересовалась, когда наконец управляющая компания ответит на её жалобу и уберёт с участки дороги, прилегающего к её дому, мёртвую кошку, которая спустя неделю начала ужасно вонять. Представитель управляющей компании в лице лысеющего тощего мужчины в очках заявил, что кошку убрали ещё три дня назад. Завязался спор, итогом которого стало заверение мужчины, что сотрудники организации сегодня же проверят всё ещё раз. О том, что местные хулиганы подкинули ненавистной старухе уже вторую мёртвую кошку, никто из сторон не догадывался. Когда Саша передавал микрофон следующему человеку, в кармане брюк раздалась первая вибрация телефона, поставленного в беззвучный режим. Саша проигнорировал сообщение. Женщина среднего возраста пустилась в разглагольствование о том, как хорошо бы перенести ближайшую к её дому мусорку на другую сторону, и начала перечислять целый заготовленный список аргументов в пользу своей позиции. Тогда телефон практиканта завибрировал второй раз. Саша решил, что сейчас вполне может себе позволить прочитать СМС, которые, к слову, приходили к нему довольно редко. Оба сообщения были с незнакомого номера, и ещё до их открытия у Саши появилось неприятное чувство внизу живота как предчувствие чего-то дурного. Сообщения были лаконичными, и оттого особенно пугающими. «Проверь выходы из помещения!» – гласило первое сообщение. «СРОЧНО!!!» – добавляло второе. Саша решил, что, если бы тут действительно было бы что-то серьёзное, незнакомец бы позвонил. Но всё же попятился к ближайшему выходу. Две прилегающие друг к другу двери у боковой стены зала были прикрыты, и Саша легко толкнул одну из них. За ними оказалась крохотная и довольно темная тамбурная зона с двумя такими же дверями, ведущими на улицу. Эти двери были заперты. Саша уже решил возвращаться к своим обязанностям, пока женщина не закончила аргументировать необходимость переноса мусорных контейнеров, как вдруг заметил чужеродный предмет на внутренней стороне дверей, ведущих на улицу. Это был небольшой серый комок размером с кулак с очень тускло светившимся огоньком внутри. От осознания того, чем это может оказаться, у Саши перехвалило дыхание, и он закашлялся. Почти бегом он оказался у противоположной стены, и там обнаружил то же самое. Но страх выставить себя дураком в самом начале своей практики пересилил возможные риски, и Саша проверил ещё главную входную дверь у задней стены. Её так же украшал чужеродный предмет, которого ещё час назад совершенно точно там не было. Мучительно долго Саша окидывал взглядом зрительный зал в поисках охраны или полицейских, но не находил никого из них. Бежать на вахту и просить вызвать кого-нибудь было нельзя – серый комок мог сдетонировать при открытии двери. Практикант уже совершенно забыл про микрофон, который теперь передавался из рук в руки по залу желающим высказаться. Трусцой Саша преодолел расстояние от входа в зрительный зал до стола, за которым расположились главы. Хмурый взгляд Мельникова не отрывался от Игоря, который заполучил желанный микрофон и начал говорить ещё до того, как окончательно поднялся со своего места. Саша к этому моменту был только на середине зала.
— Геннадий Михайлович, — проговорил он, растягивая слова, — скажите, а как Вы решили вопрос антитеррористической безопасности в поселении?
По залу пробежал шёпоток, но почти сразу быстро стих. Мельников придвинул к себе микрофон.
— Поясните, что конкретно Вы имеете ввиду?
Вместо ответа Игорь широко улыбнулся, демонстрируя все свои двадцать девять зубов. Так он улыбался только тем, кто покупал сразу пять дисков с пиратскими фильмами в его ларьке.
Саша обогнул стол сзади, тронул за плечо Мельникова и что-то прошептал ему. Микрофон оказался недостаточно удалён, и потому выхватил несколько обрывков фраз: «…всех дверях… похожее на взрывчатку… проверил». Те жители, кто сидел ближе к динамикам, быстрее остальных поняли суть происходящего и попытались, расталкивая друг друга покинуть помещение. Заметив панику на первых рядах, остальные поддались стадному чувству и тоже начали торопливо подниматься со своих мест. Представители местной власти и управляющей компании сидели будто в ступоре, пока Мельников не встал и, подтянув к себе микрофон, прокричал: «Всём стоять!».
Большинство людей замерло, но отдельные жители всё ещё стремились пробиться через толпу к выходу. Лишь замерев, многие смогли разглядеть нечто, похожее на взрывчатку, на дверях, и попятились назад.
— Откройте двери! — прокричал басом тридцатилетний толстяк.
— Никто не двигается с места, — постановил Глава поселения. Его послушали.
Саша отошёл к стене и схватился за голову. Вот так всё и кончится. Управлять толпой почти невозможно. Кто-нибудь обязательно потревожит серый комок, и всё здание взлетит на воздух. Но зачем Мельников устроил всё это? С таким количеством заложников он может требовать всё что угодно! Нужно было слушать человека по имени Максим. А если кто-то, например вахтёрша, попробует открыть дверь с другой стороны? Чёрт, как же нелепо будет вот так умереть!
Поток его панических мыслей прервал голос Геннадия:
— Никто не создаёт давку. Никто не дёргает двери. Если произойдёт взрыв, безопаснее всего находиться в центре помещения. Нужно лечь между кресел лицом вниз и закрыть голову руками. Сейчас!
Вопреки ожиданиям, толпа не спешила выполнять указания. Люди медленно пятились от дверей, будто только сейчас осознав всю опасность серых комочков.
— Сейчас мои коллеги свяжутся с полицией. Будем надеяться, что это всего лишь глупая шутка, но лучше перестраховаться.
Несколько человек последовали совету Главы и легли в центре между рядами кресел. Остальные, вероятно, не восприняли совет всерьез или побоялись быть раздавленными в случае давки. Глава администрации трясущимися потными пальцами уже набирал номер полиции. Стоящий под сценой с микрофоном Мельников хотел было вырвать у него телефон и самому сделать необходимый звонок, но вдруг поймал на себе взгляды почти всех жителей. Он сделал вывод, что теперь, когда их внимание приковано к нему, полностью владеет ситуацией. И лишь секундой позже обратил внимание, что все они смотрят куда-то поверх его головы. Он обернулся и обогнул стол, чтобы лучше видеть сцену. Из-за кулис вышел стройный, почти худощавый парень, на вид немного старше его практиканта. В глаза бросались его взъерошенные тёмные волосы и бледное лицо. На нём была лёгкая джинсовая куртка, неуместная в это тёплое время года, и потёртые джинсы. Парень вышел на центр сцены и оглядел толпу. Он говорил без микрофона, но его отлично слышали все, затаив дыхание.
— Приветствую. Чтобы вы меня слушали внимательно, скажу сразу: это действительно взрывчатка. И у меня есть детонатор, — Гвоздь извлёк из кармана и продемонстрировал компактное устройство с рычажком переключения. — Главный и боковые выходы заминированы, как заминирован и выход через сцену. Если кто-то попробует покинуть зал – бум! Если кто-то попробует отобрать мою игрушку, — Гвоздь расстегнул куртку и продемонстрировал примотанную к груди липкой лентой взрывчатку, — бум! Если кто-то будет слишком меня бесить, — Гвоздь выдержал театральную паузу, — я пожалуюсь на вас Деду Морозу.
В зале раздался одинокий нервный смешок.
— Назови свои требования, — холодно сказал Мельников в микрофон. Несмотря на появление нового действующего лица, он всё ещё пытался контролировать ситуацию в большей степени. Парень в ответ рассмеялся.
— Хорошо, что ты спросил. Я хотел бы кое-что рассказать, но ты подал мне лучшую идею. Я хочу, чтобы ты и все твои коллеги публично рассказали нам, сколько бюджетных средств кладёте в карманы ежегодно. Как организуете торговлю наркотиками на территории своего же поселения. Как втянули в это двух моих друзей, которые отправились искать схрон с наркотиками в степь и попались волкам. Что вы им пообещали? Или это был шантаж?
Мельников побагровел и уже собирался ответить что-то резкое, но его опередил мужчина из управляющей компании. Пот обильно проступал на его стремительно лысеющей голове. Он схватил микрофон и первым затараторил:
— Я прошу прощения, да, я хочу признать свою вину. Мы часто добавляем в ежемесячные счета пункты за несуществующие услуги и организуем незаконные сборы, каюсь. Но я ничего не знаю про наркотики, управляющая компания в этом не замешана. — Слова застряли у него в горле, и он осёкся, умоляюще смотря на парня, но избегая взгляда ему в глаза.
— Принимается! — великодушно ответил Гвоздь, сделав неопределённый жест рукой. — И всё же я хотел бы услышать Мельникова Геннадия Михайловича.
Глава администрации и заместитель по ЖКХ, вжавшись в кресла, немного выдохнули. Значит, они ещё могут избежать наказания, если их коллега будет вести себя правильно.
— Молодой человек, — спокойным тоном проговорил Глава поселения. — Что бы Вам не наговорил человек, снабдивший взрывчаткой, это клевета. Но даже если бы это оказалось правдой, Вам нет никакого смысла угрожать всем этим людям. Отпустите их, и мы поговорим как взрослые.
— Все эти люди — залог того, что ты, Мельник, расколешься. Только рассказав нам всю правду, ты можешь спасти себя и всех этих людей.
— Скажи ему правду! — потребовала женщина в зале.
Её крик заставил Сашу осмотреть зал. Все люди теперь либо лежали между рядами по совету Главы, либо сидели под креслами. И лишь отдельные смельчаки просто сидели на креслах или даже стояли вдоль стен. Вдруг Саша заметил мужчину в грязном свитере. Он, казалось, вообще не переживал за свою жизнь, а спокойно снимал всё на телефон-слайдер. Тогда Саша, как ему показалось, всё понял. Он спокойно подошёл к Мельникову и прежде, чем тот успел что-то ответить, взял микрофон у Главы администрации.
— Я хочу высказаться, — подал голос юноша. Гвоздь перевёл на него презрительный взгляд и коротко кивнул, рассчитывая, что тот сейчас сам опустит начальника ниже плинтуса. Но Саша решил действовать иначе. — Перед началом мероприятия я видел, как этот человек вместе с тем продавцом — практикант указал на Игоря — что-то обсуждали и тёрлись у бокового выхода. Этот мужчина — известный провокатор на подобных мероприятиях, и сейчас спокойно снимает всё на телефон. Я хочу сказать, что скорее всего, взрывчатка не настоящая. Я не призываю вас бросаться к выходу, осторожность всегда важна, но не давайте этому террористу собой манипулировать!
Игорь уничижительно посмотрел на Сашу и остановил съёмку. Взрыв может прогреметь раньше, чем планировалось, поэтому нужно успеть отправить отснятый материал человеку. Судя по подключенному блютусу, он находился где-то совсем неподалёку. Загрузка видео началась.
Гвоздь же не терял самообладания.
— Ты хочешь сказать, что видел, как мы минируем помещение, и ничего не сделал? Поздравляю, парень, ты ещё один герой сегодняшнего дня. Как тебя зовут?
— Александр. И мы до сих пор не знаем твоего имени.
— Можешь звать меня «Гвоздь». Но мы отвлеклись. Мельников, чем скорее ты признаешь вину и раскроешь детали, тем скорее мы все сможем разойтись по домам.
— Ты прекрасно знаешь, что не уйдёшь домой после того, что сделал. Наверняка отсюда поступил уже не один звонок в полицию. — Сказал Глава поселения.
— О да, и когда они ворвутся в зал, я сделаю бум! Так что в твоих же интересах этого не допустить.
Мельников смотрел угрожающему прямо в глаза. Саша рядом переминался с ноги на ногу. Жители, казалось, даже старались не дышать, хотя иногда было отчётливо слышно, как на задних рядах кто-то перешёптывался между собой. У одной женщины сдали нервы, она зарыдала. Игорь закончил отправку видео по блютусу. Он сумел записать не всё, что планировалось в идеале, но вполне достаточно, чтобы очернить Мельникова после смерти.
— Последний раз повторяю, Мельник. — Гвоздь занёс руку с детонатором над головой. — Расскажи нам всё прямо сейчас, иначе я жму. Мне терять нечего, уж поверь.
— Расскажи наконец, сволочь! — донёсся до них женский визг.
Мельников набрал в грудь воздуха. Глаза его сверкали праведным гневом. Рука сжала микрофон так, что костяшки пальцев побелели.
У заднего выхода старуха закричала во всю жалкую мощь своих древних, убитых тридцатью годами регулярного курения лёгких:
— Вам же сказали, что они нас дурят, идиоты! Я больше не собираюсь смотреть этот цирк, мне кур надо кормить!
Когда ближайшие к ней люди поняли, что сейчас произойдёт, было уже поздно пытаться что-либо предпринять. Оказавшись рядом с дверью, она с силой дёрнула ручку на себя. Серый комок с тусклой красной лампочкой остался на внутренней стороне входной двери.
— Сдохни, старая сука! — процедил сквозь зубы Гвоздь. Мельников повалил практиканта на пол прежде, чем палец парня сдвинул переключатель у них над головами.
***
Саша сидел на стуле в кабинете Главы поселения. В руках он вертел статуэтку ворона, которую предварительно снял со шкафа. Возможно, хозяин кабинета будет недоволен тем, что он без спроса взял чужую вещь, но сейчас практиканту было всё равно.
— Рад, что ты в порядке, — сказал Мельников, входя в кабинет.
— Хорошо, что Вы тоже.
Мельников сел за свой рабочий стол напротив юноши.
— Что теперь, — спросил Саша.
— Если коротко, Глава админки подал в отставку. В его возрасте он точно не переживёт второе такое потрясение. В управе пройдёт грандиозная чистка кадров. Если хочешь, может и тебе там местечко найдётся.
— А что насчёт Вас?
— Ну, совет депутатов выразил мне коллективное одобрение моих действий в чрезвычайной ситуации. Все теперь хотят видеть меня на посту Главы и в следующий срок.
— Как Вы и хотели. Или сейчас уже передумали?
— Пока не знаю. Но скорее всего еще несколько лет придётся вам меня потерпеть.
— Я только за.
Геннадий устало посмотрел Саше в глаза.
— Ты сильно рисковал там, когда взял микрофон.
— Вы рисковали не меньше.
— Знаю.
— Геннадий Михайлович, не хочу Вас обидеть, но почему Вы не подыграли ему? Пусть даже то, что Вы бы сказали, не было правдой.
— Честно говоря, я почти решился. В конечном итоге это бы не имело смысла, окажись взрывчатка настоящей.
— Да. Тогда я бы всех убил.
— Ну, эта женщина могла бы найти и другой предлог выйти. Кто знает, как бы всё повернулось, сиди она смирно.
— Как думаете, мне нужно было молчать?
— В конечном итоге ты избавил меня от вынужденного признания в том, чего я не совершал. Но это мелочь. Ты решил рискнуть всем, потому что был уверен в своей правоте. В этом мы похожи. Знаешь, Саша, я бы хотел, чтобы ты поработал с нами хотя бы на полставки, пока учишься. Терять такого ценного кадра никак нельзя.
***
Игорь сидел в одиночной камере предварительного заключения и тупо смотрел в стену.
— Как дела, дружище?
Мужчина вздрогнул от внезапно раздавшегося в противоположном углу камеры голоса, такого холодного, без ножа снимающего живую плоть с костей.
— Всё хорошо, — ответил он тихо, не оборачиваясь.
Человек в красном пиджаке тихо рассмеялся.
— Ты сидишь в камере предварительного заключения. Сутки ничего не ел. И это ты называешь «хорошо»?
— Вполне пойдёт. Жаловаться не буду.
— Игорь, — протянул человек, протягивая руку к его лицу.
Человек, называвший себя Максом, потянул мужчину за подбородок и развернул к себе, заставив смотреть в глаза. Почувствовал запах не чищенных как минимум несколько дней зубов, но не отшатнулся.
— Игорь, ты очень сильно виноват.
— Я сделал всё, как Вы просили. Я сходил в лес, доставил контейнеры, помог разместить их на дверях. Я…
— Ты ждал слишком долго. Они промокли насквозь несмотря на заявленную производителем герметичность. Но сейчас не об этом. Почему ты дал им промокнуть?
— Там был сильный дождь. Я ждал, пока он стихнет. Я вскрыл каждый контейнер, чтобы проверить вручную. — Голос мужчины заметно дрожал.
— Бедный, бедный Игорь. В детстве так боялся дождя, что этот страх перешёл во взрослую жизнь. Ладно, не буду больше тебе надоедать своим присутствием. Не волнуйся, дождя тебе тоже бояться не придётся.
Игорь хотел ответить, что присутствие человека в пиджаке никак не может ему надоедать, но был искренне рад, когда он отступил и растворился в темноте. Игорь снова отвернулся к стене. В камере эхом отдавались быстрые шаги полицейских, но ему было не интересно смотреть. Он ожидал, что сейчас за ним придут, выкинут из камеры и поставят к стенке или посадят на электрический стул, но полиция прошла мимо. Тем лучше. До него донеслись обрывки разговора о повесившимся в соседней камере парне-террористе. Тем лучше. Больше всего сейчас Игорь хотел оказаться в своём любимом ларьке с пиратскими дисками, где весь свой товар он знал наизусть. Мужчина настолько погрузился в свои мысли, что не заметил маленького паучка, опустившегося ему на колено.
***
Прозвенел звонок, означающий конец пятого урока, но никто из учеников не спешил вскакивать с места. Все терпеливо записывали домашнее задание. Такой дисциплиной на своих уроках могли похвастаться далеко не все преподаватели этого богом забытого городка. Борис Петрович с печальной улыбкой обвёл взглядом класс, – безотказный приём, после чего тихо сказал, что все свободны. Без суеты дети медленно покинули кабинет.
Один ученик специально укладывал вещи медленнее, чем остальные, чтобы минимизировать контакты с одноклассниками в коридоре. Выходя из кабинета последним, он бросил взгляд на учителя математики, заполняющего журнал. Тот поднял голову и добродушно кивнул, после чего вернулся с своим записям. Ученик попрощался, но в глазах его был холод. Он чувствовал, что у этого учителя математики есть своя тайна, но никак не мог воплотить свои сомнения в чёткие мыслеобразы. Но чувствовал, что здесь замешана большая ложь. При помощи лжи можно управлять людьми, это самое прекрасное из всех видов искусства.
Шестиклассник выше в коридор. Убедившись, что рядом с ним никого нет, быстро забрал свою куртку из гардероба и, одевшись, поспешил к выходу. Нет, все они будут сейчас толпиться у главного выхода. Парень прошёл через коридор к кабинету трудовика, подёргал ручку, – открыто. Через его кабинет всегда можно было выйти на улицу и попасть на школьный двор. Там он пролезет через расшатанные прутья в железном заборе и вскоре окажется за территорией школы. Школьник уже торопливо преодолел две третьих необходимого расстояния, как вдруг его окликнули сзади:
— Ты забыл, где выход?
Голос принадлежал одному из школьных хулиганов.
— Или ты думаешь, что у нас шестой урок физры? — подхватил второй. Парень обернулся, но шаг не сбавил. За ним шли трое одноклассников. Они будто узнали, как ему удаётся иногда проскочить мимо них незамеченным, и подкараулили его.
Мальчишка уже начал пролезать между прутьями, но так спешил, что забыл снять рюкзак. Сперва он понял, что не может выбраться на свободу, которая оказалась так близко. А уже в следующую секунду сильная рука дёрнула за портфель, и парень повалился на спину, ударившись головой о землю. Удар смягчила холодная осенняя грязь, но это обстоятельство ученика не радовало. Сверху на него смотрели три лица. Перед глазами всё поплыло, поэтому различить эти лица было проблематично.
— Ты куртку запачкал, придурок, — сказало самое широкое лицо.
Один из хулиганов рывком поднял одноклассника на ноги, другой стянул с него легкую куртку с рюкзаком. Их лидер смотрел на всё это и ухмылялся.
— Тебе так больше идёт, — сказал самый задиристый. — Зачем такой красивый белый пиджак прятать под такой грязной курткой?
Макс осмотрел свой пиджак, доставшийся по наследству от отца. Пока ещё чистый, хоть какое-то достижение. Парень попытался вырвать свой рюкзак из рук обидчика и с силой дёрнул на себя. Но не рассчитал, что хулиган даже не окажет сопротивления. В результате Макс снова повалился на землю. Рюкзак раскрылся, из него вывалилось несколько книг. Парень быстро поднялся на ноги. Его нос кровоточил, и капли густой багряной крови падали на одежду.
— Наконец-то до тебя дошло, что белый цвет носят только лохи. Красный сейчас в моде. — Сказал лидер хулиганов.
Самый задиристый схватил руку одноклассника и размазал ей кровь по пиджаку.
— Другое дело, хоть будешь выглядеть стильно.
Макс вырвался и принялся собирать разбросанные книги. Он уже почти был готов броситься бежать, оставив рюкзак и куртку здесь, но вдруг подумал, что без своих вещей может даже не возвращаться домой. Самый спокойный хулиган подхватил одну из книг.
— Смотри, Ген, у него тут «Практикум по межпространственному сталкингу».
Все трое заржали в голос. Мысленно Максим молился, чтобы сейчас вышел трудовик или охранник и разогнал эту шайку. Но они оставались одни.
— Надо выбить эту дурь из твоей головы, — сказал Гена. — Посидишь часик в сарае, подумаешь над своим поведением.
Молча двое хулиганов подхватили парня и его вещи. Гена открыл дверь крошечного сарая, служившего складом инвентаря. Парня закинули внутрь и сразу же закрыли за ним дверь на защёлку. Они ещё долго стояли перед дверью и дразнили его. Лишь убедившись в том, что одноклассник не будет стучать в дверь и просить выпустить его наружу, они ушли. Гена бросил на прощание:
— Не боись, Васян после дополнительных занятий тебя выпустит.
Максим сидел молча, обхватив колени. Он боялся, но кричать было нельзя. Света, пробивающегося через щели в подгнивших досках, не хватало, чтобы почитать книгу. Он мог просто сидеть и коротать время, представляя, как дома его отчитают родители сначала за опоздание, потом за отвратительный внешний вид. Шестиклассник уже немного успокоился, но внезапно ужас накатил с новой силой, когда он почувствовал мерзкого паука, опустившегося ему на плечо.
В тот час он ещё не мог думать о мести, страх вытеснял все прочие мысли. Он хотел забыть тот день как страшный сон, но позже Макс постоянно мысленно возвращался в эту крохотную каморку, полную боли, страха, ненависти и пауков.
Скала висельников
© Copyright: Давыдов Никита, 2022
Свидетельство о публикации №222011301138
Свидетельство о публикации №222011301138
Рецензии