Рушник

В благодарность всем, кто хранит в памяти рассказы своих родителей об их военном прошлом.

                Рушник.
Где- то, кажется, недосягаемо далеко, гремит война. Деревня наполовину опустела- ушли на фронт отцы, старшие братья- вся основная рабочая сила. Но, уборочная страда пока не наступила. 17- летние мальчишки слоняются без  дел.
Ваня строил большие планы- стать военным было для него основной целью жизни. Убеждал друзей- одноклассников:
-Нашей стране и армии нужны грамотные защитники, и мы должны пополнить её ряды, а значит надо идти в военные учебные заведения, изучать военную технику, военное дело.
 Двое его друзей Сережка и Витька были с ним полностью солидарны, но война пришла раньше, чем ожидали, и кажется, сломала все планы. Но только не этим парням. Теперь они сидели и обсуждали свои планы в укромном местечке- на дальнем гумне под скирдом сена.
 -Нам сама судьба даёт шанс,- сказал Ваня.
-Да, мы идем на фронт,- подтвердил Витька.
-Конечно, идём,- не замедлил Сережка. 
Но как идти, когда на носу уборочная. Они  надежда, опора деревни и колхоза, вместо ушедших старших мужиков. Только с каждым днем грохот войны все ближе и ближе.
Друзья приняли решение.
Дома Ваня сказал прямо:
-Мама, мы идем воевать.
Ответ матери был ожидаем- кинулась на шею, слезы, причитания, уговоры.
-Мама. Ты же понимаешь, мы должны идти.
Там, за горизонтом еле различимая канонада, раскатами далёкого грома, подтвердила слова сына. Мать опустила руки. Вытирая слезы, спросила:
-Когда?
-Завтра утром. 
Сборы были короткие, но ночь мать не спала. Сшила сынку вещмешок, положила на дорогу сухарей, смену белья. Потом открыла сундук и достала свой свадебный подарок отцу- рушник. Она его вышивала такими же бессонными ночами, вспоминая детство и прощаясь с ним.  Сейчас она прощалась со своим долгожданным  первенцем, с первой материнской радостью. И провожала туда, откуда многие уже не вернутся, но это сделать было надо. Так было всегда. А рушник пусть напоминает ему о родном доме, о тех, ради кого он туда ушел.
Несколько раз за ночь подходила к спящему сыну, смотрела на дорогие, знакомые черты, тихо вздыхала, и перед глазами проносилась вся жизнь- первый раз взяла его на руки, в первый раз привела в школу на урок, первая помощь отцу...
Ваня встал до восхода солнца- умылся, молча сел за стол. Мать стояла в стороне, тоже молча схлестнув руки на груди. Понимала- может видит сына в последний раз.  Ваня встал из- за стола, мать не выдержала- обняла сынка, но не вскрикнула, стерпела. Боялась разбудить младших. Вышли на улицу, у двора уже ждали Витька и Сережка. Поздоровались, и …попрощались, помахав маме, рукой.  Пошли.
Мать, стояла словно каменная- вот она, страшная необходимость жизни, терять самое дорогое, ради чего живешь. Стояла долго, пока три мальчишечьи фигурки скрылись за горизонтом, там, где гремело всё слышнее и строже.
Деревня жила ожиданиями. С фронта, пока не было ни каких вестей. Только иногда председатель сообщал сводки из района: на фронте без изменений, скоро фашисты могут занять их район и деревню.
Сперва угоняли скот, вывозили технику, собирались эвакуировать жителей. Но в одно утро услышали незнакомую речь за окном, по улице затрещали мотоциклы, зарокотали танки. Дверь избы распахнулась, на пороге стоял немецкий солдат в каске, показывал рукой:
-Матка, киндер, шнель, шнель.
Что- то собрала в узел, схватила испуганных ребятишек. Разрешили перейти в погреб, в конце огорода.
Фашисты шумно обустраивались надолго. У колодца, гогоча, выстроилась компания- раздевались, обливались из ведра. Мать, проходя мимо с детишками, невольно подняла голову: один из солдат вытирался… её рушником! Тем самым, подарком мужу, что положила в дорогу сыну… Ноги подкосились, она приостановилась, на неё обратили внимание фашисты, затихли… Она пошла. Не помня себя, довела детей до шалаша погреба, присела.
«Все. Ваня погиб.»- она не знала, как можно представить себе что- то другое? По- иному не мог рушник попасть в руки этих?
Планы фашистов не сбылись- атаки наших войск заставили их в скором времени отступать, но, перед тем как «драпать», они всегда за собой сжигали все, подчистую. Не повезло и этой деревне. Пламя вылизало все, что могло гореть. Горели деревья, кусты и конечно, постройки, которые  в большинстве своём  были деревянные и крытые соломой. Мать с ребятишками спаслась, только потому, что, как и остальные жители, переждали пожар в погребе. От их дома, да и от остальных, дымились одни обгоревшие головешки. Только печи с высокими трубами напоминали о прежних домах, но скорее были похожи на гробы.
А надо было жить дальше.
Люди, преодолевая собственные стоны и слезы детишек, пытались добыть из того, что не сгорело, подходящее для восстановления уже не дома, а теперь чего- то, только похожего на жилище.  Обуглившиеся бревна, полурассыпавшийся кирпич- все шло в дело. Большинство жителей деревни смогли приспособить погреба, или выкопали землянки. Лето переждать и в шалаше терпимо,  только зиму в нём не переживёшь. А еще надо что- то найти поесть, да к зиме заготовить. Проходящие наши войска чем- то поделились из своих кухонь, но им некогда стоять, гнали захватчиков.
А строители кто? Старики, женщины, да напуганные ребятишки. Мать Вани рвалась из сил- ходила с со своими тремя младшенькими на сгоревшее колхозное поле собирать колоски, набирала недогоревшие остатки бревен, растапливала печь. «Обмолачивала» полугорелые колосья. Зерен хватало на кашу. Выручала пока еще картошка, что не успели сграбастать фашисты. А в супчик шли  сохранившиеся за околицей от пожара крапива, лопушки, лебеда. Не помирать же с голоду. Только со строительством ни как не получалось у самой. Держать в руках топор и молоток было в семье всегда делом мужа, да подросшего сынка. А  их забрала война- от мужа нет вестей, а рушник … сказал и о сыне.
Мать, убитая неподъёмным горем, бродила по пожарищу, в надежде найти что- то от сгоревшего инструмента мужа. Придется привыкать делать все самой- иного пути нет, за ней трое детишек- ей их оберегать и растить.
Вытерла подолом заплаканные глаза, невольно выпрямилась… и застыла полуоткрыв рот- навстречу широкими шагами, как настоящий солдат, шел её сынок, Ваня- цел и невредим.
-Живой! Живой!- разнеслось над погорелой окраиной.
…Живой…- отозвалось гулкое эхо.
И откуда- то вдруг повылезали и растерянно остановились, не веря своим глазам, их соседи- земляки.
-Живой…
Когда мать смогла расцепить руки,  обхватившие шею сына, и не веря своим глазам, наконец поверила, что это он, её Ваня, настоящий, живой, спросила:
-Как получилось?
А оказалось всё просто.
В тот прощальный день друзья, полные сил и уверенности в своём решении, бодро шагали в направлении, где слышались разрывы. Через несколько часов дороги незадача- на их пути встал широкий Дон. Его можно преодолеть вплавь, но ближе к другому берегу  их вещмешки набухнут, где они уже и сами подустанут. Кому ж хочется тонуть, когда цель так близка- они, как пополнение, хотя их всего трое, очень нужны на фронте. Дружно сбросили с плеч лишний балласт, белье в руку над водой и удачно переплыли. 
А разрывы все слышнее и ближе. Решили забрать правее и не ошиблись. К вечеру встретились с нашими войсками.
Атаки Красной армий остановили наступление фашистских войск. Часть, где Ваня начал службу рядовым, расположилась всего в десятке километров от его селения. От местных жителей узнал, что деревню сожгли, а жителей не успели эвакуировать. Ваня, подошел к командиру, с большим волнением объяснил ситуацию.
-За  проявленный героизм во вчерашнем бою, предоставляю тебе отпуск сроком на 10 суток. Успеешь?
-Так точно!
Десять суток Ване хватило построить, конечно, не дом, но, что- то похожее на жильё, куда и переселилась мама с его братишкой и сестренками.
А Ваня вернулся в свою часть и дошел с нею до самого Берлина. А друзья? Будем надеться, что они тоже остались живы, только погибло тогда, таких, как они, очень много…
 
11. 02. 2019 г. Колесник А. В.