Руский язык 05 Руский язык коми Ч. 21

черновик



Руский язык”
Глава 5 “Руский язык коми”
Часть 2. (1)“... или несколько советов начинающим лингвистам”

Ну, что, - начнём пожалуй помолясь? И начнём мы эту часть с “Кстати”.
 
(Кстати, основная ошибка лингвистиков в том, что они на голубом глазу полагают, что Руский язык, это очень древний язык. Нет, никаких таких доказательств этому своему утверждению они не приводят вообще, а просто берут это утверждение на веру, - ну хочется им так, - а дальше на основе этой нелепицы строят все свои рассуждения. Тем более, что никакой такой совокупности знаний, которую принято называть наукой, у них попросту нет. Если со знаниями признаков и соответствующих им знаний звучаний у них дела обстоят ещё более-менее, - в принципе с собирания знаний признаков и начинается любая наука вообще, - то только не со знаниями связей. А ведь без знаний связи создать структуру из совокупности уже имеющихся знаний (признаков), - в смысле гораздо более сложное и всеобъемлющее знание, - попросту невозможно. (Примерно как для осознания знания признака “2+3” мало знать [2] и [3], необходимо обязательно ещё знать и значение знания связи [”+”].)

Ещё раз, - не зная, что такое есть “Язык”, “слово”, “знание” (связи, звучания, признака), “Сознание”, “Коллективное сознание”, “контекст” (слово, предложение) и т.д., лингвистики ничего лучше придумать не смогли, как развивать собственную структуру знаний никак с Действительностью при этом не связанную. Этакое знание ради знания. Понятно, что такую (с Действительностью никак не связанную)  совокупность знаний кроме них понять никто и не может. Такая ситуация самим пройдохам только на руку. А потому ощущение “дурки” при чтении их текстов присутствует всегда. Например (нам в тему), чего только стоит такой их опус, -

“Насчёт происхождения этнонима коми существует несколько версий. Выделяют две наиболее правдоподобные:

*Название коми происходит от названия реки Кама, таким образом словосочетание коми-морт («мужчина из народа коми, человек из народа коми») дословно означает «живущий на реке Каме».

*На древнем прапермском языке слово kom; (ком) означало «мужчина, человек».”

(Коми народ - Википедия)

Объясняю сначала, что именно так они имеют в виду в своей первой (”наиболее правдоподобной версии”), - пришли древние охотники в эти места, решили осесть, а там у реки табличка стоит “р. Кама”, - “О! - говорят они, - Так мы теперь знаем как называется эта река и как теперь надо нас самих называть, - коми! Спасибо табличке, так бы мы без неё сами никогда и не догадались бы, или ошиблись бы уже точно.” Кто вот сейчас сказал, что в это не верит?! А если вам лингвистики даже фотографию этой таблички предъявят, - что, и так не поверите?!

По второй версии (транскрипцию лучше бы здесь русскую, это не только мой родной язык, но и большинства других читателей, а потому в “kom; (ком)” я мало так что вообще понимаю, хотя за автора-полиглота рад безусловно). Но из того, что я знаю наверняка, скажу следующее, во-первых, - максимум, что мы можем себе позволить, так это говорить здесь о прапермском диалекте Древнего языка, - “прапермский язык”, это уж очень и очень большая наглость. Во-вторых, - значения [мужчина] в “коми” и близко нет, отсутствует суть “р” Древнего языка с соответствующим значением. Зато есть значение [человек] причём не просто человека, а “человека “к”.

А теперь сублимация самих этих знаний с учётом знаний связи соответствующих языков, сначала “Кама”. Похоже, что название река получила по имени людей, что на ней и проживали. Этими людьми безусловно были предки сегодняшних коми. Но звали тогда их вовсе не “коми”, а “ками”, потому как само это знание следует из знания звучания названия реки, - это реку тогда можно было назвать только по названию тех человеков, что там проживали, и никак иначе. (Почему так? - тема это большая и потому не здесь, а здесь подскажу только, что связано это с тем количеством знаний, что были уже в коллективном сознании у человеков, что там проживали, - приди они в те места позже, с большим же количеством знаний, то могли бы они и реку назвать уже как-то по другому. А они же не то, что даже туда не пришли, а как коллективное сознание только там, похоже, и сложились. )

Случиться это могло только очень и очень давно, 20-15 тысяч лет назад, когда детализация древнего гласного звука окончательно ещё не закончилась. А потому тем более не могло тогда быть знания звучания “о” со значением [”объединение “о”], - древние человеки не находили так ещё разницы в произнесении “а” или “о”. Сами же коми (так тогда получается то ли “ками”, то ли “коми”) ещё и потому названия реке сами дать не могли, что в соответствии со знаниями связей их языка это была бы “А-кам”, не иначе, - знание звучания “а” со значением [сигнал присутствия (”а”)] у коми в языке всегда следует в начале объединения (слова).

С ханты всё совсем не так, у них в языке знание звучания “а” со значением [сигнал присутствия (”а”)] всегда было в конце объединения (слова), - обратный порядок у знаний связей в объединениях обычное явление для разных диалектов Древнего языка, потому как он является результатом выбора из двух возможностей. А это значит, что коли само это знание звучания “а” находится на конце объединения, - “Кам-а”, - то гораздо более естественно будет предположить, что назвали её по названию народа там проживавшего (”кам”) в соответствии с правилом (знанием связи) именно того языка, где такое и есть. А такое знание связи было тогда, - это 20-15 тысяч лет назад, - там только в языке у ханты, ни у кого рядом больше. (Руский язык формируется по знаниям связи хантыйского языка и примерно на 10 тысяч лет его позже.) А это значит, что только ханты тогда и могли назвать реку именно так - “Кам-а”, - [признак действительности (в нашем случае это река), возможностью которого является принадлежность “а” человека/места (в нашем случае это кам]. 

Можно также предположить, что признак множественности “ы” на конце объединений появляется в языке коми из языка ханты, - один - “кам”, много - “кам(ь)ы” (”ками”). Вряд ли наоборот, потому как коллективное сознание коми в сравнении с коллективным сознанием ханты было тогда практически ничто. (На самом деле там чуть сложнее, - значением “ы” в языке ханты было [”многократность”], в то время как в языке у коми оно приобретает привычное нам значение [множественность”].) Слова “морт, тогда тоже здесь не было, оно появилось лет так тысяч на пять позже “Кама”. Впрочем все эти знания достойны отдельной книги, а потому о них и не злесь.)

Ещё раз, - глупости все эти происходят из принципиальной ошибки лингвистиков, - они считают, что это коми и ханты заимствовали знания Руского языка. В то время, как всё обстоит с точностью до наоборот, - это Руский язык формировался на основе знаний языков руси-ханты и руси-коми, отсюда и все у лингвистиков потом проблемы.

Причём самому этому заблуждению уже не одна сотня лет, и единственной его целью всегда было оправдание экспансии русскоязычных на Восток. Согласен, так принципиально как это делали крестоносцы, например, русскоязычные свои вопросы никогда не ставили, но вот свои маленькие “крестовые походики” случались тогда и у нас на Урале тоже.

Отсюда мой совет, - из всех тех знаний, что есть у лингвистиков, используйте в лучшем случае знания признаков, но даже и их с большой осторожностью. Знания же связи не используйте вообще, хотя бы потому, что их у них нет. Те, что они сами считают знаниями связи, или не связаны с Действительностью никак, или знаниями связи на самом деле не являются. Примерно как “Солнце всходит на востоке”, - это всего лишь факт, но не более. А потому принять его мы можем, но встроить в структуру других знаний уже нет, потому как  отсутствует для него соответствующее знание связи. Проще говоря, отсутствует для него ответ на вопрос “А почему это именно так?” .)

В то время, 15-10 тысяч лет назад, район залежей каменной соли представлял собой подобие Вавилона на Урале, так много в те времена собралось там “разноязыкого” (с разными диалектами древнего языка) народа. Непосредственно в местах залежей соли и рядом обитали коллективы древних людей, которые знали её, использовали её, и так от неё уже зависели. Другое дело, что занятие солью было для этих коллективов хоть важным и необходимым занятием, но при этом было оно для них всего лишь сопутствующим. Потому как так оно не являлось для них жизнеобеспечивающим, в смысле без него они запросто в случае чего могли и прожить, в отличии от таких жизнеобеспечивающих занятий как охота, ханты, рыболовство, собирательство (ботничество), земледелие. Ведь без занятий связанных непосредственно с добычей пищи прожить было невозможно, в то время как соль при необходимости можно было заменять и золой.

Основные же знания в коллективных сознаниях больше накапливаются именно в результате тех занятий, какими в их коллективах занимаются больше всего и чаще всего, т.е. жизнеобеспечивающих. А они, эти занятия, - ещё раз, - в разных коллективах были уже тогда очень даже разными, отсюда и языки у этих коллективов так тоже были уже разными.
 
И, - вот здесь интересно! - оказывается знание (особенно искусственное, естественное же можно только заимствовать) гораздо проще заимствовать уже готовое, нежели изобретать его самому заново. А ведь вместе со знанием признаков сразу заимствуются и соответствующие им знания звучания. А потому, если мы и встречаем сегодня значение [северный олень] с очень похожими на “хор” знаниями звучаний от Англии и до Чукотки (”харт” и “кораны”) , то это вовсе не значит, что когда-то предки англичан и чукчей встречались, нет. Это значит, что это знание (”северный олень”) они в своё время заимствовали из одного и того же источника, в нашем случае ханты ёх. Представляете, - человеки уже в ту пору могли жить в тысячах километров друг от друга, а до этого никогда не встречаться, но быть при этом носителями одного и того же знания!

Что говорить таким образом о признаке действительности “соль”, которая совсем даже не признак действительности “олень” (обладает в отличии от него другими свойствами), а потому никуда так не разбегается и всегда находится на одном и том же месте? Уже только из этого её свойства следует, что знания о ней человеки могли получить из одного только источника, - места, где она и находится. Другое дело, что получать эти самые знания древние человеки могли уже очень по разному. Но даже не это сейчас для нас главное, а то, что подобное её свойство (нахождение в одном каком-то месте), предполагало в последующем централизацию всех процессов, так или иначе с ней связанных. Проще говоря, при определённых условиях (росте количества сознаний и возможностей у них до некого определённого уровня) не могло не произойти (а оно и произошло) формирования некого же коллективного сознания основанного на совокупности знаний связанных с признаком действительности “соль”.

И это был по сути первый коллектив, который в качестве жизнеобеспечивающего занятия использовал не процесс добычи непосредственно пищи, а процесс хоть и связанный с самой пищей, но несколько уже от неё опосредованный. Вот сама такая опосредованность этого процесса и позволила коллективу, который им и занимался, на первых порах обходиться без национального признака как такового. Настолько, что все прочие коллективы выделяли сам этот коллектив и его представителей именно по этому его профессиональному признаку, - а именно признаку действительности “лопата”.

Так ханты называли представителей этого профессионального коллектива производным от их хантийского знания звучания “сар” - [лопата], образованным в соответствии со знаниями связи их языка и соответствующим значением, - “саран” - [(мужик/действие) с лопатой]. Но так как значением самого этого знания звучания в их языке было и есть [коми], т.е. соответствующее название соответствующего же представителя коллектива, то сама такая подмена значений в языке могла быть только в одном случае, когда само это знание признака в данный язык было заимствовано.

Ещё раз, - как только то или иное знание (признака) заимствуется в тот или иной язык, то его знание звучания в соответствии со знаниями связи тех языков сразу же образует в нём огромное же количество производных с соответствующими значениями. Отличительной особенностью заимствованных слов в языке является то, что они имеют в нём одно только единственное значение, а именно то, с которым его в этот язык и заимствовали. И значения всех его производных (знаний звучаний образованных с использованием знаний связи) в этом языке тоже строятся исключительно только на этом его значении. В то время как в языке, где само это знание признака (значение) и сформировалось, для соответствующего ему знания звучания будет не одно какое-то значение, а целая структура значений определяемая как [то самое единственное значение и всё то, что так или иначе с ним связано]. А это значит, что значения всех его производных могут в нём очень даже между собой отличаться.

Из этого знания происходит одно важное следствие, - знание признака [лопата] ханты заимствовали у зырян, которые в свою очередь, получается, заимствовали его у коми. Не вдаваясь в подробности сразу обращу ваше внимание на то, что так я впервые не рассматриваю коми как некий единый коллектив со своим национальным признаком, нет. Так я выделяю из их числа в том числе некую профессиональную группу, которая занималась исключительно тогда добычей соли, а значит была связана со знанием признака [лопата и всё то, что так или иначе с ней связано]. А сами коми для называния этого профессионального коллектива и его членов использовали производное от “зыр” - [лопата], образованное уже в соответствии со знаниями связи их языка, а именно “зыряне” - [(мужики) с лопатами].

Таким образом и хантыйское “саран”, и коми “зырян(е)” соответствовали абсолютно одному и тому же знанию признака, а именно [мужик/(действие) с лопатой]. Неизбежная разница знаний звучания одного и того же значения (знания признака) в разных языках объясняется разным фонетическим составом этих языков и разными же знаниями связей в них. Проще говоря, при заимствовании знания “зыр” - [лопата] у коми, ханты в соответствии со знаниями связи и фонетическим составом своего языка не могли назвать его ничем иным, как знанием звучания “сар”.

(Кстати, - минутка отдыха, - предлагаю посмотреть вам, как лингвистики “работали” и, что хуже, до сих пор так и продолжают “работать”, - ну нет у них соответствующих знаний связи, тупые они очень! - со знаниями языка почти двести лет назад. Смеяться здесь особенно не надо, потому как на таких вот “знаниях” сегодняшние лингвистики до сих пор строят здание того, что по собственной своей глупости они продолжают называть “наука лингвистика”. Хотя любому стороннему наблюдателя давно уже видно, как оно у них постепенно разваливается.

Итак:

“Савельев и Савваитов производят слово пермь от финского pere ; maa — задняя сторона, или зырянского perjema — унаследованная земля; пермяцкое р ;; rma — однозначащее с зырянским syri ;, syrja — украйна; следовательно пермяки и З. — слова однозначащие. З. и пермяки сами себя называют "коми", при чем З. говорят "коми-войтыр" о целом народе и "коми-морт" об отдельном лице. Г. С. Лыткин, придавая слову пермь лишь значение местности, обитаемой народом, совершенно отделяет от него слово З. Основываясь на перечислении народов, упоминаемых Епифанием в житии св. Стефана Пермского, в том числе сырьян, или серьян, Лыткин в этих последних усматривает З. Серьяне, по его мнению — русское слово от осеренить, серень, в смысле оттепели, соответств. зырянскому слову сыл; отсюда сыктыл-ва (талая река) — зырянское название р. Сысолы. Епископ Стефан буквально перевел сыкты-тас - сысольцы, сысоляне — русским словом серьяне, сырьяне, В 1570 годах слово сырьяне , т. е. сысоляне, измененное в З. (по созвучию со словом зырны — теснить), заменяет прежнее слово пермяне. Опровергая мнения Савельева и Савваитова, Лыткин не упомянул о замечании Кл. Попова, который в производстве слова З. от сырьяне видел, между прочим, то затруднение, что приведенные в одной рукописи алфавиты пермского и сырьянского яз. существенно разнятся между собою, а это препятствует считать пермян и З. одним народом [К. Попов считает слово З. русским — от зыря, зырить, вызырить — много пить. Он же приводит мнение Кичина, производящего слово З. от "сур", любимый зырянский напиток, и ряд других объяснений, предлагаемых различными авторами.]. С толкованием Лыткина не соглашается и Смирнов, указывая, между прочим, на то, что независимо от св. Стефана и гораздо раньше 1570 г. в актах, касающихся Вятского края, упоминается Сырьянская волость в Слободском уезде. Таким образом, вопрос о происхождении слова З. нужно, по-видимому, считать еще открытым.

(Энциклопедия Брокгауза и Ефрона по материалам от1840-1890 -х годов)

Мой комментарий, здесь он не будет подробным, потому как значения этих слов я раскрываю в следующей главе “Руский контекст”. А потому здесь одни только мои замечения.

1. Выводить значение одного языка из значений уже другого языка, возникшего гораздо его позже, невозможно. (Саму эту мысль выразить средствами только контекста “абзац”, как это любят лингвистики, не получится. Здесь необходимо знание объёмом как минимум с книгу. Впрочем, с использованием Механизма веры само это “знание” можно запросто уложить и в предложение. Я же только поясню, - сам такой подход напоминает попытку найти фотографию своей бабушки среди фотографий собственных детей и внуков, - это невозможно, её там нет, хотя некоторые из внуков очень даже на бабушку и похожи.

2. Знание звучания “морт” возникает гораздо позже, чем то же  “коми”, например. Потому упоминание о нём в этом контексте излишнее, от него только путаница. Совсем не здесь и гораздо интереснее было бы рассмотреть изменение его значения в разных контекстах. Так в контекстах коми и вотяков его значениями будут соответственно [человек] и [чужой человек]. У Руси самого этого знания звучания сегодня не сохранилось, а остались лишь его производные, - “морда”, например, со значением [передняя часть головы зверя (животного)]. В то время как у большинства угрофинов оно значит [ловушка для рыбы], хотя есть и такие (кажется эстонцы), для которых это однозначно [сволочь]. Сюда же можно добавить и русское “смерть”. А вот дальше в Европу его производные значат исключительно только [смерть], [убийство] и [убийца]. Ещё раз, само это объединение “морт” (”мурт”, “морд”, “мурд”) достойно отдельной книги, а потому и не здесь.

3. Здесь ситуация, когда ребята столкнулись со случаем чередования в Древнем языке знаний звучаний “п” и “с”, возникшем как результат детализации древнего звука (св), который в свою очередь произошёл в результате обретения древними людьми знания “каменная соль”. Их самих я за это не виню, - знать об этом в их тогдашнем контексте Действительности было просто невозможно. Виню современных лингвистиков, - они, со всеми теми знаниями, что у них уже есть, со всеми этими компьютерами, интернетом, и т.д., знать об этом сегодня просто обязаны. Но не знают, увы. Потому замечу лишь только, что знания звучания Древнего языка “пер(мь)” и “сер(нь)”, это в принципе знания звучания одного и того же признака. Т.е. структуры значений у них абсолютно одинаковые, а если и отличаются, то только теми знаниями признаков, которые в одной из них есть, а в другой нет, и наоборот. Так в “пер(мь)” знание “место” есть безусловно, в то время как знания “человек/действие” в нём и близко нет, с “сер(нь)” всё с точностью до наоборот. Чередование в их значениях знаний “человек/действие” - “место” нам дополнительно подтверждает чередование “н” и “м” в их знаниях звучаний.

4. Г.С. Лыткин безусловно молодец, жить бы ему сегодня, уверен абсолютно, что он всяко докопался бы до значения и происхождения слова “зыряне”. Увы, наше время, это время ковальчуков от науки, а потому мы ещё долго вынуждены будем читать опусы проходимцев вроде К.Попова и Кичина. Которые не нашли ничего лучше, как свести значение слова - соответствующее названию целого народа! - к [пить (алкоголь)]. Примерно как если бы мы назвали сегодня какой-то народ “алкаши”, - бля! это же сколько надо было сучатам прежде выкурить, чтоб посчитать, что на Земле может быть народ, единственной целью которого в этой жизни является напиться! И, да, “сур” из “прочтения Древнего языка - [вода, возможностью которой является принадлежность (у) мужику], - значение гораздо более подходящее признаку “пиво” нежели “лопата”. Здесь суть [С] алтайская, у неё значение [вода]. Этим поцам от лингвистики извинительно то, что об этом тогда они знать не могли.

И в заключении пояснение от меня, как жителя того контекста, где всё это когда-то и происходило. Ещё в прошлом тысячелетии, когда никаких таких телевизоров не было и в помине, устная речь повсеместно сохраняла свои диалектические различия. Это тем более было заметно в русском языке с его огромной территорией, на которой и жили его носители. Так вот, среди нас, детворы, очень были употребляемы для этого контекста тогда такие устойчивые слова и выражения, как “зырь!”, “позырить”, “пошли позырим”. Значениями их соответственно были [смотри!], [посмотреть], [пошли посмотрим]. Вроде ничего особенного, если бы не одна тонкость, - значение [зырить] тем отличалось от просто [смотреть], что обязательно требовало какой никакой, но предварительной подготовки. В смысле позырить в отличие от посмотреть сразу никогда не получится. Для этого надо как минимум сначала что-то проделать, куда-то сначала сходить, например, а там уже и посмотреть, отсюда и устойчивое сочетание {пошли позырим}. Даже, если “зырить” употреблялось и не в составе устойчивого сочетания, оно в любом случае по умолчанию предполагало хотя-бы “пошли”.

Причём здесь [лопата]? Да ровно при том, что в русском языке существует другое устойчивое выражение, - “зри в корень” - [смотри в корень]. Так вот, чтобы зрить (смотреть) в корень, его (корень) предварительно следует откопать, - а вот и лопата! И здесь мы таким образом упираемся в судьбу значений вообще. Оказывается, со временем происходит изменение контекста, где знание того или иного признака используется, с “зыр” то самое и произошло.

Когда оно было в контексте коми, то в структуре его значений [лопата и всё то, что так или иначе с ней связано] использовались знания “лопата” и всё то, что так или иначе с ней (как признаком) было связано. А потому та же глагольная форма “зырить” подразумевала [откопать (лопатой), чтобы посмотреть, что там вообще есть]. В смысле так зыряне, искали месторождения соли в том числе, т.е. так они их зырили. Это знание со временем попадает в наш, Руский контекст, где никаких таких залежей соли нет, а, следовательно, зырить особенно-то и нечего. Потому из структуры значений “зырить” в том числе пропадает знание “откопать”, - нет признака в Действительности, значит со временем не будет и знания о нём в языке (коллективном сознании). А потому значением его становится только [смотреть], с тем лишь отличием от самого “смотреть”, что у “зырить” для того, чтобы посмотреть, прежде что-то надо обязательно ещё сделать (сходить посмотреть, залезть в сумку посмотреть, вообщем сделать, что-то, без чего посмотреть будет потом просто невозможно).

А дальше судьба у знания звучания может сложиться очень даже по разному. Так в нашем (где я и живу) контексте сегодня “зырить” уже и не встретишь - в структуре его значений не осталось вообще никаких таких знаний. А если и остались в ней какие, то так она с ними полностью напоминает структуру значений уже другого знания звучания, а именно “смотреть”. Т.е. так в Языке возникает многозвучность, - это когда одному и тому же значению соответствуют два разных знания звучания, - явление, которое нетерпимо вообще ни в каком языке. Следовательно одно из знаний звучаний в нём обязательно надо “убить”.
Сам этот выбор, какое именно знание звучания следует “убивать”, происходит очень по разному, на то он и выбор. Причём “убивается” именно только одно какое-то знание звучания, а отнюдь не его производные. А потому, “зырить” как [раскапывать лопатой, чтобы потом посмотреть] в русском языке давно уже нет, а вот “зрачок”, “прозрачный”, “зритель”, “невзрачный”, и т.д. с соответствующими значениями в нем есть, - а почему бы им в нём и не быть? - они-то никакой такой многозвучности в руском языке уже и не образуют. )

Ещё раз, - примерно 15 тысяч лет назад в контексте месторождений соли на Урале в ходе дальнейшей централизации процесса добычи и доставки каменной соли начинается взаимодействие языков ханты и коми, в результате чего возникает профессиональный язык руси, - [мужиков, возможностью которых является их принадлежность (у) соли], сегодня более известный как язык коми-зырян. Непосредственно Руский язык, как язык соответствующего коллективного сознания со своим же национальным признаком начинается складываться только после окончания эпохи последнего оледенения, а именно не ранее 10 тысяч лет назад, в результате тех геологических и климатических изменений, что тогда произошли.