Смешной старичок

Написано в 2012 году

В Интернете мне попалась маленькая заметка в какой-то харьковской газете, я бы сказал газетёнке:
«Около памятника Александру Пушкину на площади Поэзии смешной старичок в джинсах, кепке и цветастом пиджаке презентовал свою новую книгу, читал стихи и рассказывал собравшимся вокруг него поклонникам, журналистам и зевакам, что он думает о Пушкине». Узнав имя этого «смешного старичка», вы поймёте, почему я употребил термин «газетёнка», это - Евгений Евтушенко, один из самых издаваемых в мире поэтов, который и сейчас может собрать 10-тысячную аудиторию и читать перед нею стихи три-четыре часа подряд. Его жизнь - это целая эпоха, описанная в стихах! В ней были встречи с президентами Никсоном и Рейганом, Кеннеди, с Фиделем Кастро, художниками Пикассо, Шагалом и Дали, а великий режиссер Феллини вытащил его, утопающего из воды. Согласитесь, что ни одна мало-мальски уважаемая газета не позволит себе назвать этого замечательного поэта и гражданина «смешным старичком». Ведь это он нашёл в себе мужество отказаться от ордена Дружбы в знак протеста против войны в Чечне (1993).

В памяти всплыло лето 1961г., я на практике в г. Рыбинске. Возвращаясь в общежитие после ночной смены, купил газеты  «Известия», «Литературку», «Советский спорт». Решил посмотреть и завалиться спать. Бегло просматриваю «Известия» и «Советский спорт», жутко клонит в сон, беру «Литературку»... и вдруг вижу стихотворение -, Евтушенко, «Бабий яр» - читаю... и мороз по коже! Какой там сон! Перечитал ещё раз -  ни в одном глазу, пошёл на Волгу, лёг на песок — солнце уже пригревало -  и уснул.

Автор самой нашумевшей в свое время поэмы о трагедии еврейского народа «Бабий яр» и сегодня не может забыть первого публичного прочтения поэмы: «Когда я прочёл это стихотворение первый раз, может, мне показалось, что это было долго - на самом деле, может быть, это было коротко. Мне показалось, было несколько минут, мёртвое молчание, прежде чем раздались аплодисменты. И вышла на сцену маленькая старушка, она была одна из тех немногих жертв, что выбрались сквозь трупы и молча поцеловала мне руку».

Но одно дело организовать литературный концерт и совсем другое - быть напечатанным. Главный редактор «Литературной газеты» сделал это и был немедленно уволен. Он знал, что его уволят и перед тем, как отдать в набор «Бабий яр» позвонил жене и попросил приехать. Евтушенко ждал сорок минут. «Потом они вместе вышли, она подходит ко мне, не плакала, но глаза немного влажные. Смотрит на меня изучающе, улыбается, говорит: "Не беспокойтесь, Женя, мы решили быть уволенными".

Мой друг, житель Калгари (Канада), рассказывает: «У нас выступал Евтушенко. По окончании я подошел к нему и сказал:
- Женя! Я могу так назвать Вас, потому что, во-первых, в эвакуации я был недалеко от станции Зима, а во-вторых, я из Харькова.
- Из Харькова! – воскликнул он, и мы обнялись.
Что же привело к особому отношению поэта к Харькову.

После «Бабьего яра» Евтушенко, по его выражению, «сильно долбали», смешивали с грязью, называли предателем и, конечно, ему запрещали официальные выступления. Интересно, что этот запрет обходили в НИИ и «почтовых ящиках». Более того, на ксероксах, которые в то время были только в этих организациях, копировался весь самиздат.

А теперь рассказ Е.Евтушенко:
«…В 1962 году я на целую неделю задержался в Харькове, выступая то в одном институте, то в другом. Люди слушали потрясающе. А потом меня пригласили на открытие магазина поэзии, первого в то время в стране. Приехав на площадь Пушкина, мы увидели то, что увидеть не ожидали. Тысяч десять человек, не меньше. (Объявлений в газетах не было, но сарафанное радио - лучшая реклама). А поскольку площадь пересекала трамвайная линия, то трамваи стояли. Меня ждали, микрофон был подготовлен. Я начал читать стихи, и тут подошёл милиционер, очень застенчивый, и сказал:
      - Евгений Александрович, мне очень интересно, я вообще в первый раз стихи слушаю. Но заявки не было, и вообще это нельзя. Я должен у вас конфисковать микрофон.
Я продолжал читать без микрофона и скоро охрип. Тем, кто стоял дальше, слышно не было. И в этот момент, откуда-то с третьего этажа, одна женщина спустила на верёвке красивый китайский термос с горячим молоком, чтобы спасти моё горло».
 
Евтушенко получил  много предложений баллотироваться в народные депутаты. Но, по его словам, он  вспомнил всё это и выбрал Харьков. В 1989 г. он победил на выборах, набрав 78% голосов.
 
Право называться харьковчанином Евтушенко вручили сами горожане, когда в 1989 году избрали его в состав первого и последнего на треть демократического Съезда народных депутатов СССР. Заурядное по нынешним временам дело на сломе эпох представлялось событием выдающимся. В эпоху, когда голоса покупали за килограмм гречки, а качество политической рекламы было столь же неубедительным, как и коммерческой, это был именно народный выбор, и Харьков в органах власти, что случается чрезвычайно редко, представлял пусть неважный политик, зато действительно неординарный человек. Спустя двадцать четыре года, во время выборов, Евтушенко приехал в Харьков как кандидат, и на той же самой площади к нему подошла  женщина с тем же термосом в руках.
Евтушенко был активным депутатом, часто приезжал в Харьков. Известен такой случай. Харьков был крупнейшим производителем стирального порошка, но неожиданно порошок исчез из продажи. Оказалось, что весь порошок погрузили в специальный поезд для вывоза. Узнав об этом, Евтушенко устроил, как он позже сказал, «махновский налет» на этот поезд и не допустил вывоза. Ему позвонил Председатель Совета Министров Н. Рыжков и сказал: «Ну, Евтушенко! Ладно, сделаю вид, что ничего не знаю».
Евгений Александрович «незримо» участвовал в судьбе выдающегося харьковского поэта Чичибабина: от первого посещения чердачной комнатушки на улице Рымарской в 1959 году и до последних дней Бориса Алексеевича. Евтушенко: «B 1959 году, когда я впервые собрался в Харьков, Борис Cлуцкий, сам харьковчанин, сказал мне, что первый человек, с кем я должен там познакомиться, — это Чичибабин, и в подкрепление своих слов прочел его четыре строки:
 Лестницы,коридоры/Хитрые письмена/ Красные помидоры/ Кушайте без меня                В них была та необъяснимость, которая и есть поэзия». Высоко оценил он и творчество харьковской поэтессы  Марлены Рахлиной, занеся её в антологию русской поэзии.
Нас восхищает его талант, даже его эгоцентризм (легко и как бы в шутку), его умение дружить. Он помогал и помогает многим, очень многим. Его называют хозяином русской поэзии. Не только за его блистательные стихи, но и за то, как он, забыв напрочь себя, составляет пятитомник антологии русской поэзии. Как ищет эти крупинки, бриллианты, как восхищаетсяся чужими удачами. Кто-то (не помню, кто) сказал ему: «Пушкин — наше всё. Евтушенко наш весь».
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
Я всем антисемитам, как еврей,
И потому - я настоящий русский!