Середина декабря

С музой по имени «Поэзия» все оказалось прозой. Мы активно переписывались, но она никак не могла выкроить время для нашей встречи. Труд учителя — нелегкое дело. Я бы даже сказал, что это настоящее служение — доля учителя и врача.
Наконец, мы встретились в кафе. Беседа была долгой. Обсуждали сложности ее работы, объемы нарастающей бюрократии. Потом много говорили об отношениях. Какими бы их хотел видеть каждый из нас. У меня к этому времени при всей моей любви к ухаживаниям, цветам и комплиментам шла быстрая переоценка «конфетно-букетного» периода.

Мне очень нравилось пребывать в нем, дарить внимание и подарки. Но я чувствовал, что другая сторона это воспринимает как должное. Как чуть ли не обязательная часть необходимой программы. Предполагалось, что мужчина должен отдавать, а женщина — благосклонно принимать подарки. По крайней мере, на этом первом этапе. Пока ее не «завоюют». На практике же это часто превращалось в игру с кодовым названием «докажи, что ты меня достоин». Игру с неопределенными правилами и такими же неопределенными сроками.

И в эту игру начинали играть почти все женщины. Даже взрослые, порядочные и принципиальные, и те тоже играли. Видимо, механизмы игры были заложены в нашу психологию когда-то в очень давние времена. Только вот времена нынче стали совсем другими.

Я осторожно поделился этой мыслью с моей визави. Сказал, что позиционирование женщинами себя как «Эвереста», который мужчина должен покорить без всяких гарантий приза, очень непродуктивно. Что если мы взрослые люди и оба хотим создать семью, то не нужно играть, лучше сразу договориться, как мы будем тестировать наши миры на совместимость. Я говорил, что нужно не играть, а вместе работать.
— И много у тебя было таких… игр?
Я честно ответил, что почти в половине случаев, когда я знакомился с женщинами, возникали такие условия, причем без понимания правил и сроков. Это могло оформляться более мягкими фразами типа «мне нужно время», «мне надо посмотреть, насколько ты мне подходишь». При этом никто из них не мог ответить на вопрос, сколько нужно времени и по каким именно признакам они поймут, что я им подхожу.
Она выслушала, но ничего не сказала. Мы сменили тему на более приятную для нас обоих поэзию и литературу. Ее можно было обсуждать часами. Что мы и делали вплоть до закрытия кафе. Потом я проводил ее домой, и мы тепло расстались. Она сказала, что ей было приятно со мной.
                *   *   *
Странное случилось потом. Следующие два дня переписка явно не клеилась. Она отвечала коротко, что у нее все хорошо. Отвечала с очень большими задержками, и часов в десять вечера желала мне спокойной ночи. Раньше в это время мы только начинали общаться. Я терялся в догадках.
Наконец на третий день она написала, что размышляет о встреченных мной девушках.
— Что с ними не так? — уточнил я.
— Что такого странного они тебе сказали? Что надо вкладываться в отношения? Мужчины вообще не любят слово «вкладываться». Как и слово «должен».

Запахло серьезными философскими разногласиями по самым что ни на есть стратегическим гендерным вопросам. При этом я совершенно не понимал ее реакции. Я вовсе не имел в виду того, что не хочу вкладываться. Я имел в виду то, что вкладываться нужно обоим партнерам, и желательно с самого начала. А не одному сначала вкладываться, пока другой в это время будет молча наблюдать, вальяжно размышляя, надо ли ему вкладываться в ответ. И с долгом у меня тоже было все в порядке. Я чувствовал, что ее это волновало. Мне захотелось объяснить ей свою позицию и по возможности успокоить насчет моих реальных намерений.
— Это серьезная тема. Хочешь, я поговорю с тобой по телефону?
— Нет, я сейчас занята.

«Я занята» — очень опасная фраза. Даже если человек действительно занят, об этом можно сказать десятью другими способами. В моем лексиконе этой фразы вообще нет. Почему не сказать, например, «прости, у меня сейчас встреча, я перезвоню, как только освобожусь».

Я сухо пожелал ей спокойной ночи и крепко задумался. На меня нахлынули воспоминания о наших отношениях с Таней, о ее внезапных обидах по ничтожным поводам, которые она сама объясняла своим сложным характером. «Да, к сожалению, я такая, но я же отхожу, надо просто подождать и потерпеть». Потерпеть! Как просто это звучало, и как сложно было терпеть. Чем дольше мы общались, тем больше возникало поводов для этого «потерпеть». Как будто наше сближение давало ей больше прав на обиды.

Тут я вспомнил, что моя «Поэзия» и Таня — один знак зодиака. И он как раз характеризуется непредсказуемой обидчивостью. И еще полной неспособностью воспринимать критику. Никакую. Тотчас на память мне пришел один из наших разговоров с «Поэзией» о чертах ее характера и об ее отношении к критике. И тогда она подтвердила, что да, она ее не выносит ни в каких формах.

В воздухе запахло дежавю. И запахло плохо. Одна мысль о том, что мне снова придется погружаться в мир обидчивого человека, быть терпеливым, тратить много энергии на вывод его из этого состояния обиды, как я делал почти каждый вечер с Таней, сдувала меня, как воздушный шар. Причем, тут, похоже, было все еще сложнее. Если Таня была готова общаться со мной в состоянии обиды и как-то с этой обидой работать, то «Поэзия» пока и общаться отказывалась.

Возможно, я был неправ. И, действительно, надо было подождать и вернуться к этой теме чуть позже. Но тогда я решил, что хватит с меня этих «тараканов», и будет лучше поискать женщину попроще. Тем более, что на сайте знакомств женщин, подходящих под мои параметры, было несколько тысяч. Так я тогда подумал.

Между тем никакого немедленного расставания с «Поэзией» не было. Мы продолжали переписываться. Только вот душевности в нашем общении больше не было. С обеих сторон. Не было обмена стихами, впечатлениями, мыслями. Одни дежурные вопросы про «как дела» и такие же дежурные ответы про «все нормально». Было очевидно, что такая переписка долго не продлится. Она и впрямь продлилась очень недолго. Всего неделю. Не знаю, почувствовала ли «Поэзия» уход этой душевности. Уверен, да.

Только попыток вернуть ее она не делала. Я тоже. Вспоминая сейчас эту историю, прихожу к выводу, что тогда я так и не смог преодолеть неприятного, почти унизительного послевкусия от этого «отвержения» в момент своей готовности раскрыться. Точнее, не захотел. «Я занята» — очень опасная фраза.

(Из книги "Мои дороги в поисках любви")
Полная версия доступна на портале Литрес