Д. Часть первая. Глава первая. 2

     С глухим стуком поставив полную кружку кофе на стол, Дмитрий на несколько мгновений замер, задумавшись. Порою – впрочем, достаточно редко, чтобы не придавать им слишком большого значения, – у него случались подобные моменты неподвижности, своеобразного транса. Время словно замедляло свой бег, почти останавливалось, всё вокруг становилось похожим на замедленную съёмку. Но голова его именно в такие мгновения работала на максимуме возможностей. Сколько неожиданных, парадоксальных заключений он делал в своих "забвениях", как Дмитрий сам их называл! И почти всегда эти заключения оказывались верными. Но сейчас голова его была пуста – совсем пуста. Он просто смотрел, как над ровной чёрной поверхностью кофе лёгкими завитками поднимается пар, как несколько крошечных пузырьков упорно цепляются за край чашки, как конденсируется влага на прозрачном стекле бра, висевшего над столом. То было удивительное наслаждение – смотреть и ни о чём не думать. Жаль, что такое состояние долго не длилось: поток мыслей рано или поздно прорывал плотину и затоплял всё вокруг. Но тем ценнее были моменты этой волшебной пустоты, когда голова отдыхала от всех обязанностей и забот.
     Ничто, конечно, не длится слишком долго, чтобы вполне им насладиться. Наваждение прошло, мозг снова заработал в своём привычном, ускоренном – и в то же время замедленном, неэффективном ритме. Кофе остывал, отдавая тепло окружающему пространству. Взяв из холодильника пакет молока, Дмитрий плеснул немного в чёрную глубину кружки. Жирные светлые разводы закрутились по часовой стрелке, быстро окрашивая кофе в примирительный коричневый цвет. В этот момент на кухня вошла, потягиваясь и зевая, Катя.
     – Ты уже встал? – не без труда произнесла она, пытаясь сомкнуть непослушные челюсти.
     – Встал, – коротко ответил Дмитрий, кинув на неё быстрый взгляд. Волосы её пребывали в очаровательном беспорядке.
     – Ну... так рано, – недовольно протянула она, скорчив гримаску. – Сколько времени?
     – Половина седьмого.
     – Какой кошмар! Сегодня же суббота!
     – Знаю. Но и ты знаешь, что у меня такая работа.
     Катя скептически наморщила точёный носик.
     – Ничего я не знаю, ты мне никогда толком не говоришь! И вчера тебе ещё не нужно было никуда идти с утра.
     Дмитрий сердито схватил чашку и отвернулся к окну.
     – Вчера не нужно было. Но ты ведь знаешь, какая у меня работа, – повторил он фразу, которую произносил едва ли не каждый божий день.
     Она промолчала, и Дмитрий спиной ощутил её осуждающий взгляд. Ну что ж тут поделаешь? Он сам понимал, как глупо было говорить раз за разом одно и то же. Только как ещё ей объяснить? Ведь Катя очень не любила долгие и "нудные", как она их называла, разговоры о работе. "Мне совсем не обязательно знать все эти ужасы", – заявляла она в таких случаях. Поди ж ты, пойми её! И рассказывай обо всём – и не рассказывай!
     – И что ты сейчас собираешься делать? – тоном, которому она придала достаточно скучающей интонации, спросила Катя.
     Он смотрел на залитую ярким солнцем улицу и пытался понять, какой ответ её устроит.
     – Посижу над документами, – сказал он наконец. – Нужно многое обдумать, сопоставить факты. Слишком важное дело, речь идёт о жизнях людей.
     – Ты всегда это говоришь! Но разве о нашей жизни речи не идёт?
     Дмитрий повернулся к ней, посмотрел на нахмуренное, недовольное лицо. Катя, конечно, права, только что он мог поделать? Такая уж у него работа – жертвовать собой ради того, чтобы другим, возможно, этого делать не пришлось. Однако его жене нет дела до других, и она, пожалуй, в чём-то права.
     – Послушай, давай не будем опять обсуждать этот вопрос, – примирительным тоном сказал он. – Мне действительно нужно некоторое время... скажем, пару часов. А потом мы будем делать то, что хочется тебе.
     Катя некоторое время смотрела на него, как бы решая, можно ли ему верить. Затем пожала плечами.
     – Ну хорошо, а сейчас я досыпать. Ты всегда будишь меня, когда встаёшь. Неужели нельзя потише?
     Дмитрий ничего не ответил, и она, сделав неоформленное движение рукой, означавшее "как тебе угодно", удалилась.
     Некоторое время он стоял, глядя на середину стола, снова во власти своего странного оцепенения. Однако никакого озарения не случилось, да и не могло, конечно, случиться. Все эти мелкие стычки выводили его из равновесия, нарушали нечто тонкое, невесомое, что было нужно для подобных внезапных переходов. Теперь он ослеп – может быть, на пару часов, а может, и на пару недель. А дело это требовало включения всех имеющихся резервов, напряжения всех сил...
     Зазвонил мобильник. Положенный на подоконник, он заелозил по гладкой поверхности, норовя сброситься вниз. Дмитрий резким движением человека, привыкшего к неожиданностям, успел перехватить его в последний момент.
     – Я слушаю, – сказал он.
     В трубке раздался взволнованный голос Сергея Долькина.
     – Дмитрий Дмитриевич! Извините, что так рано, но у нас очередное чэ-пэ.
     По спине опрометью пробежал холодок. Значит, опять.
     – Снова женщина? – только и спросил он.
     – Да, – ответил Долькин. – И примерно того же возраста, что и остальные.
     – Ясно. Какой адрес?
     – Подлипная, 22.
     – Вот как! – удивился Дмитрий. – Почти самый центр.
     – И ко всему прочему проходное место, – подтвердил его собеседник. – Тут уже начали собираться зеваки, хотя времени ещё... в общем, нужно, чтобы вы срочно приехали.
     – Хорошо, я сейчас же выезжаю. Да, Сергей, там на Подлипной участковым ведь Добронравов должен быть?
     – Так точно, он как раз тут.
     – Скажи ему начать обход домов. Я потом присоединюсь. И чтобы ни одной квартиры не пропустил!
     – Будет сделано. Как скоро вас ждать?
     – Постараюсь через двадцать минут... Ну, хорошо, через тридцать.
     – Ладно, мы ждём.
     Долькин дал отбой, звук в трубке потух, съеденный расстоянием. Дмитрий положил телефон обратно на подоконник и шумно выдохнул. Снова придётся уехать, ничего не объяснив Кате. Ну что же здесь поделаешь, если у него такая работа? Разве он не старается сделать как лучше? И его ли вина, что как лучше не получается?