представление родом из детства

всё детство пролетало в витрине детских игрушек.
я играла новую версию Буратино, который не имел сто друзей, а имел один мешочек блестящих камушков. его ежедневной миссией было выдумывать новые, фантастические миры, способные раскрасить время в стеклянном заточении.

я деревянная кукла. у меня есть букварь. и я складываю альтернативные сказки для самых особенных детишек (несовершенных так же, как и я).
вокруг меня неприятные, мерзкие люди — нет, так не пойдёт, зачеркнём — мифологические существа со своими сверх-способностями. русалки, выпрыгивающие на берег, чтобы обнять добычу. оборотни, гонящие стаю волков, но сами по поднимающие задниц с места. зельевары: из их лавок можно уйти лишь с покупкой или же проклятьем в капюшоне. что-то знакомое? — просто детская фантазия.
а что ещё оставалось маленькому ребёнку? танцевала в такт дёргающимся ленточкам на запястьях.
теперь растянула их, где-то сорвала. а привычка работать на несуществующую публику в нерабочее время осталась.

ощущение, что я никогда больше не смогу остаться одна. что-то всегда есть рядом, является зрителем, ждёт начала нового акта спектакля, который не должен кончаться, как не кончались рассказы перед сном для бессонного дитя. перебитые герои подсовывают во сне блокноты и творят кошмары и интриги, насмехаясь над травмами безутешного создателя.
ещё один кульбит, ещё погоня, ещё сражение, больше изгибов и прыжков на рампу.
я бы давно сорвалась, бросилась в людскую гущу, но, к вашему счастью, верёвочки всё ещё привязаны к крышке коробочки,
я возвращаюсь туда, как в будку,
и пугаю соседей звуками, особенно странными по ночам.

я к тому, что некоторым очень даже хорошо в одиночестве. и не нужно посторонним этого видеть, знакомить со всеми персонажами пьесы.
и насущный вопрос: ты посторонний?