Сценарий Звезды над Урманом 393- 412 часть

Предыдущая страница: http://proza.ru/2022/01/14/421 

393. Нат. Казахстан. Аул старого Валихана.

Действие:
В небе летит голубь. Присаживается на крышу кошары. Залетает во внутрь.

394. Инт. Казахстан. Аул старого Валихана. В кошаре.

Голубь садится перед клеткой. Смотритель за байской голубятней берет птицу в руки. Снимает письмо с лапки. Садит голубя в клетку, выходит с письмом из кошары.

395. Инт. Казахстан. Аул старого Валихана. В юрте.

Старый Валихан, лежит на подушках, читает письмо, доставленное голубем, от Гаджи-Аты.

  Валихан
       (шепчет вслух)
«Люди пришлые имеют бочонки в своем имуществе. Один при мне был уронен наземь и развалился. В нем оказалась смола, кою собрали и, подтопив, залили назад тут же. Приманил мальца, следующего с ватагой, дабы выведать его чаянья. Но по очам прочесть мысли не удалось, как будто оберег у него какой. Завтра выступаем. В дороге буду отсылать голубей с вестями. Кланяюсь в ноги. Твой верный слуга Гаджи-Ата.»




396. Инт. Ставка польского войска. Лагерь у Смоленска. Шатер короля.

В шатре Сигизмунд и Лев Сапега.

  Голос за кадром
Шведские наемники, установив щиты, защищающие от ядер и пуль русских, затеяли рыть подкоп для подрыва одной из башен Смоленска. Король лично контролировал работу копателей и был недоволен их медлительностью.


  Лев Сапега.
– Наш осведомитель из Сибири известил, что в Крым послами к Селямят Гирею отправлены нарочные люди с целью скупки оружия и поддержания смуты супротив царевича Владислава.

  Король Сигизмунд
– Но Селямят Гирей почил, отдав душу Аллаху, и его трон занял приемный сын Джанибек Гирей?

  Лев Сапега
– Воеводы Тобольска не признают семибоярщину. И вошли в сговор с вором Ляпуновым, какой ныне готовит возмущение в народе и мятеж супротив Речи Посполитой. Пан Юзеф Шимчинский из посольской избы донес, что человек, передавший сведения о послах к крымскому хану, пропал, словно в воду канул, только успев лишь переметнуть тайную грамоту с обозом из Тобольска в Казань.

  Сигизмунд
– Этому человеку можно верить?

  Лев Сапега
– Да, ваше величество, он был при царе Дмитрии и много сделал для короны.

Действие:
Сапега разворачивает свиток, читает.

  Лев Сапега
– Посланцы имеют злато и серебряную утварь, промысленную еще атаманом Ермаком Тимофеевым при взятии Кучумских городишек Чиги Туры, Узгуна и Искера. Коим путем поедут послы в Крым и под чьей личиной, не известно. Но наказано им приобрести и доставить в Астрахань осадные орудия, без коих не взять гилевщикам Москвы и других городов. Также велено им добыть мушкеты да фузеи. Старшим послом является названный брат сына боярского Истомы Пашкова, Ибрагим. Сам же боярский сын Пашков был с самозванцем Дмитрием, а опосля переметнулся к Шуйскому. Сказывали, будто приемный сын боярский Ибрашка зарезал Кучума, чем и кичится он да бахвалится. А перехватить посланцев мыслю надобно в Казани, ибо другого пути к Царицыну, и волоку на Дон нет. Коль я шибко потребуюсь Его Величеству, найдите Ягу-ворожею, что в логу коло мельницы жительствует. Она сведает, где меня сыскать. Гришка Растрига.

Действие:
Входит секретарь короля. Кланяется. Объявляет.

  Секретарь
Ваше величество. Гетман Жолкевский. Плененный царь московский Василий Шуйский. Прочая знать.


  Сигизмунд
- Зови всех, и вели принести угощения.

Действие:
Входит гетман. Входят военачальники. Среди них в цепях заходит Василий Шуйский.

  Голос за кадром
Сигизмунд праздновал в душе победу. Русь теперь принадлежала польской короне. А гетман вдобавок привез вместе с трофеями еще и знатного пленника. Да какого! Русский царь Василий стоял перед королем Польши и Литовского княжества безмолвно и неподвижно. Праздничное настроение гетмана Жолкевского, встреченного польской знатью, как героя, было вконец испорчено, когда вопреки ожиданию поклона Василия королю, пленник такого уважения не проявил.
И шляхта зашумела, требуя от Шуйского поклониться.

  Голос военачальников
- Кланяйся. Поклонись его величеству.

  Василий Шуйский
– Никогда царь московский не кланялся королю польскому. И пленил ты меня не в сече бранной и равной, а был я предан да выдан тебе изменниками и клятв отступниками, боярами моими переметными, кои как шелудивые псы теперь питаются огрызками со стола твоего.

  Голос за кадром
Не вышел праздник у Сигизмунда. Король надеялся на покорность последнего потомка великого Рюрика и с помощью его воли рассчитывал склонить русских к сдаче осажденного Смоленска.

Действие:
Сигизмунд морщится. Махает рукой, давая понять, чтобы Шуйского увели.
Василия Шуйского выводят из шатра.


  Сигизмунд
– Указываю. Вывезти в Варшаву царя Василия. Да братьев его Дмитрия с Иваном тоже. Заточить в замок и ждать моего возвращения, а коль по дороге не одумается и не покорится, согласившись присягнуть мне на верность, не жить всем.

Действие:
Король поворачивается к Сапеге, манит его отойти в сторону.

  Сигизмунд
– Отправь Юзефа Шимчинского в Крым, пускай расстроит сговор хана с Сибирским воеводством, заручится дружбой с Джанибек Гиреем, отбери лично из русских трофеев дары, а от меня грамоту завтра получишь у секретаря для пана Юзефа.





397. Нат. Казахские степи. Караван. Волы тащат арбу, на которой укреплен ушкуй. Жара.

Действие:
Палит солнце. Идет караван. Ванюшка понуро бредет за арбой. Губы его пересохли и потрескались. Раскаленное солнце пребывает в зените.

  Голос за кадром
Караван четыре дня тому назад вошел в долину, где не было уже лесных околков, даже одинокие деревья попадались редко.
Вставать на дневку проводники отказывались. Нужно было идти. Несколько раз на пути каравана попадались водоемы с солончаковыми берегами, наполненные грязно-ржавой протухшей водой, которую даже быки пили осторожно, сдувая ноздрями наплывающую ряску и тину.
Вдобавок досаждали полчища кровососущих насекомых. Слепни и оводы, как разъяренные псы, тучами вились над людьми и животными, издавая характерные звуки, от которых бесились быки и верблюды.
Они пропадали только с закатом солнца. В этот период наступало относительное блаженство. Ночью поднимался прохладный ветерок, сдувая тучки комаров куда-то в степь. Караван вставал на ночевку, и Ванюшка без сил падал под арбу.
Гаджибала обычно останавливал на отдых быков в какой-нибудь ложбине. И всегда находил воду, чтоб напоить животных.


  Гаджи Ата
  (Ванюшке)
– Слепень родится в воде – если он есть, то вода близко. А овод откладывает потомство на животных, ему вода не нужна. Я останавливаю караван на отдых там, где больше слепня.

  Ванюшка
– Мухи да мухи. Слепни, оводы. Как их различать-то.

  Гаджи Ата
– Вот поживешь в степи, быстро научишься, ты же остяка от вогула отличаешь? Вот и я мух тоже, поэтому днем мы и не останавливаемся. Не отдохнут быки, да и люди не смогут выспаться на жаре. До Кушмуруна один переход остался. Потерпи, сынок.

  Ванюшка
– Мочи нет уж, Гаджи-Ата. Я мыслю, что всю реку выпью, когда до нее дойдем.

  Гаджи Ата
  (шепчет себе под нос)
- А я вот мыслю, что таишь ты от меня тайну великую, но какую – выведать никак не могу.

Действие:
Караван выходит к небольшой реке. Мальчик прямо в одежде кидается в воду, делает несколько больших глотков, выплевывает воду.

  Ванюшка
- Тьпу блин косой! Она же соленая!

  Гаджи Ата
– Это Убаган, летом он соленый. Вон, гляди, родник, на том берегу, там пей.




Действие:
Караван медленно двигается вдоль реки.
На встречу путникам выезжает полусотня ногайцев.
Ибрагим решительно направляет коня к богато одетому воину. Поздоровавшись, всадники отъезжают в сторонку.



  Всадник Нурмед
– За твою голову ханом Алеем назначена большая награда, Ибрагим. Вся степь знает, что ты зарезал Кучум-хана. Ногайцы тебя не выдадут, ведь ты названный брат батыра Самеда, а я его жиен  Нурмед. Опасайся калмыков и яицких татар. А теперь дай мне пару теньге , чтоб мои воины видели, что ты платил за охрану каравана, и не подозревали, что я узнал тебя.


398. Инт. Крым. Дворец Крымского Хана Джанибека Гирея.

Действие:
Джанибек Гирей ходит по залу, перебирает четки. Чуть наклонивши голову, приложив руку к груди стоит его советник.

  Джанибек Гирей
- Отношения Речи Посполитой и Османской империи с каждым годом становятся все напряженнее и напряженнее. Причиной распри служат притязания обеих держав на земли Волыни и Галиции. Крымское ханство же, как вассал Стамбула, поддерживает сторону Османской империи. Малейший неверный мой шаг – и султан назначит другого, меня же обезглавит или бросит в темницу, как он поступил с Селямят Гиреем, моим отцом. Вчера мне доложили, что собирается посольство от короля Сигизмунда. Как поступить? Принять послов – значит вызвать подозрения у султана. Не принять – расстроить связи с королем.

  Голос за кадром
Джанибек Гирей знал, что есть и третий вариант, на исполнение которого он пока не мог дерзнуть. Посольство могло просто сгинуть в дороге. Путь сушей для посланцев преграждала Запорожская сечь. Единственная относительно безопасная дорога до Бахчисарая проходила морским путем.

  Джанибек Гирей
– А Черное море коварное. Отпиши королю Сигизмунду, что я посольство приму. В Ачи Кале послов будет ждать галера под моим стягом.


399. Инт. Тобольск. Палаты воеводы Кольцова.

Воевода, князь Кольцов, внимательно слушает писца, читающего послание от опального боярина Захарьева.
На лавке сидит сотник Иван Никитич.

                Писарь
– И отписывает тобе опальный боярин Захарьев. Как ни умоляли московские бояре нынешним летом гетмана Жолкевского не покидать Москву, дабы не затеялась новая смута, не внял он прошению боярскому. Поляки, что на охрану остались, пьют и чинят зло народу посадскому. Намедни один лях выстрелил из пистоля в икону Божьей матери, а другого дня девицу обесчестил второй. Першего сожгли, а насильника кнутом пороли. Ляхи пьют и своевольничают, ведут себя дюже дерзко. Из Китай- и Бело-города купчин с изб выжили, и немцы с ляхами их дворы заняли. Чернь вновь государя доброго поджидает. Некие бояре, что из безродных, воду мутят, масло в пламень подливают. Чую быть новой беде. Запретили ляхи собрания на пожаре и иных местах. Рогатки с улиц повсеместно убрали. Ночью из домов выходить запрещают. Царевича Владислава на трон Сигизмунд не везет, будто замыслил король коварное что-то, и велит присягать ему за глаза. Ибо сын и отец едины есть, так мне и крест целуйте. Да и многие Шуйскими ранее притесняемые князья да бояре в Речь Посполитую ездят с челобитными.

  Воевода Кольцов
– А крест целовать кому? Сигизмунду али тени Христовой? Коли царя Владислава король не пришлет, то не присягнут бояре.

  Писарь
– А намедни гонец из Калуги прибыл в Думу, весть принес, якобы зарубил второго самозванца  князь ногайский, Петр Араслан Урусов, татарин крещеный. На охоту выехали, он к дровенкам и подскакал да с пистоля ему в плечо заряд всадил, а опосля сабелькой вжик в капусту – и нетути царя. Месть он, стало быть, свершил – за убиенного Дмитрием и в Оку брошенного царевича касимовского Уразмет-Магамета, и при сем объявил: «Я научу тебя топить ханов и сажать мурз в темницу».

  Воевода Кольцов
– А стража-то какого лешего бдела?

  Иван Никитич
– Так князь Араслан поди и подгадал, когда татары самозванца охранять почнут. Уж дюже осерчали магометане на него за то, что казни ввел Дмитрий да кажный ден по десятку душ на тот свет отправлять начал. А когда в раж вошел, то и поболее их брата губил. Поляков тоже плененных в Калугу собрать велел, да всех и потопил разом. В корень озверел лиходей. Вот и нашел царек-самозванец то, что искал.



  Воевода Кольцов
– А князю Урусову теперича куды? Ведь не примет татарина Сигизмунд, шибко уж много он со своей дикой полутьменью крылатых гусар  порубил.

  Иван Никитич
– Ушел в Таврию или на Яик – там ему вольница. Голытьбу беглую да разбойную под крыло соберет и заживет припеваючи.

  Воевода Кольцов
  (писарю)
– Читай далее, Тимоха.

  Писарь
– А как прибег в Калугу шут Дмитрия, что чудом выжил, под телегу забравшись, так давай голосить. И принялись они с царицей Мариной по улицам с факелами народ на бузу поднимать. В набат ударили. К утру всех татар-то и умертвили – и виновных, и невинных.

Действие:
Писец откладывает первый лист свитка на столик и продолжает чтение.

  Писарь
– Король же Сигизмунд не пущает царевича Владислава в Москву, а указы шлет от имени своего, как будто это его наши бояре на престол просили, а не сына Владислава. Король же припомнил, что так же было, когда Литва двум королям присягала: ему и отцу – королю шведскому. Гетман Жолкевский умолял короля прислать царевича, совестя и в корысти упрекая Сигизмунда, убеждая, что с воцарением Владислава едиными будут Польша с Русью, и мир наступит на все времена, но непреклонен Сигизмунд был – видимо, загуляла кровь наследная, свое подлое дело задумал шведский выпадыш. Смоленск сыну подарить, а шведам Новгород отдать возжелал, да Папе Римскому угодить, отобрав у Руси веру православную. Коли не поднимемся мы, князь, всем миром, разорит Сигизмунд Русь и порушит все, что строено пращурами нашими было. Поэтому и велим тебе, воевода, и молим скорейше поставить Ляпунову в ополчение оружье, в Крыму скупленное твоими посланцами. Последним словом, князь, упреждаю, списано моими людишками послание канцлеру Сапеге из Сибири. Жительствует у тебя под боком ухо да око посполитое. Немедля аспида надобно споймать да пытать. А что и кого выдаст он, мне отпиши. Список я приставил к своему эпистилю…

  Писарь
Далее читать? Там токмо за здравие.

  Воевода Кольцов
– Сам прочту на досуге. Ступай.



  Воевода Кольцов
– Сбирайся в дорогу, Иван Никитич. Через Казань на Царицын, а там на Азов пойдешь с полусотней. Проследи, чтоб послы из Сибири к месту добрались и воеводы-переметчики не учинили б зла нашему делу. А с лазутчиком польским я сам разберусь.

Действие:
В светлицу вбегает дьяк Севастьян.

  Севастьян
– Убег Гришка-вор. Его супружница под целованием крестным поведала, будто он в поиске злата атамана Ермака за Самар-городок подался.

  Воевода Кольцов
– С каких времен, Севастьян, ты добр к бабам стал? Аль пытать разучился?

  Севастьян
– Так на сносях она, как же дитю худо сделать? Почитай, у самого семеро, да и не брешет она. Сама рада-радешенька, что ушел Гришка от нее. Боялась ворожея, что ночью ее придушит.

  Воевода Кольцов
– Вот и сбирайся в дорогу. Путь тобой прошлым летом ужо проведан. По реке пройдешь до Обдор, народец тамошний перепишешь, ясак соберешь да про злыдня выведаешь. Обратно санным путем воротишься. А то, гляжу я, шибко много детишек наплодил, видно дел мало, коль на печке с жинкой тешишься. Ступай Севастьян, не буди во мне зверя.

Действие:
Дьяк выбегает за дверь.

  Воевода Кольцов
– Гляди-ка Иван Никитич, какие руки долгие у Сигизмунда-то! Уж и до Сибири дотянулся.

Действие:
Воевода недовольно ворчит, надевает тяжелую шубу из черно-бурой лисы.
  Воевода Кольцов
 – Ох уж этот сан воеводский. На улице жара неимоверная, а нате вам – без шубы в мир ни ногой.

400. Нат. Притоболье. Стоянка каравана.

Вечер. Горит костер. Ефим хлебает с сыновьями уху. Хвалят Ванюшку.
 
  Ефим
– Вот пострел, везде поспел. Покуда на ночевку укладывались, он уже окуней и щук успел наудить с полведра.

  Ванюшка
– Так она, рыба, тут дикая какая-то, на голый крючок бросается, а я еще кишку воронью нацепил, так щука за ней аж на берег выпрыгивала

Действие:
Ванюшка смеется и озорно глядя на сидевших в сторонке Ибрагима, Гаджибалу и семерых янычар, шепчет Ефиму.

  Ванюшка
 – Дядько, а ведаешь ли ты, пошто татары щуку не едят?

Действие:
Ефим, усмехается, разламывает вареную голову щуки, облизывает головной хрящ, показывает Ванюшке подобие православного крестика

  Ефим
– Крест, животворящий в голове у нее. Вот и сидят голодом.

Действие:
Ванюшка спит около костра. Ему снится князь Гостомысл.

  Гостомысл
– Чуешь, отрок, ходит по пятам за тобой индус да голубей баю с письмами отсылает?

  Ванюшка
– Так он, отче, выведать вожделеет, куды и зачем мы идем в самошном деле. Не питают доверия степняки к байкам нашим про мирное посольство к хану и торговлю смолою. Вот и послал дед Валихан индуса в проводники, дабы выведать, что замыслили атаманы и воеводы сибирские.
 
                Гостомысл
– Ты, Ваня, как бы невзначай проговорись, да при янычарах попробуй разговор завести с индусом. Надобно нам, чтоб до крымского хана весть сия дошла, еще до вашего прибытия. Якобы желают подняться три ханства – Астраханское, Казанское и Сибирское – супротив ляхов да бояр московских и попросить покровительства у крымского хана, в коем видят благодетеля и надежную защиту. Индус тут не главный лазутчик в караване, кто-то из янычар, что с вами до конца должны идти, человек хана. Он проявит себя, улизнув следующей ночью. Вот и надобно, чтоб в уши хана попала наша тайна. Ты мелкотравчатый, они мальцу уверуют, приняв оговорку твою за наивность. Токмо шар, даденный Никитой, не сымай, на всем пути держи его под рубахой – и днем и нощно. Тогда чаянья твои выведать никто не сможет, ни индус, ни ханские чаровники.

  Ванюшка
– Отче, почему ты всегда приходишь ненадолго? Обещал же мне сказку поведать о временах былинных. Да недосуг тебе все, а я все полагаюсь на слово, тобой даденное.

Действие:
Гостомысл улыбается, гладит Ванюшку по вихрям, начинает повествование:

  Гостомысл
– Внимай, соколик. Рассвет еще только зачинается, успею поведать. Был я в давние-давние времена старейшиной у народов, что из словенов вышли…

401. Нат. Сон Ванюшки. Русь изначальная.    


Ванюшка под ровный голос старца разглядывает резные ворота необыкновенно-красивого городища. Пройдя вовнутрь, мальчик огляделся. Отовсюду слышался смех и веселые голоса. Нарядно одетые девушки в светлых длиннополых расшитых яркими узорами платьях кружили хороводы, играли в догонялки. С русыми волосами, сплетенными в тугие косы чуть ли не до пят, они казались Ванюше сказочными красавицами.
Уже повсеместно зеленела трава, и только в лесных околках местами лежал серый набухший снег.
У многих были надеты веночки, сплетенные из цветов – подснежников и стародубок. Одна из девушек, пробегая, надела Ванюшке свой венок на голову, и схватив за руку, повлекла за собой:
– Очнись, соня! Побежали медведя будить! Комоедицу праздновать! – звонко рассмеялась она серебряным колокольчиком.
И мальчик, повинуясь, побежал с девицей, окунаясь головой в омут всеобщего праздника. Пахло свежеиспеченными блинами и весенним многотравием.
Подростки спустились с городского вала и подбежали к священному многовековому дубу. Там уже веселился народ. Взрослые лили мед под корни дуба, прося у него силы и здравия для себя и близких.
Девушки и юноши, собрав у дуба сухие ветви и палки, ринулись гурьбой в дубраву будить медведя.
– Ты что, княжич? Не выспался, что ль? – опять рассмеялась девушка и повлекла его в лес за остальными.
В чаще вскоре нашли медведя – ряженого юношу, притворившегося спящим в яме.
Но как ни кололи и ни тыкали его палками, просыпаться медведь явно не собирался
– Блинов алчу! И девицу позабористей! – прорычал он из берлоги.
Девчата пошептались, и самая смелая прыгнула ему на спину.
Медведь повернулся и, схватив девушку, принялся мять ее, приговаривая:
– Вот пришлю сватов на крыльцо твое, за блины несладкие, комом спеченные, упрошу твово батюшку, под полатями стоячи! То пойдешь со мной в чащу дремучую?
– Пойду! Пойду! Присылай сватов! Токмо пусти меня, а то всю помнешь!
 
                Гостомысл
– …Вот и жили мы. Орали, сеяли, детишек растили. Да вот токмо соседи буйные северные, разбоями промышлявшие, не давали покою нам. Совсем рассвело уж. Пойду я, Иванушка.

                Ванюшка
– Я вновь попаду в тот мир, отче?

                Гостомысл
– Приснится тебе каждый раз сей сон. Токмо, когда почивать ложиться станешь, ленточку внучки моей себе повяжи. Вот и пригрезится она тебе вновь, Ванюша.

402. Нат. Берег реки.

Действие:
Мальчик просыпается.
Спускается к речке умыться. Умывается.
Поднимается на яр, обращает внимание на пеструю ленточку, свисающую с ветви ивы.
Ванюшка, оглядывается, снимает с куста девичью ленту и, бережно свернув, кладет ее за пазуху.

Караван двигается вдоль реки. Караван выходит к озеру, на береговой лужайке находится несколько юрт, пасется небольшая отара овец.

Ибрагим торгуется с хозяином. Булькает в казане шурпа.
Путники дружно располагаются трапезничать.
Хозяин стойбища, калмык, вешает на жердину рядом с казаном медный закопченный чайник, похожий на кунган.
Ванюшка брезгливо морщится. К мальчику подходит один из янычар, и осмотревшись по сторонам обращается вполголоса к Ване.

  Янычар
– Пей, пей, бала, этот чай силы придает. Задумали что-то воеводы Сибири? Просто так к хану на поклон не ходят.

  Ванюшка
– Русь с Польшей не желают они видеть вместе. Вера не та. Говорят, уж лучше с магометанами жить. Как-то привычнее. Вот и решили крымскому хану челом бить, чтоб под крыло взял три ханства: Астрахань, Казань да Сибирь. Покудова смутное время длится, сие свершить надобно.

  Янычар
– А Ибрагим как в один ряд с воеводами попал?

  Ванюшка
– Он сын Сабыра, который по дяде прямой родственник Едигер-хана, двоюродный брат хана Сейдяка. Коли в Крыму примут его, то княжить он будет над всеми народами, что в степи живут.

  Янычар
– От Бухары до Тобыла?

  Ванюшка
– Это мне неведомо, сам его спроси.

Действие:
Индус молча мешает шабалой шурпу, делает вид, что его этот разговор совсем не интересует.
Темнеет.
Голубь взмывает в небо.
 
  Голос за кадром
Вечером улетел последний оставшийся в клетке Гаджи-Аты голубь.
А утром Ибрагим не досчитался одного из янычар – с ним пропал и конь.
Обоз, перейдя вброд Тобол и повернув вдоль его русла на юго-запад, чтобы уже в степной местности совершить переход до реки Яик, медленно продвигался по каменистому грунту Южного Урала.
Все чаще и чаще приходилось останавливаться на вынужденный ремонт. Колеса и оси арбы под тяжестью ушкуя разваливались на глазах.
Но индус упрямо вел караван к цели. Проводником он оказался опытным и на четвертый день вывел путников к берегу маловодной речушки.


  Гаджи Ата
– Река Суиндик.

  Ефим
– Пошто встали?

  Гаджи-Ата
– Эта речка в Яик течет. Разгружай арбу, Ефим, ночью дождь будет, вода подниматься станет, вот и пройдешь с восходом. До большой воды проберетесь, а там легче будет. Но учти, по Яику с опаской идите. Пороги там коварные есть, на порогах глубина по локоть, а где порогов нет, там сажени три глубина, коварный шибко Яик. Я с рассветом назад пойду, арбу, быков калмыку отдам. Коль назад вернетесь, то у него они будут. Хоть и стар стал, а дорогу не забыл. С купцами этой дорогой молодым воином шел, из Индии, через Персию и море. Давно это было, семь веков тому вспять.

  Ефим
– А то айда с нами до Индии? Может, еще семь веков проживешь?

  Гаджи Ата
– Нет. Ступайте без меня. Тут, в степи, пока мой дом.

Действие:
Путники разводят костры. Сгружают на воду ушкуй.

На дымок выходит ватага оборванных босых людишек, вооруженная рогатинами и косами. С дюжину человек побогаче едут верхом.
Янычары вынимают сабли, готовятся к бою. Впереди ватаги едет верхом коренастый старый казак с серьгой в ухе.

  Ефим
  (берет в руки пищаль)
– Эй, не балуй! Куды прешь?

  Казак
– Не горлань, пуганы уж. На Москву ко Прокопию Петровичу Ляпунову идем, подсобить ему в деле ратном да православном. Сам-то чьих будешь, мил человек?

  Ефим
– С Дону я. А величали меня когда-то Ефимка Сова.

  Казак
– Стало быть, не сгинул, знавал я твого батьку, лихой казак был, и оголтен  напрочь.

  Ефим
– Неужто помер?

  Казак
– Погиб Сова в сече с ляхами, когды запорожцам подсобить ходили. А маманя твоя жива. У зятя, Вольки Коршуна, жительствует. Меня же Черток кличут – слыхал? Есаул я.

  Ефим
– Бачил пару раз тебя на Дону, когды я без портков ащо бегал. Ну-ка пойдем в сторону, дядя Черток, погутарим. Я ведь тоже не голь перекатная, а кормчий князя Сибири, и иду на Дон не ворон считать, а дело ладить. Слазь с коня, пойдем по гутарим.

Действие:
Казак - Черток, Ефим, Ибрагим отходят к прибрежным кустам. Ватага разбредается, подходит к кострам. Молодой казачек подходит к Ванюшке, глядит на нож в руках у Вани.

  Казачек
– Ну-кась, покаж нож.

  Ванюшка
– На-кась, выкуси, в руки не дам.

  Казачек
– А-то кнута не видал? Ослухаться вздумал, голь перекатная?

  Ванюшка
– А ты скоморохом не плясал? Казачня-саранча подкобыльная!

Действие:
Ванюшка вынимает серебряный шар из-под рубахи, снимает его через голову.
Казачонок замахивается кнутом, но рука его внезапно каменеет и зависает в воздухе. Он заворожено смотрит на раскачивающийся маятником шар.



  Ванюшка
– Спи! А ну, покаж люду доброму, как зайка скачет!

Действие:
Наглый сверстник под хохот зрителей скачет зайцем между кострами.

  Ванюшка
– Далеко не скачи, а то волки в лесу рыщут! Как звать тебя, косой, поведай честному народу!

  Казачек
– Тимоха я, Разя! Племяш есаула Чертка.

  Ванюшка
– Ну-ка, Тимошка, спляши скоморошкой!

  Голос за кадром
Народ на поляне, уже держась за животы, катался по траве. И только один индус завороженно взирал на раскачивающийся в руках подростка серебряный маятник. - Комэс бисер, комэс бисер , – шептали его пересохшие от волнения губы, – так вот почему я не разгадал в дороге мыслей твоих, Жас Дэригер. Ведь у тебя на шее висел под рубахой шар колдуна! Сколько веков ждал я встречи с тобой, маленький колдун!
Внезапно Ванюшка услышал гневный голос Гостомысла:

  Голос Гостомысла
– Прекрати потеху, отрок, спрячь шар ведунов! Ни в коем разе не давай его в ладони чужие, даже если на коленях умолять примутся. В шаре есть зеленые шарики жизни, и индус про это ведает, теперича не отстанет он от тебя. Наделал ты хлопот себе и разбудил лихо, Ваня.
Ночью переложи шарики к себе в тряпицу, а утром раскроешь шар и покажешь одну половинку, пояснишь, что более нет, – индус и отвяжется. Но не в нем дело. Сейчас шут твой, Тимоха, в припадок войдет. Погладь его по лбу нежно и прикажи ласково проснуться. Будет худо большое на Руси, коль жестко будить его придется. Он-то очухается, невелика беда, а вот чада его злыднями народятся. Утопят Русь в крови внуки Чертока и сыновья Рази.

Действие:
Голос Гостомысла пропадает. По поляне в неистовом припадке метается Тимоха. Его принимаются ловить. Ловят уже в кустах ивняка, кое-как прижимают к земле.

  Ванюшка
– Тихо, Тимофей, я друг твой, Ваня! Загибаю твои персты, на третьем проснешься.
Действие:
Тимоха замолкает, успокаивается на руках у Ванюшки.

Тем временем.
Ефим, Ибрагим и Никифор Черток, которые отошли к берегу. Ведут разговор. Черток достает из рукова грамоту.

  Черток
– Думский боярин Прокопий Ляпунов сотоварищи грамоты разослали. Из Астрахани и Понизовья всех сзывают к Москве. Ляхов гнать задумали, токмо вот не хватает у них войску да наряду.

  Ибрагим
– Давай сам прочту.

  Черток
– А ты кто такой, чтоб мне указывать?

Действие:
Ефим дружески хлопает по плечу старого есаула, осаждает его буйный норов.

  Ефим
 - Приемный сын он, боярина Ивана Пашкова, а младший брат евоный, Истома Пашков, правой рукой Прокопию Ляпунову был, когды они у Иван Исаича Болотникова воеводами служили.

  Черток
– Да ты что? Знавал я Федора Пашкова по прозвищу Истома. Не тот ли часом Ибрагим, что Кучум-хана зарезал?

  Ефим
– Он самый. Ибрагим еще и мурза Сибирского царства. Так что давай сюды грамоту, не боись.

  Черток
  (отдает грамоту Ибрагиму)

  Ибрагим
  (читает в слух)
– И вам бы, господа, всем быти с нами в совете... да и в Астрахань и во все Понизовые городы к воеводам и ко всяким людям, и на Волгу, и по Запольским к атаманам и казакам от себя писати, чтоб им всем стать за крестьянскую веру общим советом, и шли б к нам изо всех городов к Москве.
А которые казаки с Волги и из иных мест придут к нам к Москве в помощь, им будет всем жалование, и порох, и свинец.
А которые боярские люди, и крепостные и старинные, и те б шли безо всякого сомненья и боязни, всем им воля и жалование будет, как и иным казакам, и грамоты им от бояр и воевод и ото всей земли приговору своего дадут.

  Черток
– Благое дело замыслил Прокопий Петрович.

  Ибрагим
– На словах передашь Ляпунову? Писать не буду.

  Черток
– А то, как, конечно.

  Ибрагим
– Поведаешь, что обоз из Сибири встретил на Яике. Что найдем проводника и до Астрахани пойдем, а там на Дон и далее. Скажи, что Ибрагим кланялся. Передал, как вернется на Волгу, так знак подаст немедля. Запомнил?

  Черток
– Чай, не малец я. А вот проводника вам искать не надобно. Тимоху мово возьмите, он вас к Царицыну-волоку и проведет. Самим не пройти. Пред выходом Яика в море Персидское более дюжины рукавов на реке, не в тот сунетесь и останетесь на веки вечные. Да и казаков вольных знает он, меньше разбоя будет.


403. Инт.  В ушкуе.
  Голос за кадром
Ночью Ванюшке, который забрался в ушкуй в ханскую опочивальню и закрылся на дубовый засов, явился старец. Погладив спящего мальчика по голове, он присел подле его на тахту.

Долго молчал Гостомысл, раздумывая о дальнейшем.

  Гостомысл
– Слушай сюда, отрок, ты поди заметил, что время для тебя идет по-иному?

  Ванюшка
– Да, отче. Усы никак отрастать не желают. Да и Ваулиханчик вровень со мною стал, хотя совсем малой был.


  Гостомысл
– Вот-вот. Когды выкупил вас с матушкой у татар Архип, тебе семь годков было?

  Ванюшка
– Да, отче.

  Гостомысл
– Атаман Ермак утоп, тебе тогда уж дюжина годков исполнилось?

  Ванюшка
– Точно.

  Гостомысл
– Когда же медведь на реке напал, то хватила тебя после возвращения домой лихоманка Огнея , одна из дюжины дочерей Чернобога, который в стужу выходит, покуда Перун почивает до весны. Пылал ты, отрок, ясным пламенем, вот и наказал я Никите дать тебе полшарика смолы каменной, что от всех недугов помогает. За смолой сей с незапамятных времен императоры и фараоны охотились, чтоб жить вечно и безболезненно. Но хранили тайну волхвы как зеницу ока. Многих смерти лютой предали правители, но не един и уст не открыл при пытках, не поведал, как промышлять смолу каменную. Так и изничтожили волхвов да жрецов за многие века постулаты. Теперь немногие ведают, что выступает она в жару белыми бусинками еле заметными меж скал в щелях на время короткое. Коль прозевал пору заветную, то и не собрал ее, так как птицы да олени ее слизывают и склевывают.

  Ванюшка
– А я и мню, отче, пошто это наш мудрый ворон тьмень веков жительствует?!

  Гостомысл
– Смышлен ты, Ванюшка, за то и люб мне. Где жрецы древние обитали, там сию смолу и собирать надобно. Особенно ее в избытке в Золотых горах, что в переводе на язык степняков Алытыннын Тау зовутся. Но есть еще один перевод, который на языке древних народов звучит, означает он – «не поскользнись». Так как горы снежные, каменные, и можно было сорваться запросто со склонов, всем, желая счастливой дороги через перевалы, говорили…Утром подманишь индуса, раскрутишь шарик и покажешь полгорошины. Молвишь ему, якобы волхв Гостомысл во сне ночью явился, велел тебе брату Гаджи кланяться и дарит смолу да желает прожить еще семь веков. Долго он тебя в степи поджидал, плут старый. Но и мы не лыком шиты. Токмо шарик не снимай и в руки Гаджи не давай, дабы не выведал он, что у тебя еще горошины имеются. Ну а тебе во вьюношах ходить полвека, тут уж ничего не поделать, Ванюша.

  Ванюшка
– Я взрослым хочу стать! – захныкал во сне отрок.

  Гостомысл
– Вот не надел ленту на чело, когды почивать ложился, не приснится тебе сон вещий. А внучка моя, Ростислава, скучает, ожидает тебя в чудограде.

  Ванюшка
– Да коли я расти не буду, состарится она вскоре!

  Гостомысл
– Она никогда не состарится, Ванюша.

  Ванюшка
– А Тимоха, сын Чертока, что?

  Гостомысл
– Да пусть живет, не он теперь страшен. Его дети, что народятся от него, те-то кровушки пустят. Но всему свое время. Прощай, отрок, рассвет уже наступил. Передам я поклон внучке, скажу, что явишься в грезах ты к ней вскоре.

Действие:
Образ Гостомысла исчезает. Ванюшка просыпается от стука палкой по борту ушкуя. Это стучит Гаджибала.

  Гаджи Ата
– Бала, бул мен, Гаджи-Ата !

  Ванюшка
– Козыр, козыр, ата.


404. Инт.  Москва. Кремль. Светлица.

  Голос за кадром
Комендант польского гарнизона в Московском кремле, пан Гансевский, нервно расхаживал по светлице. Тайный советник гетмана Жолкевского, пан Казимир, интриган и стратег, с помощью подсказки которого гетман выиграл сражение над войском Шуйского под Клушино, сидя за дубовым столом, перелагал добытые его лазутчиками грамоты, ища в них разгадку выхода из создавшегося положения.
Ополчение Ляпунова уже который месяц осадой стояло под Москвой. Положение для польского гарнизона в Москве становилось катастрофическим. Спасали только пушки, собранные ляхами в кремль со всех уголков города. На счастье, шляхтичей, у ополчения осадных орудий не имелось. Укрывшись за каменными стенами, литовцы и поляки терпели осаду. А Ляпунов медлил со штурмом, ожидая подхода сил с Поволжья и орудий из Астрахани.

  Казимир
– У Ляпунова невероятные способности объединять народ под свое начало. И чернь, и казаки, и боярские люди стекаются к нему со всея Руси, как саранча. Даже разбойная публика потянулась, которая по дорогам и проселкам грабит купцов, везущих к бунтарям пропитание и прочее добро.
Патриарх Гермоген тайно рассылает грамоты по Руси и всячески поддерживает Прокопия Ляпунова. Просьбу бояр о скреплении грамоты к Сигизмунду отверг патриарх еще в конце зимы прошлого года, чтобы король отпустил Владислава в Москву. К митрополиту Филарету и князю Голицыну бояре писали, чтоб отдались во всем на волю королевскую, а к Ляпунову – чтоб не затевал восстания и не собирал войска. На эту просьбу семи бояр патриарх Гермоген отвечал грамотой,

Действие:
Казимир берет в руки перехваченный список, вслух читает.

  Казимир
 – «Стану писать к королю грамоты и духовным всем властям велю руки приложить, если король даст сына на Московское государство, крестится королевич в православную христианскую веру, и литовские люди выйдут из Москвы. А что положиться на королевскую волю, то это ведомое дело, что нам целовать крест самому королю, а не королевичу, и я таких грамот не благословляю вам писать и проклинаю того, кто писать их будет, а к Прокопию Ляпунову напишу, что если королевич на Московское государство не будет, в православную веру не крестится и Литвы из Московского государства не выведет, то благословляю всех, кто королевичу крест целовал, идти под Москву и помереть всем за православную веру».

Действие:
Пан Гонсевский стоит у оконца, слушает Казимира.

  Казимир
Тут случай выдался, пан Гонсевский, пресекая по наказу Ляпунова повсеместный разбой и душегубство по селам и дорогам, что учиняют пришлые казаки, воевода Матвей Плещев поймал воров в Николо-Угрешском монастыре, то людишки боярина Заруцкого оказались.

  Гонсевский
– И что?

  Казимир
– А то, что всех двадцать восемь воров Плещев утопил. А казаки вытащили из воды своих татей утопленных, да в табор под Москву и привезли. Буза началась. Ляпунов-то, как всегда, волей своей утихомирил дикий сброд, но злобу на него казаки затаили.

  Гонсевский
– У вас есть на это какой-то взгляд?

  Казимир
– Есть, пан Гонсевский, и уже в пути подделанная грамота, якобы подписанная Прокопием Ляпуновым, в отношении казаков.

  Гонсевский
– Поверят ли ей в таборе? Любовь народа к нему велика.

  Казимир
– Я злотые получаю от гетмана Жолкевского не за то, что дремлю у камина, пан Гонсевский. Любовь народа велика, но у них в стане троевластие. Князь Трубецкой да боярин Заруцкий никак гордыню свою не поборют – не могут они смириться, что верховодит ими низший по сословию думский дворянин, вот и подливают масло в огонь, поддерживая казаков, в любой момент на бузу готовых.


405. Нат. Стан первого народного ополчения.

  Голос за кадром
Стан воевод Трубецкого и Заруцкого гудел, как растревоженный улей. Последнее время наплыли под их стяги темные да разбойные людишки, коим только б воровством заниматься, а не думать, как поляков одолеть и захватчиков из кремля выгнать.
То тут то там принялись собираться кучки народу. Кто-то был недоволен отсутствием пропитания, кто невыплатой обещанного жалованья или иных посулов, что загодя сулили воеводские зазывалы, призывая людей под знамена ополчения.
Есаул Черток, оставив свою разношерстную ватагу располагаться на отдых, пошел прогуляться по табору.



Действие:
В стане напряженное оживление. Есаул Черток бродит по лагерю, подходит к группе людей, прислушивается. Казаки стоят слушают, Омелька Кривой читае грамоту. Черток протискивается в круг.

  Омелька Кривой
– …И где поймают казака, то бить и топить, а когда, даст Бог, государство Московское успокоится, то мы весь этот злой народ истребим.

  Есаул Черток
– И кто ж подписал сию гнусность, а, Омельян?

  Омелька Кривой
– Воевода, Прокопий Петрович, изъявил милость к нам. Мы ему люд сбираем, а он нас как щенков слепых в омут?! Ну-ка, айда, браты, спросим у него самого, как топить вольных казаков.

Действие:
Толпа, шумит, двигается к воеводским шатрам. С приближением к ним орда нарастает как снежный ком. К ним выходят Заруцкий и Трубецкой.

  Крики из толпы
– Послать за воеводой Ляпуновым! Пусть объяснится с нами! –


  Голос за кадром
Прокопий Петрович два раза отказывал прибыть в табор, как будто чувствовал надвигающуюся беду. Понимал он, что не простая это буза, а замышленная и подстроенная не безграмотной толпой, а публикой с более изощренными умами.
Ляпунов, всегда бесстрашно скакавший верхом под огнем противника на коне впереди полков в любой битве и за храбрость ценившийся народом, сейчас медлил. Но не прибыть в табор к взбунтовавшимся казакам он не мог. Поэтому, оставив брата Захария управлять делами в стане, верхом, без охраны, поскакал в лагерь казаков. С ним скачет Иван Ржевский.

Действие:
Приезжает верхом без охраны Ляпунов. Спрыгивает с коня. Бесстрашно подходит к толпе. Берет в руки грамоту. Рассматривает. Омелька Кривой отступает за спины казаков.

  Ляпунов
– Подпись похожа, но не моя. Я не писал эту подметку.


  Крики из толпы
– А казаков топил Матвей Плещев по твому указу? А Ваську Цибулю плетьми били за что? Он всего-то сбрую у мужика лапотного отобрал! И за то бить есаула?

  Ляпунов
– Воры и тати оне! И далее и впредь, кто станет по большакам да монастырям промышлять воровством да разбоем, така же судьба ждет!


  Омелька Кривой
         (из-за спин казаков)
– Руби паскуду!

  Иван Ржевский
– Не сметь! Не тронь! Разойдись

  Омелька Кривой
– И его кончай!

Действие:

Казаки кидаются на обоих.
Толпа расступается, в кругу лежат два порубленных тела.

  Омелька Кривой
– По домам! Пущай москали тута головы кладут, айда на Дон-Иваныч!

Действие:
Черток возвращается к своей ватаге объявляет.

  Черток
– Все, нету более народной дружины, геть по домам, соколики. А кто алчет, беги грабить воеводское добро, там дележ уж полночи идет. Я вам не указ!

  Голос за кадром
Так распалось первое народное ополчение во главе с Прокопием Петровичем Ляпуновым.



406. Нат. Кремлевские стены. Вечер. Приоткрываются ворота.

В проем протискивается пан Казимир. Он одет в соболью шубу, накинутую на плечи поверх камзола. Опирается на резную трость. К нему кланяясь подходит человек в зипуне с накинутым на голову из мешковины капюшоном. Человек снимает капюшон. Это Омелька Кривой

  Омелька Кривой
- Пан, я все сробил что вы наказали. Прокопий Ляпунов зарублен казаками, ополчение распадается. Вы гроши мне обещали.

Действие:
Казимир осматривается по сторонам. Подает увесистый мешочек Омельке Кривому.

  Казимир
- Раз обещал, то получай расчёт.

Действие:
Омелька дрожащими пальцами пытается развязать тесемку у мешочка.
Казимир осматривается по сторонам, вытаскивает клинок, который вмонтирован в трость, и бьёт Омельку в область шеи.
Омелька опускается на колени, мешок выпадает у него из рук. Монеты рассыпаются по снегу. У Омельки горлом идет кровь. Казимир хладнокровно вытирает клинок о зипун Омельки от крови и вставляет его в трость, поворачивает рукоятку трости. Опираясь на трость, он смотрит на умирающего Омельку.

      Казимир
- Я тебе говорил. Никогда не называй в слух мое имя. Сам виноват дурак.

Действие:
Казимир проскальзывает в щель ворот, ворота закрываются. На снегу в агонии умирает Омелька, его пальцы гребут лежащие на снегу монеты. Замирают. Снежная пурга заметает труп у ворот.

407. Нат. Сибирь. Берег реки Обь. Лог Сотникова.

Действие:
Архип присаживается на крылечко рядом с вогулом.

  Архип
– Ты пошто имя не даешь сыну своему? Чай, не кутенок он, а дите людское, человек имя носить должен, иначе как он к Господу обращаться станет? Помоги, отче, безымянному?

  Угор
– Мамаром назову, но не сейчас – зимой, когда с ним на остров поеду. Ежели он Золотую Бабу погладит и в медведя не превратится, то так тому и быть.

  Архип
        (усмехается)
– А коли оборотится? У Никиты тогда второй топтыгин объявится? И не боязно тебе рок свой и сыновний испытывать?

  Угор
– Так нужно. Ему Бабу от алчных людей стеречь опосля меня. Старые мы, Архипушка, уж стали. И тебе дело свое передавать нужно, и мне.

Действие:
Архип вздыхает, срывает травинку, грызет стебелек.

  Архип
– Когда из неволи басурманской бежали, мы тогда уже с тобой, Угореха, немолодыми пребывали. Самые-то желторотые  Аника да Никита из нас были, им тогда по сорок годков всего лишь стукнуло. А с того року, как Ермак Тимофеевич погиб, уж почти четверть века минуло. Душой-то я молод, а вот к речке по воду сходить уже одышка мучает. Покуда в лог с ведрами поднимаюсь, раз-два, да и передохну – того и гляди сердечко выскочит. А ранее я Ксению с коромыслом да с ведрами в одну присядку наверх заносил. Почитай, седьмой десяток с гаком нам ужо. Это ведь ты у нас олень бархатный, не стареешь, токмо зубы выпали.

  Угор
– Я-то ладно, а вот Ванька ваш меня пужает шибко. Как был пятнадцати годков, так и не растет более. Чудно это. И Никита молчит, токмо в бороду усмехается. Ведает что, аль нет.

  Архип
– Говорит, лихоманка его когда скрутила, вот и задержался малость в росте.

  Угор
– Зато умом – как дед столетний.

  Архип
– Бог не обидел.

Действие:
Из избы выходит Ксения, проходит между мужчинами, сидящими на крыльце, присаживается рядом на чурбак.

  Ксения
– Ванюшка пригрезился ночью. Как наяву предстал. Сказывает: не печалься, матушка. Идем мы морем Персидским. Ефим дело свое знает, по звездам, как дядька Угор, путь держит. Сынок молвил, что скоро Астрахань у них на пути будет.

  Архип
– Ну, знамо, около Волги-матушки Ваня сотоварищи, да жив еще, коли снится, ежели, конечно, сон твой в руку. Не горюй, матушка, вернется сынок, только время дай.

Действие:
Поднимается от реки к избе Максим.

  Максим
– Струг со стягом воеводским идет со стороны Тобольска.

  Архип
– Кого там еще несет? Пойду в кузню, сабли да ножи припрячу, а то на гостинцы да подарки шибко падкие людишки стольные.

408. Инт. Черное Море.  Очи Кала. Судно под стягом крымского хана. Вход в каюту.

Посол Юзев Шимчинский, пригнувшись, проходит в каюту галеры. Следом четверо полураздетых, загоревших на южном солнце до коричневого блеска раба вносят сундуки с подарками для хана. Секретарь, складывает личные вещи посла короля Речи Посполитой, встает в углу.
Охрана посла, состоящая из двенадцати воинов, располагается в соседней каюте. Двое жолнеров встают в караул у трапа, ведущего в трюм, к спальным помещениям.

  Юзеф Шимчинский
  (подавая шляпу секретарю)
– Бледный, братец, ты, что-то. Моря испугался.



  Секретарь
– Не нравится мне эта галера.

 
                Юзеф Шимчинский
– Ее сам хан прислал.

  Секретарь
– Вот в том и дело, что хан прислал, пан Юзеф. Гребцы – рабы, в цепях, а на горбах у них ни одного следа от плетей нет. Ноги босые, а не сбитые. Но самое приметное – ногти стрижены на ногах и руках, а на пальцах следы белые от перстней и колец у некоторых – видимо, сняли недавно.

  Юзеф Шимчинский
– Вызови начальника охраны, немедля!


На палуби слышны крики, люк ведущий к трапу в каюты захлопывается.
Ляхи забаррикадируются в просторной каюте посла, приставляют к дверце каюты.

  Секретарь
  (прикладывает ухо к борту)
– Они перестали грести, пан Юзеф. К борту пришвартовалось другое судно.


На верхней палубе раздается топот несколько десятков ног. Вскоре все стихает, и лишь скрип парусной мачты зловеще доносится в каюту.

  Секретарь
– Крымчаки покинули корабль.

Действие:
Жолнеры убирают сундуки, и бегут на верх к выходному люку. Люк ведущий из трюма закрыт, а сквозь щели ручейками стекает кровь зарезанных караульных.
Шторм.
Галеру разворачивает правым бортом к волне и неумолимо несет на скалы.





409. Нат. Каспий.  Ушкуй Ефима.

Ванюшка, облокотившись на борт ушкуя, глядит на бескрайнее море.

  Голос за кадром
Волна была небольшая, но которые сутки кряду юноша болел морской болезнью, неведомой ему доселе. Пока он находился на свежем воздухе, еще можно было переносить качку и постоянные приступы тошноты, но стоило ему прилечь, как все внутри переворачивалось.
Ефим, проверив правильность курса, ориентируясь по появившимся в вечернем небе звездам, спустился в каюту. Достав из ведра с водой объемный комок соленого калмыцкого масла, он отрезал кусочек и намазал на лепешку. Затем поднялся на палубу к Ванюшке.

  Ефим
– Снедай!

  Ванюшка
– Не могу я!

  Ефим
– Кушай, говорю, а не станешь, за борт выкину на веревке, будешь за кормой на конце болтаться в килевом следе, пока лихоманка не отпустит!

Действие:
Ваня, подавляет рвотный рефлекс, зажмуривает глаза, откусывает маленький кусочек от лепехи.

  Ефим
– Шибче кусай, это ты на земле лекарь, а в море я.

Действие:
Мальчик через силу, давясь, кушает лепешку.

  Ефим
– Соль лизни, а теперь спать! Уснешь – отпустит тебя морская лихомань навсегда, не уснешь – не ходить тебе более в море. Ленточку-то на лоб нацепил, как пират морской, а качку одолеть не можешь.

410. Инт. Каюта ушкуя Ефима. Сон Ванюшки.

Ванюшка падает на ханскую тахту и засыпает

Ванюшка вновь стоит перед резными воротами старинного городища. Девушки и юноши, взявшись за руки, бегут на поляну к столетнему дубу. Повсюду царит праздничное веселье.
Одна из девиц, пробегает, надевает Ванюшке свой венок на голову и, схватив за руку, влечёт за собой.

  Девушка
– Очнись, соня! Побежали медведя будить! Комоедицу праздновать! Ты что, княжич? Не выспался, что ль?

  Голос за кадром
Ваня затряс головой. Он уже видел этот сон и знал наперед, что будет далее. Мальчик ,чтоб хоть как-то изменить ход событий предлагает.

  Ванюшка
– Побежали к речке

  Девушка
– А что? побежали.

Действие:
Подростки, взявшись за руки бегут к обрывистому берегу. Присаживаются на край обрыва, болтают ногами.

  Девушка
– Что-то не зрела я тебя, княжич, прежде, и говор у тебя чудной.

  Ванюшка
– Ваней меня величают. Из Сибирского княжества я.

  Девушка
  (звонко смеется)
– Не слышала я про такое. Но матушка сказывала, что жительствовали ранее бодричи в Бярмах , далеко на восходе, по соседству с шыбырами. А имя твое, Ваня, означает «нарожденный».

  Ванюшка
– Что-что?

            Девушка
– Ну, рожденный на свет, стало быть, для дел неизведанных. А меня Ростиславой именуют.

  Ванюшка
– Я тебя знаю. Ты дочь князя Годслава и княгини Умилы, дочери старейшины Новогорода князя Гостомысла. Отче Гостомысл поведал мне давеча имя твое. Пошли к воде? Я покажу тебе, как блины пускать,

  Ростислава
– Ты знаешь моего деда и говорил с ним, княже?


Действие:
Ростислава, спускается за Ванюшкой по тропинке к берегу.

  Ванюшка

– Он мне приходит в грезах и наставляет повсеместно.

  Ростислава
– Ты маленький ведун?

  Ванюшка
– Пока не знаю.

Действие:
Девушка внимательно вглядывается в синее небо над лесом.

  Ростислава
– Ведун, а ты свою судьбину ведаешь?

  Ванюшка
– Нет.

  Ростислава
– А вожделеешь узнать?

  Ванюшка
– Да.

  Ростислава
– На том берегу в пещере жительствует волхв. Ему много веков. Он все и про всех знает. Мы можем на челноке переплыть реку и посетить старца. У меня есть блины, он будет рад гостинцу. Веденей духовный наставник моего дедушки Гостомысла, тебе будет интересно с ним поговорить.

Действие:
Ростислава и Ваня спускаются к береговой черте. Девушка вновь вглядывается в небо.

  Ростислава
– Неужто вороны?



  Ванюшка
– Они, кажись, а что?

  Ростислава
– Их немало, надобно почесть их.

  Ванюшка
– Зачем нам ворон считать

  Ростислава
– У наших врагов, сведов и вряжей, почитаемая птица ворон. И на каждой ладье у них на морское везение всегда присутствует эта птица. Когда же ладьи подходят к брегу, то воронье срывается и устремляется к суше. Сведы и вряжи в ненастную пору или туман могут пройти мимо берега, не заметив его, но воронов не обманешь, они землю чуют задолго до того, покамест люди ее увидят. Вот и летят, указывая дорогу к поселениям нашему недругу.

Действие:
Ваня, поднимает ввысь голову, принимается считать воронье, едва заметными точками кружащее в небе на горизонте.

  Ванюшка
– Полста, а то и более.

                Ростислава
– Бежим к городищу, упредить нужно! Полста лодий, по четверти витязей в каждом – это же тьма! Немалое воинство идет! Наша же птица – сокол. Сокол никогда не нападает исподтишка и не добивает подранка на земле. Он не питается падалью, как ворон. Моего младшего брата Рориком-соколом величают, он такой славный и толковый, все ужо понимает, хотя ему две с половиной поры  всего.


Действие:
Дети задыхаясь подбегают к праздничному гулянию у дуба.
Девица, разглядев в праздничной публике отца, подбегает к хороводу у векового дуба…
  Ростислава
- Батюшка, батюшка, вороги!

  Князь Годслав
– Все за вал



  Голос за кадром
Закипела слаженная работа. Несколько юношей, вскочив на неоседланных коней, поскакали к запруде на озере. И уже через некоторое время по деревянному желобу хлынула вода, заполняя вокруг вала ров с торфяником, превращая в непроходимое болото подступы к городищу.

Действие:
Ростислава с Ванюшкой, забегают с остальными жителями в ворота, устремляются на стену.
К китам бегут люди с ведрами, которые принимают наверх с помощью веревок и крюков воины, наполняют медные котлы водой. Несколько купцов привозят длинные полосы мануфактуры. Жители сносят к стене тканые половицы.

  Ванюшка
– А половицы зачем?

  Ростислава
– Экий ты олух, в осаде не бывал, что ли? Моченую ткань на стены кидаем и пламень ей тушим, коли горящая стрела в кит прилетит.

Действие:
Подъехал гончар на лошади с волокушей, привез пустые глиняные горшки. Их подняли на площадку, где стояло метательное орудие рядом с растопленной печью, в лотке которой уже разогревалась первая закладка горшков со смолой.
Ввысь взвился голубь, и тут же к нему, как молния, ринулся сокол, выпущенный со сторожевой башни.
Князь Годслав глядит ввысь, где сокол сбивает голубя.

  Годслав
– У нас на каждого голубя по два ловчих рорика. (сокола)

Действие:
Князю приносят маленький скруток бересты, снятый с лапки поверженного голубя. Князь проходит к печи, где разогреваются горшки со смолой, и кладет на теплую кладку берестяной скруток швом вниз. Нагревшись, береста разворачивается.
Князь берет в руки записку и вслух расшифровывает.

  Годслав
– Воев триста, все за китами.



  Витязь, привезший записку
– Это фряжский купец, что прибыл давеча с ладьей саамов.

  Годслав
– Голуби остались у него?

  Витязь, привезший записку
– Один всего в клети остался, Годслав.

  Годслав
– Отправь свиток с ним, пусть думают, что мы не перехватили послание. А сам возьми сотню воев и сожги их ладьи, они в затоне у трех сосен, волна ныне на море большая, более пригодного места им для укрытия не сыскать. Все лодии не жги, оставь с десяток.

  Витязь, привезший записку
– Зачем, княже?

Годслав
– Когда они побегут, то, не найдя в целости свои ладьи, будут биться на бреге с нами до последнего вряжина, а коли десять лодий останется, сражаться зачнут меж собой, за место в них. Как спалите, то вернитесь и укройтесь в ложбине, ринемся мы из ворот, вы со спины и нападете.


Действие:
По мосту из крепости скачет сотня ратников.
Караульный дудит в рожок, и пастухи, затаптывая следы отряда стадом, гонят коров и овец к мосту в городище.
Дозор скрывается в лесу, а остальные принимаются готовиться к осаде.
Вдали раздался бой боевых барабанов, и над городищем черным облаком кружатся вороны.

  Годслав
– Выпускай рориков, пущай воронье вдоволь добычи отведает.

Действие:
Со сторожевых башен и дворов взвиваются в небо соколы. Вверху разгорается жаркая баталия. Не выдержав соколиного натиска, воронье, отчаянно махая крыльями, летит прочь к своим кораблям, раскрывая их местонахождение для сотни витязей, посланных Годславом.
Несколько воев волокут связанного фряжского купца.

  Воины
– Как с ним быть, княже?


  Годслав
– Судить нет времени. О столб его.


Действие:
Воины бросают купца-предателя на землю, привязывают к каждой ноге веревку, другие концы закрепляют к седлам коней.
Два верховых витязя тащат на веревках за ноги купчину-предателя. Скачут по мосту, направили коней к врытому в поле столбу. Пускают с разных сторон своих коней. Раздается звук тупого удара, крик, и тело предателя разрывается на две половины.

  Ростислава
  (шепчет Ванюшке)
– Это столб позора, об него казнят изменников и татей, карать смертью за иные провинности у нас заповедано.



411. Инт. КАСПИЙ. Каюта ушкуя.

Входит Ефим, невольно разбудив Ванюшу.
Мальчик, присаживается на ложе, стряхивает остатки сна.


  Ефим
– Ну как? Все еще дурно тебе?

  Ванюшка
– Нет, токмо кушать хотца.

  Ефим
– На-ка, воблу вяленую погрызи, а когда ушица поспеет, позову.

Действие:
Кормчий выходит з каюты, а мальчик, поправляет повязанную ленту Ростиславы, и вновь попытается уснуть, но сон не приходит.
Ваня ставит на ложе свою плетеную заплечную корзину, вынимает плоский кошель из конской кожи, достает чакру, подаренную индусом. Аккуратно, чтоб не порезаться об острые края, надевает ее на два пальца и, раскрутив, пускает снаряд в переборку.
Чакра ударяется в стенку совсем не в том месте, куда целится Иван, и, отскочив, со звоном катится по полу.

  Ванюшка
– Вот те на! А я полагал, что забава сия сноровки не требует. Пущай себе да пущай – чакра и полетит, куды потребуется, придется руку набивать.



412. ИНТ. СИБИРЬ. Изба Сотникова Архипа. В Избе дьяк, Архип, Ксения.

  Дьяк
  (читает грамоту)
– И повелеваем тебе, Архип Сотников, прибыть с хозяйкой и чадами твоми в Тобольск, для возглавия рукомесла кузнечного во всея Сибири. Наделяем тебя кормлением и прозванием дворянским за заслуги пред державой московской и государем Иоанном Великим. Лог же и места сии от Атлым-реки малой до Атлыма большого наделить тебе в вотчину.

  Архип
                (Ксении)
– Ну что, матушка, подадимся в Тобольск, аль нет?


  Архип
  (дьяку)
– А дворянским сословием-то меня пожаловали за какие щи?

  Дьяк
– Еще бывший воевода Иван Сукин в грамоте своей указывал про это – за заслуги твои в покорении Сибири. Не отыскали тебя сразу, а потом и вовсе не до грамот стало.

Действие:
Дьяк, прищуривает глаза, неожиданно задает каверзный вопрос:

  Дьяк
– Гришка-то тута часом не появлялся?

  Архип
– Приказал долго жить Расстрига. В болоте утоп. Токмо сабелька-то и осталась да шапка соболья.

Продолжение: http://proza.ru/2022/01/14/628