Отозвалось

Наверное, это старость – перечитывать могу только классику. И только русскую. Вот почему для меня самой неожиданным оказалось желание вернуться к небольшому – в три странички – рассказу «Крыса», который поначалу мне не понравился.

Виною тому псевдоним автора – Аполлон Григорьев, который он взял, чтобы подчеркнуть оным основное направление своей писательской деятельности: литературная критика и публицистика.

Выбор такого псевдонима – удачный маркетинговый ход: сразу же привлекает внимание читателя, но в то же время и рискованный: обязывает самого автора быть иконой стиля. Назвался Аполлоном Григорьевым – полезай в кузов.

Вот почему я была разочарована и даже раздражена, когда во время чтения то и дело натыкалась на ошибки (особенно смысловые), которые, как фальшивые ноты в музыкальной пьесе, не позволили мне вслушаться и вдуматься в суть написанного.
 
И всё-таки что-то в рассказе меня зацепило. Думаю – это были такие не пересушенные, а потому сочные изюминки, как: «дождь на износ», «польки очень стройные, высоконогие, высоковольтные», «…ой, польки умеют драться, а русские умеют умирать стоя», «…и внешняя сила в лице полицейских исторгнет меня из семьи…». Пренебречь автором, обладающим явным литературным даром, я не могла и прочла «Крысу» ещё раз, а теперь  хочу привлечь внимание к рассказу и других читателей Прозы.ру.

Сначала о сюжете:

Герой рассказа (он же автор) – русский, который ещё год с небольшим назад был женат на польке и жил с нею и дочерью-подростком в старинном польском городке, теперь, одиноко прогуливаясь по улице Длуга (то есть Длинная), видит крысу. Эта серая голохвостая тварь напоминает ему о последнем счастливом эпизоде из его «прошлой жизни», когда он ещё надеялся сохранить отношения с женой, которые разладились настолько, что супруги прибегли к помощи семейного психолога.

Далее автор описывает тот самый «последний счастливый эпизод», имевший место за несколько дней до «катастрофы» (слово, которым автор обозначает развал семьи). В подвальной кладовке их много- или двухквартирного дома, забитой ненужными вещами, издохла крыса (возможно и не одна), и герою предстояло обнаружить её смердящий труп и от него избавиться. С этой задачей он справился, а через несколько дней между супругами из-за какой-то мелочи произошла ссора, перешедшая в потасовку, после чего полиция исторгла героя из семьи. 

На момент повествования (указанный автором с точностью до минуты – 21:29) герой рассказа находится в ожидании окончания судебного процесса, который должен определить виновного и степень вины каждого. Вот, собственно, и вся фабула.

А причём же здесь дохлая крыса? И почему процесс обнаружения и выноса её трупа из подвала автор называет «последним счастливым эпизодом» и уделяет его описанию целых две трети небольшого объёма рассказа?

Сначала он подробно излагает приготовления героя к избавлению от трупа крысы: «Оделся попроще, приготовил маску и освежитель воздуха, накопал тряпок», «Да, нашел маску с фильтром, точнее респиратор». Затем описывает состояние героя: «…от запаха я боялся потерять сознание…», «Помню, как я её увидел. Отодвинул сумку и увидел. Вскрикнул и отскочил. …Потом боялся смотреть на неё», «Я уже и так задыхался от запахов освежителя и трупного разложения». И, наконец, скрупулёзно и весьма сочно (бр-р-р!) рисует вид дохлой крысы: «Разлагающийся труп со вздувшимся брюхом. Никакой крови. Но зато была жидкость разложения – ею было обляпано всё вокруг. Особенную брезгливость вызывал мокрый след прямо на коробке, на борту которой она лежала перевесившись. Что это за жидкость? Блевотина? Может, брюхо было вспорото?».

Читая эти строки в первый раз, я еле справилась с тошнотой, подступившей к горлу. К чему это смакование отвратительных деталей разложения плоти!? После второго прочтения (когда я к этим «экзерсисам», показавшимся мне некрофильскими, уже была готова и с эмоциями справилась) мне стало ясно, зачем это было нужно автору. Читатель должен на собственной шкуре ощутить, каких усилий стоило герою преодолеть гадливость, омерзение и страх, чтобы справиться со своей «миссией спасителя».      

Но он справился! Он преодолел себя, он совершил настоящий подвиг: «Домой я возвращался весь промокший от пота, уставший, вывернутый наизнанку от мерзких запахов, словно отравленный, но счастливый», «Поднимался наверх, на пятый этаж, героем, победителем. Как в детстве, есть чем похвастаться».

Как в детстве? Да герой рассказа и есть настоящий ребёнок! Умный, талантливый, тонко чувствующий, возможно невнимательный (всё время занят своим), либо ленивый или упрямый (как же без недостатков?) ребёнок. А сейчас это несчастный мальчик, «мама» которого уже давно им недовольна, и ему от этого очень плохо. Ну, ничего! Он расскажет ей, как боролся с крысами, а она его подвигом восхитится, похвалит и, может быть, даже обнимет. И всё наладится: «С крысами покончено, с запахом тоже, теперь заживем».

Но «мама» его рассказу не восхитилась, а, напротив, как всегда съязвила: «А что ты хотел? Чтобы я вскрикнула от радости, пританцовывая: «Молодец, наш защитник Отечества». Герой наш предпринял последнюю попытку доказать «маме», что исправился и готов всё для неё сделать: «Я ведь, между прочим, еще и твой велосипед подкачал». (Как это по-детски и потому трогательно. И как мне хотелось, чтобы она его усилия оценила!). Но нет. Она его не поняла.

Не поняла…

Вот об этом и рассказ: о тотальной и драматической невозможности взаимопонимания между людьми:  «…и после нашей смерти…  мы соединимся с крысами в одно целое, крысы войдут в нас, а мы по-прежнему будем в состоянии убивать друг друга, отравлять жизнь окружающим и грызться исходя из своей правоты или чувства правоты, инстинкта правоты».

***

Помню, когда моему сыну было годика три, он упал и разбил коленку. Весь в слезах малыш подошёл ко мне и сказал: «Потрогай как больно!». Ах, как бы мы зажили, если бы могли, потрогав чужую «разбитую коленку», почувствовать, как другому больно!