Аватар - 2012 вторая часть глава 13

13
     А в телевизоре у Дарины страшный ужас. Она его не смотрит теперь. Телек в комнате отца. Там картинка меняется, а звук не тот – замедленный, или звук один, а фильмы «разные» - то один фильм, то кадры из другого – понять ничего нельзя. Показывают одни и те же сцены.
     Дарина видит себя в телевизоре, как она в больнице лежит на кровати, и её верёвками привязывают, как она в детстве в реанимации умирает. И ещё все время насилие – драки, ножи… Дарина не может на это смотреть. Она отказывается смотреть телек и интернет. Но из телевизора  «за ней наблюдает Альберт». 
     Отец запретил Дарине выключать телек из сети. И ей неудобно ходить по комнате «с камерой в телеке».  Ещё, сидя у себя в комнате, Дарина каждый день слышит, как по телеку «говорят про Альберта». Она слышит его голос, но не его. Он изменён. Но он его. И свой голос из подросткового возраста она слышит по телеку. Это каждый вечер. Альберт этим всем её за что-то «наказывает». Ей очень тяжело. Весь телек и телефон отца (в нём тоже камера и «прямая трансляция»)  над ней смеётся. Музыка отца теперь звучит «другими голосами», словно в прямом эфире поют. А это запись. А Дарине страшно ходить мимо телефона отца и телека.
     И Дарина ненавидит кухонный нож – он у неё с отцом ассоциируется. Она ненавидит отца. И ножи она ненавидит до сих пор. Смотреть на них не может. Класть рядом с тарелкой тяжело – ненавидит видеть нож. Убирает его со стола. Отец помешан на ножах – больших, охотничьих, страшных. Он сам страшный гоблин – урод больной. За что только Дарине такие родители?!  Она ненавидит отца и распрощалась с матерью. Она одна. У неё никого нет кроме Альберта. Он её единственный и самый близкий друг. Он её опора. Он ей как папа – не важно, что он не тот человек из детства,  Он заменил ей отца и всегда помогает. Она ему всегда всё рассказывает. И она любит его как самого близкого человека и как мужчину.
     А бредя Дарина думает, что Альберт ей – и мама и папа. Она исполняет «его просьбы из его письма», всё делает по дому с мыслью понравиться ему, и опять, как 8 лет назад думает, что их организмы связаны. И поэтому Дарина ухаживает за собой и кушает снова с осторожностью, чтобы «подошло ему». Она думает, что ему нельзя слишком сладкое, и ограничивает себя в этом. Раньше она клала 2 чайные ложки сахара в кофе. Теперь в бреду её заклинило на цифре 2 – как символе её связи с Альбертом, и именно на этом сахаре. «В кофе надо обязательно класть 2 маленькие пол ложечки сахара – не одну полную, а две маленькие». Это священно. И так Дарина пьёт кофе до сих пор. Она не может и не хочет это отменить.  И на потолке должны гореть 2 лампочки, а не три – как символ их «связи». Но этот бред к счастью отменился – прошёл. Дарина так хочет, чтобы Альберт был с ней, что цифра 2 стала для неё «реальностью» их общего бытия.  Потом Дарина поймёт, что бредила, и их тела не связаны.
     Пока Дарина живёт дома одна, она всё время перекладывает этот кухонный нож, когда моет посуду. Она «думает», что это как-то «устроит Альберта». Но куда она ни положит нож, с улицы «раздаются» крики, свистки и сирены машин. Нет, нож Дарине не друг. Она с ним общий язык не нашла и бросила его перекладывать. Просто не кладёт его рядом с собой, сразу убирает в мойку. Она вообще хочет его выбросить (убрать) и купить себе новый нож. Он будет куплен ею, и он будет её, а не отца. Новый нож будет «чистым».
     И по радио тоже не тот звук. Дарине страшно такое слышать. Всё словно исполняют в живую и на новый ремикс мелодии.  Музыка «исходит» от Альберта, раз он «руководит всей жизнью вокруг». Но в музыке очень много эмоций из юности Дарины, пробуждающие её желания. Она не может её слышать, начинает плакать и выключает. Или по радио маты и над ней все прикалываются и смеются. Эмоции сменяет грубость и маты. Такое «радио» Дарина слушать не может. Она много месяцев находится в полной тишине.
     Дарина не выдерживает тишины и пытается посмотреть фильм по компьютеру, сохранённый, и по интернету. Но в её комп «влезли враги» - картинка и звук не совпадают – наложены новые кадры, чего нет в фильме, и озвучка другая. Дарине плохо от этого. Она очень возбуждается и выключает комп совсем. Стихи она в это время писать не может – «её мысли читают».
     Но Дарина читает учебники по экономике из ВУЗа. С утра до вечера читает. Ей свистят с улицы – она читает. Она готовится на работу выйти. Её берут после карантина к отцу в гостиницу, но не в бухгалтерию. Отец тянет резину – не просит директора. А Дарине мучительно плохо дома – сирены, свисты, вопли, тишина. А отец – прихвастень директора не хочет, чтобы она там работала. Он её стыдится. Она его позорит. Дарина и сама туда не хочет, но другой работы нет.
     Нет, ей позвонили из соц. защиты и предложили вернуться. Дарина хотела согласиться, но невменяемый отец устроил ей скандал:  «Кто смеет звонить ей на телефон без его разрешения?!  Она ведь сменила номер (она дала свой новый номер на старой работе и забыла об этом). Это жулики!  Как Дарина посмела дать кому-то свой номер телефона?!»  Он невменяемый козёл!  Он хотел избить Дарину и отправить её в больницу. Он вопил, что у неё в телефоне номера чужих людей. Он схватил Дарину за руку и стал нападать. Она вопила и освободилась. Выгнала его из комнаты. А он ломился в дверь и орал и нападал на неё, толкал и за руку дёргал. Дарина выгнала его. А дверь в её комнате тогда не запиралась. Зачем нормальному человеку замок в своей комнате изнутри?  Но потом Дарина сделает себе щеколду и будет запираться, когда она не одна дома. Отец чуть не отправил её в больницу в тот день. Так Дарина не вернулась на старую работу. А отцу она больше не говорит, куда идёт и кому звонит. Это тайна. Всё тайна. И теперь после этого она не говорит отцу, что идёт к Альберту на приём. Это тайна. Она говорит, что идёт в город гулять. Она больше ни слова не говорит отцу. Он ей никто.
     Переодевается Дарина в ванной. Но уже моется без трусов. Прогресс. Она придумала, как переодеваться у себя в комнате. Она купила шторы на окна и тюль. Ей конечно отец вынес мозг, что она не так шторы померила и купила. Но ей плевать. Шторы и тюль есть. Можно раздеваться в комнате. Теперь шторы открыты, а тюль висит. Дарина уже спокойно переодевается и раздевается. А когда приступ пройдёт совсем, и она поймёт, что за ней никто не следит, она с наслаждением будет раздеваться перед открытыми шторами или окном.  Пусть никто не смотрит, но Дарину веселит идея, что она раздевается перед кем-то чужим. Вымысел, а приятно, что ей кто-то любуется. Она ничего не стесняется больше. И трусы она переодевает спокойно у себя в комнате с открытым окном, но лучше, чтобы шторы были в это время закрыты.  Но ей нравится «устраивать стриптиз» (но без трусов она по комнате не ходит, переоденется и всё, а без лифчика – пожалуйста - отдых) – большое удовольствие теперь.
     Дарина отвоёвывает кухню и вещи!  Она ведь раньше не готовила совсем ничего кроме яиц и сосисок. Теперь она хочет готовить для себя, как для Альберта – раз их тела «связаны». И пока отец на рыбалке, Дарина начинает учиться готовить. И делает хорошо. Всё, что она готовит, хорошо и вкусно. Первое время еда подгорала и над ней «смеялась и сигналила» вся улица. Но потом Дарина научится контролировать время жарки в голове, а не по часам, и у неё ничего подгорать не будет. Улица затихнет. Первое время она строго следует рецептам, а потом научится творить по наитию – ведь это искусство её самовыражения!  Её больше нравится готовить, чем есть – делать вкусно, побеждать себя.
      По - началу отец вернулся с рыбалки и влез в готовку Дарины. Он решил «научить» её, но он не может учить. Он так орал на неё каждый раз и требовал, чтобы она постоянно смотрела на часы. А Дарина не видит издалека секундной стрелки, да и минутная не точна для неё. А отец так запугал Дарину своими криками со скандалами на кухне, что она ушла к себе и год боялась подходить к плите и что-то готовить. Но через год она будет уже работать и объявит протест рабочей столовой – решит готовить себе обед самой, чтобы из зарплаты не снимали за еду. И она объявит отцу, что теперь она готовит себе – без него!  Она прогонит его с кухни в это время и без страха будет готовить себе. И ей не нужно смотреть на часы. У неё время в голове. Она часто переворачивает еду и у неё ничего не подгорает. И рецепту слепо следовать не надо – это её творение. Такой вкусной и разной еды не готовил никто в её семье, кого она знала. Дарина лучший кулинар!   А отцу она запретила давать себе советы и прогоняет его всякий раз из кухни, когда готовит. Он больше и не заходит – слабак – моральный слабак! 
     Сначала Дарина предложила отцу ту еду, что она делает – это естественно – еда в холодильнике – бери. Но он не попробовал и отказался, сказал, что она готовит бурду – оскорбил её еду. Всё больше Дарина свою еду ему никогда не предложит. Пусть ест  свои консервы и покупной суп из пакета с сардельками. Всё!  Дарина объявила, что готовит только себе. Он оскорбил её, а она оскорблений не прощает!  Ему противно есть те продукты, которые она использует – печень трески, крабовые палочки – всё. Он такое в рот взять не может. И не надо!  Он будет попрекать Дарину, что она много денег тратит на еду и на лекарства. Попрекать человека едой!  Да, забери свои деньги, сука!  А она готовит себе на несколько дней вперёд. Без денег еда не делается. А он ей заявит:  «Ты готовишь романтические ужины, а надо делать простую еду». А Дарина ответит:  «Я не романтические ужины делаю, а вкусную, разнообразную еду!  Какую хочу!  Такой  у нас никто не делал». Теперь Дарина свободна на кухне и везде в доме.
     Когда у неё был приступ, она стала убирать на балконе и мыть холодильник – пусть это навязчивая уборка, но это действие – работа для мозгов и тела. Отец завопил на Дарину – что она забыла на этой «его» кухне и балконе и в холодильнике!  Он требовал, чтобы Дарина, как слабое звено и инвалид на всю голову, ушла к себе в комнату. Но Дарина никуда не ушла!  Она отвернулась от отца, стоя на балконе, и продолжая убирать, орала, чтобы он ушёл от неё!  Она замерла на месте и стояла так и кричала: «Я с тобой не разговариваю!  Уходи!»  Стояла, пока он не ушёл. И продолжила уборку и помыла холодильник. Дарина объявит:  «Это мой балкон и моя кухня и всё тут моё! А твои тут только удочки!»  Дарина отвоевала себе дом. Тут – то она и выкинет хлам отца. Но потом у них паритет – она не выкидывает его личные вещи, и он к ней не лезет. И она убирает везде, где захочет. Дарина заставит отца выкинуть ненужный ему хлам с балкона на кухне и отнести его вещи в кладовку оттуда. Ещё не всё отнесено. Отнесёт. Дураками надо управлять!  Иначе они ничего не делают. Жестоко – Дарина жестокая с теми, кого ненавидит. А её отец – ленивый дурак – им только и управлять, как ослом.  Дарина заберёт у него из комнаты подушки от дивана. Они ему не нужны, а ей нужны. Она на них спиной отдыхает. Вот так – Дарина такая!  Но внутри она другая, когда одна. С Альбертом она мягкая – настоящая.
     Пока весь её день расписан по минутам. На ней всегда часы. Чтобы не потеряться в прострации. Отсидится на кровати без движения весь день (при малейшем движении сирены с улицы), идёт переодеваться в ванну. Потом надо выключить телек у отца. Он сам спит с телеком. Подойти к экрану страшно. Там «картинка живая». Дарина сбоку выключает телек и быстро уходит к себе. А если телек не выключить, то она всю ночь слушает передачу про себя и Альберта – страшные пытки. Дарина поднимается среди ночи и выключает телек. А лечь спать надо строго до 9 вечера, иначе «Альберт рассердится», он ведь «всё видит». И Дарина носится до 9 вечера, чтобы успеть всё закончить и лечь спать к девяти.  А после девяти по телеку «страшные передачи», а слышимость в квартире Дарины такая, словно стен нет. Двери то картонные!  Дарина иногда хочет заглянуть в телек и «увидеть» там Альберта, «когда он там есть». Она слышит его голос, входит быстро в комнату, но не видит его на экране. Что-то мелькает и человек меняется, но это не он.  Больше Дарина телек не смотрит. Приступ пройдёт, но она не хочет смотреть телевизор, там одна реклама и раздражающие передачи – мусор. И телек отца сломан – он зависает на секунду, и картинка гаснет по-настоящему. Звук быстрый теперь и фильмы не путаются, а смотреть Дарина всё равно это не может -  не может и всё.