Книга жизни

Книга жизни

Сказывали старики, давно это было, и в те далекие времена, когда люди зверей да птиц понимали, а звери людей. В устье реки Тверцы, как ее теперь называют, стоял остров на острове росло дерево, дуб не дуб но ветвями своими небо подпирало, сосна не сосна но корнями землю держало. Под деревом сидел чтец, а перед ним лежала книга, где все про всех сказано, и что бы где не случилось все в той книге прописано, и только он мог ту книгу читать, другой может и заглянуть, да только совсем ничего не увидит. Рядом на резном столбе сидит кот, на кого взглянет, про того сразу в книге место отыщется, а если кто с нечистыми мыслями придет, кот на него посмотрит и как будто и не было человека, так и исчезнет. Не видывали тогда и в помине, рядом никаких поселений и только от правого берега Тверцы, там где позже отстроили Отрочь-монастырь, возил перевозчик того у кого есть потребность тайну книги узнать, да и то не всякого брал.
В те давние времена жили в округе древние чудские духи, которые пришли на смену тем что жили до них, а кто жил никто уже и не помнит. Но пришло время на земли этого древнего народа пришли словене, где мирно где с оружием стали теснить чухонцев на север. Славянские и чухонские духи собрались на совет на древнем капище в устье Тьмаки, и послали узнать что про них в великой книге сказано. Ну а как у знали, что общий век у них не долог и придут им на смену другие покровители этих мест,  договорились до поры славянские духи будут с правого берега волги, а чудские с левого, та к и было пока на смену им не пришла византийская вера, и в след за своим народом ушли на север чудские духи так их следы в камнях и по сей день видно, лишь не многие остались, спрятались в самых глухих местах. А что до духов славянских так те и вовсе сгинули, как будто и не было никогда, а те немногие, что схоронились спрятались вдоль берега Тьмаки, и в глухих болотах.
Как пришла византийская вера все изменилось, на месте переправы построили монахи монастырь, и простым людям настрого запретили ходить на остров а тот к тому времени как будто меньше заметен стал и из года в год все менее приметнее, потому как монахи хотели древнюю силу в свою пользу обратить, но она им была не подвластна так и ни кому не подвластна. И вот в первое время исчезло от общего обзора дерево, да и сам остров спрятался в постоянный туман, и лодка, что на остров возит, реже появляться стала, потому как знание в книге прописанное люди для корысти и вражбы применять стали, и что бы не множить злобы, что и так про меж людей хватает, остров сам себя скрывать стал. Потому как никакая сила над ним не властна, а сам он про любую силу больше нее самой ведает.
Одно же из последних поминаний о таинственном острове с древней книгой в которой про всех сказано, связано с презлейшим царем Иваном-душегубом. А было вот как - сослал безумный царь в Отрочь-монастырь, что на берегу реки Волги да Тверцы стоит непокорного митрополита Филиппа, а ему как человеку божию — злого умысла не знавшего, путь на остров открылся, так и стал он несмотря на немилость царя с людьми теми знаниями, что книга открыла делиться. А как прознал то Иван-душегуб, так и взбесился, ополчился на весь свет:
- Пойду — говорит — войной на Тверь, Новгород и все города, что по дороге встретятся, потому мне царю от боженьки - знания не ведомы, а какой то митрополитишка, вишь ты заслужил!
Так и случилось, собрал царь войско опричное, а с ним всех своих прихвостней и пошел родные земли разорять. Дошел до Твери и в монастырь к Филиппу с хитростью, мол поделись митрополитушка чего знаешь про мое житье, а тот человек божий без хитрости и отвечал:
- Про твое житье царь, нет у меня добрых вестей, потому полна твоя грешная душа злобой да подозрением, видать сильно крепко за нее бесы, что за власть отвечают вцепились.
- Ты что же Филипп, в своем уме? Царя в лицо позорить!
- Ты же сам правды просил, так вот она какая есть, другой у меня нету.
- А если поискать? Или вот, что - выпроси у перевозчика, что бы он меня на остров доставил, а я уж сам там как нибудь разберусь.
- Не в моей это власти и ни в чьей из людей, уж коли сам того захочет так отвезет, а не захочет так ни Богу ни тем более человеку ничего с этим не сделать.
- Сдается обманываешь ты меня! Ты вот, что сам завтра на остров отправляйся и про меня там разузнай хорошенько, ну а как вернешься мне расскажешь.
- На все, царь, воля тех сил, что островом владеют, все что смогу передам.
На утро опустился в устье Тверцы густой туман, несмотря на то что на дворе зима, такой, что рядом другого человека не увидать. Подошел Филипп к заветному месту, и показалось как будто услышал всплеск весел, а затем едва заметно показалась из тумана лодка, да не рыбачья, а почему сами поймете когда увидите, она вроде и по воде идет, а а воды то не должно быть - сковали морозы реки-то, а здесь чудо -  весла слегка волновали речную гладь. Подошла, поровнялась с берегом и встала как вкопанная. Перешагнул в нее Филипп, та сразу и исчезла, прямо на глазах у стражи, что Филиппа на берег привела, те только рты по раскрыли, а ничего сказать не могут, остались ждать.
Время погодя, как из ниоткуда вновь возник перед ними Филипп и обреченно произнес:
- Ну, ведите теперь к царю, есть у меня для него слово.
Привели.
- Ну? - вопрошает царь - чего выведал?
- Хотя Бог и поднял тебя в этом мире, но ты все же смертный человек и взыщет он с тебя на том свете! Потому с того как слышишь ты сейчас эти слова - нескончаемым гулом будут звучать они у тебя в голове, голосами всех тобой убитых, до самой твоей кончины. Не будет в народе по тебе доброго слова и никто не помолится за твою грешную душу, а если кто и помолится так на том тоже грех будет, так и гореть тебе в вечном пламени до страшного суда! И род твой на тебе и закончится, потому как сыну твоему, царевичу Федору, едва свою душу за твои грехи отмолить успеть, злодеяниями своими проклял ты всех в своем роду до седьмого колена и потомков и предков на коих и так греха как блох на собаке, так возмутился Господь наш, что решил извести дурной твой род и не будет у него продолжения. А самого тебя и тех кто тебе служит рабски и бездумно, ожидают черти в преисподней и уже запасли для всех отдельное место. Вот так царь велено тебе передать слово в слово, хотя мне и ведомо, что меня за эти слова ожидает! - сказал Филипп и больше ни произнес ни слова.
Царь весь побагровел от злости, хотел было сразу приказать страже разорвать Филиппа у него на глазах, но обуяла его такая злоба, что в место слов полилась с его рта густая пена, потому ничего и не смог сказать, только трясся как в горячке. Но стража у тирана наученная была, подхватила Филиппа под руки выволокла на улицу и бросила в холодную келью, сами как псы стали возле ожидать пока царь в разум вернется и отдаст приказ, что с ним делать после таких слов.
Долго царь был свиреп не мог в свое естество вернуться и только жестами получилось показать своему холопу Малюте, царскую волю, схватил царь себя руками за горло и стал душить, а губами едва заметно шептать имя Филиппа, так распознал его приказ верный пес Малюта, выбежал к страже, что Филиппа стерегла, растолкал их распахнув дверь с яростью схватил его за горло и принялся душить. Филипп же, безропотно сложил руки на груди и встал на колени перед своим убийцей и не произнеся ни слова смиренно принял мученическую смерть. А когда Малюта в припадке ярости осознал, что Филипп уже отдал Богу душу, разжал свои руки, то увидел светлое лицо его с блаженной улыбкой, видно сам понял какой тяжести грех на нем хотел было сразу там и удавится, но обезумев пал на колени и извиваясь на земле как змея судорожно крестился и бормотал последние слова его. А тут царь заговорил, прибежал от него за Малютой гонец и не помня себя с налитыми кровью глазами стал верный пес перед царем, а тот в безумии вопит:
- Сжечь все! Город — сжечь, всех как изменников в капусту изрубить и огню предать! - Кивнул в ответ Малюта, созвал войско и кинулся грабить и разорять Тверь — город. Кровь по улицам как весенние ручьи лилась прямо в Волгу, от чего растаял лед и вода окрасилась как закат. Запылал город и дым и пепел затмили солнце, никого не щадили псы царские ни вдов, ни детей таково оно царское безумие.
А после как пожгли Тверь, двинулись дальше, а там Торжок, где сам ненавистный царь чуть не пал от праведного гнева татарина, что бросился на него с ножом. Сожгли и разорили Торжок и храмы разграбили но ненависть не уняли бросились дальше и до самого Новгорода все пожгли, а как сами в город вошли, то людей погибло, что по трупам можно было перейти всю реку Волхов как по мосту! И как поганые язычники пировали, любуясь изуродованными телами, сам царь и его люди.
 А стало все-равно по слову митрополита — сгинул проклятый род царя-изверга, едва сам сын его Федор успел свои грехи замолить, а после себя никого не оставил. А Тверь выстояла, и митрополита память хранила, пока радением монашеской братии не причислили его к святителям и мощи вывезли сначала в Соловки а потом и в Москву для всеобщего почитания. Что же до острова, так с тех пор его мало кто видел, а кто видел тот мало чего говорил, но все же ходит среди Твери молва - когда опускается в устье Тверцы, густой туман, такой что другого берега не разглядеть, вдруг покажется из него нечеткий силуэт дивного острова а потом слышится всплеск весел - это перевозчик ищет чистого душой человека, что бы доставить его к чтецу, а тот научит его нужным словам и доставит их людям. Но побаиваются тверичи таких часов, поминая судьбу Филиппа, а ну как слова правды кому угрозой покажутся, потому крестятся они на призрачный остров и отходят в сторону чтобы не позвал их с собой перевозчик. Однако, говорят, находились и смельчаки, что следовали за перевозчиком, но узнав какова она правда, что в книге жизни прописана - никому про то не рассказывали. Так и хранит Тверь - чудесный остров, а тот свою тайну, а тайна - жизнь, а жизнь каждому дана.