Полабский рубеж фрау Моревой. Глава 13

   

    Глубокой ночью еле слышно скрипнула дверь, но факельный свет из коридора ни на минуту не проник в нашу опочивальню. Затем донесся тихий шум от крайне осторожных движений неизвестного. В следующее мгновение о том же оповестил Мартин. Мы специально условились, что если его «спутник» вынужден был лежать лицом к двери, то мой на ночь устроился бы лицом к окнам. Таким образом мы смогли бы взять под контроль места, откуда угроза могла исходить для нас. К сожалению, мы не ошиблись в предположении, и сию минуту пришла беда. Значит, подошло время разбудить «спутника».

    – Ни-ко-лот…, – от моего «спутника» не последовало никакой реакции, чему я, впрочем, не удивилась, – обычный глубокий сон молодого здорового организма. Но пришлось повысить «голос»: – Николот! – На этот раз бодрич сразу проснулся, чуть дернулся и даже готов был вскочить с топчана, однако я не позволила: – Тише, тише, Николот, время у нас есть. Просто будь готов, так как враг очень близко, прямо за твоей головой. Но времени, чтобы приготовиться к ответу, у нас предостаточно. Уж поверь, ведь я твоя берегиня!

    Дело в том, что я столкнулась с непростой задачей. Во-первых, успокоить «спутника», а то он, бедняга, задрожал от возбуждения, как осиновый лист, что могло встревожить злоумышленника. А во-вторых, чтобы мой «спутник» в одну минуту готов был предстать перед врагом как настоящий молодец-удалец. Ибо по информации о происходящем в нашей комнате, которую я ежесекундно отслеживала, дела показались бы следующим образом.

    Первый злоумышленник после недолгих размышлений двинулся к Николоту, на ходу вытаскивая кинжал. Потом, можно сказать, завис над его головой и приготовился нанести коварный удар в грудь, по его мнению, спящего бодрича. Намерение злодея сдержали два обстоятельства. Первое, он решил дождаться, когда в просвет из тяжелых облаков выглянет луна. Свет от нее позволил бы с одного меткого удара лишить жизни бодрича. Согласно второму обстоятельству, его сообщник должен был подойти к постели франка и заняться, по его заявлению, колдовством.

    Да, в это время сообщник склонился над Арновальдом, но тут возникла некая заминка, которая вызвала непонимание у первого убийцы. «В чем дело? – в его голове зароились ненужные мысли. – Или мой подельник тоже решил дождаться света от луны? Но сколько можно ждать? Этот жрец совсем с ума сошел! Говорил, что его колдовство не займет много времени. А если, а вдруг?..» И это «если» произошло.

    Наконец в просвет густых облаков пробился тусклый, на мой взгляд, зловещий свет луны, который только слегка озарил ситуацию в комнате. Как раз в это время мой «спутник» якобы во сне дернулся сильнее обычного. Это получилось непроизвольно, но злоумышленнику показалось, что Николот просыпается. А может, рука убийцы устала находиться в одном неудобном положении. Или, что скорее всего, нервы у злоумышленника просто не выдержали от долгого и бесплодного ожидания действий сообщника.

    В общем, так или иначе, а наш враг перешел к делу. Он клонился над телом бодрича, неподвижно лежащего на топчане, и ориентируясь на глубокое дыхание Николота, собрался выполнить точный замах кинжала. И вот в эту минуту несмотря на плохое освещение взгляд убийцы встретился… с широко открытыми глазами его ожидаемой жертвы. Да, это я отдала команду, чтобы мой «спутник» встретил своего врага с открытым «забралом». Последующие действия привели к ожидаемым результатам.

    В ночной темноте голос Хейдена, в роли убийцы выступил никто иной как он, прозвучал оглушительно громко. Неудивительно, ибо этот гад получил неожиданный и потому втройне болезненный удар по его незащищенным глазным яблокам.

    Еще бы, запаса ментальной энергии, особенно после ее подзарядки Подагиней, для меня как «страннице» оказалось достаточным, чтобы коварный сакс потерял зрение навсегда. Мало того, от ужаснейший боли Хейден выронил из руки кинжал, чем сразу воспользовался Николот.

    Молодцу-удальцу, конечно, не составило труда в одну минуту вскочить с топчана, чтобы в следующую воспользоваться оружием врага, – воткнуть острое жало кинжала злому саксу в живот. Лунный свет, с трудом проникающий сквозь тусклую слюду все-таки осветил кровавое зрелище. Правда оно произвело впечатление лишь на меня. В свою очередь, Николот, за свою короткую жизнь привыкший к подобным картинам, не обратил на смерть Хейдлена абсолютно никакого внимания. Дескать, сам виноват, если посмел поднять руку на сына князя бодричей. Чего нельзя было сказать о реакции отпрыска князя по поводу другой сцены.

    Дело в том, что в неверном свете луны у ложа знатного франка мой «спутник» заметил второго убийцу, и продолжая кипеть ненавистью к душегубам, в ту же минуту вознамерился употребить трофейный кинжал по его прямому назначению. Да, бодрич завоевал кинжал в честном единоборстве, и тем, кстати, очень гордился, но я сурово запретила им воспользоваться. Причем в резких выражениях, мол, Чернобогу этого только и надо, тогда как Световит осудит, ну и т.д. и т.п. 

    Немудрено, так как вовремя схватки Николота с Хейденом я все-таки успела признать во втором убийце языческого жреца. Именно того, кто не далее как вечером заявился в нашу больничную палату в компании заморского колдуна. Из возникшей тогда перебранки я сделала однозначный вывод, что теперь этот заморский колдун решил поквитаться с Арновальдом. Причем поквитаться хитрым способом, отправив вместо себя Аскулфа местного толкователя языческих верований западных саксов.

    Именно он в настоящий момент склонился над телом знатного франка, будучи в полной уверенности, что граф спит. Однако в ту же минуту убийца понял, что на самом деле Арновальд бодрствует. Впрочем, последнее нисколько не смутило жреца, а даже наоборот. На его худощавом лице выступила зловещая ухмылка, а яростным взглядом он впился в широко открытые глаза графа, что автоматически привело к возникшей борьбе сознаний служителя языческого культа и «ньюуокера». К сожалению, ментальная энергия жреца оказалась мощнее, чем сила его противника, которую «ньюуокер» заодно с его «спутником» потратили в недавнем бою с сорбами.

    Как раз в это мгновение я, будучи «странницей», почувствовала, что мой новый знакомый «ньюуокер» по имени Мартин запросил о помощи, и не замедлила ее оказать. В следующий миг я отдала приказание моему «спутнику» броситься на выручку Арновальда, но только без оружия. Благо, что противников разделили какие-то три метра. Николот было смутился, но потом выполнил мое указание. Ибо сейчас он понял, что берегиня по имени ДМ в очередной раз пришла оказать бесценную помощь.

    Да, только уверенность в моей правоте позволила Николоту преодолеть трепет, который его охватил от страшной неожиданной картины, которая возникла у кровати знатного франка. Темноту комнаты внезапно озарили тонкие стрелы ярких молний голубого цвета, которые с зловещим треском и жужжанием вырвались со стороны глазниц служителя языческого культа.
 
    Чуть позже бодрич, содрогаясь, увидел лицо франка. Его лицо, искаженное болью, и, что самое ужасное, две его обожженные глазницы, куда жрец метнул свои ужасные молнии. Причем бросил со всей страстью и с единственной целью – через теперь малоподвижное тело Арновальда, через органы зрения франка добраться до его мозга, чтобы напрочь испепелить его мозг и сознание «ньюуокера». 

    Чтобы этого не произошло, по моему настоятельному требованию Николот приступил к решительным действиям. Подбежал к Аскулфу и собрался ухватить его голову, обрамленную косичками волос, которые были связаны в тугой узел. По моей задумке Николот должен был сделать все зависящее, чтобы разорвать визуальный контакт между жрецом и франком.

    Нашему замыслу помогла нерешительность Аскулфа. Услышал жрец за своей спиной, что Николот приближается нему. Повернулся в сторону бодрича и сразу исторг по нему порцию ментальной энергии. Вот только не учел, что его борьба на два фронта не приведет к победе. Наоборот, ибо следующий удар ментальной энергии по «ньюуокеру» оказался бы меньшей силы. Если вообще у Аскулфа нашлось бы время до нанесения удара по Арновальду.

    В то время как Мартин получил бы возможность отдохнуть. Пусть ненамного, пусть на доли секунды, однако для нашей «страннической» братии этого бывает что достаточно. Тем более, что мой «спутник» преодолел расстояние в три метра, которое прежде разделяло его с Аскулфом, и, наконец, вцепился в длинные и плетенные косички жреца. Что послужило причиной, чтобы Николот зафиксировал положение головы служителя языческого культа саксов относительно его шеи, а мой взор скрестился с поистине змеиным взглядом жреца. Ох, до чего мне хотелось изжарить его мозг!

    Подобной ярости за собой я давно не замечала. К сожалению, одного чувства хоть и очень сильного бывает недостаточно. Между тем Аскульф понял, что не устоит против меня, и попытался отвести свой взгляд. Однако тотчас он пересекся с взглядом «ньюуокера».

    К этому времени Мартин успел отдохнуть, и сил у него прибавилось. Сил для нанесения хотя бы одного, но могучего энергетического удара. Вдобавок его «спутник» Арновальд из последних сил попытался принять удобную позу своего тела на кровати. Удобную, чтобы «ньюуокер» смог бы, как следует, сначала уловить взгляд противника, а затем профессионально расправиться с ним.   
   
    В свою очередь, я просто криком кричала, чтобы Николот ухватил Аскулфа определенным образом. Для этого сил у моего удальца должно хватить с избытком. Мне было необходимым только одно условие, лишь бы наши взгляды: мой и жреца древних саксов перекрестились и уже более не разошлись. А для подобного все средства казались мне оправданными.

    Например, чтобы бодрич могучим захватом обездвижил жреца, после чего враг Николота распрощался бы с прядями его волос. Ах, были затянуты в тугой клок? Но это же прекрасно, при любой попытке вырваться из крепких объятий бодрича, жрец от жестокой боли не смог бы зажмурить веки. Тем более, что Николот своими ловкими и сильными пальцами ни в коем случае не дал бы закрыть глаза врагу. Или, наоборот, чтобы по-молодецки заставил бы Аскульфа слегка потерять сознание, а за это время мне удалось бы схватиться за угасающее сознание и… Ибо в настоящий момент я просто нутром почуяла, что долгожданный миг наступил.   

    Наступил, и что хорошо, ликвидацию сознания противника выполнил не дилетант вроде бодрича, а профессионал. В результате нашей долгой борьбы ослабевший взгляд Аскулфа – служителя языческого культа или колдуна наткнулся на неистовый взор окрепшего Мартина, которым «ньюуокер» элементарно выжег мозг у жреца. Да, выжег! После чего в комнате наступила просто могильная тишина.

    Правда через минуту я разобрала вопрос моего сегодняшнего напарника. Причем вопрос был задан глубоко недоумевающим тоном:
    – Фрау, я не понял, если вопрос о моей судьбе должны вынести на завтрашнее обсуждение, то зачем понадобилось убивать сегодняшней ночью? Причем не только меня, но и вас…, тебя?

    Здесь я поняла, что недавнее происшествие настолько сблизило нас духовно, что прежде куртуазный Мартин, сию минуту перешел в общении на ты. Чему я не возразила, и высказала мою точку зрения на случившийся ночной инцидент:
    – Полагаю, что здесь столкнулись противоположные группировки. Первая не хочет потерять громадную сумму драгоценностей за выкуп. Второй безразличен финансовый вопрос, для нее важно решение, чтобы население Саксонии вернулось к старой религии, а мы как побочный результат исчезли бы навсегда.

    Во время нашего общения – здесь повторюсь, что по времени оно длится считанные секунды – Николот почувствовал, что тело страшного врага ослабло в его крепких объятиях. С глубоким облегчением бодрич вздохнул и сразу опустился на пол рядом с теперь мертвым жрецом.

    Вот и хорошо, подумала я, пусть придет в себя. Не всякий раз молодому богатырю удается справиться и с удалым воином, закаленным в многих переделках, и с проповедником древних верований саксов. Тут я подумала, что дабы уж особо не травмировать психику моему «спутнику», необходимо было поделиться с ним понятной ему информацией, которая бы успокоила и обрадовала. Мол, ты, Николот, в упорной борьбе победил злого колдуна, слугу Чернобога. За что Световит, Великий бог войны и победы всех бодричей через меня, берегиню ДМ, выразил тебе, удалец-молодец, особую благодарность.

    Ну а пока Николот переводил дух и набирался сил, я задумалась, каким образом закрыть наболевший вопрос. Как объяснить охранникам, что произошло в нашей «больничной» палате? А в то, что стража должна была появиться в скором будущем, у меня никаких сомнений не возникло.

    Мартин немедленно отозвался по поводу моих размышлений, которые я даже не подумала скрыть от него. К удивлению, несмотря на то, что «ньюуокеру» досталось пережить, как ни всякому другому «странннику», Мартин успел подобрать объяснение происшедшему. По его мнению, объяснение должно было полностью удовлетворить все заинтересованные стороны, а именно тех субъектов, кто наутро обязательно явиться в эту, по словам «ньюуокера», тюремную больницу. После чего между нами возник долгий, а временами даже ожесточенный спор.

    *****             

    По окну опять забарабанили крупные капли дождя. Можно было подумать, что зиме пришел конец, а обильно выпавшему за ночь снегу не дожить и до полудня. Вот только эти невеселые мысли явились ко мне не вследствие переменчивой погоды, которая здесь обычное дело. К несчастью, печальным думам суждено было родиться из-за слов новоявленного последователя языческих верований:
    – О, Великий Атавульф, несмотря на твою прежнюю благосклонность к своим пленникам, теперь, надеюсь, ты постиг, чем они являются на самом деле! –
В эту минуту могло показаться, что злопамятный Гродгер лишь одним только взором своих змеиных глаз был готов испепелить Арновальда и Николота. Ну и соответственно меня и Мартина. Если же упомянуть о телодвижениях заезжего гостя, то от злобы и нетерпения он был готов выпрыгнуть из собственных одежд, лишь бы вцепиться в знатного франка.

    Мало того, заморский жрец своими пламенными речами продолжил нагнетать обстановку вокруг пленников:
    – О, Великий эделинг, теперь-то ты осознал, какое бесовское отродье пригрел на своей благородной груди! Ибо открыли мне боги, что в телах этих гадких людишек скрылись ужасные создания черного мира! Да-да, Великий Атавульф, пред твоими зоркими очами возникли страшные твари, кои в своем далеком прозываются двоедушниками! Двое-душниками! Потому узри ж эти вражьи силы и прими решение, достойное твоему величию!

    Кому адресовались настоящие филиппики жреца действительно оказался в омерзительном настроении. Немудрено. Ему достаточно было вспомнить трупы двух людей, которых на рассвете обнаружили в дворцовой комнате и вытащили в коридор. Глазам эделинга на смерть перепуганная стража показала Хейдена, давнего служаку, с которым Атавульф прошел бок о бок через множество стычек и сражений и Аскулфа – жреца языческой религии древних саксов, которого эделинг узнал еще с детства.
 
    «А теперь они полегли навзничь за мою власть как снопы на поле посевного овса. Полегли с обожженными лицами и обугленными там, откуда раньше смотрели на мир их глаза, теперь вытекшие словно разбитая яичница. Хейден вообще обхватил кинжал руками, который был воткнут ему в брюхо, будто бы попытался из последних сил вытащить оружие из раны», – с горечью и страхом подумал Атавульф. 

    Причем самое удивительное, что положение убитых однозначно сказало эделингу, с какой стороны пришли к ним смертельные удары. Оба тела застыли на полу с лицами, обращенными вверх, и ногами, вытянутыми к ложу Арновальда, словно его люди полегли от могучего удара франка! Удара, природа которого прежде была неизвестной военному предводителю саксов. Однако теперь понятной, из-за слов заморского Гродгера. Удара, виной которого, как выяснилось, послужило неведомое исчадие ада. Ад? Впрочем, этот термин из новой религии, которую жрецы старой потребовали забыть напрочь, и он, Атавульф, тотчас должен исполнить их волю.     С этими невеселыми мыслями эделинг обозрел присутствующих во дворцовой комнате.

    Конечно, я передала их общий смысл, а не конкретные слова или выражения, которые Атавульф использовал в своем лексиконе. Дело в том, что в опасную минуту я в очередной раз воспользовалась даром телепата, который появлялся исключительно во время моих «странствий», чтобы прощупать, услышать и узнать намерения другого человека. В результате у меня появилось бы преимущество, благодаря которому, я останусь победителем в чужом малопонятном мире.

    В свою очередь, эделинг тоже воспользовался, правда, только затянувшемся молчанием, которое воцарилось в «нашей» комнате. Оно возникло у кого от уважения, а у кого от страха к этому крупному мужчине с головой, почти как у лошади. Я ничего не сказала бы даже о моем «спутнике», Николот как уселся на топчан, так и не поднял головы, уставившись в пол. Что до Мартина с его «спутником» Арновальдом, то о них я вообще отказалась бы говорить. Дело в том, что они приняли решение действовать самостоятельно без моего участия.

    После чего, прекрасно понимая, что имею дело с колдуном, я все-таки сделала попытку услышать его мысли, однако сразу наткнулась на глухую завесу. Хорошо, что старик не догадался о моих потугах. (Наверное, на данный момент его сознание было отвлечено решением другой задачей). Изучением сознания обычно молчаливого жреца я особо не заинтересовалась.

    Равно как и мыслями вдруг объявившегося Беовульфа. Кстати, этот воин, судя по всему, всю ночь проскакал от Маусмбурга, не жалея коня, чтобы утром вернуться в Ратенхугль.

    Тем временем Атавульф в который раз окинул пронзительным взглядом трех человек. Его размышления моментально предались мне. Повторюсь, что их смысл я уловила верный:
    «Что ж, я исполню наказ жрецов, хотя пожалею об утрате громадного выкупа за храброго воина-христианина и знатного франка! Однако сейчас чрезвычайно важна поддержка языческих жрецов в окормлении моего храброго, но немногочисленного войска. Вдобавок наемники. Жаждой к захвату богатств они своими телами буквально проложат мне путь к успешному штурму Маусбурга. Что явится для меня огромным шагом в укреплении личной власти... Пусть даже в этой малой части Саксонии до последнего охваченной мятежом.
    Мало того, чтобы не растерять единства в рядах моих командиров-фрилингов, придется выдерживать Вольфганга и Беовульфа на равном удалении от себя. Иначе говоря, не показать никому из них предпочтения, а всякий раз требовать полного послушания от этих талантливых и весьма амбициозных воинов».

    После чего этот заправский интриган громким голосом объявил о своем решении:
    – Во славу давних богов, кто по сию пору охраняют пределы Саксонии, даю слово, что двоедушнику более не строить козни на нашей земле!
    Храброму Беовульфу за принесенный ущерб в части выкупа за франка отдаю право быть главным в штурме Маусбурга! Его отряд в составе 400 ратников и стрелков поддержат 300 наемников-лютичей. 
    Что до Смышленого Вольфганга, то ему отдам наказ скрытно обойти редуты франков и внезапно привести отряд из 200 сорбов к Маусбургу!
    Полагаю, что против наших сил Маркграф Лейдебод и его гарнизон в числе всего 100 осажденных не справится. Короче, победа за нами, говорю Вам, истинные последователи старинной веры! Религии наших отцов и дедов!

    Жрецы вежливо поклонились военному предводителю саксов в знак полного одобрения его решению. Что касается Гродгера, то этот жрец и колдун в одном лице, от возбуждения лихорадочно потирая руки, произнес:
    – Великий эделинг, позволь молвить слово. Надо лишить бесовское отродье силы, которой при свете дня оно лишено, но которая обязательно явится к нему в ночь. А потому необходимо расправиться с ним до захода солнца!
Атавульф благосклонно кивнул головой в знак согласия.

    В ту же минуту, уловив доброе настроение своего военного руководителя, действительно храбрый фрилинг решил воспользоваться отсутствием на сборе Вольфганга, чтобы ослабить своего конкурента за расположение к эделингу:
    – Великий Атавульф, мне понадобиться дополнительные силы! Позволь взять под свое начало отряд, лютичей, который должен привести Вольфганг?
Эделинг и тут не выразил отказа в просьбе фрилинга.

    *****

    Что до гибели Мартина и Арновальда на крепостном дворе Ратенхугеля, то у меня не возникло и, полагаю, что не появится в будущем никакого желания, чтобы поведать эту историю, смакуя подробности.
Вроде тех, как тело знатного франка охватили языки пламени, а потом клубы густого черного дыма скрыли эту ужасную картину. Хотя нет, необходимо было бы упомянуть всего лишь одну деталь, а именно что перед сожжением у человека отрезали палец с крупным перстнем на левой руке.