de omnibus dubitandum 100. 155

ЧАСТЬ СОТАЯ (1869-1871)

Глава 100.155. ИНОГДА ЛУЧШЕ ВЫСКОЧИТЬ ИЗ САНЕЙ НА ХОДУ…

    На третий день рождества я к девяти часам утра был обязан повесткою явиться в здание дворянского собрания, где прибывший из Петербурга сенатор должен был ознакомить нас с задачами нового суда.
   
    После заседания я встретил в коридоре Костю Баулина, который, как оказалось, давно приехал и дожидался меня. Костя сказал мне, что труп Правоторова эксгумирован и теперь находится в помещении анатомического театра, где я и могу произвести обследование вместе с медицинскими  экспертами.
   
    - Ну что, - спросил я по дороге. - Нашел что-нибудь интересное?
   
    - Кажется, - усмехнулся Костя.
   
    - Что именно?
   
    - Приедешь - увидишь.
   
    Анатомический театр представлял собой довольно большую залу с окнами,  закрашенными до половины белой краской, на которой какие-то любители заборной литературы из студентов нацарапали свои имена и всяческие  изречения. Посреди залы и у стен стояло несколько столов с тяжелыми  мраморными крышками. На столах лежали трупы людей, обезображенные смертью и скальпелем студентов. Костя подвел меня к столу, на который я сначала не обратил никакого внимания. Там лежал скелет с налипшими на нем остатками разложившихся мяса и кожи.
   
    - Вот он, твой извозчик Правоторов, - сказал Костя.
   
    Со смешанным чувством грусти и омерзения смотрел я на эти жалкие останки.
   
    - Что-нибудь видишь? - спросил Костя.
   
    - Ничего интересного, - буркнул я.
   
    - Следователю надо быть наблюдательней. Обрати-ка внимание на носовую кость. - И он протянул к носу скелета мизинец с длинным, остро отточенным ногтем.
   
    Я глянул и ахнул. Носовая кость была сломана. Сейчас проявилось то, что не видно было при осмотре живого Правоторова и при осмотре его свежего трупа. Вот что значит эксгумация! Иногда она бывает гораздо полезнее осмотра свежего трупа.
   
    - Ну, хорошо, - сказал я. - Я вижу, что носовая кость сломана. А что нам дает это сведение?
   
    - Видишь ли, перелом этой кости довольно часто ведет к воспалению  мозга. Если кость была сломана в драке, то картина болезни, приведшей к летальному исходу, становится более очевидной. Не так ли?
   
    - Да, но каким способом можно установить, что она сломана именно в драке?
   
    - На таком утверждении я бы не решился настаивать, но что кость сломана за несколько дней до смерти, сомнений нет никаких.
   
    - Почему ты так думаешь?
   
    - Потому, что если бы она была сломана раньше, то здесь должны быть  выраженные признаки срастания кости.
   
    - Это было весьма ценное сведение.
   
    - Можно ли эту кость сломать кулаком?
   
    - Вряд ли, - покачал головой Костя. - Для этого надо обладать нечеловеческой силой. В данном случае... вот посмотри... видно, что кость не только раздроблена, но даже как бы надрублена. Видишь эти следы?
   
    Прямо из анатомического театра я отправился в участок на Ново-Комиссариатскую улицу.
   
    - Очень хорошо, что вы пришли, - сказал уже знакомый мне пристав. -  Перстенек ваш найден, он, действительно, оказался у столяра, чинившего мебель. Этот сукин сын хотел его продать, но, не найдя покупателя, отдал сынишке, и тот с ним играл.
   
    С этими словами пристав открыл ящик стола и достал из него перстень,  завернутый в кусок старой газеты. Это был большой чугунный перстень с  приклепанным к нему чугунным же цветком с загнутыми лепестками. Может быть,  именно следы этих лепестков и остались на носовой кости Правоторова.
   
    - Дать вам расписку в получении перстня? - спросил я, несколько  волнуясь.
   
    - На что она мне, - махнул рукой пристав. - Перстень этот оприходован не был, и мне без надобности. А вам он зачем?
   
    - Как вы думаете, - спросил я, - ежели, эту штуку надеть на палец и ударить человека в лицо, нос можно переломить?
   
    - Да можно, пожалуй, не то что нос переломить, а и вовсе без головы человека оставить, - сказал пристав со знанием дела.
   
    Следующий мой визит был к господину Анощенко. Мы сидели друг против друга в его кабинете. Он - за массивным столом, под большим, писанным  маслом портретом государя, я - напротив, в кожаном кресле, настолько продавленном, что подбородок мой едва доставал до края стола. Все здесь меня подавляло. Большой кабинет, большой стул, большой портрет и обладатель всего этого тоже большой, грузный, возвышался над столом, как  величественный монумент.
   
    - Ну-с! - сказал он и вопросительно прищурил на меня свои и, без того  маленькие, заплывшие жиром глазки, в которых была настороженность и вместе с тем уверенность в том, что все сойдет ему с рук.
   
    - Степан Петрович, - сказал я, - как вам уже известно, вдова избитого вами два года назад и вскоре умершего извозчика Правоторова возбудила против вас уголовное дело, следствие по которому поручено вести мне.
   
    - Если не ошибаюсь, следствие по этому делу уже было вскорости после  происшествия, однако оно не дало никаких результатов. Мало ли с кем я повздорю, а потом этот человек умрет, так что ж, я должен за это отвечать?
   
    - Если человек от вашего "вздора" помер, так отчего бы вам не ответить?
   
    - Однако первое следствие, которое велось по этому делу, установило мою полную невинность.
   
    - Не совсем так, - поправил я. - Прежнее следствие, не имея по прежним  законам возможности пользоваться косвенными уликами, не установило вашу  виновность и оставило вас в подозрении. По нынешним же законам следствие может пользоваться как прямыми уликами, так и косвенными.
   
    Он внимательно посмотрел на меня, и в глазах его первый раз промелькнуло серьезное беспокойство.
   
    - И что же, у вас есть новые улики? - спросил он, помолчав.
   
    Я вынул свою улику из кармана и показал Анощенко:
   
    - Этот перстень ваш?
   
    - Нет, - ответил он быстро.
   
    - Вы, даже и взглянуть как следует не успели.
   
    - А что мне на него смотреть, раз я вижу, что вещь не моя.
   
    - Стало быть, не ваша?
   
    - Нет.
   
    - И вы в этом уверены?
   
    - Абсолютно.
   
    - И все же я просил бы вас провести вместе со мной небольшой опыт для того исключительно, чтобы я мог убедиться в правоте ваших слов.
   
    - Я не знаю, какой опыт вы имеете в виду...
   
    - Очень просто. Не будете ли вы столь добры, - сказал я, - надеть этот  перстень на палец правой руки.
   
    - Ежели это доставит вам удовольствие, пожалуй. - Он пожал плечами. - Но пальцы мои слишком толсты, и боюсь, что опыт вам не удастся.
   
    Он взял у меня перстень и попробовал надвинуть его на указательный  палец правой руки.
   
    - Нет, нет, - остановил я его. - Попробуйте надеть его на безымянный.
   
    - Пожалуй, - равнодушно сказал он, но мне показалось, что на лице его  отразилось легкое, почти мимолетное замешательство.
   
    Он снял перстень с указательного пальца и попробовал надвинуть его на  безымянный. Перстень легко прошел первую фалангу, но на второй застрял, хотя Анощенко двигал его с видимым усердием.
   
    - Позвольте мне попробовать вам помочь, - предложил я.
   
    - Попробуйте, раз это вам так уж необходимо.
   
    Он протянул мне свою пухлую руку. Я двигал кольцо так и эдак - оно не  двигалось с места.
   
    - Ну, хватит, - сказал, наконец, Анощенко, - так вы мне, чего доброго, и вовсе палец сломаете. Вы же отлично видите, что перстень не мой.
   
    Я чувствовал, что терплю полное фиаско, но пытался сохранить хорошую  мину при плохой игре.
   
    - Однако же на вашем пальце есть след от носимого раньше кольца.
   
    - Да, есть, - согласился он. - Здесь я носил обручальное кольцо, которое впоследствии где-то обронил. Оно было слишком велико. В отличие от вашего перстня, - добавил он с неприкрытым злорадством. - И вообще, господин хороший, - он поднялся из-за стола, - как человек старший по возрасту и более опытный в жизни и по службе, позволю себе посоветовать: оставьте вы это дело. Засадить меня в тюрьму вам вряд ли удастся, а себе  можете нажить очень большие неприятности.
   
    Он произнес это слово с явной угрозой, и теперь мне сразу вспомнилось, где я в последний раз слышал этот голос. Воображение мое вмиг накинуло на его плечи медвежью шубу, а глаза прикрыло маской. "Ну-ка, ну-ка посмотрим, как он умеет драться", - вспомнил я фразу, сказанную в ночи. Теперь этот же голос угрожал мне неприятностями. Я посмотрел на своего собеседника и усмехнулся.
   
    - Не извольте беспокоиться, милостивый государь. Закон не темная  улица, и нахрапом тут ничего не возьмешь. Даже если в большой компании.
   
    - Это правильно, - согласился он. - Однако же и вам следует помнить, что иногда лучше выскочить из саней на ходу, чем продолжать путь до конца.