Пурсон

* * * Умные не столько ищут одиночества, сколько избегают создаваемой дураками суеты * * *

Рена аккуратно ехала по раздолбаной дороге единственной улицы, окольцовывающую вершину горы, на которой хаотично были раскиданы домики с участками неопределенных границ. Это был один из тех мелких поселков, где все жители знали друг друга и не сильно заморачивались личным пространством. Заборы у дворов являлись живыми изгородями и служили не столько ограждениями, сколько примером неухоженности и демонстрацией пофигизма хозяев. Вход чаще всего был там, где кусты давали проплешины, по этой причине входов могло быть сразу два или три. Наконец она припарковалась и вышла из машины.

Дом Лиона находился на удаленном от въезда склоне и не сильно выделялся среди других построек, однако ошибиться было сложно. Во дворе у хозяина гордо возвышался вигвам за сухими ветками бывших деревьев и кустов, некогда впечатляющей живой изгороди. Под палящим солнцем в позе для медитаций сидел бородатый мужчина без майки, босые ноги были вымазаны глиной и рыжие дреды тоже были в ней, а во всю его грудь красовалась татуировка льва. Завидев беременную девушку, он непринужденно встал и жестом предложил пройти в вигвам, тут же подав пример.

- Рановато ты, - обратился он к ней без всяких предисловий и приветствий, будто видел редкую гостью чуть ли не каждый день. – Баня будет часа через четыре. И если честно, не уверен, что тебе стоит… ну ты понимаешь.

- Я к Пурсону, - резко отрезала Рена, также без всяких прелюдий, и присела на скамью с подушками. Лион приподнял одну бровь, демонстрируя гротескное удивление, но столкнувшись с ледяным взглядом в ответ, отвернулся и жадно приложился к стеклянной бутылке с водой.

- Ты же знаешь, что без записи никак, - сказал он, напившись и поставив тару в специально отведенный для этого ящик. Его тон был скорее оправдательным, словно он сам жалел, что никак не может помочь с этой просьбой. – Мне надо минимум пятерых, и чтобы у каждого хотя бы по паре прошедших вопросов. А помимо того, еще и сват готовить, тут люди начнут подтягиваться. Словом, не до этого и вообще настрой не тот.

Девушка сочувственно покивала, по-деловому сложив руки в замок, а затем полезла в сумочку и извлекла пять сотен. Лион посмотрел на деньги, развел руками и кивнул в сторону откинутого полотна входа, за которым виднелась самодельная индейская парная. Сумма покрывала его требования «полтинник за вопрос», но сегодня предстояло другое мероприятие и ему не хотелось его откладывать. Рена снова понимающе кивнула и достала еще столько же, а затем резко встала, давая понять, что дело очень срочное и она не готова принимать никаких отговорок.

- Попрошу соседа организовать церемонию, - поспешно пробормотал Лион, забирая деньги и направляясь к выходу. – Ты пока располагайся, возьми фруктов, в интернете посиди… Ну, сама понимаешь, это возьмет какое-то время. А через пару часов заходи ко мне в комнату и узнавай что хотела.

* * *

В комнате был привычный холод Гоэтии, хорошо знакомый каждому, кто хотя бы раз посещал этот мир. Пурсон молча смотрел на Рену через глаза Лиона, время от времени прикладываясь к раскуренной трубке и выпуская клубы дыма с вишневым запахом. Девушка уже битый час отчаянно пыталась добиться хоть какого-то диалога, но с каждым безответным вопросом сникала все больше, и ничего не оставалось, кроме призрачной надежды объясниться так, чтобы получить хоть какую-то реакцию.

Уникальность Пурсона состояла в том, что он всегда принципиально говорил правду, но какой же он был молчун, чем разительно отличался от своего брата Пеймона – болтливого лжеца, более известного под именем Азазель. Впрочем, уместно ли называть их братьями, поскольку сущности имели общую природу, а не родителей как таковых, но Рена упрощала это через родственные понятия. Благодаря Лиону она была знакома с обоими королями, однако кроме внутренней гордости от высокочинных связей реального толку от них было мало. Один правдиво молчал, другой красноречиво врал. Желая получить ответы, она всегда терзалась дилеммой кого же выбрать, в надежде, что один заговорит или другой выдаст истину.

- Мы сближаемся, залезая на границы серого мира, - внезапно нарушил молчание демон. – Кто-то открыл этот регион, спокойный со времен Баала. И да, ты общалась с Данталионом.

Девушка оторопела от внезапного концентрированного ответа на практически все заданные вопросы, но замешательство быстро переросло в торжество, что ей удалось разговорить малословного собеседника и она поспешила уточнить.

- А разве вам не надо входить в сознание человека или что-то такое, чтобы пообщаться? – как можно более деликатно спросила она, выделив слово «вам» особой интонацией.

Тело Леона снова потянулось к трубке и густой туман на несколько секунд полностью скрыл их друг от друга, лениво рассеиваясь по комнате. Вопрос был совершенно не важным и Рена не ожидала на него ответа, задав скорее на автомате, но Пурсон все же ответил и на него.

- Данталион брезгует сознанием людей, - проговорил он и снова замолчал, сосредоточившись на трубке, вытряхивая остатки полусгоревшего табака, словно позабыв о том, что находится в процессе общения. Затем, все также игнорируя собеседницу, он долго и старательно чистил трубку: не только табачную камеру, но и чубук, мундштук, гнездо для фильтра. И лишь раскурив свой люмберман, вернул взор на девушку, вероятно, в ожидании продолжения беседы.

- Ну а мне чего делать? - растеряно спросила она. – «Круг шести» я не соберу, сама в енохианский мир не сунусь, а если он еще и на наш залез, то значит и в Мегиддо я не поеду. К тому же Данталиону нужна помощь моего нерожденного ребенка, а это совсем уж полный бред. Как он вообще себе это представляет?

- Сущности Гоэтии вневременные и поэтому плохо ориентируются во времени, - внезапным многословием разразился демон. – Для Данталиона твое дитя уже свершившийся факт. Он видит лишь энергию и не понимает общается ли со стариком, ребенком или даже плодом.

Это был абсолютный рекорд по количеству слов, которое Рене довелось слышать от Пурсона. С одной стороны она ликовала, но с другой, вся эта информация не очень-то проясняла ситуацию. Со двора доносилось дружное восклицание «ахо митаку йоуясин», дающее понять, что церемония с баней в самом разгаре, а значит прошло уже очень много времени. Общение явно идет к завершению, а главный ответ так и не был получен.

- Нифига не поняла! - с гневным вызовом выпалила она. – Так мне что, надо его родить, вырастить и отвезти на Мегиддо, потому что Данталион так сказал? Это все для чего я нужна? Это все на что я способна?!

- Лехи ле Азазель, - бросил Пурсон ошарашенной девушке и отключился от сознания, позволив телу Леона завалиться набок. Она так и не поняла куда он послал ее с этим вопросом: так сказать, «подальше» или все-таки к своему брату, что в принципе было почти одно и то же.