О забытом Витгенштейне

         Как известно, при Екатерине II (в нарушение приказа Петра Великого) дворяне начали записывать своих детей с малолетнего возраста в армию, чтобы к совершеннолетию у молодого отпрыска уже была бы выслуга лет, позволяющая получить воинское звание не ниже сержантского. Желая следовать указам прадеда (Петра I), Павел I увольнял в отставку генералов, не побывавших в солдатском звании. Среди таких генералов оказались и Пётр Христианович Витгенштейн (1769 – 1843), и Александр Васильевич Суворов (1730 – 1800), который в 1781 году в 12 лет (по обычаям  екатерининской эпохи) был зачислен сержантом в Семёновский лейб-гвардии полк, а молодой Витгенштейн начал действительную службу с 1789 года вахмистром Конного лейб-гвардии полка.
        Если Суворова Павел I вызвал из села Кончанского по просьбе австрийцев (и тем самым обеспечил ему известность), то с Витгенштейном всё оказалось далеко не так. До седых волос про этого военачальника я вообще ничего не слышал. А оказывается, по моему мнению, без доброго упоминания имени этого героя история Отечественной войны 1812 года будет совсем не полной.
        Хочу немного рассказать о почти забытом, к сожалению, герое. в Санкт-Петербурге перед Казанским собором стоят два замечательных памятника Михаилу Илларионовичу Кутузову (1761 – 1813, правильнее – Голенищеву-Кутузову) и Барклаю де Толли (1761 = 1818). В начале войны русской армией командовал Барклай де Толли (Происходил из немецкой семьи де Толли, являющейся ответвлением старинного дворянского шотландского рода Баркли). Он и составил план кампании, в основе которого лежала идея поставить Наполеона в непривычные для него условия. Наполеон (1769 – 1821) привык стремительно побеждать на сравнительно небольших пространствах. Барклай де Толли предложил Александру I поставить Наполеона в непривычные для него условия и начать кампанию с отступления, чтобы армия Наполеона отошла от границы, но в то же время должны были быть перерезаны пути для доставки подкреплений и провианта.
        Ещё в школе у меня возникал вопрос: почему Наполеон двинулся на Москву, а не на столицу? Ведь Петербург был гораздо ближе, и взятие столицы сразу бы решило исход войны! Мне отвечали: «Потому что Москва – сердце России». Этот ответ мне казался малоубедительным. Теперь я знаю намного больше.
        Первым пехотным корпусом, стоявшим на правом фланге армии Барклая де Толли, командовал генерал-лейтенант Пётр Христианович Витгенштейн. Ему была поручена боевая задача особой важности – прикрывать дороги, ведущие к столице, Петербургу. Я полагаю, что губительное для себя решение Наполеон принял в Двинске. (Двинск – русский город на Западной Двине, был основан в 1577 году Иваном Грозным в 19 километрах от разрушенного им ливонского замка Динабург. Город не раз переименовывался. При Александре Первом назывался Динабург, теперь – Даугавпилс – второй по величине и значению город Латвии (после столицы Риги)). Дорога от Двинска до Петербурга составляла 600 верст. (Верста – русская единица измерения расстояния, примерно соответствующая нынешним 1067 метрам). Первым на Петербург шёл сильный армейский корпус прославленного маршала Удино, за ним следовал корпус маршала Макдональда. Перед ними стоял корпус Витгенштейна, который, по сути, был маленькой самостоятельной армией, защищавшей весь Север России. Удино был уверен в успехе, поэтому, расставаясь с Наполеоном, он сказал: «Вы уж простите, сир, если я бокал шампанского подниму в Петербурге раньше Вас!»
        Витгенштейн, правильно оценив ситуацию, отказался от оборонительных действий и решил разбить французские корпуса раздельно. В середине июля он двинулся навстречу Удино и на белорусской земле, у Клястиц и Якубово, вступил с ним в трёхдневное сражение. В результате корпус Удино был разбит, были взяты более двух тысяч пленных и обоз. В ходе сражения Пётр Христианович был ранен, но не покинул поле боя.
       Победа у Клястиц – Якубово сняла страхи в Петербурге, где уже начинались приготовления к эвакуации. Граф Витгенштейн был награжден орденом Святого Георгия 2-й степени, получил имя «спасителя Петербурга» и стал известен всей России. Как свидетельствует профессиональный историк А. В. Краско, исследователи не подвергают сомнению факт: отпор, полученный французами от войск отдельного 1-го пехотного корпуса, которым командовал Витгенштейн, в сражениях при Клястицах и Полоцке в июле и октябре 1812 года, заставил Наполеона отказаться от мысли наступать на столицу России.
        После смерти Кутузова, в конце апреля 1813 года, Витгенштейн был назна-чен главнокомандующим русскими и прусскими войсками благодаря признанию его побед над маршалами Наполеона в Отечественной войне.
        Если он действительно был спасителем Петербурга, то почему же оказался почти забытым? Заслуги Витгенштейна как полководца в той войне сравнимы с заслугами признанных героев – Кутузова, Багратиона, Барклая де Толли. Почему же в Петербурге нет памятника Витгенштейну?
        Но о двух памятниках Витгенштейну я всё же знаю. Это бюст выдающегося полководца в Печорах, установленный в 2014 году возле Псково-Печерского монастыря, и бюст в Сиверском. Причём бюст Петра Витгенштейна в Сиверском – точная копия того, что установлен в Печорах. Только там – из бронзы, а здесь – из искусственного камня. (Сиверский – посёлок городского типа в Гатчинском районе Ленинградской области). Почему именно в Сиверском? Здесь Петру Христиановичу Витгенштейну принадлежали земельные владения. Их центром служила усадьба Дружноселье, которую после окончания войны с Наполеоном он купил на деньги, поднесённые ему в дар петербургским купечеством.
        В Санкт-Петербурге достойного памятника спасителю Петербурга нет. А надо бы!


        Кстати, раз уж пошла речь о войне 1812 года, мне непонятно, как в слове «Бородино»  ударение оказалось на последней букве. Если это слово образовано от «борода», то в этом случае должно быть «Бородино» с ударением на втором «о». Если же название места произошло от фамилии, то – тем паче. Ведь мы имеем  Петров – Петрово, Сидоров – Сидорово, Прохоров – Прохорово . То есть при таком преобразовании ударение в слове не меняется. Скорее всего, нынешнее ударение сохранилось с 1812 года, когда вся российская элита говорила по-французски (с ударением в словах на последнем слоге). Закреплению такого ударения весьма способствовало и известное стихотворение М. Ю. Лермонтова (1814 – 1841) «Бородино». Вот его начало:

Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Москва, спалённая пожаром,
Французу отдана?
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, ещё какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!

        Здесь ударение в последнем слове диктуется рифмованием слов «отдана» и «Бородина». Я думаю, что за давностью лет ударение, ставшее традиционным, уже не изменить.  А надо бы!