Убить обер-прокурора. Пьеса в двух действиях

Главная цель пьесы – это реабилитация личности крупнейшего государственного деятеля дореволюционной России обер-прокурора св. Синода К. П. Победоносцева. Константин Петрович был настолько оболган либералами всех мастей, что до сего дня только одно упоминание его имени ассоциируется у многих с ретроградством и мракобесием. Даже А. Блок в своей поэме «Возмездие» писал:
«В те годы дальние, глухие,
В сердцах царили сон и мгла:
Победоносцев над Россией
Простер совиные крыла.
И не было ни дня, ни ночи,
А только тень совиных крыл;
Он дивным кругом очертил
Россию, заглянув ей в очи
Стеклянным взором колдуна».
Мы попытаемся развеять этот зловещий образ. Революционно-террористическая линия в пьесе (киллеры Победоносцева) дана в несколько ироничном характере. Прошло более ста лет после тех событий, и мы, как думается, уже имеем право посмотреть на «святых мучеников за народное счастье» тех времён с лёгкой улыбкой.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

П об е д о н о с ц е в  Ко н с т а н т и н  П е т р о в и ч, обер-прокурор св. Синода, 70 лет.
П о б е д о н о с ц е в а  Е к а т е р и н а  А л е к с а н д р о в н а, его жена, попечительница Свято-Владимирской церковно-учительской женской школы, 49 лет.
В а с и л и й  Т и м о ф е е в и ч, слуга Победоносцевых, домашний мастер, 55 лет.
М а р ф а  Н и к и т и ч н а, его жена, экономка в доме Победоносцевых, 50 лет.
К л а в д и я, их дочь, 20 лет.
С а м с о н, жених Клавдии, 25 лет.
П ё т р, брат Клавдии, сын Василия и Марфы, член организации социалистов, 27 лет.
М а р и я, член организации социалистов, 27 лет.
П а в е л  С е р г е е в и ч, председатель революционного комитета, 40 лет.
К о м а р о в  А л е к с а н д р  М и х а й л о в и ч, лакей великого князя Сергея Михайловича, 55 лет.
К с ю ш а, крестьянская девочка 11-12 лет.
П о л о в о й  в трактире.


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая

Лето 1897 года. Терраса виллы на берегу Женевского озера. Справа вход в основное здание. Слева выход к озеру. На террасе несколько пустых кресел-шезлонгов, сервированный фруктами и напитками стол и плетёные стулья вокруг него. Стоит переносная вешалка с махровыми халатами и полотенцами. Издалека доносится плеск волн и смех отдыхающих.
Смеясь, вбегает М а р и я в купальнике того времени и в синих очках. За ней едва поспевает П а в е л, который тоже в купальнике. Он заваливается на шезлонг, чтобы отдышаться.

М а р и я (кладя в рот виноградину). Что-то вы сдали, Павел Сергеич! Отъелись тут в Женеве на партийных харчах, отяжелели. Пора подтянуться.
П а в е л (подавленно). Как хорошо вы бегаете! Не знал.
М а р и я. Нам всегда надлежит быть в хорошей спортивной форме. Не вы ли нас этому учили? А сами что?
П а в е л. Это после вчерашнего. Налейте лучше шампанского, Мария!
М а р и я (наливая шампанского). У вас уже животик появился. Скажете, тоже после вчерашнего?

Мария подносит бокал Павлу, который жадно его осушает.

П а в е л (схватив Марию за руку). Я знаю вас не один год, но ни разу не видел ваших глаз. Снимите же свои дурацкие очки!
М а р и я (ловко высвободив руку). Не вы ли нас учили конспирации? Тем более, к купальному костюму они очень идут.
П а в е л. Вы даже в бальном платье их не снимали, чем обратили на себя внимание, тогда как надо было быть неприметной! Иногда самой думать надо, а не слепо следовать инструкциям, Маша.
М а р и я. Хватит педагогии, Павел Сергеич. Не пора ли к делу? О чём вы говорили с этим английским коммерсантом?
П а в е л (набросив халат). Коммерсантом? Хе-хе! Это не простой коммерсант. Совсем не простой.
М а р и я. Разгляжу-ка я его получше. (Достав из своей сумки небольшой бинокль, смотрит в сторону озера, т. е. в зрительный зал.) Поднимается на вышку. Ого! На самую последнюю планку! Неужели нырнёт?
П а в е л (тоже глядя в сторону озера). Нет. Просто спрыгнет.
М а р и я. А вот и наш за ним поднимается. Тот, который на меня таращился. Как его?
П а в е л. Дайте-ка. (Взглянув в бинокль.) Это Петя. Вот он-то головой вниз нырнёт. В нём я не сомневаюсь.
М а р и я (продолжая наблюдение в бинокль). Вы правы, Павел Сергеич! Всё так и вышло, как вы сказали. Зато как красиво плывёт англичанин! Я тоже так хочу научиться!
П а в е л. «Брасс» называется. Новейший стиль. Я вас научу.
М а р и я. Ха! Видела я, как вы плаваете по-собачьи.
П а в е л (обиженно). Ну, почему же сразу по собачьи? По-волчьи! Впрочем, зачем вам это надо? Вы же всё-таки дама.
М а р и я. Я прежде всего революционер! А потом уже всё остальное! Опять мы отвлеклись... К делу! Зачем вы меня вызвали? И как это связано с английским коммерсантом? Хватит намёков, говорите прямо.
П а в е л. Налейте-ка ещё. Так вот, это не простой коммерсант, а представитель фирмы «Бритиш петролеум». Смекаете?
М а р и я (подав бокал). Я не очень разбираюсь в экономии. Это Ротшильды что ли?
П а в е л. Ну да. Интересуются нашим хорьком Победоносцевым.
М а р и я. Чего хотят от него?
П а в е л. От него – ничего. От нас хотят.
М а р и я. Ликвидации, что ли?
П а в е л. Ну да.
М а р и я. Чем он им дорогу перешёл? Ладно, мы, русские.
П а в е л. Хе-хе. История давняя. Ещё при Александре хотели они построить нефтепровод Баку – Батум. Так Победоносцев напел царю, что если это случится, то империя потеряет Закавказье. Ну, и выперли их оттуда с помощью Нобеля.
М а р и я. Как?! Нобель запугал Ротшильдов своим динамитом?
П а в е л. Да не Альфред Нобель, а его родной брат Роберт Нобель. Просто дали ему российское гражданство, которое значительно снизило налоги, он и задавил конкурентов.
М а р и я. Ловко придумали.
П а в е л. Этот хорёк хитрый и коварный! Уже несколько раз разрушал наши планы, собака!
М а р и я. Какие планы?
П а в е л. По ликвидации собственной персоны.
М а р и я. А! Это я знаю.
П а в е л. Но теперь-то дело будет в шляпе.
М а р и я. Чем же отличается теперь от прошлого?
П а в е л. Деньгами! Наши планы и планы «Бритиш петролеум» совпадают на данный момент. И, возможно, будет долгосрочное сотрудничество. Это, Мария, золотое дно! Может быть, до дней самой революции!
М а р и я. За это выпью и я! (Наливает два бокала.)
П а в е л. За общее дело!
М а р и я. За общее дело!

Выпивают.

М а р и я. План уже разработан?
П а в е л. Ну да.
М а р и я. Я должна буду бросить бомбу?
П а в е л. Нет, у вас будет другая роль. Но об этом позже. Главным исполнителем будет наш ныряльщик.

Павел берёт рупор и через него громко кричит в сторону озера.

П а в е л (в рупор). Пётр Васильевич! (Машет рукой.) Пётр Васильевич! Зайдите ко мне прямо сейчас! Ага, услышал. Сейчас придёт.
М а р и я. А этот Пётр Васильевич уже знает?
П а в е л. Сейчас узнает. Но он строптивый, из мужиков. Его ещё нужно подготовить. И в этом поможете вы.
М а р и я. Я? (Надевая халат.) Но как?
П а в е л (строго). Не надевайте халата!
М а р и я. Так вы нарочно два раза провели меня перед ним в неглиже?
П а в е л. Ну да.
М а р и я. Хоть бы предупредили.
П а в е л. Если бы я вас предупредил, вы стали бы наигрывать и переигрывать. Пётр же остро чувствует фальшь. А таким образом, полдела сделано. Он страстно пожирал вас глазами, а вы в ответ очень правдиво улыбнулись.
М а р и я. Но если он не сознательный революционер, зачем такого посылать на столь ответственное задание?
П а в е л. Лишний мотив не помешает. Ведь количество переходит в качество. И когда вы освоите законы материалистический диалектики, Мария?
М а р и я. Уж больно там мудрёно написано. Я же человек действия.
П а в е л. И ещё. Главная причина, почему выбор пал на Петра, это то, что его родители работают в доме Победоносцева. Отец – слуга. Мать – кухарка. Это решает массу проблем с проникновением в логово монстра.
М а р и я. Феноменально. И всё-таки в чём моя активная роль? Именно активная?
П а в е л. Для начала немного подчините его. Тихо. Идёт.
Г о л о с  П е т р а. Можно?
П а в е л. Входите, Пётр Васильевич!

Входит Пётр в поношенном купальнике, который ему явно велик.

П ё т р (смутившись). Ой! Здесь дама. Я пойду, переоденусь.
П а в е л. Не надо, Петя! Здесь все свои! Присаживайтесь за стол!

Пётр конфузливо, стараясь на смотреть на Марию, быстро перебегает к столу и садится.

П а в е л. Итак, Пётр Васильевич, мы намеренны поручить вам выполнить очень серьёзное, ответственное и опасное задание.
П ё т р. Это понятно. Иначе бы и не позвали.
П а в е л. Далеко не каждому человеку выпадает такая историческая роль. Вы уже положительно отличились в организации группы динамитчиков в Испании. И особо – участием в ликвидации французского президента три года назад. Причём сумели так улизнуть от жандармов, что до сих пор не числитесь в списках неблагонадёжных ни в одном государстве Европы. У вас нюх, Петя, просто звериное чутьё на опасность!
П ё т р. Это да. С девяти лет один на охоту ходил.
М а р и я. С девяти лет и один? Как это так?
П ё т р. Да так. Мой дед у барина псарём был ещё при крепостничестве. Хорошим псарём. Так барин ему старенькое ружьё в награду дал. Дед меня и научил сызмальства, как заряжать, как целиться, как добычу выслеживать, как на курок жать. Возьмёшь ружьишко и в лес. То кабанчика подстрелишь, то лису, то зайца. Один раз даже лося завалил. Потом отец на телеге приезжал его забирать.
М а р и я. Феноменально! (Аплодирует.)
П ё т р (смущаясь). Так мне тогда уже лет двенадцать было. Почти мужик. Чего тут такого феноменального?
П а в е л. А где легче охотиться: в лесу или городе?
П ё т р. Конечно в городе. В лесу-то ты один. Остальные – зверьё. А в городе-то мы все двуногие. Поди разбери, кто пальнул. А тебя уж и след простыл.
П а в е л. А на родине давно не были?
П ё т р. Пять лет будет скоро.
П а в е л. Слышал, что ради общего дела вы порвали все отношения с родителями? Так ли это?
П ё т р. Ничего я не рвал. Так, разругались просто.
П а в е л. Из-за чего?
П ё т р. Из-за царя.
М а р и я (с удивлением). Из-за царя?! Поясните, пожалуйста.
П ё т р. Кровопийцы, говорю, все цари. Отец как взбеленится да вожжами меня. На помазанника божия, говорит, прёшь! (После паузы.) Рабы они ещё в душе. Но всё равно скучаю по ним. Кровь-то родная.
П а в е л. Вот и повидаетесь.
П ё т р. Господи! (Крестится.)
М а р и я. Ты что, в бога веруешь?
П ё т р. Это так, по привычке старой. Атавизм, так сказать. В Россию, значит, посылаете?
П а в е л. Да, в Россию.
П ё т р. Ликвидация?
П а в е л. Ну да.
П ё т р (вскакивает). Неужто царя?
П а в е л. Нет. Наш карась помельче, но тоже отъявленный монархист. Это обер-прокурор святейшего синода, бессменный член Государственного совета Константин Петрович Победоносцев. Что-то не так? Вы переменились в лице.
П ё т р. Не-ет. Всё в порядке.
П а в е л. Я же вижу, у вас шевельнулось сомнение. Почему? Не отвечайте, я знаю.  Вы не хотите втягивать в это дело своих родителей. Так вы и не будете, уверяю вас. Они будут чисты перед законом. Согласен, после смерти Победоносцева они лишатся работы и, соответственно, дохода. Обещаю, мы их пристроим, а на первое время дадим хорошие средства для существования. Так что не волнуйтесь, Пётр Васильевич.
П ё т р (тупо). Мне нужна санкция истины.
П а в е л (в недоумении). Что вам нужно?
П ё т р. Санкция истины на деяние.
П а в е л (смеясь, Марии). Мы его учили в университете, чтобы он узнал всю правду о том, как цари и попы обманывают и эксплуатируют народ. А он своего боженьку истиной заменил! Ха-ха! (Становится серьёзным.) Санкция истины вам давно дана! Я вас покину ненадолго. А вы, Пётр Васильевич, подумайте хорошенько!

Павел выходит.

М а р и я. Пётр, будьте любезны, подайте мне виноград.

Пётр встаёт, подаёт Марии виноград, но вспомнив о своём неприглядном виде, конфузится и поспешно садится на прежнее место.

М а р и я. Где вы нашли этот мерзкий купальный костюм?
П ё т р. В шкафу лежал в моей комнате.
М а р и я. Мне кажется, это вещь Захарова. Да, его. Он перед вами жил в этой комнате. Вы его знали?
П ё т р. Нет. А почему знали, а не знаете?
М а р и я. Он погиб от полицейской пули в Америке месяц назад.
П ё т р. В покойницких тряпках хожу, значит?

Мария встаёт и проходит мимо Петра, слегка покачивая бёдрами. Он смотрит ей вслед. Она резко оборачивается, перехватывает взгляд Петра, который не успевает отвернуться, и смеётся. Затем надевает халат. Другой халат бросает Петру.

П ё т р (надевая халат). Премного благодарен.
М а р и я. Где вы учились и сколько?
П ё т р. Два года в Базельском университете.
М а р и я. Что изучали?
П ё т р. Всего понемногу. И положительные науки, и философию, и историю религии.
М а р и я. Нахватались вершков?
П ё т р. Можно сказать так.
М а р и я (наливая в бокалы вино). Что вы знаете о Победоносцеве?
П ё т р. Что в газетах пишут, то и знаю.
М а р и я. Берите. (Подавая бокал.) А что пишут?
П ё т р. Что сволочь он, Россию, мол, губит, народ развращает мраком и суеверием от своих церковно-приходских школ. В общем, свободу душит. Да только знаю я, как наши газеты врут. Сам в них две статейки написал.
М а р и я. Тоже врал?
П ё т р. Редактор приказал.
М а р и я. Это не клевета, Петя. Это пропаганда.
П ё т р. Я понимаю, что ради общего дела надо. Да никак привыкнуть не могу. Уж больно противно.
М а р и я. Хм. А убивать не противно?
П ё т р (хитро). А я никого не убивал ещё. Участие принимал, но сам на курок не жал и бомбу не бросал.
М а р и я (с презрением). Павел Сергеич тебя героем выставил, а ты, оказывается, ещё сосунок.
П ё т р. Можно подумать, ты убивала!
М а р и я. Я? Мы уже на «ты»? Хам!
П ё т р. Эх, Маша, Маша! Какая же ты стала!
М а р и я. Вы что, знали меня раньше?
П ё т р. Я из Владимирской губернии. А вы из Владимира.
М а р и я (растерянно). Мы с вами там встречались?
П ё т р. Один раз, чтобы глаза-то в глаза. Вы мне сказали тогда «Мерси». Мы были ещё детьми. В тринадцать лет отец отдал меня в подмастерье кузнецу во Владимир. А вы были тогда в пансионе, который почти рядом с кузницей. Когда вас красивеньких, чистеньких девочек в белых платьицах выводили гулять в парк, я всегда наблюдал за вами, если была возможность. Вот, так сказать...
М а р и я. Продолжаете, продолжайте! Это интересно.
П ё т р. Ну, вскоре я стал смотреть только на одну девочку, миленькую девочку в очёчках. И вот один раз я не мог найти её глазами, она не вышла на прогулку. Я забеспокоился. Познакомился с дворником из пансиона. Он всё разузнал и сказал, что вы заболели. Я на все свои накопленные грошики купил пирожных, цветочков нарвал и передел через дворника вам.
М а р и я. Так это были вы? Дядя Коля говорил, что это от какого-то мальчика. Я подумала, от Серёжки, кадета.
П ё т р. Помню я этого кадета! Я подсматривал в окно за балом в вашем пансионе. Вы танцевали только с ним. Как-то раз на улице я придрался к нему, ну и... поколотил.
М а р и я. Да, он ходил с синяком и хвастался, что расправился с шайкой хулиганов.
П ё т р. С шайкой! Это он был с шайкой кадетов, а я один.
М а р и я. Какие драмы происходили из-за меня! А я и не знала!
П ё т р. Года через три, когда вы уже закончили пансион, я видел вас в соборе на Пасху. Вы были с отцом и сёстрами. Я смотрел только на вас и не следил за службой. Вы уже расцвели и стали настоящей красавицей, как и сейчас. Поверх шляпки у вас был повязан платочек. А когда вышли из собора, вы решили снять платок. Ветер сдунул вашу шляпку и покатил её колесом по мостовой. Я бросился за ней, догнал и принёс её вам. Вы сказали «мерси» и улыбнулись мне, а ваш отец дал мне пятак в благодарность. Вот так мы встречались один разок.
М а р и я. Припоминаю, но с трудом. Что-то такое было.
П ё т р. Потом вы переехали в Петербург и след ваш потерялся. Но вы оставались в моей душе долго. И теперь ещё. Но как вы оказались в этой компании, Маша?
М а р и я. Долгая история. Мой отец разорился, умер. Начался делёж наследства. Сёстры вышли замуж, стали чужими. Впрочем, это не важно. Не хочу вспоминать. Как вас-то сюда занесло?
П ё т р. Я... я вас приехал искать. И нашёл.
М а р и я. Вы с ума сошли?! Век романтики давно кончился. Грядёт время революций!
П ё т р. Для меня, видно, не кончился. Я отсталый.
М а р и я. Я, конечно, польщена. Но ведь вы нас всех водите за нос! В передовые революционеры записались! В герои! В борцов за счастье народа, за свободу! А сам мещанин в душе! Романтика, цветочки, шляпки! Как в вас мог ошибиться Павел Сергеич! (Зло.) Хорошо, что ты проболтался, кретин! Ничтожество...

Пётр неожиданно сжимает Марию в объятиях и целует в губы. Её очки падают на пол. Она пытается сопротивляться, но железная хватка делает сопротивление бессмысленным, Мария сдаётся, и поцелуй продолжается. Далее Пётр, не разжимая объятий, смотрит ей в лицо.

П ё т р. Так у тебя, оказывается, один глаз косит.
М а р и я. Хорош комплимент!
П ё т р. Это делает тебя ещё прекрасней. Маша! Давай всё бросим, уедем в Россию и начнём новую жизнь! Мы молоды, силы есть, у нас всё получится! Иначе нас ждёт виселица! В лучшем случае расстрел!
М а р и я. Отпусти! Мне больно!

Входит Павел, одетый в лёгкий летний костюм. Пара мгновенно распадается.

П а в е л. Ба! Как у вас всё быстро!

Мария поднимает с пола очки и рассматривает их.

М а р и я. Разбил, дурак! (Достаёт из сумки точно такие же очки и надевает.) Павел Сергеевич! Павел Сергеевич! Он... Он...
П а в е л. Ну что он?
М а р и я. Он враг! Провокатор!
П а в е л. А вы что скажете, Пётр Васильевич?
П ё т р. Я её проверял, Павел Сергеевич. Мария молодец. Надёжный товарищ.
М а р и я (в удивлении). Так ты что, всю эту историю выдумал? (С презрением.) Ты подлец! Мерзавец!
П а в е л. Э-не! Он просто мастер своего дела. Значит так, товарищи.
М а р и я. Он...
П а в е л. Я всё слышал, Мария. Успокойся.
М а р и я. Он нас предаст! Он шатающийся! Ему нельзя доверять никакого дела!
П а в е л (гневно). Хватит! Прошу внимания! Инструкция такова. В Петербург поедете как жених и невеста. Адрес Победоносцева: Литейный проспект, дом обер-прокурора. Любой знает. История такая. Пётр пять лет учился за границей. Свидетельство бакалавра уже подготовлено. Возвращается в Россию с невестой, знакомит её со своими родителями, просит у них прощения за нанесённые обиды. Вскоре молодые становятся частыми гостями. Знакомятся с хозяином, можно, с его женой, изучают план особняка. А там, между прочим, сорок комнат! Узнают, в какое время, и в каком месте обычно бывает интересующий нас объект. Где его кабинет, как туда попасть, есть ли потайной выход и так далее. Мне вас учить не надо. Необходимо всё сделать как можно тише. Мне ваша жизнь дорога. Таких специалистов, как вы, долго и дорого воспитывать. Ну-ка, встаньте рядом, я посмотрю на вас.
М а р и я (достав из сумки третьи очки). Пётр, наденьте.
П ё т р (надевая очки). Сколько же их у тебя?
М а р и я. На наш век хватит.
П а в е л. Возьми её под руку.

Пётр берёт Марию под руку. Оба в одинаковых синих очках смотрятся комично.

П а в е л (психанув). Что это за маскерад! Снимите очки.

Пётр снимает.

М а р и я. Я не сниму.
П ё т р (тихо Павлу). Она косая.
М а р и я. Я всё слышу!
П а в е л. Особая примета, значит? Тогда будьте в очках. Итак, готовьтесь. Сегодня вечером ваш поезд. Идите, Пётр.

Пётр уходит.

М а р и я. Я в нём сомневаюсь. Откуда он мог узнать подробности моей жизни? Это немыслимо!
П а в е л. Хм. Просто изучил ваше досье... Я его попросил.
М а р и я. Вы? А почему мне не дали изучить его досье?
П а в е л. Его досье ещё не составили. А теперь самое главное для вас, Мария. (Тихо.) Пётр должен уйти вслед за Победоносцевым.
М а р и я. Куда? (Соображая.) На тот свет, что ли?
П а в е л. Ну да.
М а р и я. А! Теперь я кое-что начинаю понимать...
П а в е л (как бы про себя). Эх, ничего ты не понимаешь, дура. Впрочем, желаю удачи.


Картина вторая

Петербург, дом обер-прокурора на Литейном проспекте, лакейская. Слева выход в парадный подъезд, справа выход в подсобные помещения, в глубине проход в гостиную. Левую часть занимает скамья для посетителей, правее диванчик, ещё правее стол со стульями и у выхода в подсобные помещения – шкаф. На столе самовар с большим заварным чайником и чашки разного калибра.
В а с и л и й, надев очки, внимательно рассматривает старые хромовые сапоги, скребёт ногтем в нужных местах, пробует прочно ли держится подошва. Затем достаёт из шкафа шило, катушку с сургучной нитью и принимается за починку. Из глубины здания доносится смех девочек. Василий настораживается, прислушивается, качает головой и начинает орудовать шилом. Из подсобных помещений выходит  М а р ф а.

М а р ф а. Ещё утро, а я уже умаялась.
В а с и л и й. Попей чайку, отдохни маленько. Костянтин Петрович не скоро с супругой придут.
М а р ф а. Некогда чаи-то распивать. Он сказал, что их тоже накормить надо. (Кивает в сторону гостиной.) Только в чём варить-то на такую ораву? Больше двадцати человек! Эх, погубит его доброта-то. Да ещё повар не пришёл, Матвей, запил видимо, только два поварёнка. А что с них взять?
В а с и л и й. Варить, говоришь, не в чем? У нас в чулане большой чан есть. Вынесите его на задний двор, обложите дровами, и пусть мамаши да папаши сами варят. Ты только дай, чего варить.
М а р ф а. Верно говоришь, Василий Тимофеич! Верно! А ты чегой-то тут?
В а с и л и й. Да вот сапоги на выброс. А хорошие ещё. Малость подлатаю да на базар снесу.
М а р ф а. Да будет тебе, Василий Тимофеич, всякую рвань-то чинить!

Слышится смех девочек.

М а р ф а. Ты бы лучше девчонок угомонил. Бегают по всему дому. Не дай Бог разобьют чего.
В а с и л и й (продолжая работу с сапогами на диванчике). Первые-то три дня и носу не показывали, боялись. А теперича вона как осмелели! (По-доброму усмехается.) Ничего Марфа Никитишна, ещё четыре дня потерпим, а там экзамены кончатся, разъедутся.
М а р ф а. У тебя как без швейцара-то? Это ж надо, на целый месяц отпросился! Вот и нам так надо. Справляешься, спрашиваю?
В а с и л и й. Сегодня воскресенье, посетителей нет.

Звонит входной колокольчик.

М а р ф а (весело). Вот тебе и нет!
В а с и л и й. Да уж, принесло кого-то. Пойду, открою. (Выходит.)

Опять слышится смех. Марфа открывает дверь в холл и повышенным тоном делает замечания.

М а р ф а (строго). Вы что тут разбегались да расшумелись?! У себя в деревне бегать будете! Ну-ка, быстро по своим комнатам! А кто это на второй этаж ходил? Я всё знаю! На второй этаж, что б ни ногой больше!

Входит  К о м а р о в, за ним семенит Василий.

В а с и л и й. Да говорю же вам, нет хозяина!
К о м а р о в. А где же он?
В а с и л и й. В церковь с супругой пошли.
К о м а р о в. Служба скоро закончится. Подожду.
В а с и л и й. Ещё не скоро. И потом, по воскресеньям Костянтин Петрович не принимает!
К о м а р о в (протягивая бумагу). Меня примет.
В а с и л и й (глядя в бумагу). Чегой-то?
К о м а р о в. Это собственноручно написал великий князь Сергей Михайлович. Вот его подпись.
М а р ф а. Зачем я приходила-то? Ах, да! За поварёшкой!

Марфа достаёт из шкафа половник и уходит.
Комаров забирает бумагу, смотрит на скамью, проходит мимо неё и садится на диванчик.

В а с и л и й. По какому делу-с?
К о м а р о в. По личному.
В а с и л и й. Проситель, значит. А как вас представить?
К о м а р о в. Да просто Александр Михайлович от великого князя Сергея Михайловича. Я бы не отказался от чая, любезный. (Разворачивает газету, которую держал свёрнутой трубочкой в руке, и углубляется в чтение).
В а с и л и й. Да и я бы чаю испил. (Подходит к самовару и раздувает его). А фимилие-то как у вас? Я должен назвать.
К о м а р о в. Комаров-с. Только не надо фамилии. Просто Александр Михайлович от великого князя Сергея Михайловича.

Звонит колокольчик.

Василий уходит открывать дверь.
Комаров брезгливо берёт старые сапоги на диванчике и перебрасывает их на скамью.
Входят  К л а в д и я, Василий, за ними С а м с о н.

В а с и л и й (продолжая разговор, начавшийся в парадной). Да уж с месяц не появлялась. Не хорошо, Клавдия.
К л а в д и я. Некогда, папа. (Комарову.) Здравствуйте.
С а м с о н (Комарову). Здравствуйте.
К о м а р о в (оторвавшись от газеты). Здрасьте, здрасьте, коль не шутите. (Снова углубляется в чтение.)
В а с и л и й. Да какие же у вас дела-то, что некогда родителев навестить?
С а м с о н. Дела у нас грандиозные, Василий Тимофеевич! Всероссийской значимости!
В а с и л и й. Так уж и всероссийской!
С а м с о н. Если не мировой-с!
В а с и л и й. Хвастунишка. Ты бы лучше на службу куда устроился! Голова-то есть чай. Никак образованный.
С а м с о н. Где же мне служить прикажете? Писарем, что ли? Аль в конторе какой счетоводом? Личность моя не таких масштабов, папаша.
В а с и л и й. Я тебе не папаша! Вот когда с Клавдией обвенчаешься, тогда и будешь папашей называть!
К л а в д и я. Не лезь, папа!
В а с и л и й. Как не лезь?! Дочка в блуде живёт и не стесняется! А я не лезь!

Входит Марфа.

М а р ф а (увидев дочь). Доченька! (Обнимает Клавдию.)
К л а в д и я. Здравствуй, мама.
М а р ф а. И тебе, Самсон, поклон. (Василию.) А ты чего тут раскричался?
В а с и л и й. Да так, ничего! (С ожесточением продолжает чинить сапоги.)
К о м а р о в. Дадут здесь чаю-то, наконец?!
М а р ф а. Сейчас, голубчик! (Идёт к самовару, разливает чай по чашкам и стаканам, затем подаёт Комарову.)
В а с и л и й (ворчливо). Дела у них всероссийской значимости!
С а м с о н. Я, между прочим, не к вам пришёл, а к самому Победоносцеву!
В а с и л и й. Ты? Неча отвлекать государственного человека по пустякам!
С а м с о н. Это не пустяки, папаша! Это вопрос о процветании российской промышленности и морской торговли!
В а с и л и й. Женись сначала, потом пущу!
С а м с о н. Да вы цербер! Вот, оказывается, кто имеет в России неограниченную власть – слуги высокопоставленных особ! Церберы!
К л а в д и я. Самсон, ты уж говори, да не заговаривайся. Это мой отец как-никак.
С а м с о н. Прости, Клавдия. (Целует её руку.)
К о м а р о в. А в лакейской нашего дома чаёк-то намного лучше.
С а м с о н. Этот Василий Тимофеевич для посетителей держит, а сам-то господский попивает.
В а с и л и й. Да замолчишь ты или нет?

Доносится смех девочек из холла.

М а р ф а. Опять! (Спешит к выходу в гостиную, затем громко.) Ну-ка, все по своим комнатам! Или идите лучше во двор погуляйте! Там сейчас костёр под чаном разводят. Помогите своим родителям! (Возвращается.)
С а м с о н (удивлённо). Это что такое у вас в доме творится? Откуда дети?
М а р ф а. Да это в школу Екатерины Александровны поступают, где на учительниц учат. В этом годе очень уж много приехало. И псковские, и рязанские, и владимирские... Берут-то двадцать человек, а их аж двести подкатило. А всё нищета, из крестьян. Насобирали на дорогу туда-обратно, а квартиру-то снимать дорого. Половина пристроилась сама, некоторым Константин Петрович снял на окраине, а оставшихся к себе в дом пустил. Да с родителями! Ох, господи! (Крестится.) Девчонки-то ладно – справляемся. А вчерась два отца в кабак ходили, пришли пьяные да песни стали горланить ночью! Я им высказала всю педагогию! Ещё раз, говорю, увижу, пожалуюсь, и не видать вашим дочкам школы! Вот так!
К о м а р о в (глубокомысленно). Да! Крестьянин почувствовал, где маслом намазано. Ещё бы! Учёба бесплатная, жильё тоже. Работа в церковно-приходской школе гарантирована. Да эти девчонки  у себя в деревнях аристократками начнут ходить. Лучшие невесты во всей округе будут.
С а м с о н. Это сколько деньжищ-то он на них тратит?
К о м а р о в. Не мало, надо думать.
В а с и л и й. А вы чужих денег не считайте. Свои заработайте да на доброе дело пустите.

Звонит колокольчик.

В а с и л и й. Опять кого-то несёт нелёгкая. (Выходит.)
С а м с о н. Это сколько деньжищ-то!
К л а в д и я. Ничего, Самсон. И у нас будут, коли твоя задумка удастся.
С а м с о н (тихо). Вот, Клава, у кого в долг-то можно попросить! У Победоносцева.

Входит Пётр, Мария и Василий.

В а с и л и й. Марфа! Радость-то какая! Пётр приехал!
М а р ф а. Сынок! (Бросается к нему.)
П ё т р (обнимая мать). Ну, ладно, мама. Не плачь.
М а р ф а. Мы уж думали, и не свидимся с тобой больше.
П ё т р. Ну, как же!
В а с и л и й. Ты бы хоть письмецо прислал. А это жена твоя, что ли?
П ё т р. Пока невеста. Знакомьтесь, Мария. Это мой отец Василий Тимофеевич, мама – Марфа Никитична.
М а р и я. Очень рада. (Делает лёгкий книксен.)
М а р ф а. С сестрой своей поздоровайся, с Клавдией. Вишь, какая она стала за пять-то лет?
П ё т р. Да, красавица! (Обнимает сестру.) Здравствуй, Клава.
К л а в д и я. Здравствуй, Петя! Из-за границы к нам? Надолго ли?
П ё т р. Не знаю. Может быть, навсегда.
В а с и л и й. Где остановились?
П ё т р. В «Вознесенской».
М а р ф а. Очень дорого в гостинице-то, сынок.
П ё т р. Деньги пока есть. Конечно, они имеют обыкновение кончаться. Вот если бы здесь комнату снять?
В а с и л и й. Здесь у нас сейчас такой Вавилон! Вот если бы денька через четыре, после экзаменов. Я поговорю с Костянтином Петровичем. Думаю, не откажет.
М а р ф а (Марии). А чего вы в очках-то синих ходите?
М а р и я. Врач посоветовал. Яркий свет вреден для моих глаз.
М а р ф а. Ай-ай-ай!
К о м а р о в (раскатисто хохочет). Чего пишут! (Зачитывает.) Фокстерьер действительного статского советника Чулкова Н. В. попал под карету на Невском проспекте. Ха-ха! Так ему и надо, собаке!
К л а в д и я. Вы что, живодёр, так радуетесь?
К о м а р о в. Нет, мамзель. Просто эта псина меня укусила однажды.
М а р ф а (тихо Василию). Больная на глаза невеста-то.
В а с и л и й. Тихо ты.
П ё т р. Да, хорошо бы Константин Петрович не отказал. Четыре дня мы потерпим. Впрочем, у меня самого к нему дело. Я хотел бы с ним потолковать.
В а с и л и й. Какое дело?
П ё т р. По работе.
В а с и л и й. Отлично! (Самсону.) Вот, бери пример с моего сына! И деньги есть, и о работе думает.
С а м с о н (Петру). В писари али сразу в министры метите?
П ё т р (внимательно посмотрев на Самсона). Жених твой, Клавдия?
К л а в д и я. Да. Очень образованный молодой человек.
П ё т р. Где учились?
С а м с о н. Сначала в Московском университете. Потом в Петербургском.
П ё т р. И, конечно же, ни один не кончили?
С а м с о н. Вы проницательны. Впрочем, здесь и проницать-то особо нечего. Всем известно, как наша ретроградная профессура всякой дурью головы студентов забивает. На дворе 1897 год! Сейчас надо новые экономические теории изучать, социологию, психологию. Из философии изучать Конта, а не Канта. Маха и Авенариуса, а не Платона и Аристотеля. Дарвина, а не Ветхий Завет. Штрауса и Ренана, а не Новый завет! Да что я вам говорю. Мечу тут бисер...
М а р и я (заинтересованно). Да у вас целая образовательная программа для высшей школы! А как вы относитесь к Карлу Марксу?
С а м с о н. Полезные книги написал для капиталистов. Особенно о прибавочной стоимости мне понравилось. Я сам некоторым образом капиталист.
В а с и л и й. Капиталист он. Голь перекатная! Родителя разорил, купца честного...
С а м с о н. Не я! Рука рынка так распорядилась. 
П ё т р. Клавдия, гнала бы ты этого капиталистика куда подальше.
К л а в д и я. Петя, ты что?
П ё т р. Я его насквозь вижу: сволочь.
С а м с о н (рисуясь). Я, между прочим, целый год занимался боксой. На ретроградную дуэль, конечно же, вас вызывать не буду, а просто нокаутирую!

Самсон развязно подходит к Петру, становится в боксёрскую стойку того времени и начинает пружинить на ногах. Пётр бросает ему в лицо хромовые сапоги, которые он быстро взял со скамьи, хватает боксёра за горло и валит на стол. Василий пытается разжать руки сына. Вдруг у Петра из кармана вываливается револьвер и падает на пол. Он бросает Самсона и хватает револьвер.

М а р ф а (кричит). Не надо, сынок!
К л а в д и я. Петя, убери пистолет!
П ё т р (пытаясь засунуть револьвер в карман). Я и хотел...
С а м с о н (спрятавшись за Клавдию). Его надо арестовать! Зовите городового! Полиция!
М а р и я. Заткнись, щенок!
В а с и л и й. Да вы что, озверели все?
П ё т р (убрав револьвер в карман). Что ты спрятался за мою сестру, буржуйчик?! Выходи! (Направляется к Самсону.) Я безоружен! Вот мои руки!

Новая схватка. Все три женщины голосят, кричат, воют.
Входит  П о б е д о н о с ц е в  с  женой  Е к а т и р и н о й.

П о б е д о н о с ц е в. Что здесь происходит?

Воцаряется тишина. Драчуны тихо разъединяются и стоят понуро.

П о б е д о н о с ц е в. Василий Тимофеевич, объясните, что происходит в моём доме?
В а с и л и й. Ну, это... как его... посетители к вам пришли.
П о б е д о н о с ц е в. Ну и?
В а с и л и й. Я сказал, что вы сегодня не принимаете...
П о б е д о н о с ц е в. Понятно. (Громко.) Всех приму, господа!
С а м с о н. Сначала меня. Я первый пришёл.
К о м а р о в. Позвольте, позвольте! Вы появились после меня! За мной и пойдёте!
С а м с о н. Пустите вперёд! Умоляю! Не могу же я здесь оставаться с этим варваром!
Е к а т е р и н а. Опять? Имейте совесть, господа! Не стыдно так себя вести? Взрослые люди!
В а с и л и й. Стыдно, Катерина Александровна.
М а р ф а (причитает). Ой, грех-то какой!
П о б е д о н о с ц е в. Я вижу на этих тридцатидцати квадратных аршинах срез всего общества. Следовательно, конфликт был закономерен. Итак, кто первый пришёл, того первым и приму. Соблюдайте очередь, господа! Василий Тимофеевич, минут через пять приглашайте по одному.
В а с и л и й. В кабинет-с?
П о б е д о н о с ц е в. Лучше в гостиную.

Победоносцев и Екатерина направляются в сторону гостиной. Он что-то говорит жене на ухо. Екатерина задорно смеётся, и супруги заходят в гостиную. Доносится смех хозяйки и радостные голоса девочек: «Екатерина Александровна приехали! И Константин Петрович!» Симфония встречи продолжается.
Все оставшиеся в лакейской персонажи в каком-то недоумении молча слушают доносящиеся голоса.


Картина третья

Дом обер-прокурора, гостиная. Слева выход в лакейскую, справа в холл. Комната обставлена диванами, креслами, столиками, двумя книжными шкафами и буфетом.
Победоносцев сидит в кресле и протирает очки. Екатерина смотрит в окно.

Е к а т е р и н а. Они варят себе обед в большом котле прямо на улице. Марфа так распорядилась.
П о б е д о н о с ц е в. Оригинально!
Е к а т е р и н а. Ты опять всю ночь не спал, Костя? (Гладит его по голове.)
П о б е д о н о с ц е в. Нет. Вздремнул часок.

Входит Василий.

В а с и л и й. Александр Михайлович... э-э-э... Комаров от великого князя Сергея Михайловича!
П о б е д о н о с ц е в. Просите.

Василий выходит. Сразу же входит Комаров с военной выправкой и вручает Победоносцеву бумагу.

К о м а р о в. Вот-с!
Е к а т е р и н а (мужу). Я отлучусь. (Выходит.)
П о б е д о н о с ц е в (прочитав бумагу). У вас отличная рекомендация для устройства на службу. Чем могу быть полезен?
К о м а р о в. Речь пойдёт о моей дочери и её дальнейшей судьбе.
П о б е д о н о с ц е в. Как это связано с вашей рекомендацией от великого князя?
К о м а р о в (чувственно, со слезой). Чтобы знали, каков её отец.
П о б е д о н о с ц е в. Кем вы служили у великого князя?
К о м а р о в. Я и сейчас ещё служу-с.
П о б е д о н о с ц е в. Кем же?
К о м а р о в. Лакеем-с.
П о б е д о н о с ц е в. Я думал, вы, по крайней мере, генерал.
К о м а р о в (самодовольно). Многие так думают-с.
П о б е д о н о с ц е в. Я вас слушаю. Если можно, самую суть.
К о м а р о в. Я хочу дочку свою в школу учительниц пристроить.
П о б е д о н о с ц е в. Преподавать?
К о м а р о в. Нет. Учиться.
П о б е д о н о с ц е в. В этом году поздно, уже идут экзамены. Но если ваша дочь достойна, приходите в школу и подайте прошение. Бывает, что и одного испытания достаточно.
К о м а р о в. Ещё весной пробовали подавать!
П о б е д о н о с ц е в. И что же?
К о м а р о в. Так супруга ваша против! Она там главная, попечительница!
П о б е д о н о с ц е в. По какой же причине вам отказали?
К о м а р о в. Рожей, наверное, не вышли-с!
П о б е д о н о с ц е в. А где вы родились?
К о м а р о в. В Петербурге. И живу здесь всю жизнь безвыездно.
П о б е д о н о с ц е в. А жена ваша?
К о м а р о в. Померла она. Прачкой работала. Я один воспитывал ребёнка последние десять лет.
П о б е д о н о с ц е в. А дочери сколько лет?
К о м а р о в. Шешнадцать будет.
П о б е д о н о с ц е в. В школу принимают девочек от одиннадцати до четырнадцати лет. И преимущественно из крестьянских семей.
К о м а р о в. Из крестьянских?! Почему такая несправедливость?
П о б е д о н о с ц е в (честно пытая объяснить). Это такая образовательная программа. Смысл её в том, чтобы не вырывать девочек из привычной среды, где они родились, росли, знают людей, нравы, быт и любят всё это. Чтобы после школы они вернулись в эту родную среду и с любовью учили и воспитывали крестьянских детишек. А не рвались в столицы якобы для приобщения к цивилизации. Они должны будут, Александр Михайлович, нести духовный свет на своей малой родине, в деревнях, сёлах, городках по всей России.
К о м а р о в (восторженно). Так это то, что и нужно моей дочери!
П о б е д о н о с ц е в. Подождите. Ваша дочь родилась и воспитывалась в Петербурге. Разве поедет она в глушь, которой не знает и которой боится? Да она через полгода оттуда сбежит. Послушайте, голубчик, вам надо в гимназию дочь отдавать, хотя и поздновато уже в 16 лет. Но это ничего. Бывают и такие случаи. Если у неё есть, конечно же, желание учиться.
К о м а р о в. Ха! В гимназию! Да она у меня дура-дурой! Как раз для церковно-приходских школ и предназначена.
П о б е д о н о с ц е в (помрачнев). Смею заверить вас, наши воспитанницы – умницы. По уровню не ниже гимназисток, а то и выше.
К о м а р о в. Эх, не понимаете вы меня, Константин Петрович! Я вам как мужчина мужчине скажу и честно во всём признаюсь. Мне ещё пятьдесят пять лет. Я тоже заслуживаю счастья и хочу снова обзавестись семьёй. Она, баба-то, хоть и постарше меня, но ещё ягодка, а главное, при деле: сдаёт меблированные комнаты на Выборгской стороне. Я тоже небольшой капиталец скопил, хочу трактирчик завести. Столько дел! Столько дел! Не до... А тут дочка-то и пристроена была бы, да в хороших руках, да на бесплатном довольствии!
П о б е д о н о с ц е в. Я понял вас. Сбагрить со своих плеч хотите?
К о м а р о в. Ну, зачем так грубо?
П о б е д о н о с ц е в. Ступайте, Александр Михайлович, ступайте, ради Бога! Разговор окончен.
К о м а р о в. Честь имею. (Направляется к выходу, но оборачивается.) Я найду на вас управу! Великий князь для него не указ! Ославлю на весь Петербург! (Уходит.)

Победоносцев нервно закуривает папиросу и ходит взад-вперёд.
Входит Екатерина.

Е к а т е р и н а. Ой, как накурил опять! (Берёт из книжного шкафа нужную книгу).
П о б е д о н о с ц е в. Прости. (Тушит папиросу.) К тебе приводили на испытание Комарову?
Е к а т е р и н а. Дай вспомнить. Да, ещё весной. Так это её отец сейчас был? Я вижу, знакомое лицо, но сначала не признала.
П о б е д о н о с ц е в. Ну и как?
Е к а т е р и н а. Девочка два класса начальной школы кончила, ничего не знает, читает по складам. Но самое главное, избалована, ленива и с большими претензиями. Животик у неё округлился – беременная была. Сейчас должна уже родить, наверное. Пока отец её скандалил, она на улице папироску выкурила. Это в монастыре-то! Такую и близко нельзя подпускать к школе, где ангелы учатся.
П о б е д о н о с ц е в. М-да. Скоро будет стоять на Фонарном переулке с таким-то родителем. Жаль, что мы ничем не можем ей помочь.
Е к а т е р и н а. Всем не поможешь, Костя. Помолимся за неё, чтоб нашла хотя бы хорошего мужа.

Входит Василий.

В а с и л и й. Жених моей дочери Самсон. Примите уж, Костянтин Петрович, дурака. (Махнув рукой.) Прожект у него какой-то, что ли.
Е к а т е р и н а (Пряча улыбку, тихо мужу). Потом расскажешь о прожекте. (Выходит с книгой.)
П о б е д о н о с ц е в. Что ж вы так о своём будущем зяте? Может, что-нибудь дельное предложит?
В а с и л и й. Да какой-нибудь курятник для развития российской промышленности.

Василий выходит. Врывается Самсон, вслед за ним Клавдия.

С а м с о н. Здравствуйте. Простите, что тогда не поздоровались. Была пикантная ситуация и всё такое...
П о б е д о н о с ц е в. Выкладывайте свой проект, Самсон. А вы Клавдия садитесь... ну, хоть в кресла.

Клавдия присаживается.

С а м с о н. Вы сказали проект?
П о б е д о н о с ц е в. Ну, вы хотели что-то предложить?
С а м с о н. Предложить? (Сообразив.) Ах да! Конечно же! (Несколько конфузливо.) Я, Константин Петрович, капиталист по роду занятий. Капиталисты – это надежда России. Как известно, в морском деле нужна пенька для канатов там разных. В Одессе покупают скопом эту пеньку и платят очень хорошие деньги. А вот в Нижегородской губернии этой пеньки девать некуда, за копейки готовы отдать! Вот она выгода!
П о б е д о н о с ц е в. За чем же дело стало? Действуйте.
С а м с о н. Так денег нету. А кредит не дают!
П о б е д о н о с ц е в. Почему?
С а м с о н. Я брал уже.
П о б е д о н о с ц е в. И не погасили. Понятно.
С а м с о н. И дом отцовский отняли на Васильевском, а всё мало им, кровопийцам!
П о б е д о н о с ц е в. Так это и есть капитализм. Что же вас не устраивает в нём как капиталиста?
С а м с о н. Вопрос в другом. Как выбраться из долгов да снова на ноги стать?
П о б е д о н о с ц е в. Простите, Самсон, но вы типичный представитель современного поколения, которое всем недовольно. Вы же недовольны?
С а м с о н. Недоволен!
П о б е д о н о с ц е в. А чем, если не секрет?
С а м с о н. Ну, как сказать? Надо подумать.
П о б е д о н о с ц е в. А я знаю.
С а м с о н. Чем же я недоволен, по-вашему?
П о б е д о н о с ц е в. Да всем! Своей судьбой, правительством, общественным порядком, другими людьми, своими близкими. Всеми и всем! Но только не собой. Верно говорю?
С а м с о н. Вы клоните к пословице «любишь кататься, люби и саночки возить»? Старо, Константин Петрович.
П о б е д о н о с ц е в. Саночки – это следствие. А я ищу причину.
С а м с о н. Чего её искать-то, когда она обозначена в самой пословице как «любовь к катанию».
П о б е д о н о с ц е в. Да вы всё знаете, Самсон! Но одно знание само по себе ущербно. Это одна из болезней нашего времени.
С а м с о н. Вот здесь, если можно, поподробнее. Вы что, противник знания, и газеты не врут про вас?
П о б е д о н о с ц е в. Я противник отвлечённого и оторванного от жизни знания. Ведь какого качества знание сегодня в головах? Масса отрывочных и перепутанных между собой мыслей и сведений. Человек начитался журналов, и воображает себя знающим. Но настоящее знание должно вести к умению взяться за дело, делать его добросовестно и искусно, поставить его интересом своей жизни. Если не может человек собрать всё своё существо в себе и двинуть его к делу, то все его знания бесплодны.
С а м с о н. Да ведь дела-то нет такого, чтобы по душе было! Если б было такое дело, то уж я бы собрал всю волю в кулак!
П о б е д о н о с ц е в. Это ещё одна болезнь. Люди стали вырастать в чрезмерных ожиданиях, идущих от бешеного самолюбия и искусственно образовавшихся потребностей. Вспомни, Самсон. Ведь прежде было больше довольных и спокойных людей. Люди не столько, как сейчас, ждали от жизни. Довольствовались средней и малой мерой. Их сдерживало своё место, дело, сознание долга, связанного с местом и делом. А ныне всякий рядовой мечтает попасть в генералы фортуны! Попасть не трудом, не службой, не исполнением долга и действительным отличием, но случаем и внезапной наживой! Мелкие должности, где надо трудиться не покладая рук, не по душе стали. А тут и кредиты предлагают. И приманки всякие развесёлой жизни в журналах, чтобы кредит побыстрее взяли.
С а м с о н. Похоже.
П о б е д о н о с ц е в. И вот молодой человек берёт кредит под залог того, что нажили родители. В результате старики идут по миру, а сынок в петлю!
К л а в д и я. Вы что, в петлю нам предлагаете?
П о б е д о н о с ц е в. Я вам говорю, что каждый день читаю в газетах сообщения о самоубийствах! Вот сегодняшний номер. Застрелился один не доучившийся студент, который не смог погасить кредит!
С а м с о н. Можно посмотреть? (Берёт газету и пробегает глазами статью.)
П о б е д о н о с ц е в. Клавдия, может быть кофею приказать?
К л а в д и я. Спасибо, я уже чая напилася в лакейской.
С а м с о н (в удивлении). Так это Коля Набойщиков! Я знал его. (Проглатывает слезу.)
К л а в д и я. Это тот белобрысенький?
С а м с о н. Да. Вот это новость!
П о б е д о н о с ц е в. Соболезную.
К л а в д и я (крестится). Царствие ему небесное.

Пауза.

П о б е д о н о с ц е в. Самсон. У меня есть для вас должность. Но согласитесь ли вы?
С а м с о н. Какая?
П о б е д о н о с ц е в. Писарем в канцелярии.
С а м с о н. Писарем?
П о б е д о н о с ц е в. Да, жалованье небольшое. Год-два потрудитесь, освоитесь в новой сфере, перейдёте на более высокую должность. Да с вашей головой вы через каких-нибудь десять лет начальником этой канцелярии сделаетесь!
С а м с о н. Десять лет?
К л а в д и я. Нам сейчас надобно, Константин Петрович!
С а м с о н. Я спрашивал вас, как из ямы выбраться, когда кредитов больше не дают, а вы – писарем!
П о б е д о н о с ц е в. Вы предлагаете мне взять для вас кредит?
С а м с о н (с надеждой). А это возможно?
П о б е д о н о с ц е в. Ничего невозможного нет. Но не всё полезно. Предположим, я возьму кредит. А вы опять прогорите со своей пенькой.
С а м с о н. Нет! Я уже научился, собаку съел, как говорится! Это тогда я был новичок. Пеньку-то не проверил, а она гнилой оказалась. Теперь-то я уж всё проверю! День потрачу! Два! Сам на карачках ползать буду да вынюхивать!
П о б е д о н о с ц е в. Не в этом месте, так в другом надуют. Там люди прожжённые, мошенничают десятилетиями, не подкопаешься. Нет, Самсон, не ваш это путь. Вот заступите на должность, постепенно кредит выплатите. Где-то и я деньгами помогу. А как всё получаться будет, то во вкус войдёте, удовольствие от службы будете получать, смысл и своё место в жизни обретёте. Ведь осознание своей нужности в мире и приводит к счастью. А вопрос просвещения в России – это серьёзное дело, очень интересное и захватывающее. Тут бойцом надо быть и мыслителем одновременно, чтобы правду ото лжи очищать.
К л а в д и я. А чего, Самсон? Соглашайся! Вот отец обрадуется!
С а м с о н (в замешательстве). Мне надо подумать. Спасибо за советы, конечно. (Обозначает поклон головой.) Пойдём, Клава.

Самсон и Клавдия выходят. Но Самсон быстро возвращается один.

С а м с о н. Ещё пару слов. Памятуя о четырёх покушениях на вашу жизнь, хочу предупредить. Сейчас брат моей невесты к вам придёт, Пётр. Он жил за границей пять лет. Приехал, между прочим, из Женевы. Смекаете? (Тихо.) У него револьвер в кармане. Честь имею. (Уходит.)

Победоносцев подходит к шахматной доске, рассматривает комбинацию и переставляет одну из фигур.

П о б е д о н о с ц е в. Пятое покушение?

Входит Василий.

П о б е д о н о с ц е в. Ну, где ваш сын?
В а с и л и й. Они уехали. Пётр сказал, что не хочет сегодня вас нагружать. Мол, вы и так уже приняли двух нежданных гостей. Попросил передать, что на днях зайдёт.
П о б е д о н о с ц е в. Ну что ж, милости просим.

Входит Екатерина

Е к а т е р и н а. Василий Тимофеевич, не пора ли подавать обед?
П о б е д о н о с ц е в. Катя, а давай отобедаем на улице вместе со всеми? Погода прекрасная, не так жарко.
Е к а т е р и н а. Я только за!
П о б е д о н о с ц е в. Василий Тимофеевич, поставьте во дворе столы. Принесите вина для женщин. Сегодня два праздника у православных. Воскресенье, это естественно, и День Святых царственных мучеников. Мужикам немного водки, только хорошей.


ДЕЙСТВИТЕ  ВТОРОЕ

Картина четвёртая.

Номер трактира на Выборгской стороне. Две койки, стол с четырьмя табуретами, шкаф, к которому прибита вешалка для верхней одежды.
Входят Пётр и Мария. Мария идёт по комнате, глядя по сторонам, и оценивает степень комфорта.

М а р и я (морщась). Куда ты меня привёз! Здесь, наверное, клопы! Бр-р-р!
П ё т р. Оставалась бы в гостинице, которую оцепила полиция.
М а р и я. Но с чего ты взял, что это за нами?
П ё т р. Чувствую.
М а р и я. Чувствует он, охотник! Ты мне факты выложи, которые поддаются логическим выводам.
П ё т р. В лакейской все видели мой револьвер. Мать и отец не проболтались бы, в этом я уверен. Сестра тоже. А вот её женишок! Комаров тоже под сомнением. А вообще, быстро действует Победоносцев. Не успели мы приехать, а нас уже полиция поджидает. Ловко!
М а р и я. Не надо было драться с этим Самсоном да ещё при всех!
П ё т р. Он первым полез. Да присядь ты! Мельтешишь перед глазами.

Мария присаживается на койку, но брезгливо встаёт и садится на краешек табурета.

М а р и я. Взыграла родовая кровь! О мелочном счастье сестрёнки начал думать! А о великом счастье народа забыл!
П ё т р (ложась на кровать). Не всё ещё потеряно. И прошу тебя помолчать, Мария. Дай сосредоточиться.
М а р и я. Сколько?
П ё т р. Что?
М а р и я. Молчать сколько?
П ё т р. Час.

Мария достаёт из своей сумки мелкий скарб и раскладывает его на столе. Смотрится в зеркальце, причёсывается.

М а р и я. Зря ты на этого Самсона напал. Он потенциальный член нашей организации. Маркса читал. Да и сестра твоя тоже.
П ё т р. Час ещё не прошёл!
М а р и я. Просто я по специальности вербовщица. Вот с ними я бы поработала.
П ё т р. Ты нарочно издеваешься?

Мария идёт к шкафу, открывает его, заглядывает внутрь и дует на полку, отчего поднимается клуб пыли.

М а р и я. Фу! Пылища! (Кричит.) Мама!
П ё т р. Что такое?
М а р и я. Тараканы!

Пётр встаёт с койки, садится за стол, вынимает из саквояжа лист бумаги с карандашом и начинает что-то чертить.

П ё т р. Нет.
М а р и я. Что нет?
П ё т р. С улицы не получится. Все пули попадут в потолок. А если с третьего этажа дома напротив? Но здесь винтовка нужна. Револьверчик слишком слаб для такого расстояния.
М а р и я. Вот уж проблема. Да зашёл к нему в кабинет, выстрелил и ушёл! Делов-то.
П ё т р. Пока я иду в кабинет, меня уже схватят. И потом, я не смертник. Забыла, что говорил Павел Сергеевич? Берегите себя.
М а р и я. Ты что, не готов отдать жизнь за общее дело?
П ё т р. А ты?
М а р и я. Я? Хм. Готова.
П ё т р. А готова ты за общее дело, к примеру, съесть таракана?
М а р и я. Что за бред ты несёшь?
П ё т р. Я серьёзно. Готова?
М а р и я (зло). Если надо будет – съем!
П ё т р. Съешь сейчас. Очень надо.
М а р и я. Зачем тебе?
П ё т р. Для поддержания моего морального духа.
М а р и я. Ха! Я в дух не верю!
П ё т р (размеренно). Если ты сейчас съешь таракана на моих глазах, а это такая мелочь по сравнению с жизнью, которой ты готова пожертвовать, то я поверю в твою революционную надёжность. (Взорвавшись.) Ну?! (Наставляет на неё револьвер.)
М а р и я. Ты что, Петя?
П ё т р. Ну!
М а р и я. Я не знала, что ты такой изверг!
П ё т р. Заставить съесть таракана – изверг, а убить человека – не изверг? (Кричит.) Ешь, а то пальну!

Мария, всхлипывая, медленно идёт к шкафу, заглядывает в него и отшатывается.

М а р и я (гадливо). Бр-р-р!
П ё т р. Ладно. Я пошутил. (Убирает револьвер.) А что касается моей жизни, то ты знаешь, что у нас делают с ликвидатором после выполненного им задания. Я постоянно ощущаю чей-то глаз, который за мной всё время наблюдает. Он где-то рядом денно и нощно. (Пауза.) Уж не твой ли это глаз, Мария?
М а р и я. Не-ет.
П ё т р (горько отсмеявшись). Ты сказала «нет» как «да». Глупенькая ты барышня.
М а р и я. Бр-р-р. Где здесь можно умыться?
П ё т р. Умывальник на первом этаже. Спросишь у полового. И полотенце там должно быть.
М а р и я. Я скоро. (Выходит.)

Пётр заглядывает в сумку Марии и находит в кармашке небольшой никелированный браунинг. Он выщёлкивает на стол все патроны, обойму вставляет обратно в пистолет и кладёт его обратно в кармашек сумки. Патроны сгребает себе в карман.

Входит Мария.

М а р и я. Фу! Какая грязь кругом... Ты знаешь, кого я сейчас видела? Твою сестру с женихом. Похоже, они тоже здесь снимают. Сразу на второй этаж пошли.
П ё т р. Вот тебе бабушка и Юрьев день! Они тебя видели?
М а р и я. Кажется, нет.
П ё т р. Кажется! Собираемся быстро!
М а р и я. Куда ещё?
П ё т р. В другой трактир.
М а р и я. Я никуда не поеду. Хватит прыгать зайцами и шарахаться от каждой былинки. Сестрёнки своей испугался! Наоборот надо с ними сблизиться и развивать агентурную сеть. И потом, мы ещё ничего такого не сделали, чтобы бояться!
П ё т р. Это правда. Надо хотя бы выяснить, проболтался он про револьвер или нет. Если нет, то останется только Комаров под подозрением.
М а р и я. Что у тебя с головой сегодня? Причём здесь Комаров? Вспомни, какой он красный вышел от Победоносцева. Он ему угрожал, ославлю, мол, на весь Петербург! Он его враг. А значит, временно наш друг. Тебе надо выспаться, Пётр.
П ё т р. Нет, я должен это сделать сегодня.
М а р и я. Я бы подождала. Нам спешить некуда. Главное – это спокойная сосредоточенность. Любая горячность ведёт к провалу. Да ты издёргался весь! Выпей водки, расслабься, отоспись, искупайся. Кстати, ты отлично ныряешь.
П ё т р. Ну что, день отдыха?
М а р и я. Да хоть два. А лучше четыре. Пока экзамены не закончатся, в доме обер-прокурора будет полно народа. Это не очень хорошие условия для дела. (Пауза.) Есть хочется. Как здесь кормят?
П ё т р. В трактирах еда вкусней, чем во всяких там англетерах. И дешевле раз в десять.
М а р и я. Закажешь в номер или в зале поедим?
П ё т р. В номер. (Выходит).

Мария проверяет, на месте ли браунинг, и, удостоверившись в его наличии, начинает закладывать в сумку вещицы, которые она выложила на стол ранее.
Стук в дверь.

М а р и я. Войдите!

Входит Клавдия.

К л а в д и я. Мария! Так и есть. Самсон говорит, не может быть, они в «Вознесенской». А я увидала очки-то синие. Она говорю. Брат-то мой тоже здесь, надо думать?
М а р и я. Здесь.
К л а в д и я (замечает бинокль на столе). А можно посмотреть?
М а р и я. Смотрите.

Клавдия смотрит в бинокль на Марию.

К л а в д и я. Ой, какая маленькая! Это ж надо!
М а р и я. Переверните бинокль другой стороной.
К л а в д и я (перевернув бинокль). Ничего не видно.
М а р и я. Посмотрите в окно.
К л а в д и я (подойдя к окну). Видно. Курочки, кошка! (Сравнивает, переворачивая бинокль.) Как всё близко становится.

Входит Пётр. Мария кивает на Клавдию, которая смотрит в окно.

П ё т р. Ты здесь, Клава?
К л а в д и я (обернувшись). А сказали, в гостинице остановились. Знать, тоже нужда заела? Ну, пусть родители думают, что у вас всё хорошо. А мы с вами соседи, через стенку живём.
П ё т р. Знаю. Пошёл заказывать обед, а Самсон уже там, заказывает.
К л а в д и я. Так давайте вместе пообедаем.
П ё т р. Мы уже попросили в наш номер.

Входит Самсон с кастрюлькой, за ним  п о л о в о й  с корзиной.

К л а в д и я (смотрит на Самсона в бинокль). Ха-ха! Самсоша у нас маленький-маленький! Ну, ничего, как начнёт служить писарем у Победоносцева, сразу начнёт расти. Большой-большой вырастет!
С а м с о н. Дай-ка посмотрю. (Смотрит в окно через бинокль.) Городовой идёт с помощниками. Направляются к нашему трактиру. И точно, сюда.

Пётр и Мария переглядываются. Пётр на некоторое время застывает в неподвижности, сосредотачивая свою волю.

П о л о в о й (сервируя стол). Это к нашему дебоширу. Как напьётся, давай посуду бить.
П ё т р. Точно?
П о л о в о й. А к кому же ещё?
П ё т р (облегчённо). Он не опасен?
П о л о в о й. Щас уймут. Вам бояться нечего. У нас всё спокойно, чинно. (Уходит.)

Все рассаживаются за стол. С перового этажа доносится цыганский романс.

П ё т р (разлив в рюмки водку из графина). Ну, Самсон, за то, чтобы нам больше не ругаться!
С а м с о н. За это с большой охотой.

Все выпивают и закусывают.

М а р и я (Самсону). Что, Победоносцев работу предложил?
К л а в д и я. Да. Представляете? Так что, Пётр, смело и ты проси, только должность сразу повыше назови. Мужик хороший, понимающий. И чего вы не дождались, по-английски ушли?
П ё т р (Самсону). А ты ничего не говорил ему про револьвер?
С а м с о н (закусывая). Не-е...
П ё т р. Точно?

Самсон кашляет, кивая головой. Клавдия бьёт его по спине ладонью.

К л а в д и я. Как маленький! Проглоти сначала, потом и говори.
М а р и я. Значит, капиталист пошёл в писари? Ты к нему денег пришёл попросить на нужду, а он тебе – работай на меня!
К л а в д и я (смеётся). Или в петлю лезь, как Коля Набойщиков!
М а р и я. Быстро он вас перековал.
К л а в д и я. Как перековал?
М а р и я. Из хозяина в раба.
С а м с о н. Да я ещё подумаю...
К л а в д и я . Почему же в раба, Мария? Самсон будет свободный человек, только на службе. Не крепостной же. Что, все, кто служат, рабы, что ли?
М а р и я. Смотря кому служат. Если народному счастью, то не рабы. А если царю, попам и другим угнетателям, то, конечно же, рабы!
С а м с о н. А на что жить, если не служить?
М а р и я. Я уже сказала, что надо служить народному счастью.
С а м с о н. Это революционэром стать, что ли? А кстати, откуда у них деньги? Меня этот вопрос давно занимает. Ведь они не работают, ничего не производят, не торгуют, не служат. Откуда у них прибавочная стоимость, если по Марксу?
М а р и я. Из разных источников. Мир не без добрых людей.
С а м с о н. Побираются, что ли? Вот, например, церковь существует на пожертвования верующих людей. И революционэры так же?
М а р и я. Можно сказать, так.
С а м с о н. Сомневаюсь. Мария, я хочу во всех подробностях знать этот экономический механизм. Не просветите?

Доносится песня цыган «Очи чёрные».

П ё т р (наполнив рюмки). За цыган! Вот свобода! (Выпивает один.) К чёрту разговоры! (Подпевает.) Очи чёрные! Очи жгучие! Очи страстные и прекрасные! (Вскакивает, открывает дверь, и песня становится громче.) Как люблю я вас! Как боюсь я вас! Знать увидел вас я не в добрый час!

Песня продолжается в нарастающем темпе. Пётр начинает ожесточённо плясать, вкладывая в пляску все свои силы. Затем бросается на койку и замирает.

К л а в д и я (испуганно). Чегой-то он?
М а р и я. Устал. Нервы.
К л а в д и я. Петя. Петя! (Подходит к Петру и склоняется над ним.) Да он спит!
М а р и я. Не будите его, Клавдия. Пусть поспит. (Встаёт, закрывает дверь и снова садится на своё место.)
С а м с о н. Возвращаясь к нашему разговору. Вы-то, Мария, должны знать механизм поступления средств во все эти политические организации?
М а р и я. Примерно так же, как и везде.
С а м с о н. Грабёж, что ли? Но не все же грабят. Есть и честные...
М а р и я (перебивая). Долг-то большой у тебя, Самсон?
С а м с о н. Немалый.
М а р и я. Клавдия, ты там поближе, подай мою сумку. На той койке лежит.

Клавдия подходит и протягивает руку к сумке.

С а м с о н (в ужасе кричит). Не трогай! Там бомба!

Клавдия отшатывается от сумки. Самсон закатывается смехом.

К л а в д и я. Дурак.

Мария встаёт, сама подходит к сумке, вынимает из потайного отделения две пачки денежных купюр, одну кладёт назад, другую небрежно бросает на стол.

М а р и я. Этого хватит, чтобы погасить ваш кредит?

Самсон осторожно берёт пачку и ловко начинает пересчитывать деньги.

С а м с о н. Чуть побольше, чем на половину.
М а р и я. Бери.
К л а в д и я. Как так, бери? Без роста?
М а р и я. Без роста.
К л а в д и я. На какое время даёте?
М а р и я. Да рассчитаемся как-нибудь. Когда будут, тогда и вернёте.
К л а в д и я. А расписка?
М а р и я. Зачем? Мы же доверяем друг другу. Почти родственники.
К л а в д и я. Ты мне кем будешь приходиться, если и вы, и мы поженимся?
М а р и я. Ты мне золовка, Самсон Петру деверь, Пётр Павлу шурин...

Клавдия кивает Самсону на дверь. Самсон прячет деньги в карман.


М а р и я (продолжая). ...я тебе невестка. Так ли? Ничего не перепутала?

К л а в д и я. Вроде, так. Ну, мы пойдём.
С а м с о н. Пусть Пётр отдыхает.

Клавдия и Самсон утрированно тихо, на цыпочках уходят.
Мария вдруг быстрым шагом идёт к двери, но останавливается и медленно возвращается к столу. Некоторое время стоит неподвижно, затем залпом выпивает налитую рюмку.
Входит половой.

П о л о в о й. Я за посудой. Позволите, мамзель?
М а р и я. Забирайте.

Половой собирает грязную посуду в корзину, а собрав, смотрит на Марию и чего-то ждёт.

М а р и я. Вы что? Идите.

Половой не шевелится.

М а р и я. Вы сумасшедший?
П о л о в о й. Не думал, что революционэры так скупы-с.
М а р и я. Так ты насчёт чаевых? Нет у меня денег. И с чего ты взял, что мы революционеры?
П о л о в о й. Я не глухой.
М а р и я. Возьмите, что вам причитается, в соседнем номере через стенку. У них есть деньги. Скажете, что я велела.
П о л о в о й (с презрением). Я за своим барышом бегать не намерен! (Выходит.)
М а р и я (в некотором удивлении). И это народ, за счастье которого мы боремся?

Пётр просыпается и быстро переводит своё тело в положение «сидя».

П ё т р. Который час? (Бросив взгляд на окно.) Уже светло.
М а р и я. Ещё светло.
П ё т р. Так утро или вечер, чёрт возьми?
М а р и я. Вечер ещё. Поспи.
П ё т р. Сон гадкий приснился.
М а р и я. Чего снилось-то? Может, сон в руку?
П ё т р. Ничего не поймёшь. Был я как-то на Монмартре в Париже, где новые художники свою мазню продают. И вот будто бы я в подобном размытом пейзаже, как у них, иду, не зная куда. Как-то противно, склизко, зыбко. И тут я понимаю, что я в картине. Думаю, надо отсюда как-то выбираться. Навстречу прохожие попадаются. Я спрашиваю, как отсюда выйти? А они такие же, как и пейзаж, со смазанными лицами, смотрят своими тёмными пятнами вместо глаз. Жуть!
М а р и я. Плохой сон. (Пауза.) Петь, расскажи, что в моём досье написано?
П ё т р. В каком ещё досье? Не знаю никакого досье.
М а р и я. Так. Значит, ты мне не наврал про наше детство?
П ё т р. Не наврал.
М а р и я. Это хорошо.
П ё т р. Почему?
М а р и я (подумав). Пустоту как-то заполняет.
П ё т р. У меня уже ничего не заполняет. Какая-то тёмная, тошнотворная муть внутри.
М а р и я. Может, ты и про санкцию истины не наврал?
П ё т р. Не наврал. Хотел докопаться, за что я, лично я, а не организация, убивать пойду. Был бы это монстр, действительно душивший свободу, никаких бы вопросов не было. А ты видела, как простые крестьянские девочки радовались, когда они с женой пришли? Но сейчас это не важно. Я приговорён. И дороги назад нет.
М а р и я. Теперь я понимаю, почему ты всё время как-то откладываешь. Из лакейской улизнули. Из «Вознесенской» стрекача дали. Подсознательно оттягиваешь роковую минуту?
П ё т р (собранно). Всё, больше не буду. Или сегодня, или никогда.

Пётр достаёт револьвер, прокручивает барабан и кладёт его в обратно карман.

П ё т р. Если что, не поминай лихом.
М а р и я. Если бы я верила в Бога, я бы тебя перекрестила.
П ё т р (внезапно). Перекрести!

Мария крестит Петра неумелой рукой.

П ё т р. Спасибо. (Уходит).

Мария, промокнув платком глаза, смотрит в бинокль на улицу. Затем машет рукой.


Картина пятая.

Кабинет обер-прокурора в доме на Литейном проспекте. В глубине вход в библиотеку, которая является проходной комнатой. Слева выход в коридор 2-го этажа. Справа – на чёрную лестницу, ведущую на 3-й и на 1-й этажи. На задней стене множество карт: политические, географические, экономические карты мира, Российской империи и отдельно различных регионов. Чуть правее центра большой письменный стол с телефоном, настольной лампой, стопками бумаг и папок. Перед столом стул для посетителей, за столом кожаное кресло. Справа у выхода на лестницу небольшое кресло и столик с пепельницей. Слева диван и два кресла вокруг журнального столика.
Сейчас ночь, в кабинете темно и обстановки не видно. В проходе в библиотеку брезжит огонёк, который приближается. Это со свечой медленно идёт Пётр, лицо его освещено пламенем свечи. Он входит в кабинет из глубины, освещает и разглядывает карты, диван, столик, кресла, письменный стол со всеми предметами на нём. Затем он обследует воображаемую четвёртую стену, отделяющую кабинет от зрителей, где предполагаются окна. Вдруг в правом дальнем углу зажигается спичка и вспыхивает красная точка папиросы. Пётр резко оборачивается.

Г о л о с  П о б е д о н о с ц е в а. Включили бы электрический свет. Ведь вам ничего не видно.
П ё т р (после молчания). Где он включается?
П о б е д о н о с ц е в. Слева от карт.

Пётр идёт в сторону карт.

П о б е д о н о с ц е в. Левее. Ещё левее. Теперь прямо. Видите?

Пётр включает свет и кабинет освещается. Победоносцев сидит в кресле у правого выхода на чёрную лестницу и курит.

П о б е д о н о с ц е в. Я вам не мешаю?
П ё т р. Хм. Как сказать?
П о б е д о н о с ц е в. Почему-то я многим мешаю уже несколько десятилетий.
П ё т р. Мешаете – это мягко сказано.
П о б е д о н о с ц е в. Да, мягковато. Раздражаю – вот правильное слово. Да вы присаживайтесь, молодой человек. И погасите свечу. Чего зря горит!
 
Пётр задувает свечу в подсвечнике, который держит в руке, ставит его на ближайший столик и садится в кресло. Победоносцев тушит папиросу в пепельнице, идёт и садится в кресло напротив Петра.

П о б е д о н о с ц е в. Ваш отец говорил, что вы хотели обратиться ко мне по вопросу службы. Вы же Пётр Васильевич, если не ошибаюсь?
П ё т р. Да.
П о б е д о н о с ц е в. Простите, я видел вас лишь один раз да и то мельком.
П ё т р. Я вас тоже.
П о б е д о н о с ц е в. Чтобы наши ночные бдения не пропали даром, употребим их с пользой. Где вы учились?
П ё т р. В Базеле. Так, разрозненные курсы.
П о б е д о н о с ц е в. О! Это древнейший университет Европы! Я знаком с его некоторыми профессорами. А где-нибудь служили?
П ё т р. Государственных мест не занимал. Работал... по коммерции... мелкой. Освоил кузнечное ремесло ещё в отрочестве.
П о б е д о н о с ц е в. Замечательно, когда человек умеет что-то делать собственными руками. Тогда он и другие виды деятельности быстро схватывает. Сегодня многие молодые люди и пуговицы сами не могут пришить. Вот такие-то и любят учить жизни. Не замечали?
П ё т р (усмехнувшись). Замечал.
П о б е д о н о с ц е в. И это не только в обыденной жизни. Это и в науках, и в правительстве, и в Государственном Совете, где мне приходится участвовать в словесных баталиях. Чем меньше человек знает и умеет, тем больше учит, как надо. Да, я хочу предложить вам, Пётр, потрудиться в области просвещения.
П ё т р (с оттенком насмешки). Писарем, что ли?
П о б е д о н о с ц е в. Почему писарем? Сразу инспектором. (Пронзает собеседника взглядом.) Я уверен, вы справитесь. Поездите по всей стране, лучше узнаете Россию, её народ, её действительные нужды и проблемы, а не надуманные, не выведенные из общих и отвлечённых начал.
П ё т р. Что значит, из отвлечённых начал?
П о б е д о н о с ц е в. Вот пример. В одном городке Ярославской губернии не было, простите за низкую тему, общественной уборной. Знаете, как местная либеральная газета предлагала решить эту проблему? Она начала наукообразно, чтобы «свою учёность показать», говорить о необходимости конституции. То есть, если введём конституцию, то и уборные появятся, как бы сами собой. А не будет конституции, не будет и уборных. Вот вам отвлечённые начала, оторванные от жизни.
П ё т р. И чем дело кончилось?
П о б е д о н о с ц е в. Мужики сделали уборную, причём бесплатно, без всякой конституции. Чем опровергли глубокомысленные выводы кабинетных преобразователей.
П ё т р. А какие по-вашему реальные проблемы в просвещении?
П о б е д о н о с ц е в. Те же, что и везде. Многое оболживили. И ураган лжи повсюду продолжает набирать силу.
П ё т р. А что оболживили, по-вашему?
П о б е д о н о с ц е в. Вас, наверное, научили в Женеве, да и у нас, что помещики, попы и цари обманывают народ, чтобы пить его кровь, подобно упырям? Обман этот, мол, главная историческая ложь продажной цивилизации, которую надо смести с лица земли, и строить всё сызнова. Так ведь кричат сейчас изо всех углов? Но это и есть отвлечённые начала. Самые что ни на есть отвлечённые, не имеющие никакого отношения к жизни. Но это всё обобщённо. Насаждают ложь ещё и конкретную, каждодневную.
П ё т р (заинтересованно). Да ну? Назвали бы.
П о б е д о н о с ц е в. Думаю, вы с ней встречались ещё во Владимирской губернии, когда были подмастерьем у кузнеца. Неужто к вам, тогда ещё отроку, не подходил какой-нибудь бывший семинарист и не пытался беседовать с вами?
П ё т р. Пару раз было.
П о б е д о н о с ц е в. Наверное, он говорил так. С чего ты взял, что должен слушаться родителей? Ты свободный человек и никто не вправе тебе указывать! Да и что тебя связывает с родителями? Только случайные химические соединения в результате бурной ночи парня и девки. Живи своим умом и желаниями. Человек – это звучит гордо! Всё для человека! А человек – это ты. Следовательно, всё для тебя! Вот так лукавый бросает маленькое зёрнышко сорняка в душу юноши, а вскоре оно развивается и забивает все добрые ростки. Встречались вы с подобными речами?
П ё т р (засмеявшись). Не так красноречиво, но что-то в этом роде было.
П о б е д о н о с ц е в. Да, печально будет время, если водворится новый культ человечества. Личность человеческая немного будет в нём значить. Нравственные преграды насилию и самовластию, какие существуют теперь, просто исчезнут. Сейчас это у них называется атеистическим просвещением. Но очевидно, что это нравственное затемнение, не имеющее ничего общего со светом. 
П ё т р. Вы сказали «у них». Кого вы имели в виду?
П о б е д о н о с ц е в. Имя им «легион». Здесь ничего нового нет, в сущности. История хорошо знакомая: «Познаете добро и зло, и будете как боги».
П ё т р (насмешливо). Вы уже не первый раз пытаетесь свести животрепещущие вопросы к богословию. Революционеры для вас бесы, революция – грехопадение. Я понимаю, что должность обязывает. Но всё это старо и давно ушло в могилу вместе с вашим дружком Достоевским.
П о б е д о н о с ц е в. Ошибаетесь. Нас-то с вами Фёдор Михайлович переживёт.
П ё т р. С вами невозможно говорить. Вы всё выворачиваете наизнанку. У вас чёрное становится белым, белое чёрным, свет тьмой, тьма светом!
П о б е д о н о с ц е в. Кстати, уже рассвело. Можете выключить электрический свет.

Пётр нервно встаёт и идёт к выключателю. Победоносцев берёт журнал и раскрывает его, время от времени посматривая на Петра. Красноватый свет в кабинете сменяется белым, идущим от окон. Пётр медленно поворачивается через левое плечо, опуская руку в правый карман, который вне обозрения обер-прокурора. Так он стоит некоторое время без движения. Затем переводит взгляд на Победоносцева и пристально на него смотрит. Победоносцев вдруг начинает тихо смеяться, оторвавшись от журнала и глядя на Петра. Мелкий негромкий смех постепенно переходит в обычный, не сдержанный, а затем в громкий раскатистый хохот.

Входит Марфа с кофейником в руках.

М а р ф а. Доброе утро, Константин Петрович! Что вы так развеселились? (Увидев сына.) И ты здесь, Петя?! А я думаю, куда пропал? Он, Константин Петрович, вчера очень поздно вечером возвращался и поросился переночевать. Мы без вашего разрешения постелили ему в лакейской. Простите, если чего не так.
П о б е д о н о с ц е в (отсмеявшись, продолжая улыбаться). Не стоит беспокоиться, Марфа. Всё хорошо.
М а р ф а. Вот ваш кофей. (Ставит на столик.)
П о б е д о н о с ц е в. Спасибо, я сам налью. Пётр, выпейте кофе. Что вы к тому месту прилипли?

Пётр присаживается за столик.
Марфа подходит к письменному столу, проводит пальцем по поверхности, смотрит на палец. Затем таким же образом проверяет, чистый ли пол.

М а р ф а (ворчливо). У вас ещё не убрались? Опять эта курляндка опаздывает. Сил моих нет. Чего-нибудь ещё надо, Константин Петрович?
П о б е д о н о с ц е в. Спасибо, голубушка. Пока нет.
М а р ф а (с любопытством взглянув на сына). Ну, дай Бог вам столковаться. (Выходит.)

Победоносцев разливает кофе в две чашки.

П ё т р. Чему вы смеялись?
П о б е д о н о с ц е в (показывая журнал). Очередная карикатура на меня. Взгляните.

Пётр берёт журнал и рассматривает рисунок.

П о б е д о н о с ц е в. В целом не дурно схвачено. Но я бы ещё добавил... дайте-ка. (Что-то подрисовывает карандашом.) Вот.

Пётр смотрит на карикатуру и непроизвольно смеётся.

П о б е д о н о с ц е в. А вообще талантливый художник. Надо будет пригласить его в журнал «Русская школа». Пусть попробует изобразить чиновников, которые пытаются ввести новую педагогическую методу, когда детям всё позволено. Сюжетов может быть масса! Например, как ученики вешают этого чиновника.
П ё т р. У вас какой-то садистский юмор.
П о б е д о н о с ц е в. У меня ещё смешней материал есть. Пойдемте, покажу. (Идёт к письменному столу.) Это письма с обвинениями и угрозами в мой адрес. Вот из Америки, эти из Европы... О! Наши, доморощенные. Особенно, это меня забавляет. (Читает.) « Вы распространяете в народе суеверия и невежество посредством церковноприходских школ. Уже за это одно вас следует...». Ну, понятно, что следует. (Отдаёт письмо Петру.)

Пётр пробегает письмо глазами.

П о б е д о н о с ц е в. Теперь вы представляете до какой дикости ума можно дойти, если положить в основу своих взглядов отвлечённые начала. Вот они-то и есть суеверия!
П ё т р. Дыма без огня не бывает. Значит, были какие-то причины и поводы?
П о б е д о н о с ц е в. Ищу и не нахожу. Обезумевшая толпа, не имеющая никакого понятия о ходе государственных дел, о пружинах администрации, о проблемах и людях в правительстве, выставляет меня виновником всего. Злоупотреблений, насилий, ретроградных мер. Кричат, что во имя свободы меня надобно уничтожить.
П ё т р. Я удивляюсь. Как вы при всём этом можете работать, ходить, смеяться?
П о б е д о н о с ц е в. Мне семьдесят лет. Я прожил счастливую, интересную жизнь. Не боюсь никого и ничего. Одно только меня печалит, что детей не народил. Что касается России, то здесь я уповаю лишь на Бога. Вижу, что Провидение готовит какое-то испытание, какой-то эксперимент с нами. Мы бессильны и немощны перед ним и ничего не сделаем, чтобы остановить этот нарастающий ком. Нам остаётся только одно – до конца быть на стороне добра и правды. Впрочем, я заболтался. Что вы думаете о моём предложении? Порадуете родителей?
П ё т р. Вы мне предлагаете инспектировать церковноприходские школы, то есть стать жандармом на страже Закона Божьего?
П о б е д о н о с ц е в. Да что вы говорите языком якобы прогрессивных журналов? Вы сами учились в церковноприходской школе, и Закон Божий не помешал вам учиться в университете. Что народ ждёт от школы? Далеко не только, чтобы их детей научили читать, писать и считать. Но вместе с этим знать и любить Бога, Отечество, почитать родителей. Это в совокупности и образует в человеке совесть. Это даёт ему нравственную силу, чтобы сохранить равновесие в жизни, выдерживать борьбу с дурными побуждениями природы и дурными соблазнами мысли. Вот что надо охранять! Совесть.
П ё т р. А вы тоже как по написанному говорите.
П о б е д о н о с ц е в. Есть такой грех. Я недавно написал «Московский сборник», где разбирал подобные вопросы, формулируя непростые ответы на них. Возможно, я сам себя цитировал. (Даёт ему книгу.) Вот почитайте на досуге.
П ё т р (принимая книгу). Спасибо. О предложении вашем подумаю.
П о б е д о н о с ц е в. Приглашаю вас сегодня отобедать у меня.
П ё т р. Да-да. Буду.

Пётр встаёт и направляется к выходу. Вдруг его ведёт в сторону, и он чуть не падает. Победоносцев качает головой. Выходит Екатерина из библиотеки и провожает Петра взглядом. Пётр выходит.

Е к а т е р и н а (перекрестившись). Ты знал, что у него револьвер?
П о б е д о н о с ц е в. Знал.
Е к а т е р и н а. Зачем ты так рискуешь собой, Костя?
П о б е д о н о с ц е в. Надо. Это позволяет мне глубже знать молодых людей. С другой стороны, по возможности, вытащить этих обезумевших юношей из трясины.
Е к а т е р и н а. Всех вытащить нельзя. Они эпидемически размножаются. Если только одного-двух. Да что толку от этого?
П о б е д о н о с ц е в. Как так получилось, что мы ввели ложную, совсем не свойственную нашему быту систему образования? Она отрывает каждого от родной среды, увлекает его в фантазии, мечтания, непомерные претензии. А потом бросает его на большой рынок жизни, без умения работать, без определённого дела, без живой связи с традициями. Но зато с грандиозным и уродливым самолюбием, которое требует всего от жизни, ничего не внося в неё!
Е к а т е р и н а (крестится). Боже, помилуй нас грешных и спаси бедную Россию и от своих, и от чужих!
П о б е д о н о с ц е в. А разговор с Петром был весьма интересным.
Е к а т е р и н а. Да. Я слушала целый час в библиотеке. Захватывает.
П о б е д о н о с ц е в. Как! Тебе не стыдно подслушивать, Катя?!
Е к а т е р и н а. Я очень боялась за тебя.

Звонит телефон.

П о б е д о н о с ц е в (сняв трубку). Победоносцев слушает. Да, Николай Александрович, я подготовил некоторые тезисы на эту тему. (Пауза.) Кого назначить? Об этом я тоже думал. Хорошо. Через два часа я у вас. (Кладёт трубку.)
Е к а т е р и н а. Из Аничкова дворца? По какому делу?
П о б е д о н о с ц е в. Дело серьёзное и ещё небывалое в мировой истории. Мы хотим создать Международный Суд государств доброй воли, чтобы не допускать войн. В крайнем случае, делать их не столь кровавыми и жестокими. Император спрашивает, какого бы юриста я рекомендовал для этого дела. Да он сам прекрасно знает, что лучше Фёдора Мартенса никого не сыскать.
Е к а т е р и н а. Костя.
П о б е д о н о с ц е в. Что?
Е к а т е р и н а. Я тебя обожаю.


Картина шестая.

Гостиная в доме обер-прокурора.
Пётр сидит в кресле, уставившись в одну точку, в руке раскрытая книга. Доносится смех девочек. Входит Мария с сумкой.

М а р и я. Вот ты где. А где хозяева?
П ё т р. Обедают.
М а р и я. Отец твой сказал, что тебя тоже пригласили на обед. Почему ты не с ними?
П ё т р. Посидел немного. Да в горло ничего не лезет.
М а р и я. Я забыла тебя предупредить, чтобы ты с ним не разговаривал. Разговаривал?
П ё т р. Да.
М а р и я. Что  читаешь? (Берёт у него книгу). К. П. Победоносцев. Московский сборник. Понятно. Старый лис тебя заговорил и подчинил твою волю. Надо было сразу. Бах и всё! А ты, наверное, уже в попы собрался? Нет ещё?
П ё т р. Мария!
М а р и я. У тебя есть последний шанс. Последний! Собери свою волю, ни о чём не думай, кроме цели, в которую надо попасть. Ты слышишь меня?
П ё т р. Слышу.

Входит Победоносцев.

П о б е д о н о с ц е в. Здравствуйте.
М а р и я. Здравствуйте.
П о б е д о н о с ц е в (Петру). Это ваша невеста Мария?
М а р и я. Да, это я.
П о б е д о н о с ц е в. Тоже из Женевы, судя по очкам. Я сегодня ездил в Аничков дворец...
М а р и я. К самому царю?
П о б е д о н о с ц е в. Да. Кто-то на улице разбросал прокламации. (Достаёт из кармана листовку.)
М а р и я. Не я!
П о б е д о н о с ц е в (смеясь). Я не об этом. Какой чудовищно-бездарный язык! С грамматическими, пунктуационными, стилистическими ошибками. (Даёт листовку Марии.) Подучили бы их грамоте, Мария.
М а р и я. Вы ошибаетесь. Я не бунтовщица.
П о б е д о н о с ц е в. А я вот был бунтовщиком в юности.
П ё т р. Да ну?

Входит Екатерина.

Е к а т е р и н а (Марии). Здравствуйте.
М а р и я. Здравствуйте.
П о б е д о н о с ц е в. Даже зачинщиком бунтовщиков! Ха-ха!
М а р и я. С трудом в это верится. Докажите!
П о б е д о н о с ц е в. Дело было в сороковых годах в училище Правоведения, где я тогда учился. Для предстоящих реформ нужны были юристы. Оставался последний, шестой год учёбы. До нас донёсся слух, что начальник караула говорил солдатам: «Что вы им кланяетесь, как дворянам? Это же щенки!» Он имел в виду нас, воспитанников училища. Я написал директору протест с требованием отстранить этого офицера от службы, и все старшекурсники подписались. Мы были решимы покинуть стены Императорского училища, если наши требования не будут удовлетворены. Бросили занятия и только требовали, требовали, требовали! Директор отчаялся и сказал нам: «Делайте, что хотите. Можете хоть убить вашего обидчика. Но только подумайте, из-за чего вы всё это делаете, и какие могут быть последствия!» Я взглянул на ситуацию не предвзято, и ощутил такой стыд, какого ещё никогда не испытывал. Эх, насколько легко взбунтовать молодых людей, играя на мнимом ущемлении их прав! Я запомнил тот стыд на всю жизнь.

Вбегает крестьянская девочка  К с ю ш а  в платочке.

К с ю ш а. Дядя Костя, а Глашка дерётся!
П о б е д о н о с ц е в. Какой у тебя красивый платочек сегодня! Подойди ко мне, Ксюша.

Ксюша подходит к Победоносцеву.

П о б е д о н о с ц е в. Во-первых, не Глашка, а Глафира или просто Глаша. Во-вторых, ябедничать нехорошо. Я, конечно, скажу Глаше, чтобы вела себя хорошо. Но и ты не дразнись! Ведь дразнилась?
К с ю ш а. Дразнилась. Больше не буду.
Е к а т е р и н а. Дай-ка я тебе платочек поправлю. (Поправляет Ксюше платочек.)
П о б е д о н о с ц е в. Ксюша, как у тебя дела с математикой? Наладились?
К с ю ш а. Уж я учила-учила! Учила-учила! Ох, уж учила-учила!
П о б е д о н о с ц е в. Чего учила-то?
К с ю ш а. Теорему Пифагора и ещё много чего!
П о б е д о н о с ц е в (удивлённо Екатерине). Это по программе?
Е к а т е р и н а. Да. Геометрия развивает мышление и пространственное воображение.
П о б е д о н о с ц е в (Ксюше). Ну, расскажи эту теорему.
К с ю ш а. Сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы.
П о б е д о н о с ц е в (сложив газету по диагонали). Покажи, где здесь катеты, а где гипотенуза.

Ксюша показывает.

П о б е д о н о с ц е в. Соображает! Вот, Пётр Васильевич, выпускница церковноприходской школы из Рязанской губернии. Вы бы посмотрели, какие они картины рисуют! Думаем, ещё уроки музыки ввести. Ну, беги, Ксюша. И больше не дразнись! Обещала.

Ксюша убегает.
Из лакейской доносится плач грудного ребёнка.

Е к а т е р и н а. Что там такое?

Вбегает Василий.

В а с и л и й (в ужасе). Костянтин Петрович! Младенца подбросили! Прямо у наших дверей на улице орал!
П о б е д о н о с ц е в. Несите его сюда!
В а с и л и й. Щас его Марфа перепеленает, принесём. Сырой весь!

Василий поспешно уходит.

Е к а т е р и н а. Завтра мы прочитаем в газетах, какой Победоносцев развратник. Журналисты в подробностях, будто свечку держали, опишут, как престарелый обер-прокурор соблазнил какую-нибудь нищенку, которая родила от него. А так как на воспитание ребёнка нет средств, то подкинула его богатому папаше.
П о б е д о н о с ц е в. А другие напишут, что это незаконнорожденный ребёнок царя, который, чтобы замести следы, подбросил своё чадо своему слуге обер-прокурору.

Входит Марфа с запеленованным ребёнком в руках.

М а р ф а. Вот.

Екатерина берёт младенца в свои руки. Победоносцев подходит и смотрит ему в лицо, улыбаясь.

Е к а т е р и н а. Мальчик или девочка?
М а р ф а. Девочка.
Е к а т е р и н а. Зачем вы её в эти тряпки замотали?
М а р ф а. Какие были.
П о б е д о н о с ц е в. Дай подержу. (Берёт девочку в свои руки.)
Е к а т е р и н а. Мне кажется, я догадываюсь, кто это сделал и чей это ребёнок... Неужто Комаров?
П о б е д о н о с ц е в. А я не знаю и знать не хочу!
М а р ф а. Константин Петрович, надо ей дать молока. А потом я её в приют снесу.
П о б е д о н о с ц е в. Что? В приют?! Вы с ума сошли! С нами будет жить! Катя, Бог нам дочку дал! Наконец-то!
Е к а т е р и н а. Давай, Костя, ко мне в спальню её отнесём. Надо теперь детскую комнату изготовить. Марфа, найди какую-нибудь соску.
М а р ф а. Где ж её взять-то? Кормилицу надо. А пока из ложечки приспособьтесь кормить, Екатерина Александровна.

Победоносцев с ребёнком на руках и Екатерина уходят в спальню. Марфа торопится в лакейскую.

М а р ф а (по пути). Соска. Где же она может быть? (Уходит).
М а р и я (возбуждённо). Самое время в таком переполохе. Никто и не поймёт в первые минуты, что произошло. Ты меня слышишь?
П ё т р. Да.
М а р и я. Проверь револьвер, чтоб никаких осечек.

Пётр быстро достаёт револьвер, сдувает с него пылинки, прокручивает барабан и снова кладёт в карман.

П ё т р. Не хочу, чтобы ты тоже взяла на себя грех убийства.
М а р и я. Не грех убийства, а подвиг ликвидации! Я тебе говорила, чтобы ты ни о чём не думал, кроме цели? Зачем думаешь о постороннем? Видно, как у тебя виски пульсируют.
П ё т р. Так само думается.

Входит улыбающийся Победоносцев, заглядывает в лакейскую.

П о б е д о н о с ц е в. Марфа Никитична, зайдите сюда!

Победоносцев идёт к буфету, открывает нижние створки и что-то ищет. Входит Марфа.

М а р ф а. Что, Константин Петрович?
П о б е д о н о с ц е в. Вот вам список, что нужно купить для... Знаете, как мы её назвали?
М а р ф а. Как! Уже назвали?
П о б е д о н о с ц е в. Марфа!
М а р ф а. Я здесь!
П о б е д о н о с ц е в (смеясь). Это мы девочку Марфой назвали!
М а р ф а. Марфой? Как и меня.
П о б е д о н о с ц е в. Теперь две Марфы в доме будет.
М а р ф а (прочитав список покупок.) Кормилицу ещё надо, Константин Петрович! Я забегу по дороге, у меня есть знакомые. (Уходит.)

Победоносцев продолжает что-то искать в буфете, повернувшись спиной к Петру и Марии. Мария делает Петру знак рукой. Пётр встаёт, медленно отходит от столика, опуская руку в карман. Затем резко поворачивается к Победоносцеву. Он стоит некоторое время в напряжении, не вынимая из кармана револьвер. Затем срывается с места и выбегает в лакейскую.

П о б е д о н о с ц е в. Вот он! (Достаёт сервиз.) Жена сказала, дочка из него питаться должна. Пётр Васильевич, и вам пора детьми обзаводиться. Только обвенчайтесь сначала. А где Пётр?
М а р и я. Вышел.
П о б е д о н о с ц е в. Вы простите, что не уделяем вам внимания. Видите, какие хлопоты!
М а р и я. Не извольте беспокоиться.
П о б е д о н о с ц е в (о сервизе). Не велик ли для малютки?
М а р и я. Ей-то всё равно пока.

Раздаётся револьверный выстрел.

П о б е д о н о с ц е в. Что это?

Вбегает Екатерина.

Е к а т е р и н а. Живой! (Бросается к Победоносцеву.) Живой!
П о б е д о н о с ц е в. Ты оставила Марфу одну?
Е к а т е р и н а. Она уснула. Кто это стрелял?

Входит Василий. В одной его руке револьвер, в другой записка.

В а с и л и й (с трясущимся подбородком). Вот.
Е к а т е р и н а (читает записку). «Я был послан из-за границы убить вас. Но видя, как вы обращаетесь с детьми, смеётесь, любите, как вы нужны людям, я убиваю себя».
М а р и я. Что?! (Вырвав бумагу из рук Екатерины и быстро пробежав её глазами, выбегает в парадную.)

Е к а т е р и н а. Бедная Мария.

Победоносцев падает в кресло. Через некоторое время он дрожащими пальцами берёт папиросу и закуривает.

П о б е д о н о с ц е в. Так и не вытащил я его из трясины.

Зловещая тишина.
Входит Марфа.

М а р ф а. Константин Петрович, добавьте пять рублей! Там такую детскую кроватку продают! (Смотрит на всех непонимающе.) Чего случилось-то?
П о б е д о н о с ц е в. Мужайтесь, Марфа Васильевна. Произошло страшное.
М а р ф а. Вот и я думаю, чего Петька-то мой бежал сломя голову? Я ему кричу: Петя! А он в конку и был таков!
П о б е д о н о с ц е в. Что вы сказали? Так Пётр жив?
М а р ф а. Жив, голубчик, жив! Он ещё молодой, чего ему умирать-то.
П о б е д о н о с ц е в (в гневе). Что же вы, Василий Тимофеевич ввели нас всех в заблуждение!
В а с и л и й. Я ничего не говорил такого! Только смотрю, сынок-то мой револьвер к виску приставил в лакейской. Я кричу «Петька!» А он как раз и выстрелил. Помешал я ему, слава Богу, своим криком! Что ж ты, грит, папа, наделал! И бросился на улицу!
Е к а т е р и н а (смеясь с нотками истерики). Самоубийство тоже не состоялось. (Крестится.) Как всё хорошо закончилось.


Картина седьмая.

Терраса виллы на берегу Женевского озера. Всё как в первой картине, только шезлонги перевернуты, и стол не накрыт. Свистит ветер и доносится плеск волн.

Входят Мария, Самсон и Клавдия.

М а р и я. Вот на этой вилле отдыхают члены нашей организации. Вы только посмотрите, какие виды. Горы, озеро, пляж!
С а м с о н (осматривается). Как-то пустынно. Никого нет.
М а р и я. Все на заданиях, должно быть.

Входит Павел Сергеевич во фраке и цилиндре. Увидев гостей, застывает от неожиданности.

П а в е л (узнав). А, Мария!
М а р и я (радостно). Задание выполнено! Вернее, не совсем.
П а в е л. Не совсем убили? Ранили, что ли?
М а р и я. Не убили и не ранили.
П а в е л. Что с Петром?
М а р и я. Петра нет. Застрелился, выполняя задание.
П а в е л. Предпочёл смерть, чтобы не попасться в лапы полиции? (Снимает цилиндр и ставит его на стол.) Вечная память героям свободы! Когда-нибудь его именем назовут улицы.
К ла в д и я (прыснув мелким смешком). Да ладно вам! Улицы!
С а м с о н (тихо). Молчи.
М а р и я. Но на месте одного бойца, стало два! Вот познакомьтесь. Это Самсон. Это Клавдия, сестра погибшего. Они готовы мстить за смерть брата.

Клавдия снова смеётся, но Самсон её одёргивает.

П а в е л. Какой у нас смешливый агент появился. Надо быть посерьёзней, товарищ. (Жмёт руки Клавдии и Самсону.) Я Павел Сергеевич. Сейчас как раз разрабатывается план ликвидации австрийской императрицы. Будет хорошая практика для вас. Я вам дам рекомендацию в венскую организацию.
М а р и я. А как же наш обер-прокурор? Пусть венские организации сами ликвидируют австро-венгерских тиранов. У нас в России своих угнетателей полно! Не справедливо, Павел Сергеевич!
П а в е л (задумавшись). Своих полно... Знаете что? В Саратове набирает мощь организация социалистов-революционеров. Слышали про эсеров?
М а р и я. Нет.
П а в е л. Вот туда вам надо. В Саратов!
К л а в д и я (разочарованно). В Саратов?
П а в е л. Здесь в Европе болото. А там настоящее революционное пламя!
М а р и я. Сдаётся мне, Павел Сергеич, что вы хотите от нас избавиться?
П а в е л. Хм. Честно говоря, вы не совсем вовремя. У меня сейчас несколько другие проблемы. (Марии.) Мне надо поговорить с вами с глазу на глаз. (Самсону и Клавдии.) Вы катехизис изучили?
С а м с о н (в недоумении). Какой катехизис? Здесь что, церковноприходская школа?
М а р и я. Катехизис революционера, Самсон! Я вам ещё в поезде говорила. Забыли?
П а в е л. Текст у меня в кабинете. Выходите в коридор, первая комната направо, с распахнутой дверью. В верхнем ящике стола найдёте. Даю вам два часа на изучение. Но учтите, спрашивать буду строго. Идите и там же располагайтесь.
К л а в д и я (недовольно). Вот ещё учить.
С а м с о н (тихо). Надо выучить, а то не примут.

Клавдия и Самсон уходят.

М а р и я. Вы так легкомысленно доверяете новичкам свой кабинет?
П а в е л. Там уже пусто.
М а р и я. А где все люди?
П а в е л. Здесь ещё двое. Они на парусной лодке пошли кататься. Да не вовремя. Кажется, буря надвигается.
М а р и я (смотрит в бинокль на озеро). Волны огромные. Как они далеко заплыли! Не случилось бы чего. (Кладёт бинокль на стол.) А я бы, Павел Сергеевич, завербовала самого Победоносцева! Он к царю ездит, как к себе домой. Вот это было бы грандиозно! Фантастично! Феноменально!
П а в е л. А я бы, Мария, предложил вам другое.
М а р и я. Неужто руку и сердце?
П а в е л. Вы начали шутить – это хорошо. Но я действительно предлагаю вам руку и сердце. Вы знаете, как я к вам отношусь.
М а р и я. Фи, какая пошлость! Но я ничего не понимаю. Что происходит?
П а в е л. Что тут понимать? Организация распускается. Я уезжаю из Женевы. Хочу, чтобы и вы поехали со мной.
М а р и я. Почему распускается?
П а в е л. Так надо.
М а р и я. Покажите мне протокол заседания. Я хочу знать, как принималось это решение.
П а в е л. Это я распускаю, лично я, без всякого заседания!
М а р и я. Зачем? Объясните мне, что вы задумали?
П а в е л. Устал я, что-то, Мария. Хочется пожить спокойно. И хорошо пожить! Мария...

Павел пытается обнять Марию, но она отстраняет его руки.

П а в е л. А тебе это всё не надоело?
М а р и я. Подождите. У меня не укладывается в голове. Мы рискуем жизнями. Пётр гибнет на задании. Я привожу двух завербованных бойцов. А вы распускать?!
П а в е л. А теперь отбрось политическую мишуру, выйди из роли революционерки, которую ты слишком наигрываешь, и посмотри просто по-житейски на ситуацию, по-человечески. Мы едем с тобой в Америку и всю жизнь катаемся как сыр в масле. (Оглядывается, тихо.) Я очень богат.
М а р и я. Вы?
П а в е л. Давай на ты.
М а р и я. Наследство что ли получили?
П а в е л. Можно и так сказать.
М а р и я. Или «Бритиш петролеум» денег много дала?
П а в е л. Догадливая ты, Машка! (Смеётся.) С такими деньжищами я учрежу банк! И заживём мы с тобой припеваючи! (Пытается её обнять.)
М а р и я. Значит, ты украл все деньги нашей организации, чтобы паразитировать на теле народа! Не прикасайся ко мне! Ты разрушил дело всей моей жизни! (Достаёт из сумки браунинг и наставляет его на Павла.) Ты вор и предатель!

Мария нажимает на курок, но выстрела нет. Она нажимает ещё несколько раз – пистолет не стреляет.
Павел подходит к Марии.

П а в е л. Заело? Дай-ка посмотрю. (Вырывает браунинг из её рук, вынимает обойму.) Здесь нет пуль, идиотка! (Кладёт пистолет на стол.)
М а р и я. Как нет? Куда же они делись? (Пытается сообразить.) Это мог сделать только Пётр. Мерзавец!
П а в е л. Пропадёшь ты без меня, дура! Едем прямо сейчас!
М а р и я. Нет. Я не могу бросить товарищей по борьбе.
П а в е л. Тогда езжай в Саратов! Будешь там бесплатно заниматься революционной деятельностью в свободное от работы время и мыть посуду в трактире, чтобы как-то сводить концы с концами. (Берёт в руки цилиндр.) Последний раз. Поедешь со мной? (Молчание.) Тогда прощай. (Надевает цилиндр и направляется к выходу.)
М а р и я (кричит вслед). Мы твой банк экспроприируем! Имеем полное моральное право! В Америке тоже есть анархисты и социалисты! Они наши друзья по борьбе, помогут!

Павел приостанавливается и, улыбаясь, внимательно смотрит на Марию.

М а р и я. Нет, лучше я напишу Ротшильдам, что ты их деньги украл! Они тебя везде найдут!
П а в е л. Пиши! Но им придётся столкнуться с Рокфеллерами. Я думаю, что на это они не пойдут. (Уходит.)
М а р и я (кричит в отчаянии). Мерзавцы все! Мерзавцы!

Входит Самсон с бумагами в руках, за ним Клавдия.

С а м с о н. Это вы кричали?
М а р и я. Мерзавцы! Я отдала этому всю свою жизнь! (Плачет.) Бедный Петя!

Самсон замечает пистолет на столе. Он берёт его в руки и рассматривает.

С а м с о н (восхищённо Клавдии). Система «Браунинг»! Дорогая штуковина!
М а р и я. Заберите себе. Только пуль к нему купите.
С а м с о н. Спасибо. Вот это подарок!
М а р и я. Вы куда дели деньги, которые я вам дала ещё в Петербурге?
К л а в д и я (перебивая Самсона, который хочет что-то сказать). Все деньги отдали за кредит!
М а р и я. Клавочка, никогда мне не врите. Я вижу вас насквозь. Самсон?
С а м с о н. Ну, на погашение кредита какую-то часть отдали да погуляли маленько.
М а р и я. Сейчас в организации финансовые трудности. Ваше содержание теперь будет на счёт оставшихся у вас средств. И ещё. Я принимаю на себя руководство организацией и заступаю на должность председателя революционного комитета. Кое-какие связи у меня есть. Наденьте.

Мария достаёт из сумки двое синих очков. Самсон и Клавдия надевают очки.

С а м с о н. А нас всего трое?
М а р и я. Ещё двое в лодке катаются, сейчас приплывут. Посмотрите в бинокль, где они там?
К л а в д и я. Дайте я! (Смотрит в бинокль на озеро.) Какие волны! Господи, как их бросает! Ужас!
М а р и я. Выплывут как-нибудь. Бойцы закалённые. Итак, задание осталось невыполненным. Мы возвращаемся в Россию. В Саратов! Сотрудничаем с партией эсеров и вместе с ними, наконец, организуем ликвидацию нашего хорька!
С а м с о н. А может, лучше в Вену?
К л а в д и я (отрываясь от бинокля). Или в Америку?
М а р и я. Стыдись, Клавдия! Обер-прокурор довёл твоего брата до самоубийства!
К л а в д и я. Да ладно тебе, Маша. Петя, наверное, давно в деревне окрошку жрёт.
С а м с о н. Тихо ты! (Марии.) Помешалась с горя.
М а р и я. И жениха твоего Самсона тоже хотел на тот свет отправить! Вспомните, что он вам предлагал: или работать на него, одурманивая народ, или в петлю, как ваш дружок Набойщиков!
К л а в д и я. Жалко Кольку.
М а р и я. Я же вам даю третье. Месть! Беспощадная месть! Он ответит за Петра!
К л а в д и я (глядя в бинокль). Ой! Лодочка-то перевернулась. Никого не видно.
М а р и я (в ражу). Он ответит за борцов, погибших  за свободу! Он ответит за насаждаемое им рабство народа! Смерть всем победоносцевым!

Всё трое в синих очках стоят и смотрят на бушующее озеро. Слышится свист ветра и плеск волн, разбивающихся о скалы.

                З а н а в е с