Упрямая цифра

Болтают, что некая дама решила отправить поздравительную новогоднюю открытку из Вены, куда она эмигрировала, на малую родину, в Россию, своей подружке. Тогда, в январе 1908 года, даже электронной почты не было, о чем свидетельствовал штемпель на открытке с тремя ослами, лихо распивающими баварское пиво. Но даже почтовые лошади доставили открытку так быстро, что тахионному миру и не снилось. В деревню то ли Невидово, то ли Глухово, то ли Неосязаево  открытка пришла в декабре 1907 года – из январской Вены в прошлогоднюю декабрьскую российскую провинцию. В прошлое! Россия всё ещё жила по доброй старой традиции по Юлианскому календарю, а Европа - по Григорианскому, который, как известно, отстает от Григорианского на две недели, оттого такой премилый факт и случился, даже пиво или что-нибудь покрепче тут ни при чем.
То ли фотография этой открытки в социальной сети, которую я увидела в ленте новостей, то ли завывающая метель за окном, то ли всё вместе перенесли меня совсем в другое время моей жизни, в страну, которой теперь нет, но где в моём прошлом можно было откопать многое, даже ослов, вполне живеньких, прыгающих, издающих звуки в вечность: «И я!». Чем питаются эти удивительные животные, пьют ли они по праздникам баварское пиво или кока-колу, например, находясь совсем в других экзотических местах, куда не ступала нога городского человека, доподлинно неизвестно.
Температура тела поднималась всё выше и выше, что чувствовалось уже без всякого термометра. Дыхание становилось горячим, глаза покраснели, слабость и ломота во всём теле, вот-вот упаду – все признаки наступающего гриппа. Мороз усиливался, авиарейсы отменялись, аэропорт переполнен ожидающими новостей о рейсах пассажирами. Во многих районах метель, не видно ни зги.
Пребывание в зале ожидания томительно и окутано вовсе не романтикой ожидания жениха, как в пушкинской «Метели». Лететь предстояло на самолёте-«кукурузнике» в горы, на границу с Китаем, куда чёрт заслал меня искать одного осла. Возвращаться никак нельзя: уже получены командировочные деньги и выписан пропуск в пограничный район.
Ещё вчера я, аналитик статистического управления, сидела в своём теплом мягком креслице и писала годовые отчеты по горючему, животноводству, ещё каким-то областям экономики, в специфику которых не надо было досконально погружаться, например, отличать козла от осла уж точно не требовалось. Надо было представлять лишь общую картину развития отрасли того или иного региона, определять тенденции этого развития и оцифровывать, оцифровывать и ещё раз оцифровывать полученные аналитическими умозаключениями данные. Фиксировалось общее число единиц техники, например, а потом подшивали к отчету множество телеграмм и телефонограмм из районов, подтверждающих эту цифру в усредненном варианте. Никому в голову не приходило сличать пришедшие из каждого района цифры точь-в-точь, иначе получилась бы нестыковка в общей аналитической картине. К тому же, посылающий отчет с места человек, как правило, не был специалистом в области статистики, он даже мог быть вовсе неграмотным, занимающимся совсем другим практическим делом, но связь с «большой землёй» в СССР осуществлялась, как теперь выясняется, лучше, чем в условиях беспроводной связи.
Вдруг в стране началась странная кампания, связанная с проверкой достоверности отчетных данных. И если в человеческом обществе какая кампания начинается, то это может осуществляться столь буквально, что любая истина превратится в свою противоположность. Так произошло и тогда. Стали требовать полное соответствие присылаемых из регионов цифр цифрам в отчете.
Когда считали поголовье скота, из одного района пришла телеграмма: «Осёл один Козлодойкин».  На знаках препинания в телеграмме, как водилось, сэкономили – как хочешь, так их и расставляй. Истории известен случай подобной ситуации: «Казнить нельзя помиловать». И где после этого «будем делать талию?». – Ученые об этом, обыкновенно, умалчивают или произносят волшебную фразу: «Всё зависит от контекста».
Итак, я летела, чтобы посмотреть в глаза этому ослу в село Буран, выяснить, действительно ли он тот, за кого себя выдает, понять его, одному ему известный контекст. Заодно надо было узнать, сколько кормоцехов, кормокухонь, кормоточек и прочих разновидностей общепита для скота разбросано по горам этого населенного пункта. Однако, чем отличаются кормоцеха от кормокухонь и прочих забегаловок без звёзд Мишлена, - никто тогда не знал, а гугла в природе не было.
Рейс перенесли на следующий день. Моё свидание с милым животным отодвигалось. Главное, чтобы он в Китай не сбежал и кукурузник бы благополучно приземлился. Однако злой грипп окончательно свалил тогда меня, а бедный одинокий ослик так и остался на моей совести неоцифрованным.
С тех пор много с гор воды утекло. Падишах, владелец ишака, кормокухонь и кормоцехов во всей округе, верно, покинул сей мир. А вот ослик… Болтают, поднатужился ослик  - и совершил рывок в космос, достиг Марса и сделался там главным марсозавром, женился, расплодился, оцифровался вместе со всем своим родом. И цифра эта на текущее время на Земле = 3,14… на душу населения планеты, имя которой  всевластный генеральнейший директор НИИЧАООО Козлодойкин не сообщил, по должности не положено. Болтают, последний продвинутый марсозаврик весьма мил, копытца получил от ослиного предка своего, а рожки, как у козерожки, от того, о ком вслух лучше и не упоминать. Ну, а цифра… цифра упиралась, ведь цифра – вещь упрямая.

P.S. В основе этого документально-фантасмагорического рассказа  - реальный факт, впервые описанный в моем романе "Тайна Мёбиуса". Все совпадения фамилий и названий, конечно, случайны. А телеграмма была ровно с таким текстом...

(С) Наталья Менщикова

Фото из Интернета.