Мир second hand

Чем больше живу, тем жирнее мой вопрос – к истории. Кто мне ее такую присвоил?

Я родился в истории имени Христа. Как заведомо причисленное к ней событие. Где-то совсем за горизонтом от точки всемирного отсчета, которую и не видел никогда. Сориентированный по духовному утру человечества, давно уже и без меня состоявшемуся.

Я родился в отсветах чужой нравственности, уже кем-то объявленной образцовой и кем-то сложенной в колею. В сравнительных мерах – в добродетелях, уже готовых, подогнанных, доправленных.

Меня еще не было, а у меня уже все было – хоромные оттиски для души, светочи погоняющих истин. Я еще не умел отличать мир от матери, а он, состоявшийся, по определению уже был не согласен со мной.

Зачем он мне такой?

Я не могу самоопределиться в прошлом и будущем – не могу быть самим собой от своего начала, не могу самостоятельно обнаружить и прощупать свой собственный дух, понять его ценность.

Я нахожусь в мире как будто с середины. В мире, который уже разогнали в развитии в одну выбранную сторону – мне осталось только запрыгивать на ходу, подстраиваться под него на скорости.

Я вынужден соглашаться со всем пройденным. Искать себя в нем. Я живу в мире, который успел стать чьим-то, который вторичен, который где-то уже использован. Я вынужден донашивать этот мир, дальше старить его на свой возраст.

Мне кажется, вмешавшись в меня до моего рождения – во мне что-то удалили. И это удаленное так и умерло без меня, до меня. А меня втиснули образовавшейся пустотой, отсутствующим местом – во что-то иное. Может – лучшее, но – не мое. Так мажут елеем младенца во время крещения.

Как отнеслись бы египетские фараоны к тому, что их – доименное – время исчислят в обратном порядке и что оно задним числом будет пристроено ко Христу?

Не выталкивает ли такая история из себя ненужные ей события? Не мешает ли их пониманию – своей антропоцентричностью, своим тяготеющим «я»?

Чем обязан четвертичный период человеку, назвавшему его таким?

Христовым временем живет наука, так и не признавшая окончательно Его бытие и историчность. Его нормой в коллективной хронологии считают свой мир атеисты.

Я не спорю с такой историей, нет. Возможно, она и права. Я только говорю о правах египетских фараонов и кембрийских моллюсков. И о своих правах. О свободе исторической этики. И о своей исконной душе, а не присвоенной.