Как паровозик папу искал

М.М.
Маленький паровозик выехал из заводского депо, где только недавно родился.   
«Так, - сказал он, оглядываясь по сторонам, - и куда мне теперь? Вперед? Наверх? Что это там такое синее-синее и такое гигантское? Небо?».
И вспомнил паровозик, что когда его делали какие-то люди в каучуковых шапках и какие-то машины с алюминиевыми щупальцами, то кто-то сказал так грустно про его отца, про папу паровозика, что он уехал на небо, потому что на земле ему места больше нет.
 - А что такое небо, как туда добраться? - спросил паровозик пока еще глухим,  но уже разборчивым гудком.
Люди в касках его не поняли, а робот, почесав железную голову блестящим пальцем, ответил:
-  Что такое небо не знаю, но если долго ехать прямо, то дорога уходит в небо, это геометрия, приятель!
- Так, значит мне надо прямо, - решил паровозик за воротами депо. И разбудив ворону на фонарном столбе радостным свистом, тихонько покатился вперед.
Паровозик проехал мимо  высокого и белого здания железнодорожного вокзала, мимо других паровозов, которые с любопытством провожали его светом своих прожекторов, а некоторые приветствовали свистками. Проехал паровозик под мостами, даже побывал в туннеле,  и вот, наконец,  за  ним остался город – с многочисленными трубами, высокими стеклянными домами и домиками поменьше, деревянными… Впереди были только леса и огромное поле, а главное, что с облегчением увидел паровозик – перед ним была прямая дорога, уходящая в облака.
- Ну здесь ехать недолго! Вон оно небо-то, минут пять и я  там, - обрадовался паровозик. И снова прогудел  - на этот раз спугнув стаю воробьев, пьющих из луж вдоль чугунных путей.
Но вот паровозик едет пять минут, десять, пятнадцать, а небо все дальше убегает от него.
- Ах, ты так! - Рассердился паровозик. – Ну, я тебя сейчас догоню, - и помчался со всей своей силы, зашипел, задымил, засвистел.
Но чем быстрее ехал он, тем быстрее и дальше от него убегало это вредное небо!
Вот уж снова показался какой-то крупный город, снова трубы, снова дома, снова туннели, мосты,  гостя встретил запах бензина и  пыли, город поприветствовал его эхом вокзала и дикторскими переговорами сортировочной станции.
Но паровозик даже не замедлил хода,  ведь он едва не упустил из виду небо, потому что  в городе рельсы идут не прямо, а все какими-то изгибами, поворотами.
- Любят эти горожане  углы и  неровности,  - раздраженно подумал паровозик и поглядел на изгибы своей кабины и дымохода.
Так и мчался паровозик, то находя небо на горизонте, то теряя его за стеклянными и каменными стенами городов.
Деревни не мешали ему цеплять глазами облака, потому паровозик полюбил деревни, особенно за их кислый запах, или за лай собак, или за дым из труб, таких маленьких, но дымящих не хуже паровоза, так что  наш малыш даже удивлялся – если дома дымят, то почему они никуда не едут?
Мчался себе паровозик и не считал километры. Да и считать он их не умел.  А столбы с цифрами, что стояли вдоль дорог ему и вовсе были непонятны.  Такие примерно знаки были нарисованы и на его боку, но что они означают, то было ему невдомек.  «Надо будет при случае спросить у кого-нибудь из старших, зачем нужны цифры», - подумал паровозик.
Однажды, догоняя небо, он оказался на огромном мосту, под которым бежала вдаль широкая голубая река. На ее правом берегу стоял красивый город, с куполами, кремлем,  с многочисленными мостиками, по которым ползали какие-то странные очень маленькие и худые паровозы. А с другой стороны моста раскинулись зеленые поля и леса, желтоватые луга, наполненные запахами медовых и сладких трав. Этот запах долетал даже до паровозика.
Залюбовался увиденным паровозик и сам не заметил, как остановился.  Немного погодя на соседний путь подъехал встречный паровоз, его чугунные бока были потерты ветрами и выцвел на солнце цилиндр.
Встречный медленно остановился, с шумом выпустил пар.
- Фух, тяжело, - сказал он.
- А вам сколько лет? - спросил паровозик, который еще никогда не видел таких старых собратьев.
- Да уж побольше, чем тебе, - ответил паровоз.
- А вы не подскажите, далеко ли до неба?
Паровоз удивленно замигал фарами.
- До неба-то? А  я почем знаю! Вон спроси у парохода!
И тут паровозик увидел, что по реке под мостом бежит большой корабль и тоже дымит, как дома в деревнях, как трубы в городах, как он сам.
- Пароход! – прогудел паровозик с моста. – Здравствуйте, пароход!
Пароход ответил протяжным приветственным гудком.
- Пароход, а ты не знаешь, далеко ли до неба, твоя же река тоже в него втекает?
- Все пути ведут в небо, и река тоже путь, - размеренно и тихо процедил пароход, - вот только путь этот у каждого свой.
Ничего не понял паровозик.
- Мой путь к папе, он большой и красивый, он похож на вот этот паровоз, - и паровозик мигнул в сторону встречного. Но пароход уже вышел из-под живота моста и побежал вперед, вдоль берегов.
- Вот легкая душа, беззаботная, -  вздохнул  встречный, - бежит себе, идет, на то и пароход.
- А мы получается везем? Раз мы паровозы? – догадался паровоз.
- Везем.
- А что мы везем?
- Кто-то грузы, кто-то людей. Но не это главное.
- А что, что главное? – фары паровозика снова вспыхнули ярким светом.
- Мы землю вращаем, планету эту, - спокойно сказал встречный и  задымил.
- То есть как? – не понял паровозик.
- Ну ты даешь! – удивился встречный, - Ты давно в пути? Видел -  иногда все вокруг темнеет, иногда светает, день сменяется вечером, это значит, земля вращается и поворачивается разными боками к солнцу и луне, понимаешь? А кто ее вращает?! Мы, паровозы, своими чугунными колесами. Крутим, вертим землю. А есть такие люди диспетчеры, ну ты их знаешь?
- А это которые всегда что-то говорят мне в спину на вокзалах? – вспомнил паровозик  неразборчивое, но уже такое родное эхо.
- Да, то особые люди. Они специально так все высчитывают, чтобы мы вовремя подкручивали планету к завтраку, обеду и ужину. Особенно диспетчеры стараются побыстрее подкрутить Землю к обеду, шибко уж любят эти люди поесть среди бела дня!
Встречный задымил сильнее чем обычно,   и, обдав на прощание паровозик горячим паром, покатил своим путем.
Долго думал паровозик об услышанном,  а потом раздосадовано вспомнил, что никто ему так и не сказал, далеко ли до неба, а еще он так и не спросил про цифры.  Ну да ладно, впереди, и это паровозик уже понимал, еще будет много встреч. Потому что, похоже, все на земле и на железных дорогах устроено так, что без встреч до неба не добраться.
 Все встречают друг друга и все расстаются,  даже рельсы сходятся и расходятся, а еще расходятся пароходы и мосты. И, видимо, люди.
Стало грустно паровозику.  Неужели и небо с землей также сходится и также расходится? И как найти место, где они соприкасаются?
Дальше паровозик мчался вдоль нескончаемого зеленого леса.  Малыш даже устал пыхтеть, а потом с ним еще вот какая неприятность вышла.
Неожиданно паровозик услышал за собой резкий и настойчивый гудок, оглянулся, а за ним, по тому же пути, едет  длинный состав вагонов с гигантским зеленым локомотивом впереди.  И он все ближе-ближе, и, кажется, что еще чуть-чуть и этот монстр просто проглотит малыша.
Паровозик собрал все свои силы, зажмурился,  дым из его трубы взметнул до самых небес, там загнулся полумесяцем  и спустился обратно. Получился широкий дышащий рогалик.
- Съешь рогалик, не меня, мне нужно  к папе,- плакал паровозик. Но злой товарняк все нагонял и нагонял малыша.
И казалось, что паровозику не спастись – столкновение неминуемо.
Так ехали они – один убегал, а другой догонял до самого вечера.  И все это время вокруг был только лес.  Лес и кроме ничего, разве что временами пробегали под путями извилистые речки.
Вдалеке посреди путей показалось странное существо, оно было одето в оранжевую куртку, которая отражала  вечернее солнце, в руках у  существа горел красный фонарь, и этим фонарем существо быстро-быстро, будто обиваясь от стаи пчел, показывало в сторону. 
Паровозику стало очень любопытно – что это за чудище такое, в котором само солнце поселилось, и поэтому он поехал еще быстрее,  и тут увидел, что  путь раздваивается,  одна дорога идет прямо, вторая берет чуть вправо – вот куда мигал фонарем оранжевый хранитель светила. И паровозик  взял вправо. 
Большой и злой зеленый крокодил промчался мимо и даже не посигналил, как будто так и надо было, как будто он здесь король.
Но паровозик был не гордый, он с облегчением остановился, чтобы перевести дух  и понять, куда он попал. Вокруг был все тот же  лес, и только одиноко стоящая станция с одним маленьким окошком отличало это место от сотен и сотен километров до, и наверное, после.
Существо подошло к паровозику.
- Ты кто? – спросило оно.
- Я паровозик?  А ты человек, да? – узнал малыш.
- Я человек, а ты почему один?
- А ты почему?
- Ладно, соглашусь, нехорошо задавать такие вопросы. Но куда ты едешь, маленький?
- Я еду на небо, но почему ты зовешь меня маленьким?
- Ты же только что родился
- Откуда ты знаешь? Ты что волшебник?
- У тебя же все написано, твои  цифры на боку 23062018, это значит, что ты еще только-только встал на рельсы. И уже потянуло на небо, во дает!
- Так вот значит, зачем цифры, -  понял, наконец, паровозик, - чтобы все знали, сколько я уже проехал и сколько мне осталось!
- Смешной ты, паровозик!   Постой тут еще немного, а то мне одиноко?
- А как это одиноко? – спросил паровозик и поглядел на низенький  станционный домик с одним окном.
- Одиноко, это когда мимо тебя проезжают тысячи паровозов в день, а поговорить не с кем. Все только говорят «привет», и то не всегда. Едут, не замечают.
- А зачем ты хочешь, чтоб тебя замечали? – не унимался паровозик.
- Люди должны замечать друг друга, говорить друг другу хорошие слова, здравствуйте, спасибо, как поживаете. От этого же теплее становится. На этом тепле люди и живут.
- Как паровозы? – о чем-то еще важном догадался малыш, и не дождавшись ответа спросил, - а как ты поживаешь, человек?
- Хорошо поживаю, - и человек улыбнулся, - спасибо тебе за теплые слова.  Дай я тебе помогу, раз ты такой хороший! Говоришь, на небо едешь? Так вот через пятьсот километров, увидишь горы, и увидишь, как рельсы пойдут в разные стороны, одни в обход гор, а другие прямо наверх.  Если тебе на небо, то тебе…
- Наверх! – догадался паровозик! 
- Когда обратно поедешь, остановись, поболтаем еще, - и человек снова улыбнулся.
- Грустные вы какие-то люди, - сказал ему на прощание паровозик, и прогудел веселую мелодию, которую услышал однажды еще в депо, когда его собирали.
Шире обычного улыбнулся человек, и зашагал, мотая фонарем из стороны в сторону, в свой домик в одно окно.
И в самом деле, стало грустно паровозику от этой станции и ее смотрителя, стал он думать, что если встретит кого-то из своих, то попросит не проезжать мимо, а остановиться, поговорить.  Три минуты погоды не сделают,  их потом можно нагнать, а человеку приятно.  И может быть даже он станет счастливее. Ведь счастливый этот тот, у которого в жизни набирается счастливых минут больше чем одиноких. 
 И снова ехал паровозик на всех парах, предчувствуя, что  еще чуть-чуть и он доберется до неба. И вскоре правда – не соврал человек – он увидел высокие синие горы,  тень от которых покрывала всю округу и даже стелилась  прямо под колеса паровозика. Но тот ничего не замечал, он набрал в себя как можно больше воздуха, и с разбега пошел на самую вершину. 
Ох,  и тяжело было паровозику, медленно из последних сил он карабкался  к небу. Но если впереди встреча с папой, то не может быть даже мысли о том, чтобы остановиться. Ради неба и ради родных можно все перетерпеть, и боль, и усталость, и полное бессилие. Главное – не тормозить. Ведь тот, кто останавливается, тот на самом деле даже не стоит на месте, а едет назад, потому что планета-то под ним крутится – этот урок старого паровоза на мосту малыш усвоил отлично.
И вот уже совсем близко стало небо, уже и дым долетал до облаков и смешивался с ними, так что паровозику представлялось, будто это он надымил целое небо облаков – так шустро он поднимался. И вот уже казалось, будто дымовая труба царапает само небо. От волнения сбились дыхание, ритм.
Где-то вдали блеснули бока чугунного большого паровоза…
- Папа! – засвистел во всю мощь паровозик и, забыв про испуг и усталость, отбивая на рельсах музыку радости, помчался к большому паровозу, чья труба тоже царапала небо, оставляя на нем широкую канавку, заполненную солнцем.
Паровоз этот стоял не на главном пути, а чуть в стороне, к нему не вели рельсы, так что паровозик даже удивился – как это он заехал на самый край самой высокой горы –  за его продолговатым мощным туловищем был лишь обрыв.
Наверное, на небе не нужны рельсы, вот и стоит он, где хочет, - так подумал паровозик.
Спустя несколько секунд, не решаясь объехать паровоз, чтобы посмотреть ему в глаза, малыш воскликнул:
- Папа, это ты?
В ответ паровоз испуганно встрепенулся, заскрипел ржавыми суставами, прокашлялся.
- Памятник я, малыш, памятник.
- Эх, а я папу ищу, - расстроился паровозик.
- Знал я твоего папу…, - проскрипел памятник.
- Правда? Какой он?! – заволновался паровозик так, что стал пускать дым кольцами.
- Не помню, но я здесь лет сто стою уже, мимо меня проезжали все паровозы русские и не только, так что и папа твой был здесь.
- Жалко, что вы не запомнили моего папу, - взгрустнул паровозик.
- А с чего ты взял, что он здесь? – спросил памятник.
- Когда меня только строили, я слышал, что мой папа на небе, и я решил ехать прямо до того места, где земля сходится с небом, вот я здесь, а папы нет, - паровозик уже чуть было не плакал и валивший жидкой струйкой дым падал  и сползал по дымовой коробке до самого поршня.  Старому паровозу-памятнику показалось, что это льются слезы малыша.
- Эх ты, маленький наивный мальчик, - заскрипел добродушно паровоз, - земля и небо не на горе сходятся, а в цилиндре,  там, где пар движет поршень и с помощью соединительных тяг вращает колеса. То есть, в самом главном месте паровоза, понимаешь, дружок? - Малыш мигал фарами, вновь о чем-то догадываясь, о чем-то очень важном, о какой-то вселенской паровозной тайне.
-  Так и у людей есть свой поршень ,  они его называют сердцем, - продолжал памятник, он говорил медленно, так как памятникам спешить некуда. - В сердце небо с землей встречается. В нем все самое теплое. И родное. В нем должны быть папа и мама. И пока поршень будет работать, пока сердце будет стучать, до тех пор будут живы все родные и близкие, потому что в сердце всегда все живы, через сердца проходят все воспоминания, все радости и слезы.
- Как через цилиндр пар?
- Правильно! И потом отработанный пар поднимается в небо.  Вот это и есть встреча каждого с небом.  Наше тепло, наша работа, наши добрые воспоминания, пройдя через сердце, как через фильтр, уходят в небо. Потому что  в небо нужно приходить чистыми.
- А можно я буду, как ты, стоять и  в небо отправлять свой добрый пар? – затрепетал паровозик.
Памятник еле удержался, чтобы не рассмеяться от умиления  - ну надо же как у паровозиков все просто!
- Чтобы было, что отправлять в небо, нужно поработать, нужно повидать мир, нужно понюхать луга, нужно пропылиться в городах, нужно померзнуть в горах,  нужно погудеть одиноким на полустанках, нужно поездить… А я уж свое отъездил, теперь небо само ко мне спускается. Своим паром окутывает и согревает. Туман называется, - медленно говорил памятник, но каждое сказанное им слово врезалась в железные бока малыша, проходило сквозь них и эхом неслось по всем его внутренностям, и так тепло становилось от этих слов, что хотелось ехать и ехать, не стоять на месте, чтобы не позволить этой ласковой мудрости выветриться, чтобы чувство это так и гуляло по телу, создавая вечное движение жизни.
И паровозик покатил, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее – дорога шла с горы в низину, паровозик спускался,  но расставаться с небом ему не  хотелось,  малыш  прицепился к самому низкому облаку своим дымом.
Уже в низине на старом каменном мосту облачная ниточка  окончательно лопнула, паровозик  взгрустнул было – ведь его связь с небом прервалась, но потом вспомнил, что и звук тоже уходит наверх.  И весело погудев,  помчался вдаль  -  это был уже не тот маленький и наивный паровозик, который взбирался в гору.   Это был уже ребенок, которому довелось поцеловать само небо и потому стать мудрее и свободнее.
Вот только к чему вся эта мудрость, к чему все эти открытия, все эти мосты и горы, все эти встречи, - думал паровозик, когда долгая дорога по зеленым долинам начала изрядно.
Да тут еще стало темнеть, а когда на улице пасмурно – грусть все настырнее подтачивает сердце, как ржавчина металл.
- Вот всего так много узнал, а как доехать до папы, так и не понял, - обиженно пыхтел паровозик в темнеющий вечер, -  на земле папа, в тумане или на небе? Когда я его уже увижу!
Быть может, паровозик совсем бы сник и потерял скорость, если бы не увиденный им впереди новый город.  Стена ярких фонарных лучей встречала приезжающие составы,  сквозь эти стены доносились переклички диспетчеров.  И из этих переговоров паровозик понял, что он прибыл на станцию под странным, но красивым названием Смычка.
- А что значит Смычка? – выкрикнул малыш навстречу диспетчерскому эху, но ему ответили не люди, которые не понимают голосов паровозов, а длинный и грузный локомотив.
- Смычка – это  место, где паровозы смыкаются с вагонами, потому что нельзя же жить врознь, не могут паровозы быть одинокими,  -  говорил локомотив, -  после долгого пути обязательно нужно с кем-то поговорить, где-то согреться. Где-то привести себя в порядок. 
По тихому и неторопливому гудку и по тому, как редко и тяжело дышал локомотив, паровозик понял, что перед ним уставший старичок, быть может, он даже гораздо старше, чем памятник, тот который встретился малышу в горах. Еще умилило паровозик, как локомотив старался кутаться в наплывающий туман - солидно и грациозно въезжая в пар земли, которая, как догадывался малыш, видимо тоже одно большое паровозище.
- Ты такой мудрый, деда паровоз, -  собрался  духом малыш, -  скажи, а папе моему хватит тумана, я  не хочу, чтоб он мерз, я хочу, чтобы и  с ним небо говорило.  Чтобы  у него с ним тоже случилась эта самая смычка, понимаешь?
Помолчал старый паровоз, он все понял про папу малыша. Понял он и про то, что пришелец виделся на вершине горы с памятником военных лет.
- Ну что ты, мой маленький друг,  не грусти, это только памятники остаются на земле, а папа твой на небе, - стал успокаивать малыша локомотив,  посылая тому гудки из-под толстого туманного покрывала, -  знаешь, малыш, там, на небе, тоже есть рельсы и вокзалы, и твой папа там тоже едет, едет параллельно тебе.  Вот ты же видишь по ночам множество звезд?!  Это люди их так называют – звезды,  а на самом деле это огни паровозов, на которых ездят ангелы.
Ничего не сказал больше старенький локомотив. Вскоре он окончательно погрузился в туман и исчез, будто  съеденный земным паром. Но паровозику уже было не до локомотива, он во все глаза смотрел наверх, на звездное небо, и ему даже  показалось, что с неба донесся свисток паровоза. Голос папы.
Паровозик задымил все сильнее, чтобы его дым дотянулся до ближайшей звезды, чтобы согрел отца.  А сверху в этот момент посыпал снег.  «Это от папы!» - понял паровозик. Небесные паровозы топят снегом, и снег падает на землю!
Это была самая счастливая ночь в жизни паровозика!
 Так -  на станции Смычка, которая, как понял паровозик, была самой важной станцией для всех, кто вращает мир, малыш сделал самое важное открытие в своей жизни –  папы рядом с нами всегда.  А еще он понял – настоящее небо - не то, что убегает от паровозиков за горизонт, а то, что дарит звезды  и снег.
И поехал паровозик дальше счастливым, помчался на всех порах, ведь – и это  тоже стало заветным открытием  - чем быстрее он будет ехать, тем быстрее на земле настанет ночь. А значит, он увидит где-то наверху, прямо над своей трубой, маленький родной огонек.