К худу или к добру

                Юмореска
                К ХУДУ ИЛИ К ДОБРУ?       
Баба Нюра поднялась с постели чуть свет. Вывела из загона козу, перевела на новую травку, накормила кошек и стала с радостью готовить завтрак. Ходила по дому на цыпочках — как же, сынок приехал! Ведь одной так наскучится, и свет не мил, а тут хоть и суетно с завтраком копаться, а все приятно — в доме живые люди, да еще какие! Устали вчера с дороги, пусть поспят.
Баба, рассуждая, тихо шевелила губами и в ритме затирала на столе лапшу. Вдруг кто-то глуховатым голосом четко произнес:
— Хватит спать, пора вставать!
— Кого-то там принесла нелегкая? — баба отложила скалку в сторону и, отодвинув занавеску, выглянула в окно. — Вроде никого, ай показалось, — и продолжила приятное занятие. Но тут же остановилась. Тот же голос настойчиво затребовал опять:
— Хватит спать, пора вставать!
— Да кому там неймется, заходил бы штоль в дом, — баба отряхнула о подол руки и вышла за дверь. Никого. Обошла дом, выглянула за ворота. Никого! Только на другой улице выгоняют в стадо коров, издалека сквозь туманную дымку рев доносится.
„А день-то хорош, ребятки при погоде хоть денек-другой деревенским воздухом подышат“ — подумала баба Нюра и пошла в дом. Но на пороге ее встретил тот же голос:
— Хватит спать, пора вставать!
Баба встала на пороге как вкопанная. Что-то показалось ей не так. Она стояла, не двигаясь, несколько мгновений, и тут уже надоевший голос снова потребовал свое. У бабы пересохло во рту, она глянула на потолок:
— Свят, свят… Никак оттуда…
Перекрестилась. В голове пронеслось: вчера готовилась к встрече, протирала иконки в святом углу и нечаянно разбила лампадку. Это наказание! Но через секунду гнусавый мужик ровно, без упрека, но настойчиво, словно остервеневший баран уперся в неподатливые ворота или старая пластинка на заезженном старинном граммофоне со стертой иголкой, вдалбливал:
— Хватит спать… Хватит спать…
Бабу пробил пот, задергались поджилки. Она рукой схватилась за занавеску, запричитала:
— Иисусе Христе, к худу ай к добру?
Тикали мерно часы на стене, кот лениво дремал на постеленной перед диваном дерюжке. Баба Нюра забыла обо всем, шатаясь, открыла дверь в спальню, завопила:
— Сережа, сынок, проснись, ить я же с ума схожу…
Ничего не понимающий спросонок сын поднял голову с цветастой подушки:
— Мам, что с тобой?
Баба Нюра испуганно всплеснула ладонями:
— Сынок, я не пойму, ай со мной что, ай ктой-то там есть? Слышишь?
Сын растолкал сладко сопевшего рядом Алешку:
— Алеш, ты сотовый брал?
— Да.
— Иди, выключи, бабушку выпугал.
Алешка выскочил из-под одеяла, открыл стеклянную дверцу резного буфета, нажал кнопочку на лежащем между посудой и баночками с пряностями сотовом телефоне, оборвав на полуслове настырного „мужика“. Баба Нюра опустилась на табуретку:
— Ить надо ж такое: Господи, прости меня, дуру старую… И через пару минут, почти совсем уже успокоившись, подумала:
„Нет, надо, пока не старая, ноги ходят, хоть изредка вырываться к ним в город. А то сидишь, сидишь, вот так, кроме телевизора-то и не видишь ничего, и, правда, рехнешься. Отстала от жизни…“ Во, и про лапшу забыла!
А.КОЛЕСНИК,
с. Березовка.